Доверие

Воздух был застоявшимся и удушливым. Портреты, висевшие на стенах, спрашивали ее, что случилось, в то время как некоторые другие комментировали неуместность ее платья, но Гермиона едва слышала их. Сосредоточившись на том, чтобы вернуться в свою спальню, она шла так быстро, как только могла на своих высоких каблуках с ремешками. Только там она могла избежать сурового осуждения своих сверстников. Только там она могла избавиться от неприятного ощущения в животе. Она поднялась по лестнице мимо Кровавого Барона и полтергейста Пивза, которого Барон ругал за то, что он напугал группу первокурсников. Призрак Слизерина пугал Гермиону даже больше, чем когда-то, теперь, когда она знала, что он был убийцей Елены Когтевран. Любовь редко заканчивается хорошо для женщин. Она отбросила мрачные мысли о шекспировском романе и пошла по многочисленным дорожкам замка, по одной из которых расхаживал префект Пуффендуя. Прежде чем мальчик успел вымолвить хоть слово, она уже была в следующем коридоре — последнем препятствием между ней и безопасной кроватью. — Гермиона Грейнджер! Какое зрелище для моих глаз в этот прекрасный вечер! У нас не было такой возможности… — Мне очень жаль, Ник. Сейчас не самое подходящее время. Приподняв подол платья, она обошла призрака и поспешила вниз по каменному коридору. Некоторые портреты храпели, другие жаловались на ее громкую походку, но их голоса были за милю отсюда. Она хотела увидеть только один портрет и, увидев, что он пьет вино с сэром Кадоганом, облегченно вздохнула. — Ты уже вернулась? — Я не хочу говорить, Улисс. Брио… — она почти забыла, что пароль изменился. — Лянеж. Картина Улисса отодвинулось в сторону, чего, очевидно, сэр Кадоган не ожидал, поскольку споткнулся о свой собственный сброшенный шлем, пролив вино на бежевую мантию Улисса. Аристократ выругался по-французски, и, не обращая на него внимания, Гермиона просунула ногу в отверстие портрета. хорошо спрятана. — Вечеринка пощекотала твои нервы? Все еще с одной ногой в дыре, Гермиона была в довольно компрометирующем положении, поэтому, когда знакомый, скучающий протяжный звук заставил ее заковылять назад от удивления, она чуть не упала. К счастью, она была трезва, в отличие от Сэра Кадогана, и поэтому смогла восстановить равновесие, поставить ноги на пол коридора и прорычать: — Это не твое дело. — он прислонился к портрету на стене напротив нее, что вызвало протест длинноносого волшебника. Гермиона знала Малфоя как константу — необычную константу, часто отрицательную, но тем не менее постоянную. С момента их встречи в Хогсмиде, его игнорирование было очевидным, и внезапно он снова вернулся, точно так же, как Рон вернулся, оставив ее и Гарри одних в лесу. Тогда она была очень зла. На этот раз она не знала, что и думать. Страх, облегчение и замешательство оставили ее с десятками жужжащих вопросов. Она осмелилась задать только один вопрос. — Почему ты пошел за мной сюда? Серебряные глаза сверлили ее. — Даже не знаю. — Ты не знаешь, — повторила она. В какую бы игру ни играл Малфой, у нее не было на это времени. Ее убежище было позади, и она развернулась, чтобы вернуться туда. В конце концов, комната была лучшей константой, чем Малфой: она было предсказуемой, теплой и безопасной — три слова, которые никогда не могли бы описать молодого Пожирателя Смерти. Булькающие внутренности прервали ее драматический уход. — Ты что, ну ходишь на обед? — Это не твое дело. Его серебряные глаза внезапно потускнели. — Я спрашиваю только потому, что для этого существуют заклинания. — Заклинания, делающие пищу? — осторожно спросила она, — Но таких нет… — Заклинания, о которых я говорю, не делают еду, Грейнджер; мы оба знаем, что это невозможно. Они предназначены для того, чтобы ты не чувствовала голода или жажды в течение некоторого времени. Вот и все. — Никогда о таком не слышала. Охота на крестражи была бы намного более успешной, если бы они трое не чувствовали себя такими голодными во время нехватки пищи. Она целыми днями перебирала тома, чтобы определить, какие заклинания из них важны, а какие нет. Как она могла упустить магию, столь важную для выживания? — Я не лгу тебе, если ты это имеешь в виду. — На самом деле я не это имела в виду! Малфой, похоже, не поверил ей, и был прав, что не поверил. Сквозь стиснутые зубы он сказал: — Если ты пойдешь со мной, я научу тебя. — Куда пойти? Компания — именно то, что нужно Гермионе. Тем не менее, он все еще оставался Малфоем, а она была слишком умна, чтобы не обращать внимания на свои давние подозрения. — Тогда, я полагаю, ты не будешь заходить? — протянул Улисс. — Я не уверена, — ответила Гермиона, скрестив руки на груди. — Есть ли какая-то причина, по которой я должна идти с тобой, а не вернуться в свою спальню, Драко? Улисс Моро проворчал что-то и закрыл отверстие в портрете, а сэр Кадоган, напевая мелодию, налил еще вина в бокалы. Малфой, напротив, нахмурился. Он излучал не гнев, а смятение. — Ну что? — настаивала Гермиона, не обращая на Улисса никакого внимания. — Я не собираюсь проклинать тебя, Грейнджер. Если бы хотел, я бы уже сделал это. — Это обнадеживает, — выплюнула она. После короткой паузы она спросила: — Так куда же мы идем? — На прогулку. — Ты хочешь пойти прогуляться? — Да, это когда ты двигаешь ногами и ходишь по разным местам. Может быть, ты слышала об этом. — Меня волнует не это, Малфой. Я хочу знать, почему… Он пнул стену каблуком своего блестящего черного ботинка. Портрет позади него фыркнул: — Ты чуть не ударил меня, глупый мальчишка! Малфой проигнорировал длинноносого волшебника. — Не знаю, заметила ли ты, но Филч сейчас проверяет эту часть замка. Я, например, не горю желанием задерживать его… — Нас могут снова увидеть вместе, — заметила Гермиона. — Ты действительно хочешь рискнуть после недавнего…обвинения? — Меня обвиняли и в худшем… Гермиона искала в его глазах ложь. Все, что она обнаружила, был отблеск одиночества — тот же самый отблеск, который она так часто находила в своих глазах. — Мы не можем задерживаться надолго. Кивнув, Малфой повернулся и пошел по коридору. Он замедлил свой обычный длинноногий шаг, и эта деталь не ускользнула от внимания Гермионы, когда она пошла рядом с ним. Они шли по коридору, сопровождаемые лишь мерцанием факелов и изображениями давно умерших ведьм и колдунов. Она не знала, почему ему захотелось пойти с ней на прогулку, но если она отбрасывала свои собственные запреты, то была рада, что он это сделал. Наконец, пытаясь отвлечься от собственных мыслей, она решила разрядить неловкую атмосферу. — Та девушка, с Дьюи Бланком… — Серита Габбли. Она учится на шестом курсе. — Габбли, как Габбли-Планк? Они родственники? — Да, но, как ты могла заметить, Серита очаровывает гораздо меньше единорогов. — Ну, если единороги не ее конек, то я знаю грифона, с которым она могла бы попытать счастья, — пробормотала Гермиона. Малфой фыркнул, и молчание снова накрыло их одеялом. Гермиона все еще не могла понять, почему он хочет пойти с ней на прогулку, и чем больше времени они молчали, тем больше она сомневалась в его мотивах, так же как и в своих собственных. -Ты когда-нибудь делал это до войны? — вдруг спросила она. — Бродил по коридорам и все такое? Он остановился. — Почему спрашиваешь? — Это всего лишь вопрос. Он внимательно посмотрел на нее, прежде чем продолжить путь. — Я был префектом. Если бы ты выполняла свои основные обязанности вместо того, чтобы нянчиться с Уизли, ты бы знала, что блуждание по коридорам было своего рода обязанностью. — Тебе не нужно было звать меня, если ты просто хотел быть грубым! — крикнула Гермиона, шагая за ним. Его темп стал почти слишком быстрым для нее. — Извини. Тяжело дыша, она прошла прямо за ним и снова спросила: — Ты же тоже не выполнял свои обязанности? Он не ответил ей. — Ну, я так и сделала, — призналась она, — И не только потому, что была с Гарри или… — она откашлялась. -…или с Р-Рональдом. Вопрос был в том, как он посмотрел на нее тогда, и к ее ужасу, ее сердце затрепетало. Тревога вызывала такие чувства, и она должна была убедить себя, что это и есть тревога. — Я практиковалась в заклинаниях, — пояснила она, стряхивая с себя это ощущение, — Вокруг замка. Я обычно делала это в общей комнате или в женской спальне, но людей это немного раздражало. — Жалуются на занятия магией? — он усмехнулся. — Гриффиндорцы еще более жалкие, чем я думал. Они приближались к коридору, по которому редко ходили, и Гермиона заметила, что им пришлось идти довольно долго, чтобы добраться до него. Пыльная, тускло освещенная лестница манила ее сесть на нижнюю ступеньку. За все время своего пребывания на посту префекта она ни разу не видела никого в этом углу замка. — Возможно, это моя собственная вина, честно, — призналась она, сжимая костлявые колени. — Я могу стать немного… э-э… навязчивой. Люди пытались делать домашние задания, а я всегда суетилась с отработкой заклинаний. — Отработка очень важна, — ответил он, соскальзывая по стене напротив нее. — Любой уважающий себя волшебник согласился бы с этим. — Тогда, наверное, я знаю не так уж много уважающих себя волшебников. Его стальные глаза ярко блестели даже в полутьме. Гермиона не знала, как долго они молчали, но она, должно быть, наблюдала за этими глазами целую вечность. Она снова принялась их обыскивать, но не была уверена, что именно надеется найти. — Ты уезжаешь на каникулы? — выпалила она. — Я еду в Авель, — сказал он рассеянно, — с мамой и папой. Шикарная волшебная деревня Авель, Франция, казалась подходящим местом для семьи Малфоев. Гермиона представляла себе, что их празднование Йоля будет традиционным и щедро украшенным, что-то совершенно отличное от того, как она всегда проводила праздники с Уизли. Она даже могла представить Малфоя там, его бледные волосы зеленеют под зачарованными волшебными огнями, полированная серебряная посуда лежит перед ним. Когда они были моложе, она думала, что Малфой купается в своем богатстве и всем, что оно ему дает, но единственный раз, когда она увидела Малфоя по-настоящему окруженным своим богатством, он был напуган и несчастен. Она вообразила, что в этом виноваты Лестрейнджи и Лорд Волдеморт. Возможно, это действительно был его отец. — Похоже, ты не очень-то доволен. — Потому что не хочу. — Понимаю. После этого он был уже где-то в другом месте. Глаза остекленели почти на целую минуту, прежде чем он спросил: — Что делают маглы на Рождество? Гермиона вздохнула и прислонилась головой к холодной каменной стене. Она решила не говорить ему, что ее родители ничего о ней не помнят, и что она отправила их в Австралию, где они провели больше года своей новой жизни. Пока он хранит свои секреты, она будет хранить свои собственные. Они уже рассказали друг другу больше, чем следовало. — Вообще-то я не праздную со своей семьей. Обычно я хожу в Нору. — К Уизли? — Да, — сказала она, и ее лицо порозовело. — Но не в этом году. Он выглядел так, словно пытался что-то решить. Прежде чем он успел это сделать, ее желудок снова заурчал. Выражение его лица сменилось раздражением, и он вытащил палочку. Его длинные, изящные пальцы хорошо подходили к новой палочке, и после их последней защиты от темных искусств Гермионе стало ясно, что он был ее хозяином. — Вентра Экспримендум. Странная боль от отсутствия пищи уменьшилась. По крайней мере одно заклинание было способно притупить боль голода, и на его место пришло неожиданное чувство доверия. — Как ты это сделал? — Прокрути палочку два раза, потом произнеси заклинание. Ты будешь чувствовать себя в два раза голоднее, когда он поднимешься утром. — Тогда я должна позавтракать, — заключила Гермиона. Он кивнул. Когда Гермиона решила вернуться в школу Чародейства и Волшебства Хогвартс, она не знала, что будет через год без Гарри, Рона или смертельной опасности, но она определенно не думала, что будет совершать спонтанные прогулки с Драко Малфоем, не говоря уже о том, чтобы наслаждаться ими. — Авель.Ты наверняка хорошо проведешь время с семьей. — Вроде того. — Вроде того, — эхом отозвалась она. — Да, Грейнджер, вроде того. Она решила, что ей нужно сменить тему. — Знаешь, я никогда не видела, чтобы Слизнорт так сильно потел, как сегодня. Малфой рассмеялся, настоящим, живым смехом, который Гермиона могла бы разделить с Гарри. — Похоже, он искупался в озере. — И как он улизнул, когда должен был вмешаться! Я видел, как префекты пятого курса лучше справляются с ситуацией. — Было бы даже лучше, если бы он пригласил того парня, которому нравятся лягушки. Гермиона усмехнулась, заметив, как он похож на Джинни. — Тобиас. — Правильно, твой парень. Ее лицо было таким горячим, что должно было быть ярко-красным. — Я снова заколдую тебя, Малфой. Я клянусь. — Ты не посмеешь. — Ты хочешь испытать меня? — спросила она, вытаскивая палочку, хотя это был блеф. Затем в свете факелов заплясала тень, и только что набитый живот Гермионы сжался. Время, проведенное с Малфоем, заставляло ее внутренности сжиматься, когда она делала это втайне, но когда ее поймали, ей захотелось блевать. — Здравствуйте. Нарушителем оказался другой префект Пуффендуя — хрупкая девушка с темными выпученными глазами и длинными черными волосами. Она была на голову ниже Гермионы, в толстых бирюзовых очках и с традиционным значком. Он поблескивал в пламени, неуместно лежа на слишком большом одеянии девушки. — Послушайте, я не знаю, что вы оба затеяли, но уже поздно, так что не могли бы вы вернуться в свои спальни и в следующий раз воспользоваться астрономической башней, как это делают все остальные… — Мы как раз возвращались с вечеринки у Слизнорта, — сказала Гермиона, указывая на свое платье. —Мы не… Ты же не думала, что… — Мне не нужны подробности, — сказала девушка, поднимая руки в знак капитуляции. — Пожалуйста, просто… э—э… просто доберитесь до общежития. Я не могу допустить, чтобы вы блокировали лестницу, и я знаю, что вы оба были префектами, но… — Тебе не нужно ничего объяснять, — сказала Гермиона, вставая. Она встретилась взглядом с Малфоем. — Э-э… завтра в час? Для нашего урока зельеварения? — Да, конечно, — пробормотал он, глядя на префекта. И с испепеляющим взглядом Пуффендуйки она направилась обратно в свою комнату. На этот раз она спала спокойно.