***
Шивон ворвался в сеульские апартаменты Хичоля, явно не заботясь о таких мелочах как предупреждающий о визите звонок или хотя бы стук в дверь. — И тебе хорошего дня, — Хичоль отложил в сторону книгу, которую читал, вперившись взглядом в незваного гостя. — Будь как дома, ни в чем себе не отказывай, выпивка у тебя за спиной, туалет налево по коридору, аптечка в верхнем левом шкафчике на кухне. — Зачем аптечка? — Шивон непонимающе уставился на Хичоля. — Да так. Может пригодиться, если без спросу вваливаешься в жилье Инари. — Ой, я тебя умоляю. — Шивон закатил глаза, падая в одно из стоящих рядом кресел. — Пугай своими божественными страшилками кого-нибудь другого. Мы оба знаем, что я не смог бы сюда войти, не хоти ты этого на самом деле. — Ну конечно, я же рад тебе 24/7. — Саркастично прокомментировал Хичоль. — Ладно, так чем обязан? — Серьезно? Ты меня серьезно об этом спрашиваешь? — Взвился Шивон. — Мы в Сеуле уже сколько, месяц? И что? Где хоть какие-то не то что результаты, хотя бы начальные действия, а? Ты сам ничего не делаешь, чтобы проверить своего лисёныша, и мне в одиночку действовать не позволил. — Что значит ничего не делаю? Я же сказал тебе, что послал Нану на поиски сразу же, как мы прибыли в Корею. — Чудесно. И как результаты? — Шивон скептически выгнул бровь. — Дай угадаю — никак. — Ей богу, я иногда поражаюсь — тебе сотни тысяч лет, но при этом так трудно потерпеть какой-то там несчастный месяц? Или два. — Ага, или три, — огрызнулся бог ночи. — Вот именно, что ты даже не сказал сколько ждать. — Да потому что я тоже не знаю, сколько времени понадобится, чтобы найти её или просто подходящую похожую на неё девушку. — Вот кстати про похожую. У тебя же кицунэ в услужении, а эти ребята знают толк в иллюзиях. В чем проблема попросить одного из них принять нужный облик? — Ты совсем идиот? Ты мне сейчас предлагаешь дурить мороками при помощи одного своего кицунэ другого моего же кицунэ? Причем одного из самых древних и могущественных? И он что, по-твоему, ничего не заподозрит? Поверить не могу, что мне приходиться иметь дело с тобой… — Ладно, согласен, предложил не подумав. Просто этот твой «один из самых древних и могущественных» выглядит как угодно, но точно не так. Ощущение каждый раз, что я смотрю на какого-то милашного домашнего щеночка, а не на грозного посланника божества. — Да, этого у Юнхо не отнять. Если его не выводить из себя, он выглядит практически самым дружелюбным созданием в мире. Возможно, на это твой олень и повелся, до конца не осознавая насколько Юнхо силен и опаааасен… — на последних словах Хичоль и Шивон уставились друг на друга, явно озаренные одной мыслью на двоих. — И что же нам мешает показать Чанмину эту сторону кицунэ, пока твоя Нана занята поисками нужной девушки? — Шивон сейчас улыбался хитрой и холодной улыбкой божества, задумавшего очередное испытание судьбы. — Абсолютно ничего, — отчеканил Хичоль. — Это даже проверкой со стороны богов будет сложно назвать, скорее они лучше познакомятся со всеми сторонами характера друг друга. Что ж, действуй. Думаю, моя помощь в этом деле тебе не понадобится? — Обижаешь, — бог ночи ухмыльнулся, подымаясь с кресла и поправляя длинное черное пальто, — разве кто-то лучше меня создает «внезапные» происшествия и ситуации? Заставим нашего Чанминни усомниться в безобидности кицунэ и покажем, с кем он имеет дело на самом деле. Возможно, после этого их и испытывать больше не придется, разойдутся сами по себе. Кстати, будут какие-нибудь рекомендации по характеру кицунэ? Что-нибудь по поводу того, что их выводит из себя, злит или что-то в таком духе? — Нуууу, что касается духов-хранителей, а я напомню, что Юнхо принадлежит к ним, то тут, конечно, жестокое обращение со всем живым, что находится под их защитой. Хотя в принципе, это касается вообще всех живых существ, которые слабее и которых обижают. Терпеть не могут несправедливости. Если же говорить о взаимодействии кицунэ и людей в целом, особенно тех, с кем они сдружились, то…хммм… — Что? Явно же что-то есть, по лицу твоему хитрому вижу. — Кицунэ очень остро ощущают, когда люди что-то от них скрывают, закрываются или отдаляются. И их это бесит, когда они не знают причины. Считают это неуважением. Неуважением к себе, к божественному началу в них, к тому расположению и вниманию, которые они дарят человеку. И вот тогда-то божественная искра Инари внутри них прорывается и даже самые милые и покладистые из кицунэ могут полыхнуть. — Иными словами, нужно не только показать Чанмину, что Юнхо может быть опасным, но и заставить отдалиться или что-то скрывать. — В точку. Хотя тут будет довольно просто завязать одно на другое. — Может и так. Но я, пожалуй, не буду полагаться лишь на надежду, что Шим резко начнет сторониться Юнхо, когда увидит весь гнев кицунэ в действии. Нужно зародить в нем сомнения наверняка. — Ага, в общем, действуй, как считаешь нужным. И это — держи там меня в курсе, все дела… — пробубнил Хичоль, возвращаясь к чтению книги и давая понять, что разговор на этом уже точно окончен.***
— Всё, Чанмин, хватит значит хватит! — Н-но, Юнхо, пожалуйста, я прошу, — Чанмин чуть не плакал, не понимая, что же именно он сделал не так, что послужило последней каплей. — Никаких пожалуйста. Тебе нужно уйти из моего дома. Сейчас же! Немедленно! И не смей сюда возвращаться, никогда. — Юнхо, если вдруг я что-то сделал не так, просто скажи мне, прошу. Обещаю, я никогда не повторю эту ошибку вновь. — Ты, Чанмин. Это ты — одна сплошная ошибка! С тех пор как ты появился в этом доме, в моей жизни — всё, абсолютно всё пошло кувырком. Мне нет покоя ни днем, ни ночью. Ты постоянно пререкаешься и споришь со мной, словно вообще ни во что меня не ставишь, ведешь себя так, словно дом принадлежит тебе, переделал тут абсолютно все по своему усмотрению, даже не спрашивая меня. -Нет, Юнхо, я же просто хотел как лучше, — сейчас Чанмин уже по настоящему плакал, пытаясь подойти к Юнхо, взять за руку, как-то объяснить, что он делал это все только лишь затем, чтобы облегчить жизнь кицунэ, а главное — быть ему полезным. Но каким-то образом мужчина каждый раз ускользал от него, не давая притронуться к себе, словно не желая даже рядом стоять с Чанмином. — Я все сказал, Чанмин. И я не передумаю. Уходи, сейчас же. — После этих слов Юнхо развернулся к парню спиной, выходя из дома. — Прошу, дай мне еще один шанс. Я не хочу уходить! Нет, Юнхо, прошу, нет, — парень захлебывался в слезах, пытаясь последовать за ушедшим духом, но ноги его не слушались, словно приросли к полу. — Нет! Юнхо! Не прогоняй меня! — Чанмин резко сел на кровати, просыпаясь от кошмарного сна и тяжело дыша. Черт, и присниться же такое. Вот уж точно кошмар, Юнхо никогда бы не поступил так, он просто не может быть таким холодным и бездушным, каким был в этом сне. С чего это вообще приснилось Чанмину? Подсознание выдало картинку на фоне их последней стычки из-за стиральной машины? Юнхо тогда решил сам постирать, выбрал, конечно же, не тот режим и в итоге кашемировый свитер Чанмина, который тоже был среди вещей, был полностью уничтожен. Чанмин наверное с полчаса громко читал лису лекцию о том, что нужно смотреть на бирки вещей перед стиркой, пока в итоге тот не психанул и не ушел, сказав, что ему нужно проветриться, громко хлопнул дверью и напоследок крикнул, что свои вещи он просто будет как и раньше стирать в тазу, а Чанмин пусть что и как хочет стирает в этой машине. Неужели сознание Чанмина придало этому инциденту куда больше значения, чем он сам думал? Может он и правда иногда слишком резок с Юнхо? В конце концов, кицунэ только начинает привыкать к новшествам современного мира, в отличие от Чанмина, который всегда в первых рядах интересовался новинками техники и всякими человеческими изобретениями. — Да, определенно, не нужно на него так давить. Наверняка он очень расстраивается. — Чанмин бубнил себе под нос, укладываясь обратно спать и укрываясь одеялом. — Будь с Юнхо терпеливее, Мин… Печенья что ли ему завтра испечь… с чего вообще этот дурацкий сон приснился…да, точно…испеку печенья… с самого утра…***
Юнхо и Чанмин сидели на веранде, пили заваренный кицунэ чай и любовались заснеженным пейзажем поляны, искрящейся и переливающейся под ярким январским солнцем. Было настолько спокойно и умиротворенно, что мужчинам даже не хотелось говорить, чтобы не нарушать лишний раз величественную тишину, созданную природой. Они просто наслаждались моментом, прибывая и растворяясь в нем. Тем острее и чужероднее оказался звук выстрела, раздавшийся со стороны выхода из бамбуковой рощи. В первое мгновение они даже не пошевелились, словно не осознавая, что именно произошло, а в следующий миг Чанмин уже наблюдал, как огромный девятихвостый лис мчится в направлении раздавшегося выстрела. Чанмин, понимая, что сущность оленя хоть и быстрее, но в ней он совсем не сможет помочь Юнхо, забежал в дом, схватил куртку и со всех ног бросился в том же направлении, что и Юнхо, следуя по лисьим следам (кицунэ явно оставил их намеренно, для Чанмина, зная, что тот все равно пойдет следом). Пока Чанмин бежал, надеясь, что ничего страшного не произошло и что с Юнхо тоже ничего не случится, в его мозгу вертелась мысль, что не нужно было слушать кицунэ, и все же следовало прикупить ружье. Да, Юнхо конечно же дух, обладающий сверхъестественными силами, и много чего может сделать, но ружье тоже не подводит. Да и им хотя бы сможет пользоваться сам Чанмин в случае чего. Потому что проку от его способности превращаться в оленя не так уж и много. Пока Чанмин размышлял обо всем этом, он выбежал из бамбукового леса, оставляя позади территорию, находящуюся под защитой кицунэ, и тут же застыл на месте, впиваясь взглядом в открывшуюся ему картину. На белоснежном снегу ярким пятном резко выделялась лежащая на земле окровавленная рыжая лиса, рядом с которой на коленях стоял Юнхо. Кицунэ держал свои ладони приложенными к ране, пытаясь исцелить животное. Когда Мин приблизился к ним вплотную, то понял что слишком поздно. Животное не дышало и все старания духа помочь своей исцеляющей магией, были напрасны. — Юнхо, — позвал Шим, мягко касаясь его плеча. — Слишком поздно, мы опоздали. — Нет! — Рявкнул кицунэ, стряхивая чужую руку с плеча и продолжая закрывать рану руками. — Она просто без сознания. Я помогу, я спасу, я… — Юнхо. — Тихо, но четко повторил Чанмин, присаживаясь рядом с мужчиной и убирая его руки от тела животного. — Поздно. Ты и сам знаешь. Чанмин глядел в наполнившиеся слезами глаза кицунэ, видел всю его и боль и страдания и, к сожалению для себя, не знал, что же ему нужно сказать, что сделать и как утешить страдающего от чужой боли духа. Он уже было протянул руку, чтобы стереть катившиеся по бледному лицу мужчины слезы, когда Юнхо сам резко вытер их широкой ладонью, рывком встал на ноги, чуть не повалив сидящего рядом Чанмина на землю, и диким взглядом начал осматриваться по сторонам. — Кто? Кто это сделал? — Голос его стал громче и грубее, внезапно поднялся ветер, которого весь день не было и в помине, деревья закачались и зашумели и, кажется, даже температура резко упала еще ниже. — Юнхо? — Чанмин с волнением и плохо скрываемым страхом сейчас глядел на мужчину, не зная, чего ожидать в следующий миг. — КТО ПОСМЕЛ? РЯДОМ С МОИМИ ВЛАДЕНИЯМИ! — Голос лесного духа словно переплетался с воющим сейчас в кронах ветром, глаза мужчины потемнели, лицо же стало еще белее чем обычно, словно выточенное из мрамора — таким заострившимся, твердым и вечным сейчас оно казалось Чанмину. Кажется, впервые за все время, именно в этот миг он осознал, что рядом с ним не просто какое-то сверхъестественное существо, вроде самого Чанмина. Но древний и могущественный дух — посланник богов, наделенный немалыми силами и мощью. Пока Чанмин сидел на снегу, наблюдая за столь быстрыми переменами, произошедшими в облике кицунэ, тот двинулся вперед, словно идя на чей-то зов. — Юнхо? Юнхо, куда ты? Но кицунэ не отвечал, он целенаправленно и уверенно шел вперед, лишь в одном ему известном направлении. Чанмин, поняв, что звать или останавливать духа бесполезно, просто поднялся и пошел следом. Спустя несколько минут тот резко остановился, втянул ноздрями воздух и, хищно оскалившись, прошептал, впиваясь взглядом куда-то вперед: — Нашел. Глядя в том же направлении что и Юнхо, среди деревьев Чанмин рассмотрел фигуру браконьера с ружьем в руках. Мужчина пока не замечал их двоих. А, возможно, и не мог заметить. — Юнхо, что ты собираешься с ним делать? — Шепотом спросил Чанмин, не отводя взгляда от фигуры впереди. — Он хотел развлечься? Что ж, я предоставлю ему такую возможность. После этих слов мужчина вдруг начал громко кричать, прося кого-то невидимого рядом с ним уйти оставить его в покое. Он словно пытался убежать, но почему-то не покидал той небольшой территории, на которой был хорошо виден Чанмину с Юнхо. У Чанмина тело покрывалось мурашками, пока до него доносились истошные, полные отчаяние вопли мужчины, молящие о помощи и прощении. Юнхо же стоял неподвижно, безучастно наблюдая за метаниями мужчины. Все продлилось не дольше 5-ти минут. После которых успевший обессилеть мужчина, напуганный лишь одному ему известно чем, повалился на колени, приставил к подбородку ружье и, даже не задумываясь лишнюю секунду, нажал на курок. Чанмин содрогнулся всем телом при раздавшемся выстреле, резко отворачиваясь. Пусть он и повидал за сотни своих жизней немало смертей и крови, все же такие картины всегда наводили на него некий животный страх и трепет перед высшими силами, во владении которых были жизни всего живого. Сейчас же, так получалось, что этой высшей силой являлся Юнхо. — Что ты с ним сделал? — Полухриплым шепотом спросил Чанмин, следуя за Юнхо, который сейчас возвращался в ту сторону, где они оставили тело лисы. — Наслал морок. Заставил встретиться со своим самым большим страхом, своим кошмаром, который терзал его так долго, что в конце концов он не выдержал и выбрал смерть. Это для тебя все длилось от силы 5 минут. Там же, куда я его поместил, все длилось гораздо, гораздо дольше. И судя по его кошмару, он действительно был плохим человеком. Он заслужил всё, что с ним произошло. Пойдем, Чанминни, мне нужно похоронить эту лису и лисят как полагается, по правилам. — Каких лисят? — Не понял Чанмин, все еще находясь под впечатлением от только что увиденного. Юнхо обернулся, пристально смотря на Чанмина своими темными глазами, переполненными болью и грустью. Те выточенные, древние черты, которыми был наполнен его облик всего пару минут назад, исчезли, словно их и не было никогда. — Лиса была беременна.***
С инцидента в лесу прошло чуть больше двух недель. Все вернулось на круги своя довольно быстро. Чанмин не стал шугаться духа и не ушел из жилища кицунэ, как того опасался Юнхо первое время, думая, не напугал ли он своим поведением парня слишком сильно. Чанмин быстро отошел от произошедшего. За свою жизнь он чего только не успел повидать, и увиденное не могло выбить его из колеи надолго. Тем более в глубине души он все же полностью понимал Юнхо, его поступки и поведение. А еще, когда дух говорил ему, что тот мужчина действительно заслужил свою смерть, исходя из того, что тому мерещилось, то Чанмин был склонен верить Юнхо. Он доверял кицунэ полностью и во всех вопросах. Чанмину иногда казалось, что он в принципе не способен сомневаться в словах или действиях Юнхо. Честно сказать, такая, довольно слепая вера, местами пугала и самого Шима. Но все же тому хватило духу признаться в этом хотя бы самому себе. Что уже можно расценивать как хороший знак. Наверное. Однако, после того как Чанмин своими глазами увидел силу и мощь хранителя леса (и он подозревал, что это было не все, на что тот способен), Шим стал чаще задумываться о том, а не ведет ли он себя с кицунэ слишком фамильярно или даже неуважительно. Он ведь и правда часто огрызался, спорил с Юнхо и даже отчитывал его. Иными словами вел себя с ним как с самым обычным соседом, часто и довольно громко выражая свое недовольство по самым разным поводам, ворча или подтрунивая над духом. Если так подумать, то такое поведение Шима рано или поздно могло достать Юнхо окончательно. Что если в какой-то момент дух решит, что это того не стоит — терпеть такого надоедливого соседа, от которого нет никакого толку и он скажет Чанмину убираться восвояси? Чанмин очень этого боялся, ему было хорошо в доме кицунэ, он уже давно не ощущал себя так спокойно, защищено и умиротворенно, как сейчас — живя рядом с Юнхо под одной крышей. И Шиму не хотелось, чтобы это заканчивалось, чтобы Юнхо разочаровался в нем, решив, что Чанмин плохой сосед и им нужно разойтись. Именно поэтому Чанмин и подумал, что ему следует держать себя тихо, спокойно и постараться лишний раз не сердить и не раздражать духа, не показывать ему своих слабых или плохих сторон. Возможно, даже стоит выказывать больше уважения, чем это делал Чанмин до этого, обращаясь с Юнхо не просто как с обычным сожителем. — Чанмин, у тебя что-нибудь случилось? Ты какой-то странный в последнее время. — Изменившееся поведение Шима не смогло укрыться от Юнхо. Тот почти не ворчал, если и начинал, то очень быстро сам же и замолкал, словно спохватываясь, что так делать не следует, не огрызался, не отчитывал Юнхо за беспорядок в доме и вообще вел себя тише воды ниже травы. И такое поведение порядком беспокоило Юнхо. Он не понимал, что произошло, почему парень словно замкнулся в себе, сдерживая свои эмоции и свой характер. — Что? Нет, ничего не случилось, что ты имеешь в виду? У меня все хорошо. — Затараторил Чанмин, глядя на Юнхо своими большими удивленными глазами. — Точно? Просто ты в эти дни какой-то слишком тихий и покладистый. Это на тебя не похоже. Я волнуюсь. — Скажешь тоже, не похоже, — фыркнул Чанмин. — Все в порядке. Я такой как и всегда. И что значит слишком покладистый? — Ну не ворчишь на меня, лекций не читаешь. — Тебя послушать, так меня хлебом не корми, дай вынести тебе мозг. Если я не ворчу и не отчитываю тебя, как ты это называешь, то значит просто не за что. Или я по твоему какая-то истеричка, которой только дай повод к чему-нибудь придраться? — Ты же знаешь, что я не это имел в виду, — мягко ответил Юнхо. — Да знаю, знаю. Еще раз, Юнхо — со мной все в порядке. Я такой же как обычно. Не накручивай себя непонятно с чего — все хорошо. — Ладно, Чанмин, как скажешь. Раз хорошо, то хорошо. Ничего не хорошо, что-то точно тут не так. Юнхо в этом уверен. Он это чувствует. С Чанмином что-то происходит. И он должен узнать что именно. Может быть, ему тут грустно и одиноко в компании одного лишь Юнхо, но парень не знает, как это сказать, чтобы не обидеть? Может, не хватает внимания и общения? Юнхо действительно не очень в этом хорош. Да и как тут будешь, когда столько веков провел совсем один. Да, точно, Юнхо просто нужно уделять Чанмину больше внимания, может даже проявить больше заботы. Решено! Этим он и займется.***
Юнхо был полностью растерян. Мужчина не понимал ровным счетом ничего. Чем больше внимания он уделял Чанмину, чем большей заботой окружал парня, тем более замкнутым и закрытым тот становился, умолкая и уходя в себя. В какой-то момент кицунэ все же не выдержал. Произошло это, когда Юнхо съездил в городок недалеко от леса, купил для Чанмина несколько недавно вышедших книг, которые очень рекомендовал продавец, и взял на ужин так любимую Чанмином мраморную говядину. Юнхо возвращался домой в приподнятом настроении, уже предчувствуя как обрадуется его Чанминни внезапному подарку, однако тот довольно сдержано принял подарки, несколько раз повторил, что не стоило так напрягаться ради него, продолжая без перерыва благодарить и сказал, что если Юнхо не хочет на ужин говядины, то Чанмин с удовольствием приготовит что-нибудь другое. — Всё, Чанмин, хватит! — Что хватит? — Кажется, он уже где-то слышал эти слова. Сердце Чанмина учащенно забилось, тон Юнхо не предвещал ничего хорошего. — Всё хватит! Я не понимаю, что происходит, но ты мне расскажешь. Сейчас же! — Юнхо, ничего не происходит, не понимаю о чем ты. — Хватит! — Юнхо рявкнул так, что свет в доме на пару секунд истерично заморгал. — Ты уже несколько недель ведешь себя не как обычный нормальный Чанмин, а как какая-то блеклая жалкая его тень. И я не понимаю, что происходит. Ты мне ничего не говоришь, хотя я тебя и спрашивал. Я думал, может тебе внимания не хватает, или общения, может тебе со мной скучно. Или ты скучаешь по внешнему миру. — Что? Нет, это не так, мне лучше всего здесь, рядом с тобой. — Правда? А то что-то не заметно! Я устал скакать вокруг тебя на задних лапах, пытаясь понять, что с тобой происходит, Чанмин. Скажи правду, это все-таки из-за того случая с браконьером? Ты теперь меня боишься? — Не говори глупостей! Я же сказал, что это не так. — Правда? И я должен тебе поверить? Ты в последнее время много чего говорил. Я уже не знаю, во что верить, Чанмин. — Нет, я не боюсь тебя, Юнхо. Правда, дело не в этом. — Чанмин опустил голову, стоя перед Юнхо, не смея взглянуть ему в лицо и нервно теребя пальцами край своего свитера. — Тогда в чем? — Юнхо подошел вплотную к парню, пытаясь заглянуть тому в глаза. — Прошу, Чанмина, скажи, в чем дело, я с ума так скоро сойду, пытаясь понять, что с тобой не так. — Просто… просто я подумал, что если я буду самим собой, ну то есть вернее, если я так и буду продолжать все время строит тебя, ворчать, отчитывать и вообще вести себя тут так, словно это мой дом, то в какой-то момент я тебе надоем, ты устанешь от меня и прогонишь. А я не хочу уходить. — Извини? С чего тебе эти мысли вообще пришли в голову? Раньше тебя ничего не смущало. — Ну, я… я наконец осознал, что ты же не просто гостеприимный парень по соседству, а на самом деле сильный дух, посланник божества и на многое способен и если так подумать, то кто я такой чтобы испытывать вот так твое терпение, действовать на нервы и вторгаться в твое личное пространство. Поэтому я просто хотел продолжать быть тебе полезным, но при этом не мешать и не выводить из себя, ты же раньше все время психовал, когда мы припирались. — Ясно. Ты все же действительно боишься меня. — Поникшим голосом проговорил Юнхо, отходя от Чанмина. — Тебе и правда со мной не комфортно, после того как ты увидел, что я способен сделать с человеком. — Что? — Чанмин резко вскинул голову. — Да нет же, Юнхо. Ты меня вообще слушал?! Причем тут это! Я же сказал, что просто не хотел быть тебе обузой или мешаться под ногами. — А кто тебе вообще сказал, что ты ею был? Или что я тобой тяготился?! — Чанмин видел, что дух начинал заводиться и выходить из себя. Свет снова замигал, сам кицунэ глубоко и отрывисто дышал, а глаза его начали желтеть. — Юнхо? — Что Юнхо? Ты правда считаешь, что если бы ты мне мешал, я бы так и продолжил жить с тобой? Думаешь, я бы не смог избавиться от тебя? Не смог указать тебе на дверь? Или что я в принципе способен терпеть поведение, которое может меня оскорбить, по твоему мнению? А?! Не думаешь, что ты слишком много на себя берешь, решая за меня, что мне может понравиться или нет, чего я хочу, а чего нет?! Ты меня за кого принимаешь, Чанмин! И главное кем ты возомнил себя, что позволяешь себе что-то додумывать за меня? — Ну начинается. Давай, не стесняйся — выплесни на меня все свое недовольство. — Фыркнул Чанмин, он уже тоже начинал закипать от криков Юнхо на него. — Вот именно поэтому и я старался быть тебе идеальным соседом и вести себя образцово. Чтобы ты не психовал так как сейчас. Не хотел выводить тебя из себя, это же бессмысленно. — Не хотел выводить? Но вывел. Я тебя поздравляю. — Да что я такого сделал-то?! — Ты еще смеешь спрашивать что?! — Да, Юнхо, смею! Потому что я не понимаю, что не так. Я же наоборот хотел как лучше, старался, чтобы мы ладили, чтобы не ссорились, старался не подавать тебе повода, не раздражать лишний раз, потому что не хотел, чтобы ты меня прогнал. Хотел, чтобы ты позволил побыть рядом подольше. — Чанмин, твое поведение, подавление себя, своего характера, того, каким ты сюда пришел, каким я тебя принял, как соседа, как друга — это пренебрежение моим вниманием и отношением, моей дружбой! Ты просто должен был быть рядом, принимать общество и внимание кицунэ таким, каким кицунэ его тебе дает, а не шугаться меня. Потому что это всегда (я подчеркиваю — всегда) выбор кинцунэ — отдавать внимание и дарить дружбу человеку. Это наш дар ему. Мы выбираем человека, но не человек нас. И не важно, каков его характер — мы выбрали его и это главное. Кицунэ отлично знает, кого он выбирает. Человек может отказаться от дара, уйти, оставить кицунэ, если это общение ему в тягость. Но он не может поступать так, как это сделал ты. Ты, Мин, начал избегать меня, хитрить, просчитывать свое поведение, тем самым унижая меня! Унижая божественную сущность Инари внутри меня. — Юнхо, я…- в глазах Чанмина стояли слезы, он никогда не смотрел на всю эту ситуацию под таким углом. –Но я никогда не думал об этом так. У меня и в мыслях не было унизить тебя или пренебрегать тобой. — Но ты унизил, Чанмин! И пренебрег! — На этих словах Юнхо повернулся к Чанмину спиной, направляясь к выходу из дома. — И что теперь? Хочешь, чтобы я ушел? — Тихо спросил Чанмин, беспомощно наблюдая за тем как Юнхо уходит и понимая, что он не в силах сделать хоть что-нибудь. — Разве я сказал, что ты можешь уйти? — Спросил Юнхо холодным тоном, все еще не поворачиваясь лицом к парню. — Ты останешься здесь. Во всяком случае, пока. Останешься и будешь ждать моего возвращения. — А потом? — Спросил Чанмин, чувствуя, как все его нутро замирает в ожидании ответа. — А потом я вернусь и скажу, что выбрал тебе в наказание за то, что унизил мою дружбу. Впрочем, можешь уйти сейчас сам, по своему желанию. Если совсем не дорожишь той дружбой, что у нас была и не готов понести наказание ради того, чтобы заслужить мое доверие обратно. — После сказанных слов Юнхо стремительно покинул дом, не дав Чанмину и шанса, чтобы ответить. Ответить, что тот никуда и ни за что не уйдет, что примет любое наказание и испытание, если это поможет вернуть те отношения с Юнхо, которые у них были раньше.