Доверие

Когда серая зима рассеялась, Запретный лес начал казаться красивым. Даже когда у него не было намерения учиться, Драко обнаружил, что бродит там, страстно желая повторить то, что он делал в течение двух недель: поцеловать единственную девушку, которую он думал, что никогда не поцелует. Иногда он даже забывал взять с собой книги. Гриффиндорка ругала его, но он никогда не помнил, чтобы ее плохое настроение длилось долго. А если оно и было, то его губы заставляли ее замолчать. Он поедал сахарное перо, когда она наконец появилась в тот солнечный день. — Знаешь, если бы ты проводил столько времени за учебой, сколько проводишь в Запретном лесу, мне не пришлось бы помогать тебе с домашним заданием по арифметике. — она села рядом с ним на землю и начала рыться в своей сумке. — Я думаю, ты все равно должна мне, Грейнджер. Без моей помощи в зельеварении ты бы не сварила вчера свой напиток Алихоцзы. — Я бы его сварила! — воскликнула она, вытаскивая учебник арифметики. — Я просто… — Ты просто что? Ты просто не могла понять, как рубить листья Алихотсы без помощи красивого слизеринца? Она толкнула его, но это была шутка. — Ты всегда будешь такой задницей, не так ли? Она не часто ругалась. Драко подозревал, что эта новая привычка как-то связана с тем, сколько времени они проводят вместе. В конце концов, подобные слова были главными в его лексиконе, особенно когда она упоминала Уизли, что она делала больше, чем он хотел. — Возможно. Интересно, что тебя так тянет к задницам. Я все время пытаюсь от тебя избавиться, а ты все ходишь за мной. Можно подумать, ты хочешь убежать от меня, раз уж я такая, как там это называется? Задница? — Логично, что ты пытаешься избавиться от меня, — поддразнила она. — В конце концов, я грязнокровка. Ты должен был наложить на меня смертоносное проклятие еще несколько месяцев назад. Он целомудренно поцеловал ее, отметив вкус клубники на ее мягких губах. Это был маггловский продукт, который она иногда использовала, и он обнаружил, что ему это очень нравится. — Я убиваю тебя медленно — своим неотразимым обаянием. — Обаяние? Ты ударился головой? И кстати, у тебя липкие губы. — Ну, разве ты сегодня не дерзкая? — он сунул в рот последний кусочек сахарного пера и принялся жевать. — Ты задела мое чувствительное самолюбие. — Ты прав. Оно очень чувствительно. В ее голосе не было веселья, и Драко удивился, как они перешли от дружеского подшучивания к дерзкой язвительности. Но впервые за много лет он боялся потерять что-то, и он не собирался разрушать это. — Мерлин, Грейнджер. Это была шутка. — Извини, — проворчала она. — Просто у меня было довольно сложное утро. — Он поднял бровь. — Я сегодня была у Хагрида, — со вздохом продолжила она. — Он сказал, что кентавры видели человеческие следы в этом районе и что они будут внимательно следить за ним после весеннего солнцестояния. — Двадцатое марта. Это всего через две недели. — Хагрид сказал, что нам нужно будет найти другое место. Пока что кентавры мирные, но после солнцестояния никто не знает, что они могут с нами сделать. — Дикари, — пробормотал Драко. — Это их земля. Мы те, кто не должен быть здесь. — она заправила локон за ухо. — Послушай, есть и другие части леса, куда мы можем пойти, но это может быть опасно. Акромантулы, тролли, некоторые говорят, что есть бродячие оборотни… Отныне нам лучше будет пользоваться выручай-комнатой для встреч. Побледнев, Драко попытался понять, что же она имела в виду. Однажды он ненадолго заходил в комнату, когда был пьян, но больше никогда не соглашался проводить там время. Воспоминаний было слишком много. Там он починил исчезающий шкаф. Там он и начал войну. После того дня, когда они вернулись с паба «Свиная голова», его кошмары напомнили ему об этом. Она должна была понимать всю серьезность этого места. — Мы туда не пойдем. — Но она цела и невредима. Ты же сам сказал, что это всего лишь комната. — Я лучше поцелую тебя в чулане на четвертом этаже, чем пойду туда. Грейнджер вздохнула. — Хорошо. Я все поняла. — А ты хочешь туда? Она бросила на него мрачный взгляд. — Ты же знаешь, что хочу. В послевоенном мире настроение можно было так быстро испортить. — Мы что-нибудь придумаем, — заверил ее Драко. Он наклонился и прижался губами к ее шее. — А сейчас, я думаю, мы можем найти лучший способ провести время. — Да, — строго сказала она, отталкивая его от себя. — Арифметика. *** Следующие несколько дней Драко размышлял о предупреждении кентавров. Он медленно жевал сэндвич с мясом и луком, размышляя о местах для уединения, когда его прервала смутно знакомая сова, приземлившаяся перед ним. Почта обычно приходила утром, так что он, к сожалению, привлек к себе внимание. — Это от родителей Грейнджер? — рявкнул Эван Сифтуэлл. — Приветствуют тебя в своей семье? — О Мерлин, они же маглы, так что могут и не знать, какой он ужасный, — вмешалась Дафна Гринграсс. — Может, кто-нибудь им скажет? — Пожалуйста, — прошипела Пэнси. — Его родители никогда бы не позволили ему взять на себя такое дурацкое обязательство. Не обращая внимания на их замечания, Драко предложил угощение сове и сломал изумрудную печать, которую так хорошо знал. «Мой дорогой сын, Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии. Фарос приближается к возрасту, который делает долгий полет настоящим подвигом, вот почему я не писала после твоего визита во время каникул. Я очень надеюсь, что ты все понимаешь. Во-первых, я хотела сообщить тебе, что твой отец уволил Уимби в последнюю субботу. К нашему несчастью, мы тогда обнаружили, что обмен домовыми эльфами Арчибальда больше не работает! Как глупо, что я не проверила это сперва. Я связалась с Реджинальдом и Уитли, но они отказались вести с нами дела. О, мой сын. Я устала от того, как мир относится к нашей семье после войны. Это заставляет меня беспокоиться за тебя каждый день… Ты знаешь, что ваш отец и я отделяем себя от границ нашей жизни в Британии, и таким образом, мы не знаем ни одного из лучших продавцов домовых эльфов, оставшихся в мире. Тем временем мы послали за Рубой, чтобы она позаботилась о хозяйстве здесь, во Франции, но, как ты знаешь, ей нужно будет как можно скорее вернуться в Малфой-Мэнор, чтобы убедиться, что территория ухожена. Может быть, кто-нибудь из твоих друзей в Хогвартсе знает о каких-нибудь торговцах домовыми эльфами, кроме Арчибальда, Реджинальда и Уитли? У Паркинсонов всегда были такие замечательные эльфы… Если Мисс Паркинсон согласится рассказать тебе, откуда они их взяли, мы будем бесконечно благодарны. Я даже готова вознаградить ее за труды. Пожалуйста, напиши мне, Драко. Невежливо оставлять письма без ответа. Искренне, Твоя мать. Твой отец шлет тебе привет.» Какая ирония судьбы, что он получил такое письмо как раз тогда, когда собирался подружиться с домовыми эльфами школы. Конечно, он хотел подружиться с ними из чисто эгоистических соображений. Он сложил письмо и спрятал его под мантию. Ответит он или нет, будет зависеть от его настроения. — Ну что? Ты произвел хорошее впечатление? Они послали свое благословение? — спросила Дафна Гринграсс. — Это не от родителей Гермионы Грейнджер, — вмешалась Пэнси. — Это от его родителей. Разве вы не видели печать? — Как будто я могу видеть отсюда! — Даже если не видишь, неужели ты действительно думал, что ее родители-маглы пошлют сову? Иногда ты такой тупой. — Я не тупой! Сифтуэлл ткнул ножом в гриб и скучно протянул: — Тебе лучше поостеречься, Пэнси. Защити его еще раз, и это может быть большой ошибкой, если только ты не предпочтешь оставить меня и пойти сражаться с Грейнджер за него. — Я просто не ценю глупости. — она встретилась взглядом с Драко. — Он знает, что это ничего не значит. А Драко знал, что это значит: разрушенная дружба, общие секреты, бурная история. Независимо от того, в чем Пэнси Паркинсон хотела убедить своего поклонника, он знал, что ее действия ничего не значат. *** Март был слишком ранним для того, чтобы снег совсем исчез. Именно в Запретном лесу Драко обнаружил его в восьмой раз, и все же это удивило его. — Чертов снег, — нахмурился он. — А чего ты ожидал? Грейнджер рассмеялась. Она указала на страницу в своей книге и покачала головой. — Эй, ты можешь объяснить, почему гной Буботубора приобретает кислотность, когда его разбавляют слезами Феникса? Здравый смысл подсказывает, что это будет иметь противоположный эффект, поэтому гипотеза Мимтрипа немного сбивает меня с толку… — Это единственное вещество, способное на такое. Алхимики хотят поэкспериментировать с ним еще, но слезы Феникса так чертовски редки, что это почти невозможно. — Но почему оно это делает? Драко пожал плечами. — Алхимики всего мира пытались ответить именно на этот вопрос, Грейнджер. Если у тебя нет слез Феникса, я сомневаюсь, что мы когда-нибудь это узнаем. — Но тебе должно быть любопытно. — Думаю, да, — ответил он без всякого интереса. Снежинка упала ему на нос, и он поморщился. Грейнджер отложила перо. — Что-то не так. Ее проницательность никогда не переставала удивлять его, но иногда это было ужасно неприятно. На его пути лежала целая жизнь несправедливостей, и не было никакого способа объяснить ей все это. В конце концов, она Магглорожденная. Некоторые вещи было бы жестоко рассказывать ей. — Да, идет снег, и мне холодно. Вряд ли это из-за арифметики, Грейнджер. — Ты всегда мерзнешь. Сейчас у тебя такой взгляд… — Какой взгляд? — Тот несчастный, задумчивый взгляд, который был у тебя весь шестой курс. Драко тяжело вздохнул и покачал головой. — Если я скажу тебе, ты просто расстроишься. Я в порядке. — Нет, ты не в порядке. — она смахнула тающие снежинки с его щек и внимательно посмотрела ему в лицо. — Я здесь, Драко. Не прячься от меня, ладно? Он с трудом сглотнул. Они были очень близко дрг другу, как всегда, но было что—то очень интимное в прикосновении ее пальцев к его коже — что-то такое завораживающее. — Просто скажи мне, — прошептала она. — Пожалуйста. Наслаждаясь ее прикосновениями, он неохотно вздохнул. — Только не говори, что я тебя не предупреждал. — Ты меня официально предупредил. А теперь скажи мне… — Хорошо, хорошо. — он прочистил горло. — Мне написала мама. — Твоя семья — больное место, — заключила она. Губы Драко дернулись. — Не всегда. Дело было скорее в содержании письма, чем в том, от кого оно пришло. — А содержание было какое? -…Новости. Глаза Грейнджер расширились. — Новости? Что за Новости? — Это не те новости. Новость касалась одного из наших домашних эльфов. Очевидно, отец решил, что ей пора на пенсию. Она жила у нас дольше, чем Добби. — На пенсию, — повторила Грейнджер. — То есть его освободили? Ее полные надежды слова оборвались. — Мой отец никогда бы не освободил эльфа, — усмехнулся Драко. — Он убил ее, конечно. У нее перехватило дыхание. -…Но Министерство — Пока ты не используешь непростительное, убивать непослушных домовых эльфов не противозаконно. Ты забываешь, что министерство уже много столетий держит в кармане старые волшебные семьи. Грейнджер глубоко вздохнула. — А сколько именно домовых эльфов в вашей семье? — Больше, чем в многих семьях, — пожал плечами Драко. — Это большое поместье. Малфои не стесняются выставлять напоказ свое богатство. — Итак, у вас гигантское поместье. Драко кивнул. — Да, гигантское поместье… Она на мгновение заколебалась. — Знаешь, когда мы были детьми, я думала, что в твоей семье был только Добби. Твой отец был так зол из-за того, что его освободили. — ее лицо вытянулось. — Только после того, как я начала заниматься исследованиями, я поняла, сколько эльфов на самом деле может быть в семье. Я всегда надеялась, что с ними обошлись не так плохо, как с ним. Я знаю, что он был… — она закрыла глаза. — Непослушный. — Был, — быстро ответил Драко. — Он все время нарушал правила. У эльфов, которые воспитывали меня и содержали землю, конечно, была работа по дому, но наказания были редки. Несмотря на ее уход на пенсию, Уимби тоже не слишком наказывали, когда она должна была помогать моей матери. Потом Поттер отдал Добби этот красноватый носок и… ну, она взяла на себя его обязанности. Работа на моего отца имеет свои недостатки, будь это эльф или нет. — он издал единственный напряженный смешок. — Знаешь, она мне даже не очень нравилась. Она была самой раздражающей эльфийкой, которую я когда-либо встречал. — Но ты все еще расстроен из-за этого. — Ну, учитывая, что я думаю, что это была моя вина, да, я расстроен из-за этого. — И в чем же тут твоя вина? Ты здесь, в Хогвартсе. — Я сказал ей… — простонал он. — Я сказал ей, что ее манера говорить надоедает. Она везла меня на Кингс-Кросс и ни черта не хотела заткнуться, а я сказал ей, что ей нужно улучшить свою речь. — Какое это имеет отношение к ее непослушанию? — Ну что ж, — вздохнул он, — Она отнеслась к моим словам так серьезно, что даже перестала разговаривать. Непослушание с ее стороны только усилилось, но все это, казалось, проистекало из ее замешательства. — он раздул ноздри. — Самое смешное, что я подумывал навестить эльфов на кухне. Именно об этом я и думал, когда получил письмо. Грейнджер закусила губу. Она боролась сама с собой, как часто делала. — Ты не мог этого знать. — Это прозвучало как приказ. Мне следовало подумать о последствиях. — Иногда мы не можем знать последствий. Драко не ответил. Он очень верил, что всегда нужно знать последствия. — Я рада, что ты рассказал мне все это, — сказала она через мгновение, — И мы все еще можем навестить эльфов на кухне, если ты хочешь. — Я так не думаю, Грейнджер. Вероятно, это была плохая идея с самого начала. — Они очень милые. Они не будут судить тебя за твою семью, пока ты хорошо к ним относишься. — Может быть, когда-нибудь, но не сейчас. Не знаю, смогу ли я посмотреть им в лицо, учитывая все обстоятельства. И снова она глубоко задумалась. — Это только доказывает, что ты совсем не такой, как твой отец, не так ли? — наконец сказала она. — Знаешь, Драко, ты хороший человек. Глубоко внутри, во всех отношениях, которые имеют наибольшее значение, ты хороший. Он сделал глубокий прерывистый вдох. — Не знаю, но я стараюсь им быть.