Доверие

Утро давно миновало, когда серое покрывало высокогорья заслонило зимнее солнце. На лужайке студенты сидели под редким январским снегопадом, многие хихикали, наслаждаясь встречей со своими друзьями, в то время как другие торопливо листали учебники, которыми пренебрегли с начала каникул. Мало что могло привлечь их внимание, но мальчик у хижины егеря привлекал. Он покачивался на цыпочках, и даже издали Гермиона Грейнджер могла увидеть его смущение. Она была одета в вязаные перчатки и толстый шарф, и когда она топала по грязи, она более чем чувствовала множество пар глаз, которые следили за ней. — Ты опоздала. — Извини. Мне нужно было кое о чем позаботиться, — солгала она, обхватив себя руками, чтобы согреться. — Ну что, пойдем? — А у меня есть выбор? — ехидно спросил он. — У тебя всегда есть выбор. Ты лучше всех должен это знать, — отрезала Гермиона, направляясь прямо к деревьям. Она повернулась и дернула головой. — Ты идешь? Его хмурый взгляд был менее драматичным, чем обычно, но Гермиона все же обратила на это внимание. Трепетание в животе лишило ее всякого терпения, а у Малфоя был способ провоцировать ссоры, которые могли быстро привести к самому отвратительному проклятию. Она должна быть осторожна с огнем внутри себя, и она должна быть уверена, что не выпустит его, даже если Малфой подтолкнет ее к пределу. — Как там Франция? — Как и раньше. Борясь с желанием закатить глаза, Гермиона вытащила ногу из грязной кучи грязи и двинулась вперед. Малфой воздерживался от своих обычных длинных шагов, и хотя она ценила компанию, она была немного измотана. Он был холоден, но их невероятные отношения стали для него такой же второй натурой, как и для нее. Это что-то значило. Что это было, она не могла понять. — Я читала, что кентавры будут праздновать сегодня вечером. Там метеоритный дождь. — Я знаю, — пробормотал Малфой. — Я так и думала. Он начинается у Большой Медведицы и заканчивается… — Я знаю. Они добрались до поляны, и Гермиона почувствовала, как кровь стучит у нее в ушах. Он смотрел на нее внимательно-вопросительно. — Я просто хотела сказать, что мы должны помнить об этом, — сказала она, отворачиваясь от него. — Кентавры будут недовольны, если мы слишком сильно потревожим их. Малфой еще мгновение смотрел на нее, а потом пробормотал «хорошо» и сел на свой валун. Гермиона почувствовала себя маленькой, когда высушила клочок земли и плюхнулась на землю. Он казался так высоко над ней на своем высоком камне. — Ты изучал что-нибудь по арифметике? — Немного. — Немного, — повторила Гермиона, пристально глядя на него. — Ты был слишком занят со своей семьей, что не было времени немного почитать? — Моя семья — не твое дело, Грейнджер, — процедил он сквозь зубы. — Конечно, нет, но если она мешает твоей учебе… Его серебристые глаза прожигали ее насквозь. — Это не так. Я просто отвлекся на другие материалы для чтения. А теперь, если ты закончила приставать ко мне, я хотел бы закончить свою таблицу чисел. Прикусив губу, Гермиона наблюдала, как он нахмурился и подтолкнул перо к пергаменту. Перо шевельнулось, когда он заколебался, делая изящные взмахи, которые она привыкла ассоциировать с его аристократическим почерком. — Какие еще книги ты читал? — она поймала себя на том, что спрашивает, искренне интересуясь, какая литература интересовала Драко Малфоя помимо обязательных текстов. — Что-нибудь интересное? Он медленно что-то записал и ответил: «В основном французские книги заклинаний.» — Французские книги заклинаний, — эхом отозвалась Гермиона. — Да, Грейнджер, французские книги заклинаний. — Это.познавательно, — сказала она, запинаясь. — Не так полезно для твоих отметок, как арифметика, конечно… — Учитывая, что ты так беспокоишься об отметках, я должен предположить, что ты прочитала свою книгу по зельям от начала до конца, так? — рявкнул Малфой, довольно яростно строча. — Если только мои отметки по какой-то причине не являются для тебя более важными, чем твои собственные. — Нет. Но в большинстве своих занятий я все-таки преуспевала. — ее лицо, должно быть, было пунцовым, потому что, несмотря на холодный зимний воздух, она внезапно задохнулась. — Я подумала… э-э… что мне лучше подождать тебя…для зелий. — Что? Не можешь читать без моей помощи? — Не говори глупостей, Малфой. — она перевернула страницу, отказываясь смотреть на него, когда ее лицо было таким красным. — Я, вероятно, пожалею, что сказала это, но я ценю твою проницательность. — Я тебя не виню. Наверное, это первый раз, когда ты говоришь с умным человеком, учитывая, что ты всегда бегала с Поттером и Уизли. — Зачем ты это делаешь? — Что? — Оскорбляешь их без всякой причины, когда их здесь нет. — густые брови Гермионы сошлись на переносице, когда она попыталась разобраться в непреклонном методе своего партнера по учебе. — Особенно после того, что сделал для тебя Гарри! Малфой стиснул зубы и сосредоточился на лежащих перед ним страницах. Было неясно, смутился ли он или Гермиона достучалась до него, но она приветствовала контрастирующее молчание. Почти час они молча занимались. Гермиона посмотрела на свои наручные часы и чуть было не сообщила ему, что они скоро возвращаются в замок. Увы, солнце наконец-то выглянуло из-за туч, и ангельское сияние, исходившее от него, лишило ее дара речи. Когда-то она сравнила бы его с призраком. Как же она была по-настоящему слепа! — Тебе что-то нужно? — спросил он, сморщив лицо так, что это испортило его кратковременное добродушное поведение. — Нет, — смущенно ответила Гермиона. — Я бы поверил тебе, если бы ты не пялилась на меня, как на тролля… — Я не пялилась, — соврала Гермиона, чувствуя, как ее лицо снова заливает жар. — Я просто подумала об… Малфой скептически приподнял бровь. — Продолжай. — Ну, я тут подумала… — конечно, она не могла сказать ему, что думает о том, как необъяснимо привлекателен он для нее, или о том, что в последнее время у нее все внутри переворачивается, когда она находится рядом с ним. Она не могла признать, что ее кошмары стали намного хуже с тех пор, как он уехал, или что были ночи, когда она видела его во сне, и это были единственные ночи, когда она могла хоть немного отдохнуть. Нет, она не могла говорить такие вещи, поэтому с застенчивой улыбкой сказала: — Я просто подумала, что мы уже полгода отбываем наказание. Наверное, это какой-то рекорд. Она ожидала, что он нахмурится. Она ожидала насмешки или закатывания глаз. Чего она никак не ожидала, так это глубокого смеха, который он издал. — Это говорит о твоих навыках приготовления зелий, — поддразнил он. — Только в этом году у тебя было больше инцидентов, чем у Финнигана за все пять лет, вместе взятых! Гермиона нахмурилась и захлопнула книгу. — Я хочу, чтобы ты знал, что я более чем способна в зельях. Я плохо справляюсь только потому, что… — она чуть было не сказала правду, но вместо этого улыбнулась и сказала: — Я должна смотреть на твое глупое ухмыляющееся лицо весь день. — Это отвлекает, да? Покраснев, она снова открыла книгу и начала перелистывать страницы, одну за другой. — Только из-за твоего непрестанного высокомерия. — Ты говоришь это так, словно не такая уж высокомерная. — Я… Я… — Гермиона запнулась. — У меня много работы. Дай мне знать, если тебе понадобится помощь. Она погрузилась в зелья и перечитывала один и тот же абзац снова и снова, пытаясь запомнить, что означают эти слова, но не могла. Она не могла заставить себя посмотреть на него, но ей казалось, что его белоснежные локоны развеваются, придавая ему тот редкий растрепанный вид, которым она втайне восхищалась в течение многих недель. Она никогда не знала настоящего Малфоя — Малфоя, который прятался от мира за идеально отглаженными одеждами и безупречной осанкой. Спустя восемь лет ей наконец-то представилась такая возможность, и все, что она обнаружила, почему-то приводило ее в восторг, пугало и нервировало одновременно, и именно это неописуемое чувство заставляло ее сомневаться в своем здравомыслии. — Грейнджер! Тряхнув головой, возвращаясь в реальность, она перевела взгляд с учебника на Малфоя. Хмурое выражение его лица подсказало ей, что она сделала что-то не так, и она немедленно почувствовала необходимость исправить это. — П-прости, я… э—э… читала. — Я чуть было не подумал, что ты уже мертва. Я произнес твое имя раз шесть, — пожаловался он. — Ну, так в чем дело? — спросила она, трепетно поднимаясь со своего места на земле. Ей казалось, что ее сейчас вырвет, но ноги сами несли ее к нему. Она села рядом с ним на большой валун и заправила волосы за ухо; они были так близко, что она чувствовала его тепло. — Вот это, — сказал он, тыча в страницу указательным пальцем. — Вычтите ваше Лебеллово число из вашего Фиббецианского числа. — Мое Лебелловское число выше Фиббецианского, так что… — Ну, если это правда, то твое число ясности отрицательно, — объяснила Гермиона, наклоняясь ближе, чтобы видеть его работу. — Это довольно редко, но не исключено. — А что это значит, если оно отрицательно? Она склонила голову набок, чтобы рассмотреть его черты. Даже несмотря на нахмуренные брови и резкие морщины на переносице, он был красив так, как никогда не могли быть красивы мальчики. Он был сломлен и неуверен, но остер и сдержан. Она так мало знала о нем, но каким-то образом он был достаточно знаком, чтобы прикоснуться. Увы, она не осмелилась. — Это значит, что твой путь неясен, что ты можешь сделать выбор и разветвиться от тех путей, по которым шел раньше. — Не похоже, чтобы это было так уж редко, — заметил он. — Любой может изменить то, что он делает. Гермиона покачала головой. — Не так резко, как другие. — коротко проверив его работу, она добавила: — Не так резко, как ты. — Арифметика и в самом деле чушь собачья. — Может, и так. Она обхватила руками колени. Согласно вспомогательным текстам, его результат был очень редким, более редким, чем он мог себе представить. — Я полагаю, твое число значило какую-то чушь, в которую ты веришь? Что-то о том, что ты чертовски хороша и уверена в себе? — Я действительно не помню, что там было написано. Я выполнила задание неделю назад. — Неудивительно, — выплюнул он. Она пожала плечами. — Мне больше нечего было делать. Замок оказался гораздо более пустым, чем я ожидала. Малфой фыркнул, проведя пальцем по следующему вопросу. -Тогда я бы убил, чтобы вернуться сюда. Там, где я был, я едва мог обрести хоть каплю покоя. — Тогда во Франции было не так уж хорошо. — Все было именно так, как я и ожидал. Холодный порыв ветра заставил Гермиону застучать зубами. — Ладно, значит, ты не хочешь об этом говорить. — она вытянула руки за спину и оперлась на ладони. — Это прекрасно. Нам это и не нужно. Затем их окутал шум: свист ветра, переворачивание страниц, легкое царапанье пера Драко. Ошеломляющее одиночество, которое Гермиона чувствовала во время каникул, возвращалось к ней, поселяясь в глубине ее диафрагмы и умоляя протянуть к нему руку. Он был так же лишен общества, как и она, возможно, даже больше. — Я не издевалась над тобой, ты же знаешь, — сказала она через несколько мгновений. — Я спрашивала о Франции, потому что я.потому что я… заботилась…о том, как ты провел каникулы и, я полагаю, о твоем общем состоянии… Где же ее гриффиндорская храбрость, когда она больше всего в ней нуждалась? — Ну, мне чертовски ужасно, — твердо сказал он, захлопывая книгу. Эти серые глаза снова впились в нее, а его розовые, как лепестки, губы выглядели необычайно соблазнительно. Мальчики целовали ее много раз, но это был первый раз, когда она решила пойти первой, и это было унизительно. — Мне тоже, — прошептала она, изучая его лицо. А потом она это сделала. Она наклонилась, и их губы встретились. Сначала он ничего не ответил. Гермиона почти отстранилась, когда почувствовала, как он нежно поцеловал ее в ответ. Увы, это было недолго. Они отдалились друг от друга, и Гермиона глубоко, тревожно вздохнула, задаваясь вопросом, как она могла объяснить такой инцидент своим друзьям и самой себе. — Что ты делаешь? — спросил он, его брови сошлись воедино. — Зачем ты это сделала? — Я… я не знаю, — дрожащим голосом ответила Гермиона. — Я…мне очень жаль. Я… я… э-э… увидимся в классе. И со слезами на глазах она собрала свои вещи и побежала.