Доверие

Кошмары. Бесконечные кошмары от которых не спасало даже зелье. Кошмары про Гарри, Рона, Беллатрису и Малфоя. Гермиона не знала, сколько она на самом деле спала, но когда она посмотрела в зеркало, под ее глазами красовались темные круги, которые могли по-соперничать даже с теми, что были у Драко Малфоя на шестом курсе. Неудивительно, что мадам Помфри была недовольна ее видом. — Еще один инцидент! — она суетилась, вытирая ожоги. — Что, во имя Мерлина, мне с тобой делать? — Даже не знаю. Гермиона поморщилась от нового давления на ее раны; это были, безусловно, самые страшные ожоги за весь год. — Я действительно устала… — Устала! Да, ты это уже говорила! — все еще похлопывая по волдырям, мадам Помфри бросила осуждающий взгляд. — Если у тебя закончились твои зелья… — Я… ну, они не очень-то помогают. Лекарь не выглядела убежденной. — Мисс Грейнджер, зелья, которые я дала вам, достаточно сильны, чтобы усыпить гиппогрифа и заставить его съесть собственную ногу на поминках. Вы явно не спите, и поскольку выглядите более костлявой, чем обычно, я очень сомневаюсь, что вы едите достаточно. — Ну, когда я на следующий день приняла зелье, мне стало немного нехорошо, так что я его не пила, — призналась Гермиона, протягивая обожженную руку, чтобы мадам Помфри могла наконец ее обвязать. — Вообще-то, немного нехорошо — это еще мягко сказано… Меня довольно сильно вырвало в туалете Миртл… — Это объясняет твой вес. Чего он не объясняет, так это твоего недосыпания. — она встретилась взглядом с Гермионой. — Мисс Грейнджер, если вы злоупотребляете сном без сновидений… — Вовсе нет! Мадам Помфри глубоко вздохнула, как будто не верит ей. — Тогда очень хорошо. Возможно, вам нужна доза побольше. — Это может быть очень опасно, не так ли? — Не опаснее, чем та дорога разрушения, по которой ты сейчас идешь. Хотя я должна предупредить вас: если это не сработает, вы должны немедленно прийти ко мне. Вы меня понимаете? Гермиона кивнула, стараясь не морщиться, когда целительница закончила перевязывать ее раны. — Боюсь, Мисс Грейнджер, вы долго не протянете. Вы должны начать заботиться о себе, иначе, боюсь, больше не о чем будет заботиться. *** В течение двадцати минут Гермиона боролась с собой. Она знала, что ей нужно поесть, но не была уверена, как ужинать с ее факультетом после того, что она сделала в Запретном лесу. Поцелуй с Драко Малфоем был предательством, предательством по отношению к Джинни, Дамблдору, Гарри, Рону и самому Годрику Гриффиндору. Отказ от еды тоже казался предательством, но она просто не была голодна. Как она могла быть голодной, когда все еще ощущала вкус его губ? От него пахло пихтой Фрейзера и мускусом, а на языке чувствовался привкус мяты… " — Боюсь, Мисс Грейнджер, вы долго не протянете.» Вспомнив слова мадам Помфри, юная героиня Войны выбросила Драко Малфоя из головы, поправила свою слишком просторную мантию и нервно направилась в Большой зал. Смотреть Джинни в глаза было почти невозможно, и если бы она увидела там Малфоя, то не знала, что делать. Но ей нужно было поесть. — Тебя выпустили из больничного крыла, да? — спросила Джинни, прежде чем сделать большой глоток тыквенного сока. — Да, — коротко ответила Гермиона. Она села напротив подруги, радуясь, что сидит спиной к столу Слизерина. — Слышала, это был довольно опасный ожог. Бланк всем рассказал. — с полным ртом картошки, Джинни добавила: — Но не волнуйся. У меня есть кое-что для него на следующей тренировке его команды. — Джин, не делай глупостей. Мне действительно все равно, говорит ли он об этом. — Непочтительный болван. Гермиона ничего не ответила. Вместо этого она жевала булочку, пока Джинни запихивала в рот свой обед. Уизли вернулась к своей обычной рутине: быстро ела и листала свадебный журнал, лежавший рядом с ее полупустой тарелкой. Издание, должно быть, было посвящено зиме, поскольку каждая картина, казалось, имела замерзшие озера и покрытых шарфами посетителей, с падающим снегом на переднем плане и сосульками, капающими на заднем плане. Однако была одна фотография, которая была наполовину скрыта, так как она была испачкана частью плотной вечерней трапезы рыжеволосой; был ли это сок или подливка, Гермиона не могла сказать. Тишина между ними только подчеркивала белый шум большого зала. Для Гермионы общая болтовня за обедом звучала как ничто. Младшие ученики все еще говорили о подарках, которые они получали на Рождество, в то время как другие говорили о заклинаниях, домашнем задании, Хогсмиде, квиддиче. Все это было так мучительно невинно. Как быстро мир забыл о войне. Потом какая-то девушка закричала: — Нет, правда! Я их видела! — Да, конечно. Она никогда не поцелует его. Это все равно что целовать жабу! Гермиона похолодела и тут же забыла о войне. — Но я видела… — Да, но, может быть, ты и сама не знаешь, что видела! — прошипела девушка в нескольких метрах от Гермионы, заработав множество смущенных взглядов от других гриффиндорцев. — То, что делают два человека, не твое дело, и тебе следовало бы держать свой нос подальше! Девушка и двое ее друзей обменялись недоуменными взглядами. — Но разве они могут целоваться на территории школы, когда должны работать? -Да! Филч и она… — та, что настаивала, что видела их, отодвинула тарелку. — Я даже не могу есть, думая об этом. Гермиона нахмурилась — Филч и… и кто? — И Пинс, конечно, — добавил веснушчатый мальчик. — О ком, по-твоему, мы говорили? Миссис Норрис? — Он, как всем известно, целовал ее, — с улыбкой заметила она. — Бедная миссис Норрис, — проворчала Джинни. — она указала Гермионе ложкой. — С другой стороны, твоя проблема с зельями, вероятно, не стоит того, чтобы о ней говорить. Только не сегодня. Ожоги были наименьшей из забот Гермионы, но в мире, где они имели значение, по крайней мере никто не знал, что она целовалась с Драко Малфоем… *** Профессор Уиттлвуд отказалась от навязанного ей практического стиля преподавания. Вместо этого она сидела в кресле с откидной спинкой в передней части класса и уныло объясняла, как защитить себя от многочисленных нападений. Гермиона, которая действительно воевала на войне, нашла ее советы менее чем полезными. — Похоже, она даже не видела боя, — прошептала Гермиона Джинни. — Если бы она когда-нибудь действительно сражалась больше чем с одним человеком одновременно, она бы знала, что не всегда можно просто взорвать кучу ошеломляющих заклинаний подряд. — Честно говоря, мне все равно, о чем она говорит. Обычно подобное заявление могло бы обеспокоить Гермиону, но между страницами учебника Джинни был спрятан еще один свадебный журнал. Слегка напевая себе под нос, рыжая счастливо рисовала сердечки вокруг нескольких движущихся картинок, и именно этот невинный образ заставил Гермиону попридержать язык. То, что говорила профессор, было бесполезно, и если Джинни хотела использовать это время, чтобы спланировать их с Гарри свадьбу, спорить было бесполезно. Больше всего ее беспокоил Малфой. Он, как всегда, сидел сзади, и Гермионе отчаянно захотелось обернуться, чтобы увидеть его. Однако она не могла справиться с его неизбежными насмешками, поэтому вместо этого она наблюдала, как Джинни бесцельно отмечает почти каждую свадебную идею, которая попадалась ей на глаза. -…и всегда помните: если ваш противник сильнее вас, используйте свое окружение! При правильном заклинании подсвечник может стать полезным оружием, а дерево — полезным щитом в крайнем случае… Гермиона пожалела, что нет способа защитить ее от одноклассника. Она практически чувствовала, как его глаза прожигают дыру в ее затылке. На мгновение она задумалась о стирании памяти — способ заставить его забыть о поцелуе, но сама мысль о том, чтобы снова наложить это заклинание на кого—нибудь, заставляла ее чувствовать себя физически хуже. Прежде чем она смогла обдумать все, Джинни толкнула ее локтем. Гермиона перевела взгляд с профессора Уиттлвуда на свою подругу, которая указывала на какие-то стеклянные бирюзовые шары, зловеще мерцавшие на фоне гостевых столов. Они напомнили ей о пророчествах из отдела тайн. — Что случилось? — прошептала Джинни одними губами. Она нахмурилась и еще раз взглянула на сияющую картину. Гермиона скрестила руки на груди и покачала головой, снова сосредоточившись на Уиттлвуд. Сходство между пророческими шарами и уродливым шаром было поразительным, и если Джинни была слишком наивна, чтобы видеть это, возможно, она выходила замуж не за того человека. Остаток урока прошел медленно, и когда он закончился, Гермиона молча направилась к двери, изо всех сил стараясь избегать Джинни и длинных объяснений ее поведения. Там она мельком увидела Малфоя, но это был всего лишь его белокурый затылок. *** Несмотря на совет мадам Помфри и ее прежнюю решимость, Гермиона не могла заставить себя сесть за стол. Вместо этого она сидела одна в своей спальне и долго смотрела в потолок, заново переживая каждое событие, которое отчаянно хотела забыть. Она не была уверена, сколько времени наблюдала за неодушевленными каменными глыбами, но ей казалось, что прошли часы. Потом она оказалась в библиотеке. Она не помнила, как шла туда, и уж точно не помнила, как зашла в запретную секцию, но она была там: изолированная за одиноким столом, с книгой в руке. Еще более странно было то, что мимо прогуливалась официально одетая мадам Пинс с Аргусом Филчем, вцепившимся ей в руку. Сбитая с толку, Гермиона опустила глаза. Как и Мадам Пинс, она тоже была одета официально. Точнее, на ней было золотое платье, которое она надела на рождественскую вечеринку Слизнорта, только на этот раз оно было украшено сверкающими драгоценными камнями из изумруда и Рубина. — Ты уже надевала это платье… — произнес Рон, выглядывая из-за ближайшей книжной полки. Его присутствие должно было бы встревожить ее, но не встревожило. — Да? Я не помню. — Ты надела его на свадьбу. Не говори Флер, но тебе это больше подходит. — Неужели? — спросила Гермиона, сияя. — Оно не слишком желтое? — Не знаю. Мне всегда нравился желтый цвет. — Не знаю, нравится мне желтый или нет, — медленно ответила она. — Рон, когда свадьба? Он пожал плечами. — Не знаю. Они сказали мне прийти за тобой, и я пришел. Гермиона кивнула и встала, чтобы присоединиться к нему, но как только она это сделала, он исчез за книжной полкой. Внезапно книги посыпались вниз, подняв в воздух клубы пыли и преградив ей единственный путь из секции. Самым разумным было бы воспользоваться волшебной палочкой, но ее нигде не было видно, и, пока она звала на помощь, книги падали все быстрее. Затем сила, превосходящая ее собственную, подняла их всех. Серебристые искры магии окружили их, удерживая высоко в воздухе, и в момент шока и благоговения глаза Гермионы опустились вниз, чтобы встретиться со своим спасителем. Это был олень. — Гарри! — воскликнула она, подбегая к оленю. — О, Гарри… Олень метнулся в другую сторону, совсем как настоящий, и каждая книга упала. Гермиона издала жалкий всхлип и, пойманная в ловушку, повернулась на каблуках. — Грейнджер. Малфой прошел мимо нее и мимо книг. Поскольку в Хогвартсе не было Аппарирования, оставалось загадкой, как ему это удавалось. — Малфой, я… я думаю, что опаздываю. — У нас еще много времени, — пробормотал он, заправляя ей волосы за ухо. А потом случилось немыслимое. Он всматривался в ее черты лица, прежде чем мягко прижаться губами к ее губам, и с колотящимся в груди сердцем она поцеловала его в ответ. Когда она снова открыла глаза, мир изменился. Она была не в библиотеке, и она больше не целовалась с Драко. Светящиеся шары пророчества заменили упавшие книги, и ее губы были связаны не с кем иным, как с губами Люциуса Малфоя. Она отстранилась и попыталась закричать, но ничего не вышло. — Ах, грязнокровка, о которой так часто говорит Драко, — прошипел он. Рукой в перчатке он провел по ее подбородку. — Смешно. Он никогда не упоминал о том, что ты ужасно уродлива. Щекочущее дыхание на ее шее заставило Гермиону покрыться мурашками. Увы, это было не дыхание Люциуса. Этого не могло быть. — Ты уже повеселился, Люциус, — прошептала Беллатриса Лестрейндж. Она поцеловала Гермиону в щеку, оставив на ней восковое пятно от винно-красной помады. — Теперь моя очередь. Люциус кивнул и удалился, оставив их с Гермионой наедине. Отдел тайн казался намного темнее без его льняной гривы и ртутных глаз. — Прошло довольно много времени с тех пор, как я играла с грязнокровкой… — Беллатриса замолчала, постукивая палочкой по руке. — Какое редкое удовольствие. — Знаешь, мне все равно, что ты со мной сделаешь! — закричала Гермиона. — Гарри убьет Волдеморта, а ты и все, кто когда-либо был связан с ним, отправитесь в Азкабан до конца своих печальных, жалких жизней! — Как ты смеешь так разговаривать со своей хозяйкой! — Ты не… С глазами одновременно мертвыми и дикими, Беллатриса подняла палочку. — Круцио! Гермиона вздрогнула и проснулась. Ее пот был холодным, а простыня прилипла к белоснежной гладкой коже. Отчаянно пытаясь избавиться от кошмаров, она потянулась за одной из ампул сна без сновидений и проглотила ее.