Доверие

— Пожалуйста, — взмолилась Гермиона. — Умоляю Тебя, Гарри, не делай ему больно! Он… он не плохой! Клянусь, это не так! Нефритовые глаза Гарри сверкнули на Гермиону. То, что он прошипел ей в ответ, было вовсе не словами, или, по крайней мере, словами, которые она не могла понять. Он снова поднял палочку на Драко, который лежал без сознания на полу туалета, утопая в собственной крови и слишком раненный, чтобы молить о пощаде. Слезы текли по щекам Гермионы, и она попыталась двинуться вперед, попытаться остановить Гарри, но не смогла. — Круцио! Разбуженная собственными криками, Гермиона оглядела свою маленькую темную спальню. В третий раз с воскресенья ей пришлось напомнить себе, что война окончена. Они победили, и Драко был в безопасности. После их сбивающей с толку встречи в те выходные ей пришлось повторять эти слова снова и снова. — Он в безопасности. Он свободен, и он в безопасности. Он свободен, и он в безопасности… Это стало ее новой, странной мантрой. Она знала, что Драко тоже думает о войне, но ей было интересно, совпадают ли его сны с ее. Может, ему снятся кошмары, как она кричит на полу его дома? Неужели его покойная тетя преследует его так же, как она преследует ее? У него тоже была мантра? Было что—то необъяснимое между ними — что-то, что она не могла сравнить с ее давним интересом к Рональду Уизли или ее дружбой с Виктором Крамом. Что бы это ни было, Драко тоже это чувствовал, но пока он не набрался смелости признаться в этом, они застряли, навсегда зажатые между товариществом и чем-то большим. Как ни странно, она знала, что хочет пересечь эту черту. Было ясно, что и он тоже. Понимая, что сон будет ускользать от нее до конца раннего утра, она спустила ноги с кровати и накинула халат. *** Крысы — их были десятки. Они сновали по полу и столам, вертя хвостами. Их судьба состояла в том, чтобы стать ключами, которые идеально подходили к множеству замков в комнате, и хотя этот вызов должен был быть легким, Гермиона была на третьей попытке, и все же у нее не было ключа. — Попробуйте еще раз, Мисс Грейнджер, — сказал профессор Зигг своим обычным насмешливым тоном. — Я ожидаю большего от своего факультета, и особенно от Вас. Она чуть было не пробормотала то же самое, что и большинство гриффиндорцев: то, что его не приняли в Слизерин, было шоком. Увы, в комнате был слизеринец, который ей очень нравился, так что, возможно, это оскорбление больше она не могла говорить. — Прорус Клавис! Крыса превратилась в ключ, как и было задумано, хотя Гермиона не была уверена в его форме. Она нервно поднесла бывшую крысу к сейфу и попыталась вставить ее, но, поняв, что она не поместится, наложила беззвучное отпирающее заклинание и улыбнулась, как будто ей это удалось. Зигг был слишком занят запугиванием Драко, чтобы заметить это. — Ничего другого я от вас и не ожидал, Мистер Малфой. — он схватил крысу Драко и помахал ею перед собой; она протестующе пискнула. — Эта крыса более жалкая, чем ты или кто-либо из твоей семьи, но если ты собираешься заниматься у меня, ты должен сделать это лучше. Попробуй еще раз! Гермиона хотела сказать главе факультета, что он не может так разговаривать со студентами, но не смогла выдавить из себя ни слова. Их школьные товарищи уже выставили ее и Драко на посмешище, и она подозревала, что он предпочел бы, чтобы она не давала им никаких дополнительных возможностей сделать это. К концу урока Малфой все еще не преуспел. Гермиона вышла из комнаты трансфигурации далеко позади него, стараясь не столкнуться с ним в коридорах. *** Воздух пронзил звук скребущегося столового серебра. Гермиона закрыла глаза, когда визг пронзил ее мозг… — Да что с тобой такое? — спросила Джинни. Она тоже поскребла вилкой зубы. Заставив себя улыбнуться сквозь безумие, Гермиона ответила: — У меня просто болит голова. Рыжая кивнула и указала на пустую тарелку подруги. — Ты собираешься есть? — Я съела пирожок, прежде чем ты пришла. Это была ложь, но Джинни приняла ее и вернулась к своей порции картофельного пюре. Если бы они были в лучших отношениях, Гермиона подозревала, что она могла бы задать больше вопросов, но они все еще не разговаривали после статьи «Ежедневного пророка», и пока не пройдет время, и она не примет тот факт, что Гермиона дружит с Малфоем, их дружба, вероятно, будет напряженной. Прошло почти пятнадцать минут, и они не обменялись ни словом. Затем Лидия Клаппорд села напротив них обоих и изогнула белокурую бровь. — Гермиона. Девушка откашлялась и аккуратно положила на тарелку три пирожка. Это выглядело как ужасная попытка подражать изысканному ужину, но Гермиона и раньше замечала, как она это делает. Возможно, это была привычка. — Ты была сегодня на Квиддичном поле? — Нет, я не очень люблю летать, так что не бываю там. Клаппорд, не отрываясь от тарелки, откусила маленький кусочек и принялась жевать. Она не отвечала, пока не сглотнула. — Я бы просто посоветовала тебе идти туда, и поскорее. Джинни с внезапным интересом перевела взгляд с префекта на Гермиону. — Но почему? Что происходит на поле? — Тебя это не касается, Джинни. Натянутая улыбка вспыхнула и исчезла. — Возможно, тебе стоит поторопиться, Грейнджер. — Э-э… хорошо. Измученная Гермиона отодвинула тарелку и встала. — Спасибо. Я… я догоню тебя позже, Джин. Уизли пробормотала что-то в знак согласия, скептицизм был написан на ее лице. *** Мягкая погода была желанной переменой в Шотландском нагорье, и Гермиона была в восторге от того, что полуденное солнце коснулось ее кожи, а не холодный поцелуй зимнего ветра. Это делало нервную прогулку до квиддичного поля настолько приятной, насколько это вообще было возможно. Увы, ее желудок все еще бурлил. Зачем бы Лидия Клэппорд ни послала ее на поле, Гермиона не знала, чего ожидать. Насколько она знала, это могла быть ловушка. В конце концов, девочка не была ее большой поклонницей. Само поле было пусто. На трибунах тоже ничего не было. Сбитая с толку, она обернулась, чтобы посмотреть, не упустила ли она чего-нибудь, и только тут заметила проблеск магии на высоких сиденьях. Ее дыхание сбилось. — Кто там? Когда ответа не последовало, она задумалась, не померещилось ли ей это мерцание. Увы, солнце вышло из-за туч, и она снова увидела его. Он был там, но молчал. — Малфой? — она задохнулась, поднимаясь по лестнице. Чары изчезли, и она встретилась с блондином. Его тело выгнулось вперед, бледные брови сошлись на переносице, подбородок покоился на белоснежных руках; он снова был задумчив и несчастен. — Это префект прислала тебя, да? Гермиона села рядом с ним и медленно кивнула. — Да. — Значит, пожалела меня? — Нет. Она даже не сказала мне, что ты здесь. Холодный взгляд Драко был устремлен на нее. — Если бы она это сделала, ты бы пришла? Она не была уверена, заслуживает ли он правды, но все равно предложила ее. — Несомненно. — И ты дала бы мне чертову секунду, чтобы заговорить? — Если предположить, что ты действительно бы что-то сказал, то да, — парировала она. В этот момент из его носа донесся тихий звук. К горлу ее подступила тревога, которую она так хорошо знала, потому что, хотя она и ожидала, что знает, что он хочет сказать, она не могла знать, пока он не скажет этого. В конце концов, они были теми, кем были. — Если ты хочешь что-то сказать, говори. Он взглянул на нее своими узкими, подвижными глазами. От них захватывало дух, они были холодными и могли разбить ее сердце в мгновение ока. — Ты поцеловала меня. Жар на ее щеках стал уже привычным. Все больше и больше он становился причиной этого, и почему-то не из-за гнева. — Да. — Но почему? Что заставило тебя сделать это? — Мерлинова шляпа, Драко! — крикнула она, вскакивая на ноги. Он был невыносим со своим непрекращающимся скептицизмом, и ей это надоело. — Боже упаси, чтобы я проявила к тебе хоть какую-то привязанность, которую ты явно хотел так же сильно, как и я! Боже упаси нас иметь мысли и чувства и действовать в соответствии с ними! Мы не можем все быть бездонными ямами страданий и отчаяния, как Драко Малфой! Я… — она закрыла глаза. — Я поцеловала тебя, потому что хотела этого. Ты, кажется, тоже этого хотел, так что не сиди здесь и не притворяйся, что это не так. Он резко вдохнул и, к ее удивлению, кивнул. — Ты права. Вздымая и опуская грудь, она спросила: — Что ты сказал? — Я сказал, что ты права, — повторил он, вставая. — Я действительно хотел поцеловать тебя, но… Если раньше она думала, что тревога похожа на царапанье когтями, то теперь она была просто режущей. Она судорожно сглотнула. — Но что? — Ты же знаешь, что такое «но», Грейнджер. Не валяй дурака, — прошипел он. — Скажи, — приказала она. — Скажи, в чем твои сомнения, потому что я должна знать, смогу ли я жить с ними. — Но мои родители. Но твои друзья. Но весь этот чертов волшебный мир. Нам это не позволено, — усмехнулся он, — Мы оба знаем, что ты не собираешься выставлять меня напоказ перед Поттером и Уизли. Ты скорее забудешь обо всем этом, чем встретишься лицом к лицу с кем—то из них, и ты это знаешь. Гермиона снова закрыла глаза. Трудности были очень серьезными, и их нельзя было отрицать. — На это потребуется время. — Время, — эхом отозвался он. — Ты действительно думаешь, что время может исправить все? — Время для нас, — настаивала она. — Если кто и имеет право сердиться на тебя, так это я. Если я могу простить тебя, то Гарри и Рон тоже. — О, пожалуйста, Грейнджер. Давай не будем тешить себя бессмысленными иллюзиями. Ты и я, что бы это ни было — мир никогда не примет этого. Что бы мы ни делали, общество будет против нас. — А что, если мне наплевать на общество? — упрямо повторила Гермиона. — Хороший вопрос. Гипотетики не сделают нас с тобой подходящими в послевоенном мире. И ты это знаешь. Я это знаю. Лучше всего двигаться дальше. — Ты ведешь себя нелепо, — выдохнула она. — Что бы ни думал о нас сейчас, мы уже справляемся с этим, не так ли? Они уже думают, что мы…мы… ну, ты знаешь, что они думают, что мы делаем! Так что пусть думают сами. Может быть, я не могу выставлять тебя напоказ прямо сейчас, так же как ты не можешь выставлять меня напоказ, но это не имеет значения. Я… я чувствую что—то к тебе… и я думаю, что ты чувствуешь что—то ко мне… и я думаю, что мы можем очень сильно пожалеть об этом, если ничего не предпримем — Допустим, мы это сделаем, — тихо сказал он. — А что произойдет в конце года? Мы не сможем встречаться в Запретном лесу, как только закончим школу. Ты собираешься прокрасться в мою спальню в Малфой-мэноре, да? Удачи пройти мимо палат моих родителей. О, или еще лучше! Я останусь с тобой в магловском мире! Там мы будем вести себя как нормальная пара, а потом будем колдовать только за закрытыми дверями, и когда твои друзья придут в гости, я спрячусь в шкафу! — Прекрати это! — закричала Гермиона сквозь угрожающие слезы. — Просто прекрати, Малфой! Его челюсти сжались. — Я понимаю, каково это — хотеть планировать каждую мелочь в жизни, — всхлипнула она. — Это то, что я всегда делала, и это не всегда приводит меня к хорошему исходу. Тяжело вздохнув, она снова сгорбилась и рухнула в кресло. — Впервые в жизни, Драко, я чувствую, что поступаю правильно, хотя все остальные говорят, что это неправильно. Я думаю, что это правильно и для тебя, и я думаю, что именно поэтому мы должны смотреть правде в глаза и просто…просто позволить вещам случиться. Он провел пальцами по своим волосам и сел рядом с ней. Опустив голову, он сложил руки вместе. — Значит, мы не бежим от проблем. — Вовсе нет, — ответила она, сверкая глазами. — Мы должны быть осторожны. Гриффиндорцы обидят тебя, если увидят со мной, ты же знаешь. Она прикусила губу. — А что слизеринцы сделают с тобой? — Нет причин беспокоиться обо мне. Мне приходилось иметь дело и с вещами похуже. Гермиона кивнула. — Я сама могу о себе позаботиться. — на ее губах появилась ухмылка. — Если ты помнишь, моя пощечина может быть довольно неприятной… Смех в животе, который она так любила, вернулся. Он отличался от издевательского хихиканья, которое она помнила с детства; он был более искренним, как Малфой, с которым она познакомилась. — Ничего, если я снова тебя поцелую? Он поднял брови. — Ты спрашиваешь? — Да. Ты собираешься отвечать? — Думаю, что можешь, — пробормотал он. — Но в следующий раз не спрашивай. Это чертовски странно. Она рассмеялась и прижалась губами к его губам. Он был теплым, невинным и подтверждающим, и все, что она когда-либо хотела, чтобы был второй поцелуй. — В следующий раз я не буду спрашивать, — прошептала она, — Но это потому, что я жду, что ты поцелуешь меня первым. Его губы скривились в высокомерной ухмылке. — Посмотрим…