Доверие

Гермиона подумала, что учиться будет легче без постоянных комментариев Драко Малфоя. К ее досаде, все было как раз наоборот. В течение нескольких дней ей удавалось избегать его, но почему-то он занимал ее мысли больше, чем когда-либо. Каждое зелье, которое она запомнила, каждая таблица чисел, которую она заполнила: все они были напоминанием о прекрасном слизеринце. Хуже всего было то, что она должна была продолжать изучать древние руны, и, похоже, переводы только заставляли ее все больше и больше сомневаться в своей позиции. Некоторые чистокровные семьи несут проклятия крови, датируемые еще 60 годом н. э., эти проклятия крови могут привести к болезни, бесплодию, потере магии или даже смерти. Она просмотрела перевод шесть раз, надеясь, что, возможно, неправильно истолковала руну. К сожалению, она все сделала правильно. Рассказать всему миру об их отношениях казалось препятствием, но чем больше она вспоминала все, что знала о чистокровных семьях, тем больше понимала, что победа в войне значит очень мало. В глубине души Нарцисса и Люциус Малфой ставили свой статус крови превыше всего, и эта вера была сформирована еще предками. Правда заключалась в том, что Нарцисса и Люциус, скорее всего, никогда этого не узнают. В глубине души Гермиона понимала, что после смерти Волдеморта мир не изменился полностью. В конце концов, она приняла решение не искать своих родителей, потому что на свободе все еще оставались Пожиратели Смерти — те, кто хотел ее смерти. Малфои, возможно, дистанцировались от этого из чувства самосохранения, но высшее общество все еще не одобряло кровосмешение, и если бы у них было хоть какое-то право голоса, они бы никогда не позволили Драко быть с ней. Гермиона слишком хорошо знала, каково это — бояться потерять родителей, и поэтому она никогда не позволит Драко выбрать ее. В конце концов, их отношения все еще были новыми, и с их трудной историей она никогда не могла просить его пойти на такой недальновидный риск. Это было больно. Пытаясь отвлечься от своих мыслей, она решила пойти в общую гостиную, чтобы насладиться огнем и, если повезет, какой-нибудь приятной компанией. Она все еще была не в лучших отношениях со своими однокурсниками, но во время обеда она болтала с Лидией Клаппорд, ее новой подругой, которая, казалось, относилась к ней гораздо лучше, чем когда они впервые встретились. В конце концов, у них было много общего. Белокурая девушка была перфекционисткой, префектом и даже знала, что любовь может сделать для человека, увлеченного темными искусствами. Однако они старались избегать этой темы. Вместо этого они часто обсуждали мечту всей жизни Лидии стать старостой, мечту, которая когда-то была у Гермионы, но так и не осуществилась. Сколько бы правил она ни нарушала, она, вероятно, не заслуживала этой роли с самого начала, но Лидия заслуживала. — Jobberknoll. Толстуха фыркнула, и ее рама распахнулась, открыв хорошо знакомую Гермионе дыру в портрете. Всего через несколько месяцев она уже никогда не сможет пройти через этот проход снова. -…и судя по тому, что я читал, они действительно чертовски жесткие. Ведьмы не так уважаемы в лиге, поэтому их стандарты намного выше, так что мы можем конкурировать. Голос принадлежал Джинни. Издалека Гермиона поняла, что рыжая не заметила, как она вошла в комнату. Задаваясь вопросом, с кем она разговаривает, Гермиона наложила дезиллюминационные чары, вероятно, далеко не такие хорошие, как у Драко, и приготовилась подслушивать. — Я даже не могла попасть в команду Гриффиндора, не говоря уже о Холихедских гарпиях! Гермиона нахмурилась. Второй голос принадлежал Орабелле Вуд. — Ты опоздала! Джинни рассмеялась. — Я не выгляжу так, будто играю за фаворитов, не так ли? — Я волнуюсь за тебя, правда волнуюсь. — Спасибо. Хотя было бы неплохо, если бы мы берегли нервы. Я уже несколько недель беспокоюсь… Больше всего Гермиона нервничала, когда Джинни упоминала о Холихедских гарпиях во время ухода за волшебными существами. Почему она не чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы поговорить с ней? — Ну, я не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. Ты играешь блестяще. Все так думают. — Да, но все знают, что я собираюсь попробовать, так что давление растет, не так ли? — Джинни усмехнулась. — Я знала, что Клэппорд пустит слух. — Она всегда сплетничает — быстро сказала Орабель. — Я знаю. Ты была единственным человеком, которому я сказала, и я знаю, что ты не пойдешь болтать на всю школу. Гермиона нахмурилась. Лидия Клэппорд могла быть кем угодно, но она сомневалась, что блондинка имеет какое-то отношение к тому, что вся школа знает о возможности Джинни вступить в британскую и ирландскую Квиддичную команду. На самом деле у Гермионы было смутное подозрение, что именно Орабель Вуд распространила этот слух. Почему Джинни считала Орабель заслуживающей доверия, Гермиона не имела ни малейшего представления. — Ты сказала Грейнджер? — Нет. Последнее время мы с ней не разговариваем… Она всегда занята учебой с Малфоем. Орабель фыркнула. — Мы все знаем, что значит учиться. — Она с ним не трахается. Сомневаюсь, что он зайдет так далеко, она же малгорожденная и все такое. Но у нее к нему что-то есть, это точно. — Ты серьезно думаешь, что их постоянно ловят вместе потому что они учатся, а не трахаются? — Думаю, да. У Гермионы всегда был комплекс спасителя. Наверное, поэтому она встречалась с моим братом. — Но ведь твой брат дал ей пинка, не так ли? — Вроде. На самом деле он не писал ей целый год, но в прошлые выходные мы все пошли выпить, и я думаю, что он хотел поругаться с ней из-за всех фотографий в газетах. Она привела с собой Малфоя, так что получилось довольно некрасиво. — Она привела его? — Она пыталась что-то доказать. Это сработало. Рон чуть не сошел с ума. — Из-за нее? Твой брат достоин лучшего. Гораздо лучшего. Гермиона больше не могла слушать. Под слабым прикрытием чар она выбежала из портретной дыры, задаваясь вопросом, чем же она заслужила такого ужасного друга. *** Уродливый Кентавр маячил над головой. Гермиона редко проводила много времени, рассматривая его, но каждый раз, когда она это делала, она замечала какую-то новую отвратительную деталь, которая заставляла ее ненавидеть его больше, чем она уже ненавидела. Во-первых, это был нечеловеческий хмурый взгляд, слишком похожий на средневековые изображения самого дьявола. Затем появились зазубренные уши и раздувшиеся ноздри. В прошлый раз ничего подобного не было. Сегодня были глаза, или их отсутствие. Черные дыры были так глубоко, как если бы они были в человеческом черепе. Возможно, она могла бы простить такую деталь, если бы скульптура была очень старой, но она была установлена только в этом году. Тот, кого нанял Хогвартс, либо питал отвращение к кентаврам, либо имел мрачные взгляды, которые Гермиона просто не считала подходящими для школы, по крайней мере, сразу после войны, которая велась на принципах инклюзивности. Может быть, она просто чувствительна к таким вещам. Как и много раз до этого, она скользнула за статую и уставилась в пустоту. — Я больше не злюсь. Внезапно появился Драко. В руке он держал книгу по арифметике. — Неужели? — мрачно спросил он. — Да, — ответила Гермиона, садясь напротив него. Рядом с его гигантскими ногами ей едва хватало места. — Почему ты так внезапно передумала? Нужен кто-то, чтобы помочь с зельями? — Нет. Я просто много думала. — И что же? — И я понимаю, в каком мы сейчас положении… Это было наивно с моей стороны думать, что Гарри и Рон были единственными, о ком нам нужно было беспокоиться, когда дело касалось наших отношений…что бы это ни было. Честно говоря, я думаю, что всегда знала, что они не были настоящей проблемой, и, возможно, я просто надеялась на это, потому что, если бы они были нашим самым большим препятствием, возможно, все было бы не так плохо. — она обхватила руками колени. — Нам никогда не давали легких путей. Серебряные радужки были направлены на нее. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь окна, ловили каждую его ресницу, и, как обычно, Гермиона была полностью очарована им. Впервые в жизни она была влюблена. Это было совсем не то чувство, которое она испытывала к Виктору или даже к Рональду. Это было ужасно, и это заставляло ее задыхаться, болеть и задаваться вопросом, как она сможет жить без этого снова. Но она знала, что ей придется научиться. — Я все еще хочу наслаждаться нашим совместным времяпрепровождением, — продолжала она. — Кто знает? Может быть, нам удастся ускользнуть и время от времени находить друг друга. Мои родители — маглы. Ты будешь там желанным гостем. Это была правда, если бы она могла восстановить их воспоминания. — Жаль, что я не могу предложить тебе то же самое. Гермиона грустно улыбнулась ему. — Я знаю. — И это не для моего же блага, — продолжал он. — Это для тебя. Все эти отвратительные практики, о которых ты читала — это реальные вещи, которые действительно делают семьи, подобные моей. Моя тетя… — Мне бы не хотелось, чтобы ты ее так называл. — Не Беллатрисса. Моя вторая тетя, — пояснил Драко. — Андромеда? — Матильда. Она сводная сестра моего отца. — Та, что во Франции, — заключила Гермона. — Туда и отправились твои родители. — Неохотно. — он стиснул зубы. — Она очень похожа на тебя, только, наверное, сумасшедшая. Она любит домашних эльфов, вышла замуж за какого-то парня, который работает в Департаменте управления магглов в Париже. — Вот почему ты не хотел ее обсуждать. Твоя семья отреклась от нее… — Малфои признают только одного наследника, а поскольку Матильда была незаконнорожденной, ей подарили собственное небольшое поместье на Французской Ривьере. До тех пор, пока она никогда не упоминает о своем наследии или не требует какой-либо другой формы наследования, она может жить там. По ее словам, если она попытается разгласить какую-либо информацию о своем происхождении или официально заявить права на какую-либо собственность Малфоев, она заболеет, а затем умрет. Гермиона ахнула. — Кровное проклятие. — Я не удивлюсь, если она скоро умрет. Она часто испытывает свою удачу. Когда я был там, она постоянно подначивала моего отца и говорила, что семейное древо неверно. — Неужели ты думаешь, что твой отец наложит на тебя кровное проклятие? — прошептала Гермиона, чувствуя, как у нее сжимается сердце. — Матильду прокляли за то, что она незаконнорожденная. Мой дед умер, не успев увидеть, как она выходит замуж за полукровку. — выражение лица Драко было серьезным. — Если бы он был там, я думаю, он убил бы их обоих.» Гермиона с трудом сглотнула. — А твой отец? Драко насмешливо фыркнул. — Я думаю, слишком много вопросов возникнет, если мой отец убьет кого-нибудь из нас. Я думаю, что его методы должны быть более творческими. Почему-то это совсем не обнадеживало. — Ну что ж, — сказала она, глубоко вздохнув, — По крайней мере, у нас есть два с половиной месяца, пока ты не увидишь его снова. — Пожалуй, я возьму от этого времени все, что смогу Гермиона выдавила из себя горько-сладкую усмешку. — Я тоже.