я вернулся из твоей памяти

… бесконечные споры о том, что там, за чертой, хитросплетения домыслов и последнее слово, застывшее в крике – все это разбивается о настолько реальную грань бытия, что впервые контуженный фактом собственной смерти разум замирает и боится осознать… Впрочем, что именно? Как можно вообще осознать свою собственную смерть? Откуда в людях живет этот дикий, практически потусторонний страх смерти, если она является единственным маячком связи с реальностью, с реальностью, которая, в отличие от нас настоящая. Одно неловкое движение меняет ход всей истории и один взгляд может выстроить в бесконечном пространственном потоке цепочку действий, ведущих к смерти. Тысячи цепей, смыкающихся в одной точке. Не Хуай Сан не успел этого подумать. Вопреки всем россказням, он вообще ничего не успел. Все свершилось слишком быстро. Лед. Боль. Смерть. Вечность небытия уложилась в каких-то несколько минут. Пробуждение было резким и мучительным, как удар по затылку и непривычная до того момента осознанность своего собственного существования на некоторое время затмила все остальные мысли и эмоции. Увы, живым недосуг заниматься столь пустыми вопросами, как сущность жизни и смерти, но когда они сталкиваются с последним, то понимают что это пожалуй единственное, о чем стоит по-настоящему беспокоиться. Впрочем, и об этом Не Хуай Сан тоже не успел, а может и вовсе не захотел подумать. Человеческое сознание слишком не любит перемены и хватается за любую возможность объяснить что-то новое старым, многажды изведанным, а потому вполне безопасным. Вот и сейчас фигура, облаченная в серебрящееся под луной рваное ханьфу, стояла у скалы и с удивлением разглядывала свой розовый веер, расписанный пышными пионами. Да, сейчас Не Хуай Сан не придумал ничего лучше, чем начать упрекать себя в том, что взял с собой веер, подаренный ему Мин Цзюэ после первой ночи… Безусловно, воспоминания об этом всегда грели душу, но сейчас, оглядывая свой слишком блеклый силуэт, он думал о том, что чудом не сломал памятную вещь при падении. Вся абсурдность ситуации заключалась в том, что сознание Не Хуай Сана как будто вовсе старалось игнорировать все предшествующие обстоятельства. Например, одним из основных подозрительных моментов было слишком легкое и приятное состояние для того, кто упал с большой высоты. Пораздумав еще некоторое время он пришел к выводу, что, видимо, вино смягчило падение, или именно в этот вечер впервые в жизни ему сопутствует удача. Затем он понял, что уже отлучился уже на достаточно долгое время и что, вероятно, его кто-то да хватится. Хуай Сан устало заткнул веер за пояс и побрел, опираясь о стволы деревьев. Только успев погрузиться в свои мысли касательно произошедшего, он краем глаза заметил движение неподалеку. Остановился и прислушался. Где-то вдалеке раздавались чуть слышно голоса и вдруг что-то, что было сильнее его, вдруг заставило его бежать вперед с такой скоростью, о которой он раньше и не подозревал. Вскоре, услышав флейту Вэй Ина, Не Хуай Сан вдруг осознал, почему сейчас движется против своей воли и хотел было остановиться, но у него ничего не вышло. - Странно, что его до сих пор нет. - Где же он? – Вэй Ин посмотрел на Лань Чжаня. - Мы попытались призвать его дух, но если он до сих пор не… - Я здесь, - раздался вдруг из-за спины тихий голос. - Не… Не Хуай Сан? – Вэнь Нин сразу обернулся к нему. - Не Хуай Сан! Зачем ты сбросился со скалы?! – Вэй Усянь подскочил к нему вплотную. - Я… Ох, я не знаю. Кажется, я просто упал. - Просто упал?! Не Хуай Сан, зачем ты вообще туда полез?! - Не знаю… Мне… Мне просто захотелось… - Мы не смогли найти твое тело, Незнайка... Я бы… Возможно бы я смог поднять тебя, как Вэнь Нина… Но теперь я не знаю. - Не надо. Раз уж такое случилось, то я бы хотел упокоиться… - Не Хуай Сан… - Вэй Ин внимательно на него посмотрел. - Тогда мы должны выполнить его последнее желание, - Лань Чжань подошел ближе. – ведь что-то держит тебя здесь. - Да, господин Не Хуай Сан, - Вэнь Нин виновато поклонился, - все произошло из-за моей беспечности… - Вэнь Нин, - он посмотрел на него поверх веера ярко-жёлтыми глазами, - прошу, не вини себя. Я был слишком пьян и в любом случае свалился бы рано или поздно. Ты бы все равно не успел ничего предпринять. - Тогда позвольте мне исполнить ваше последнее желание! – он упал перед ним на колени, но Не Хуай Сан отпрянул. - Вэнь Нин, перестань! Поднимись… Все равно никто не сможет исполнить мое желание… - Почему? Если вы беспокоитесь о вашем ордене, то мы… - Дело не в этом, - Хуай Сан махнул веером и смущенно улыбнулся. – Дело в том… что… что я жду своего брата. Между ними на несколько минут воцарилось молчание. Вдруг Лань Чжань произнес: - Я понимаю тебя. - Да, только тебе придется ждать очень долго. Душа твоего брата сможет переродиться только через двести лет и велика вероятность того, что вы больше не встретитесь. – Вэй Ин покачал головой. - Я знаю… Но если у меня появилась возможность, я готов ждать его вечность. Вэй Усянь усмехнулся. - Что ж, ты ведь понимаешь, что ты не сможешь отсюда никуда идти? Призраки привязаны не к своему телу, а к месту смерти. Конечно, если уничтожить останки, то можно изгнать и дух, но ты не похож на озлобленного мстителя. - Простите, если доставил вам хлопоты и заставил волноваться, - Не Хуай Сан склонился в поклоне. – Я буду очень признателен, если вы позволите мне остаться. - Лань Чжань? – Усянь повернулся к нему. Тот кивнул. - Да, ты, в отличие от многих призраков, сохранил свое сознание в ясности, поэтому я спокоен. Если мы найдем твои останки, то похороним их как положено в некрополе Цинхе Не. Не Хуай Сан грустно улыбнулся. После он наблюдал странную картину – уже практически на рассвете, когда небо начинало потихоньку светлеть, его друзья уходили обратно, а он… не мог. Пару раз попытавшись, понял, что его как будто держат неведомые силы и в его распоряжении только небольшое пространство вокруг скалы. Первые лучи солнца, встреченные им после смерти, впервые в жизни абсолютно не грели. Он с ужасом наблюдал, как, рассекая ночной туман, золотые нити проходят сквозь него и делают его почти совершенно прозрачным. Хуай Сан вдруг подумал, что, возможно, двести лет ожидания не такой уж долгий срок. Десять, двадцать, тридцать лет, да хоть все время мира в обмен на один единственный шанс встретить Мин Цзюэ еще раз. Он сел на землю, опершись о камни и обратил свой взор к небу. Осень… Одно из самых прекрасных времен года. За ним наступит зима, потом – весна с ее нежными красками, и лето, и снова осень… Бесконечный цикл жизни и перерождения. Через двести лет, когда печать, сдерживающая озлобленную душу до момента освобождения рассеется и Мин Цзюэ получит возможность переродиться в новой жизни. Возможно, как и сказал Вэй Ин они больше никогда не встретятся, но мир тесен и, быть может, через пятьсот лет он вдруг узнает в случайном прохожем или одном из адептов Гу Су своего брата. - Алые листья падают в бурлящий поток воды и прекрасная печаль поселяется в моем сердце. Но воспоминания о прошлой весне и дарят надежды на будущее. Розовый веер поблескивал золотистой пылью и Не Хуай Сан печально улыбнулся. Что ж, вечность так вечность. Он сделал выбор. Постепенно шли дни. Недели. Месяцы. Годы. Зима сменялась весной и иногда кто-нибудь из старых друзей навещал его. Многое случилось с тех пор. Наблюдать, как стареют Лань Чжань и Вэй Ин было мучительно, но он уже ничего не мог с этим поделать. Все меньше и меньше знакомого оставалось в этом мире и однажды он осознал, что никто больше не придет. Шестьдесят лет, проведенные у подножия скалы, слились для него в один долгий нескончаемый день. Постепенно Не Хуай Сан вообще перестал замечать смену дня и ночи , погрузившись глубоко в себя. Все чаще он теперь бродил по округе, плача и закрывая лицо розовым веером. Иногда забредавшие сюда юные адепты Гу Су Лань вдруг встречали его на дороге, но он уже не обращал на них совершенно никакого внимания. В конце концов, это породило местную легенду о печальном безобидном призраке, который обитает в Облачных Глубинах. Пугать им не было никакого смысла, потому как призрак, завидев людей, обычно сразу же исчезал. Но о нем рассказывали всем молодым адептам ордена и версии о его происхождении множились год от года. Кто-то считал, что это дух заблудившегося в лесу гостя, кто-то же говорил, что когда-то он был нерадивым послушником, которого наказали за неповиновение. Не Хуай Сана это уже не трогало. Он существовал с одной только мыслью, превратившейся в смутное невыразимое желание. Только воспоминания о Мин Цзюэ помогали ему не сойти с ума и успокаивали, погружая в нечто наподобие сна. Все реже он вспоминал себя, продолжая бесцельно бродить по округе в поисках одного единственного человека. Ожидание составляло теперь всю его сущность и веер, вечно сжимаемый его рукой, служил последним напоминанием о прошлом.