Доверие

Неделя была долгой. Пэнси Паркинсон и ее парень были особенно жестоки, и когда вокруг не было первокурсников, они пытались выследить Драко, чтобы использовать свои проклятия. Из-за этого он провел большую часть недели, молча прячась за статуей кентавра, ныряя между книжными полками в библиотеке и избегая еды даже больше, чем обычно. В довершение всего он получил довольно жесткое письмо от единственной женщины, которую ему не хотелось разочаровывать, — от своей матери. «Дорогой Драко, Надеюсь, тебе нравится в школе. Франция прекрасна, но это место ужасно пустое без тебя. Однако у меня возникли некоторые неудобства, и я хотела бы спросить, не знаешь ли ты что-нибудь об этом. С тех пор как Уимби вернулась, она с трудом справлялась со своей речью. Всякий раз, когда я задаю ей вопрос, она молчит, пока я не потребую ответа. Недавно она заявила, что боится, что ее лингвистические наклонности могут раздражать меня, и что именно ты сказал ей об этом. Когда ты увидишь ее на каникулах, пожалуйста, исправь эту ошибку, так как я была терпелива с ней уже несколько недель, но долго терпеть не смогу. С любовью, Нарцисса Малфой P.S. приглашение на праздничный пир в этом году должно быть завернуто в пергамент. В этом году он будет не в поместье Малфоев, а в поместье Авель, во Франции. Твой отец даст тебе портключ, а мы с Уимби встретим на вокзале Кингс-Кросс. Матильда присоединится к нам, так что, пожалуйста, Драко, оденься как можно лучше. Мы очень благодарны ей за то, что она так любезна.» Драко сложил пергамент и засунул его в школьный портфель вместе с приглашением. Он не собирался присоединяться к своим одноклассникам в Хогсмиде, но чем больше он думал о том, что подведет мать и проведет каникулы с отцом, тем больше ему хотелось выпить. Было много причин, по которым он должен был избегать волшебной деревни… *** Под дезиллюминационными чарами Драко прошел мимо трех метел, возле которых стояла Пэнси Паркинсон, вцепившись в чью-то руку, но это был не Эванс. Это был Теодор Нотт, который уставился прямо на него. Старый друг Драко знал о его мастерстве в дезиллюминационных чарах, и если бы Драко не был уверен в своих чарах, он мог бы подумать, что слизеринец может видеть его. В конце концов, чары не были похожи на почитаемую Поттером мантию-невидимку, поскольку она была несовершенна, и тренированный глаз мог уловить призрачный ветерок мантии или быстрое скольжение кусков булыжника. Теодор, из-за того, что его отец участвовал в войне, возможно, был достаточно бдителен, чтобы заметить что-то неуместное. Если так, то он, скорее всего, определит Драко как скрытого преступника. — Ты идешь, Тео? Здесь холодно. Теодор бросил на Драко — или на то, что ему показалось бы пустым воздухом, последний взгляд и последовал за Пэнси внутрь. — Да, извини. В «Трех метлах» Драко явно не ждали, поэтому он решил идти дальше, пока не доберется до паба. И все же он удивлялся, почему Пэнси Паркинсон и Теодор Нотт встречаются наедине, ведь Теодор редко давал о себе знать после окончания войны. Как это Пэнси смогла вытащить его на публику? Он никогда ей особенно не нравился, и все же она тянула его за руку. Драко полагал, что на его вопросы никогда не будет ответа, так как он никогда больше не сможет войти в Три Метлы. Наконец он снял амулет и, встревоженный, шагнул внутрь паба. Он с удовлетворением отметил, что для субботы здесь было не многолюдно, что давало ему возможность задержаться среди нескольких пьяниц, прежде чем встретиться лицом к лицу с кем-нибудь менее снисходительным. Был, правда, кто-то, что заставило его побеспокоиться. Рядом с баром стоял тот же бармен, что и всегда, человек, который, как выяснилось позже, был братом Альбуса Дамблдора, и это был единственный человек, которого Драко не мог прочитать. Газеты любили Аберфорта Дамблдора, но Драко задавался вопросом, знают ли они человека за пределами газет: сварливого козла-спорщика, который подавал сомнительные напитки еще более сомнительным посетителям. Драко неловко сжал губы. — Можно мне купить шипучий Эль? Аберфорт что-то проворчал в ответ и полез под стойку за стаканом. Драко положил галеон на барную стойку, и в обмен бородач пододвинул ему один Эль. Драко кивнул в знак молчаливой благодарности и вернулся к столику в самом дальнем углу. Поскольку вокруг было всего несколько посетителей, он решил пристроиться так, чтобы идеально поместиться позади одного из самых крупных мужчин: грязного парня с голой грудью, которого Драко принял за сквиба. Драко медленно отхлебнул. Вошли ведьмы и волшебники, хотя Драко был уверен, что по крайней мере некоторые из них были ведьмами. И только когда он опустил стакан на стол, в пабе появились два знакомых лица: одно неуклюжее, а другое-белокурое и пепельно-белое, совсем не похожие на остальных посетителей заведения. — Я действительно думаю, что она придет, — пропела Луна Лавгуд в своей обычной воздушно-волшебной манере. — Не знаю, милая. Она ответила на письмо? — Ответил Невилл Лонгботтом. — Она поблагодарила меня за приглашение, и во многих случаях это означало бы, что она не придет, но остальная часть ее письма была довольно милой, так что я думаю, что она, по крайней мере, подумала об этом. Парочка уселась за столик, который, к облегчению Драко, находился довольно далеко. Его место позади большого человека будет держать его скрытым, пока он не решит уйти. Затем он понял, кого они имели в виду. Гермиона Грейнджер вошла в грязный паб, ее волосы были более грязными, чем обычно, а глаза бегали по сторонам, пока она искала своих друзей. Драко осторожно нырнул за спину здоровяка, который уже потерял сознание. — А вот и они, — пробормотала Грейнджер себе под нос. Драко смотрел, как она уплывает прочь. Только когда ее ноги пересекли комнату, он снова сел в одиночестве, прислушиваясь к болтовне в пабе, особенно к болтовне Грейнджер и ее друзей. В основном они проводили время, заказывая сливочное пиво и разговаривая — то, что нормальные подростки делали до начала войны. Лонгботтом без умолку болтал о своей работе, Лавгуд жаловалась на то, что ей приходится торчать в доме отца, а Грейнджер утверждала, что ей нравится проводить время в Хогвартсе. Драко услышал в ее голосе фальшь. Затем, спустя почти час, сквозь храп толстяка он едва расслышал, как Грейнджер сказала: — Если позволите, мне нужно отойти в туалет. Не прошло и минуты, как Лавгуд снова заговорила о Мозгошмыгах. — Нам действительно следует позаботиться о твоих Мозгошмыгах, Невилл. Ты знаешь, если оставить их, они могут привести к необратимому повреждению мозга. Драко не поверил ей и вообразил, что любой здравомыслящий человек тоже усомнится в ее словах. — Ты никогда раньше мне этого не говорила! Я думал, что они просто заставляют твой мозг затуманиться! — Ну, не так уж много исследований по этому вопросу… Обычно они исчезают после дозы того зелья, которое я приготовила тебе в прошлый вторник, но, похоже, у тебя их еще осталось довольно много. — Значит, нам нужно более сильное зелье, как ты и сказала. Возможно ли это? Глупый Лонгботтом, возможно, убил ужасную змею Темного Лорда, и, возможно, получил работу Аврора, но все же, он был таким же сумасшедшим, каким Драко всегда считал его. — Все возможно, — ответила Лавгуд. — Полагаю, нам понадобится больше коры Виггентри. — У меня в доме полно коры Виггентри! И свежей тоже! — Тогда, возможно, нам удастся избавиться от этих тварей быстрее, чем мы думали. Поскольку Грейнджер все еще отсутствовала, Лавгуд и Невилл расплатились и направились к двери. Драко нырнул за спину толстяка, но Луна Лавгуд, казалось, обернулась и посмотрела прямо на него. Он решил, что у нее просто была одна из ее маленьких иллюзий, потому что улыбка на ее лице не могла быть направлена на кого-то из Малфоев. Из-за спины толстяка Драко едва мог ее разглядеть, но было трудно не заметить, как кудрявые локоны взметнулись в поисках друзей. — Невилл! Луна! Несколько посетителей повернулись в ее сторону. Мужчина без рубашки, сидевший за стойкой бара, казалось, особенно заинтересовался ею. — Луна? Невилл? — Кто-нибудь, скажите маленькой подружке Поттера, чтобы она захлопнула свой чертов рот, — пробормотал толстяк, прежде чем снова заснуть. Драко предположил, что Грейнджер не слышала его, потому что она подошла к бару, чтобы коротко поговорить с Аберфортом Дамблдором. Он налил ей стакан чего-то похожего на огневиски. Затем человек без рубашки приподнял свою зеленую шляпу и пробормотал что-то, чего Драко не расслышал. Что бы это ни было, Грейнджер это, похоже, обеспокоило, она поморщилась и отодвинулась. — Да ладно! Я куплю тебе другую! Именно тогда Драко понял, что происходит, и, не раздумывая, он встал и начал идти по комнате с ухмылкой на лице. Волшебники, живущие в низах общества, вряд ли будут уважать женщину, не говоря уже о женщине с происхождением Грейнджер. Однако они будут уважать Малфоя. — Нет, спасибо. Я не хочу никого обидеть, но моя мать учила меня не пить снезнакомыми людьми. — Послушай, грязнокровка, я пытаюсь быть хорошим парнем, но ты все усложняешь. Он был удивлен, когда Драко схватил палочку и прорычал: — Она сказала нет. Драко было знакомо выражение ужаса в глазах этого человека. Те, кто знал, на что способен Драко, понимали, что лучше не вставать у него на пути, а этот человек сделал это в своем самом уязвимом состоянии: пьяный. — Мистер Малфой! Я был… я был всего лишь джентльменом… Я не хочу никаких неприятностей… — Тогда тебе лучше уйти. Мужчина даже не заплатил, прежде чем выбежать из паба. Шепот наполнил комнату, многие были шокированы тем, что Драко Малфой осмелился показать свое лицо, в то время как другие размышляли, что могло бы случиться с этим человеком, если бы он не слушал. Драко был уверен, что одна женщина сказала: — Малфой защищает грязнокровку? Печальные времена, в которые мы живем, печальные времена… Их мнение не имело значения. Драко знал, что в кои-то веки поступил правильно. — У меня все было под контролем, — пробормотала Грейнджер. — Да ты что? — спросил Драко. — Мне это показалось не очень контролируемым, если только ты не начала проводить ночи с грязными стариками вместо Уизли. Ее лицо покраснело, и шокированным тоном она поспешно сказала: — Я никогда не проводила ночь с Роном. — Как знаешь. Можно мне присесть? — Вряд ли я вправе отказать тебе, — сказала она, указывая на стул рядом с собой. Сидеть рядом с ним было странно, особенно в общественном месте. Она боялась, что ее увидят с ним, с тех пор, как они впервые встретились в библиотеке, она казалась более смущенной тем, что ее увидят с ним, чем он с ней, и все же она была готова присоединиться к нему в Хогсмиде, в том месте, которое якобы часто посещали ее друзья. Он решил, что лучше не рисковать и не смотреть на нее. Если он это сделает, может быть, ее глаза отзовут приглашение, которое она протянула. — Я видел, как ушли Чудачка и Лонгботтом. Интересная у тебя компания, Грейнджер. Даже когда он забеспокоился о том, чтобы не злоупотребить гостеприимством, почти оскорбление соскользнуло с его губ. Привычки так легко не умирают… — Ее зовут Луна. Они должны были уйти. — Да, я слышал об этом. У Лонгботтома был неприятный случай с Мозгошмыгами. Жалость. — он встретился взглядом с Аберфортом и постучал по барной стойке. — Я возьму огневиски. Аберфорт налил стакан и пододвинул его к Драко, но его нежелание не прошло незамеченным. — Так где же твои друзья? Драко наконец осмелился взглянуть на нее. Одной рукой она держала стакан, а другой сжимала собственное бедро. Это была ее нервная привычка; она обычно делала это, когда не была уверена в ответе. Он уже давно не видел, как она это делает. — Не надо надо мной издеваться. Мы оба знаем, что у меня нет друзей. Последовала долгая пауза, заполненная лишь жужжанием других посетителей. — Значит, ты никогда не проводила ночь с Уизли, — с ухмылкой напомнил он, надеясь разрядить неловкую атмосферу. — Почему-то это меня удивляет. — Но почему? Я не из легкодоступных, если ты на это намекаешь. Драко усмехнулся. Легкодоступная — это было не то слово, которое он использовал бы, когда речь заходила о таких, как Гермиона Грейнджер. Тем не менее, он всегда думал, что Уизли каким-то образом сломал ее толстую оболочку. — Мне просто показалось, что вы очень привязаны друг к другу. — Мы с Роном друзья. Драко наблюдал за ней секунду, прежде чем решил не настаивать дальше. За ее глазами скрывалась торжественность, которая намекала на то, что ей предстоит рассказать гораздо более длинную историю, но не ту, которой она хотела бы поделиться с ним. — Значит, только друзья. Последовавшее молчание было достаточно долгим, чтобы еще трое волшебников вошли, заказали напитки и заняли свои места. Они с Грейнджер были далеко не друзьями, но Драко не думал, что она ненавидит его так сильно, как раньше. Какое бы представление он ни разыгрывал, оно, несомненно, исчезло, и он был уверен, что она заметила, как уменьшилась маска Малфоя, которую он носил столько лет. — Ну и как ты поживаешь? — сказал он наконец. Это прозвучало так уверенно, как он и надеялся, хотя и неубедительно. — Как я поживаю? — медленно повторила она. — Почему ты спрашиваешь меня об этом? — Ну, Грейнджер, в цивилизованном мире это обычная вежливость. Она сердито посмотрела на него и осушила свой бокал. — Так внезапно ты стал экспертом по цивилизованному миру. Драко снова успокоился, пытаясь придумать, как ответить ей. — Сейчас определенно лучше. — Наверное, так оно и есть. — она постучала в бар. — Аберфорт, можно мне еще одну, пожалуйста? Драко выпрямился, допил свой огневиски и сделал то же самое. История глубоко укоренилась в их крови — его чистой, ее далекой от чистоты. Только война могла показать ему, что, несмотря на все, чему его когда-либо учили, именно его кровь была испорчена с самого начала. Она была запятнана поступками его отца, матери и, что хуже всего, поступками Беллатрисы Лестрейндж. — Еще один для меня, спасибо. Аберфорт наполнил их бокалы, хотя и не казался невероятно довольным этим. — Так вот чем ты занимаешься по выходным в Хогсмиде? — спросила Грейнджер. — Идешь пить огневиски один? — Ну, не знаю, заметила ли ты, но на самом деле я не один, — парировал он. Как обычно, он винил себя за долгое молчание, последовавшее за этим. Выпивка, которую он выпил, могла либо помочь ему расслабиться, либо заставить его сказать что-то гораздо худшее, чем он уже сказал. — Почему ты заступился за меня? Ты не должен был этого делать. Драко провел языком по зубам и глотнул из стакана огневиски, который держал в руке. — Моя мать учила меня держать своих собратьев в узде, когда речь заходит о том, как они обращаются с женщинами. Если бы он не получил что ему нужно сейас, он пошел бы дальше, чтобы попробовать на ком-то другом. — Он похлопал по стойке, заказывая еще один стакан. — Лучше было прогнать его, пока он не натворил еще больше бед. — Что ж, я тебе очень признательна. Они снова замолчали, прежде чем Грейнджер призналась: — Я даже не видела тебя здесь. — она сделала маленький глоток и съежилась. — Где ты был? — В углу. Если ты не заметила, в этом году я развил превосходные навыки скрытия. Она рассмеялась таким смехом, что у него остановилось сердце. На самом деле, если бы он думал об этом дольше, чем осмеливался, он мог бы признаться себе, что так оно и есть. — Я заметила, на самом деле. Но здесь действительно не от кого прятаться. Довольно глупо прятаться в темных углах. Темные углы стали его единственным другом. Конечно, Грейнджер этого не понимала. — Тебе легко говорить. У тебя нет Министерства, пытающегося найти все причины, чтобы посадить тебя в Азкабан, или Макгонагалл, жаждущей изгнать из школы. — Не надо так драматизировать. Они не могут посадить тебя в Азкабан. Он снова занялся своим напитком, чтобы тщательно подобрать слова. — Один неверный шаг, и они с радостью посадят меня за решетку. Гриффиндорка, казалось, нечеловечески сосредоточилась на ее стакане прямо сейчас. — Твое молчание говорит о многом, Грейнджер. Просто оставь это, — выплюнул он, прежде чем допить свой напиток и снова постучать по стойке. Янтарная жидкость наполнила стакан до краев, и когда Аберфорт Дамблдор пододвинул его к нему, она выплеснулась через край. Очевидно, Драко и Аберфорту было все равно, потому что никто не потрудился убрать разлитый напиток. — Драко, помедленнее! — попросила Грейнджер. Он встретился с ней взглядом. Она была ужасно хорошенькой, красивее всех остальных девочек в Хогвартсе. Кроме того, она была упряма, иногда вспыльчива и обладала такой же претенциозностью, как и он сам. В каком-то смысле она не так уж сильно отличалась от него, за исключением одного: она была хорошая, а он — нет. — С какой стати? — Ну, я… неважно. — Я могу напиться до смерти, и никому не будет до меня дела. Он допил свой огневиски и снова постучал костяшками пальцев по стойке. Карие глаза наверняка доведут его до безумия, и вот теперь они охотно наблюдают за ним. — Это чушь, и ты это знаешь, Малфой. — Так ли это? — Никто не хочет твоей смерти. — О, держу пари, в Министерстве найдется немало людей, которые с тобой не согласятся. Эти карие глаза снова смотрели на него, почти так, как он когда-то представлял себе. Много лет назад он перестал мечтать о таких вещах, но чем больше пьянел, тем чаще вспоминал, как часто думал о ней… Однажды он даже подумал о том, чтобы спасти ее; его отец хотел похитить ее с чемпионата мира по квиддичу, но Драко нашел ее первым, и с тем типом поведения, которого она ожидала от него, он скрыл свою тайну в насмешке… — Знаешь, твоя тетя мучила меня, — наконец прошептала она. — Тем больше причин для того, чтобы моя родословная подошла к концу, не так ли? — прорычал он, отталкивая свои похороненные фантазии резкими напоминаниями об истине. Затем она покачала головой. Это должно было удивить его, но не удивило, потому что она была слишком благородна, чтобы желать кому-то смерти. — Твоя тетя пытала меня и… и ты… смотрел. Ты наблюдал за каждой ужасной, тошнотворной секундой. — Ты не совсем верно отстаиваешь свою точку зрения, Грейнджер, — пробормотал он. — Если бы я был на твоем месте, я бы сейчас же кинул убийственным проклятием. Предположим, мне следует держать в руке палочку на случай, если ты решишь отомстить мне. — Драко, ты меня не слушаешь, — пробормотала она, удивив Драко тем, что назвала еге по имени. — Твоя семья сделала отвратительные вещи со мной, с теми, кто мне дорог. Но война закончилась, и вот мы здесь, пьем. Может быть, пора двигаться дальше, понимаешь? Беллатриса преследовала ее сны так же, как и его. Это была еще одна общая травма. — Я не претендую на то, чтобы быть хорошим человеком, Грейнджер, но то, что сделала Беллатриса, было подло. — Даже если я всего лишь грязнокровка? — без тени злобы спросила она. — Никто не заслуживает пыток. Я подозреваю, что мы оба узнали это на собственном горьком опыте. Трепещущие веки были чем—то, что Драко ассоциировал с Пэнси Паркинсон — манипулятивная тактика, которую он начал ненавидеть. И все же, когда это делала Грейнджер, она была невинна и уязвима; — Я пьяна и должна ненавидеть тебя, Малфой. Перестань давать мне причины не делать этого. В отличие от своей возлюбленной детства, Грейнджер не притворялась пьяной, чтобы привлечь к себе внимание. — Не волнуйся. Завтра ты меня возненавидишь. — Знаешь, что я думаю? Я думаю… хм. Может быть, это не мое дело… Эмоции зашкаливали, когда кровь была отравлена алкоголем. Именно того, с чем Драко боролся год за годом, было невозможно избежать, и если бы она могла дать хоть каплю надежды, он бы принял ее. — Говори. — Ну, я не думаю, что ты настолько плох, как показываешь. Ее слова были пропитаны опьянением и благими намерениями, потому что это было все, чем она была: благие намерения. — Ты не знаешь, на что я способен, Грейнджер. Ты даже не представляешь, что я сделал. Она заправила свои дикие локоны за ухо, но несколько все равно прыгнули вперед, как обычно. — Возможно, и нет, но я знаю, что ты сидишь рядом с грязнокровкой по собственному выбору. Драко усмехнулся. — Полагаю, это правда. Затем она пристально посмотрела на него. На мгновение он испугался, что ее сейчас вырвет прямо ему на колени. То, что она на самом деле сказала, с таким же успехом могло быть блевотиной: — Если мы не позволим войне закончиться, она никогда не закончится, ты же знаешь. — Не думаю, что это так, — пробормотал он, закатывая глаза. — Но это же правда! Пока мы позволяем ей управлять нашей жизнью, мы можем продолжать сражаться. Не знаю, как ты, а мне надоело драться. За ее словами последовало долгое молчание, пока Драко обдумывал смысл сказанного. — Почему ты не ушла из паба, как только увидела меня? — наконец спросил он. Она попыталась сдуть с лица непослушные пряди, но они просто упали на прежнее место. — Не знаю. В последнее время наши отношения улучшаются, верно? И, наверное, у меня тоже нет друзей. Не настоящие друзья, учитывая, что они просто бросили меня… Ну, есть Джинни, но в последнее время наши разговоры довольно ограничены цветочными композициями и подносами с десертами… Все это немного жалко, правда. Драко фыркнул, с трудом веря, что Гермиона Грейнджер была столь же непопулярна, как и он. — А как насчет Поттера и Уизли? И ты не должна забывать своих друзей в «Пророке». Не было ни одного дня летом, когда я мог бы читать колонку о квиддиче, не видя ваших лиц. — Я точно не пью чай с Бердусом Биквальтом или Явеном Доддом после того, как они находят сотни разных способов спросить меня, каково это — быть Магглорожденным во время войны. — она помолчала. — И я больше не разговариваю с Гарри и Роном. Во всяком случае, не часто. — Это правда? — Мы с Роном не разговаривали с тех пор, как я уехала. Мы встречались летом, поэтому я думаю, что все это немного сбивает его с толку, — вздохнула она, уткнувшись лицом в ладони. — Но я думаю, что с ним покончено. Если вдуматься, мы просто вели себя глупо. Драко не смог бы сдержать ухмылку, даже если бы захотел. Грейнджер и Уизли уже спустились по тропинке, которую он всегда считал подходящей, но из этого ничего не вышло. — Значит, ты не проводила с ним ночь, хотя и хотела этого. — Я этого не хотела! — Поверю тебе на слово, — поддразнил он, прежде чем снова постучать по стойке. — Это правда! Грейнджер рассмеялась, пытаясь скрыть свое невероятно красное лицо. — Я имею в виду… я думаю, он мне нравился, но… Ну, все меняется. Он не вернулся в школу, и теперь он Аврор, и я честно думаю, что так будет лучше для нас обоих. Ему нужно было научиться жить так, чтобы я не делала за него домашнюю работу. — Так вот как он сдавал зачеты. — Я бы предпочла больше не говорить о нем. А как насчет тебя? Ты никогда не казался тем типом, который заботится о своих оценках, но внезапно ты снова в Хогвартсе, и ты действительно учишься в кои-то веки. Почему? — А куда еще мне было идти? Пожиратели смерти хотят моей смерти. Весь остальной волшебный мир хочет видеть меня в Азкабане. Прятаться целый год в школе казалось самым легким. — Это немного грустно. Драко облизал зубы. — Мне не нужна твоя жалость. — Дело не в этом. Я просто… я не знаю… Он посмотрел на нее, понимая, насколько ужасно близок к честности. — Мне не следовало здесь сидеть. — Не делай этого. — Не делать чего? — Не веди себя так, будто ты сам Темный Лорд! Честно говоря, это утомительно. — Может, я и не он, но вполне могу им быть. — Если ты такая скотина, почему ты просто не позволил этому подонку поступить со мной, как он хотел? — спросила она. Драко нахмурился. — Ты пьяна. — Может быть, и так, — рассмеялась она, глядя ему прямо в глаза. Внезапно ее голос стал гораздо серьезнее. — Но ты вмешался не просто так. Для Драко вся эта ситуация была необработанной. — Знаешь, если бы Рон увидел тебя со мной, он бы назвал тебя хорьком и заколдовал, — хихикнула она. — Я думал, ты не хочешь обсуждать Уизли. Что бы ни случилось между ней и рыжеволосым придурком, это причинило ей боль, и она использовала Драко, чтобы заглушить ее. Эта мысль была немного отрезвляющей. И все же ему хотелось верить, что дело не только в этом. — Я не знаю! Я просто… мне кажется, я немного пьяна, — призналась она, закрыв лицо руками. Остатки напитка исчезли у нее в глотке, и она постучала ногтями по стойке. — Похоже на то, — пробормотал Драко. Затем Грейнджер упала. Она громко взвизгнула, привлекая к себе взгляды со всего паба. Не зная, что еще можно сделать, Драко помог ей встать. Ноги у нее подкашивались, и она немного спотыкалась, дико смеясь. Драко вздохнул, все еще думая о Рональде Уизли, и взял ее стакан. Каким-то образом он не пролился. — Мы должны вернуть тебя в замок. — Спасибо. Я чуть не упала. — Ее смех был громким и бесконечным, и это был самый сладкий звук, который он когда-либо слышал. Драко хихикнул и взял ее за руку, помогая ей снова обрести равновесие. — Сколько ты выпила, прежде чем я присоединился к тебе? — Не так уж много! Правда! Я просто… я не очень люблю пить… С каждым смешком Драко пытался вспомнить, как, по его мнению, звучит это хихиканье. Ее глаза были такими разными, такими искренними. — Я больше. — она икнула, давясь смехом. — Предпочитаю сливочное пиво! Драко открыл рот, чтобы ответить, но его прервала вспышка фотоаппарата. Он несколько раз моргнул, ослепленный светом. — Конечно, кто-то будет… — Грейнджер снова икнула в перерыве между смехом. -…фотографировать нас. — Она хихикнула и обвила его шею рукой, держа указательный и средний пальцы над его головой. — Позируй, Драко. Мы можем устроить им представление. Камера сверкнула еще несколько раз, и человек, державший ее в руках, выбежал из паба. — Что, черт возьми, это было? — спросил Драко, все еще видя пятна.