Доверие

В Большом зале царила суета. Это был последний день, когда все будут завтракать вместе перед долгими каникулами, и было очевидно, что они хотели насладиться утром со своими друзьями, прежде чем расстаться. Такие слова, как «Рождество», «мама» и «подарки», наполняли пахнущий корицей воздух — слова, которые напомнили Гермионе, как она одинока. — Я удивлена, что ты здесь, — сказала Джинни, садясь напротив нее. — Я голодна… Она была очень голодна, и то, как она терзала свою тыквенную лепешку, было тому доказательством. Рыжеволосая тоже явно проголодалась, потому что с охотой жевала тост с печеной фасолью. — Я думала, что ты на какое—то время запрешься в своей спальне после вчерашнего. Гермиона тихо взяла еще одну тыквенную лепешку с ближайшего блюда. Если бы она заговорила, то могла бы рассказать слишком много о вчерашнем вечере, а это был не тот разговор, который она хотела бы вести прямо перед тем, как Джинни вернется в Нору, где она наверняка расскажет Гарри все до мельчайших подробностей. — Эти чертовы девчонки продолжили говорить о вас с Малфоем, даже когда ты ушла. — Джинни слизнула томатный соус с большого пальца. — Он ушел минут через пять после тебя. — Неужели он это сделал? Ее голос дрогнул, но Джинни, казалось, ничего не заметила. — Да. Честно говоря, я не совсем поняла, зачем он вообще появился. — Джинни откусила большой кусок. С полным ртом бобов и тостов, она добавила: — Не похоже, чтобы кто-то разговаривал с ним, кроме тебя. Гермиона знала, что ее щеки сейчас цвета волос подруги. Ее лицо было невероятно горячим, и прежде чем она смогла что-то ответить, Джинни спросила: — Ты все еще встречаешься с ним каждые выходные, не так ли? — О…- Гермиона замолчала. Она вонзила зубы в лепешку, отчасти потому, что была голодна, а отчасти чтобы успокоить нервы. — Да, я… я все еще встречаюсь с ним. Не то чтобы я этого хотела или что-то в этом роде. Слизнорт как бы заставляет меня…ну, заставляет нас обоих. — Да, и я уверена, что никто больше с ним не разговаривает, — ответила Джинни, явно смущенная вспышкой гнева Гермионы. — Я имею в виду, я много раз видела, как люди называли его мерзавцем, но это не считается за разговор… — Этого и следовало ожидать после того, что он сделал, — сказала Гермиона, выпрямляясь. Она прочистила горло. — Так что, завтра ты отправляешься в Нору? Джинни кивнула. — Да. Ты все еще можешь поехать со мной. Гарри и моя мама будут рады тебя видеть. — Как бы прекрасно это ни звучало, — сказала Гермиона, думая о человеке, который заслуживал почувствовать силу ее магии, — я думаю, что в этом году мне будет лучше в замке. — Ты хочешь сказать, что это лучше, чем встретиться лицом к лицу с моим братом. Гермиона сердито посмотрела на нее. — Ты же знаешь, что он ведет себя как придурок. Как только он увидит тебя, он придет в себя и постарается вернуть отношения. Все, что я хочу сказать, это то, что ты можешь заставить его извиваться, и что… — Джинни сделала ударение на этом слове, ткнув вилкой в воздух. —… это может быть довольно забавно. — Если я появлюсь, это даст ему надежду, — многозначительно сказала Гермиона. — Ну, ты же хочешь, чтобы он вернулся в конце концов, не так ли? Я думала, что это одна из причин, почему ты такая мрачная. Рыжая всегда была откровенна, но Гермиона не могла поверить, что у нее хватило наглости сделать такое предположение. Прошли долгие месяцы с тех пор, как она разговаривала с Роном Уизли, и после этих месяцев она не могла вынести даже мысли о том, чтобы посмотреть на него, не говоря уже о том, чтобы провести с ним каникулы. — Рональд снова и снова доказывал, что хочет быть со мной только тогда, когда ему это удобно. Я не собираюсь давать ему шанс доказать это снова. — Вот оно что…Получается ты порвала с ним? Гермиона натянуто кивнула. — Да. — Тогда какая разница, приедешь ты в Нору или нет? Откусив последний кусочек второй булочки, Гермиона призналась: — Потому что я не хочу менять свое решение. *** Пробираясь по снегу, Гермиона уже начала жалеть, что не перенесла их встречу в библиотеку. Вдалеке от хижины Хагрида клубился черный дым, резко контрастируя с инеем, покрывавшим деревья, и снежинками, летающими в воздухе. Рядом с хижиной, однако, был кто-то, кто слишком хорошо вписывался в общую картину. Если бы она не искала его, то, возможно, и не увидела бы, потому что он был так же прекрасен, как падающие хлопья. Среди резвящейся молодежи он был загадкой. — Холодно, — сказал он с ухмылкой. — Не начинай с этого сегодня, — простонала Гермиона, стуча зубами. Она остро ощущала на себе обжигающие взгляды. — Давай просто пойдем. Ветер донес до их ушей по меньшей мере одно оскорбление. Гермиона проигнорировала их и проскользнула между густыми хвойными деревьями, ее спутник был гораздо ближе к ней, чем обычно. — Надеюсь, Слизнорт не думает, что мы будем заниматься этим весь год, — пробормотала она, обхватив себя руками, чтобы согреться. Как только эти слова сорвались с ее губ, она пожалела, что не может взять их обратно. Малфой, нравилось ей это или нет, был новой и неожиданной формой нормальной жизни, и ей было почти жаль, что он уезжает во Францию. — Тогда занимайся получше, — выплюнул он, проносясь мимо нее. Тепло его тела исчезло, и она наложила на себя безмолвное заклятие, чтобы бороться с холодом, пока они не нашли свое место в Запретном лесу. — Чертов снег, — пробормотал он себе под нос, когда Гермиона наконец добралась до поляны. Используя заклинание разжигания огня, он растопил кусок льда на большом валуне. Гермиона отметила, что он умен, поскольку она просто собиралась стрясти снег со своего участка земли. Вместо этого она произнесла то же заклинание, что и он, и погрузилась на теплую, влажную почву. — У меня такое чувство, что на занятии мы мало что сделаем. — она рылась в своей сумке, пока не нашла учебник по зельям. — Слизнорт будет слишком увлечен тем, как Таттинги и Твитты празднуют Рождество. — Не загадывай вперед, Грейнджер. — Я только сказала, что это вполне вероятно, — сказала она, перелистывая восемнадцатую главу. Малфой не ответил. Вместо этого, он вытащил свой учебник зельеварения. Его учебника арифметики нигде не было видно, хотя Гермиона предположила, что он взял его с собой. Его школьная сумка выглядела слишком тяжелой, чтобы нести только учебник по зельям. — Я сделала кое-какие заметки по этой главе, — сообщила ему Гермиона, просматривая текст. — Мне показалось интересным, как пушистые волосы меняют цвет, соприкасаясь с козьим молоком… Я никогда раньше не слышала, чтобы у чего-то была такая реакция на молочный продукт… — Ммм, точно, — промычал он. Его глаза не встретились с ее глазами, когда он спросил: — Итак, как долго ты должна нагревать козье молоко, прежде чем добавить пушистые волосы? Гермиона сдвинула брови и начала листать бесполезные страницы, содержавшие больше чепухи, чем информации. — Э-э… я… я не уверена… — она не могла припомнить, чтобы в параграфе было так много абзацев. — Об этом говорится в указаниях… — Да, именно так нужно использовать указания. Она сердито посмотрела на него. — Как получилось, что вчера мы гуляли вполне нормально, а сегодня ты ведешь себя как полный идиот? — Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — тихо сказал Малфой, уткнувшись лицом в книгу. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ты ведешь себя глупо. — Тогда, может быть, тебе стоило взять с собой Уизлетту, чтобы сохранить мир, — прорычал он, — или, может быть, тебе стоит забраться еще глубже в задницу Слизнорта, чтобы он нас отпустил. — Так вот в чем дело, — выдохнула Гермиона. — Ты расстроен, что я сказала Джинни, чтобы она больше не позволяла мне пить с тобой. — Я ни из-за чего не расстроился. Я всего лишь высказываю предположения, Грейнджер, — предположения, с которыми ты не можешь не согласиться, поскольку это была твоя идея. — Если ты так думаешь… — указывая на инструкцию в учебнике, она добавила: — Кстати, нагревать три с половиной минуты. — Что? Он снова был где-то в другом месте. Гермиона знала выражение его лица, потому что видела его много раз — в нем, в ней, в Гарри. Гарри тоже это заметил. Еще на шестом курсе он часто жестикулировал, как блондин, болтая о рассеянном характере слизеринца и о том, что он был уверен, что, несмотря на возраст Малфоя, он принял темную метку. Гермиона почувствовала себя плохо, вспоминая тот год. Она никогда не забывала о том, что он сделал, но часто это легко ускользало на задний план. — Э-э… козье молоко. — прошлое снова поглотило ее. Все, что она могла сделать, это покачать головой и идти дальше. — Нужно нагревать его в течение трех с половиной минут. Его стальные глаза прожигали дыру прямо в ней. Он знал, что она в панике. — Совершенно верно. Затем, не говоря больше ни слова, он полез в школьный портфель и вытащил учебник арифметики. Гермиона тихо втянула холодный зимний воздух, когда видения войны затопили ее воспоминания, ее глаза были устремлены на него, когда он молча начал читать учебник. С каждой страницей, которую он переворачивал, она чувствовала себя все менее встревоженной. Когда его длинные пальцы, наконец, перестали двигаться и потянулись к подбородку, она вспомнила о том, о чем не думала с лета, о том, от чего она отмахнулась, как от маленькой ссоры, но теперь это имело гораздо большее значение, чем она когда-либо думала. -Не могу поверить, что Гарри давал показания за этого придурка, — пожаловался Рон, рухнув на кровать. — Ну, — начала Гермиона, опасаясь реакции рыжего, — он ведь и сам был в некотором роде жертвой, не так ли? Я не могу себе представить, каково это, когда Волдеморт угрожает твоим родителям. — Если бы моим отцом был Люциус Малфой, я был бы рад, если бы Волдеморт убил его! Гермиона покачала головой и села у его ног. Старый матрас заскрипел под ее весом. — Ты не можешь так говорить, Рональд. Не все делится на черное и белое… — Он заслуживает того, чтобы сгнить в Азкабане, как и его родители, особенно после всего, что он сделал. — Ну, этого не случится. Гарри дал показания, все справедливо. — Справедливость, — усмехнулся он. — Вместо правосудия нужно было пустить в него убийственным проклятием. — Рональд! — Да брось ты, Гермиона. Я не единственный, кто так думает! — Мне все равно, что думают другие! Это не делает данные слова ужасными. — Значит, ты снова на его стороне, — мрачно произнес Рон. Он не имел в виду Малфоя. — Да, по правде говоря, я думаю, что Гарри поступил правильно. Он перекатился на бок, чтобы больше не смотреть на нее. — Ты действительно злишься на меня за то, что я не хочу, чтобы кого-то убили? Рон ничего не ответил, и она покачала головой. — Ты невозможен. — она встала и направилась к двери. — Я буду внизу, если ты вдруг повзрослеешь. Он никогда не извинялся. Споры просто исчезали, словно призрак среди их повседневной рутины. Она никогда этого не осознавала. Продолжая наблюдать за Малфоем, она задавалась вопросом, знала ли она его. Его бледные брови были сведены вместе, когда он читал главу по арифметике, заметно смущенный и жаждущий учиться; Гермиона подумала, что она выглядит так же, когда пытается узнать что-то, чего не понимает. Именно в деталях она находила их бесконечно малое сходство. — Малфой? Его голова не двинулась, но глаза переместились на ее лицо. — Что? — Я просто… я просто хотела извиниться… — сказала она, не совсем понимая, почему она сожалеет, но совершенно уверенная, что сожалеет — Если я сказала что-то такое, что заставило тебя почувствовать себя… не знаю… э-э… ненужным… — Я не понимаю, о чем ты говоришь, Грейнджер, — сказал он, быстро возвращая взгляд в свою книгу. Желудок Гермионы сжался. Она ничего не сказала, но снова обратила свое внимание на зелья. Когда время их занятий истекло, Малфой первым нарушил молчание. — Нам лучше вернуться. Гермиона кивнула и собрала свои вещи. Они направились к тропе, когда она сказала: — Мы, вероятно, должны встретиться снова перед занятиями. Может быть, в то воскресенье, когда ты вернешься? — Да, прекрасно. — он снова шел медленно, не отставая от нее. Они шли вместе, но ни о чем не говорили. Только когда они добрались до хижины Хагрида, то увидели, что многие студенты пришли сюда, и Гермиона поняла, что, вероятно, им лучше разойтись. Не говоря ни слова, они разделились, но Гермиона прошла всего несколько футов. — Малфой? Он обернулся и поднял брови. Она слегка улыбнулась ему. — Счастливого Рождества! Он кивнул. — Да, тебе тоже, Грейнджер. Не нервничай, когда эльфы пытаются тебя накормить. Затем он зашагал обратно к замку. Гермиона, однако, приклеилась к месту, где стояла. Ее колени дрожали, она знала почему, но от этого ей стало только хуже.