Поэма о мёртвом ангеле.

Сегодня состоялось финальное выступление в «Первом государственном» цирке, что прошло, как обычно, хорошо, без травм и жертв. Акробаты имели полное право напиться до потерянного состояния на банкете, что состоится после финального номера, дрессировщика львов. Как только Николай поклонился перед публикой и вывел всех своих подопечных за клетку, люди расплылись в улыбке и аплодисментах. Погасли софиты, шоу окончено, всем пора собираться и захлопывая за своими спинами двери, уходить. Никто не желал отпускать артиста, как и всю труппу, но это лишь лёгкий момент временной одержимости. Через пару дней приедет новый цирковой коллектив, новые лица и номера, а публика, как всегда, продажна, будет радостно расплываться в улыбках уже перед другими. Все цирковые должны были после финального представления, по традиции, выпить по стаканчику шампанского, закусить чёрным хлебом с маслом и пойти грузить весь свой реквизит в железные контейнеры, что на следующий день будут перетащены в фуры и увезены в Свердловск*. — Сегодня пьём, завтра уезжаем, — произнёс Бирюков, поднимая свой фирменный тост за цирковым застольем. Ещё пару лет назад: животных, реквизит, да и самих артистов развозили на грузовых поездах. Для этого требовалось хорошенько всё упаковать, отвезти на железнодорожный вокзал, перегрузить в вагоны и отъехать. На всё про всё одни сутки и за это время труппа из 20 артистов, 10 служащих успевали погрузить все свои пожитки. — Юр, подойди сюда, — попросил дедушка, проходя через порог своей гримёрки. Детей не допускались к банкету артистов, ведь там присутствовал алкоголь, усталые и злые люди, что не чурались сквернословить при несовершеннолетних. Весь цирк был пропитан ругательствами и лёгкой ненавистью, только на святом манеже, при публике, никто не имел право показывать своё недовольство или печаль. Вот поэтому, не приятели на манеже превращались в лучших друзей, а пара в разводе с лёгкостью отыгрывали любовников. — Что-то не так? Хранители обернулись на усталого артиста, что только недавно скинул с себя костюм и сценический образ, переодевшись в помятую рубашку и халат, на котором гордо были вышиты золотистыми нитями его имя, фамилия и силуэт рычащего льва. Юрочка очень любил этот халат дедушки, что он нередко утаскивал с собой на репетиции и грелся в нём, когда в цирке вырубали отопление. Этот махровый тёплый халат давно уже пропах животными, опилками и мясом, но ребёнку был не чужд этот запах, он его даже не замечал, словно аромат цирка уже давно въелся ему под кожу и стал чем-то родным. — Ты же понимаешь, что уже сентябрь наступил и… В следующем городе ты пойдёшь в школу. Молчание. Юный артист замер перед своим дедушкой в смешанных чувствах, ведь он даже не предполагал, что уже в следующем городе он будет отмечать свой день рождение, а с 6 лет он уже имел полное право пойти в школу. Эти полгода были насыщенными, даже слишком. Он каждый день посещал как минимум 2 репетиции, спал у дедушки в гримёрке на диване и учил азбуку, но теперь, ко всему этому изобилию заданий прибавится и школа. Как же теперь всё успевать, думал про себя Юрочка, растерянно смотря по сторонам. — Уф, начинается. Улыбаясь в тридцать два зуба, демон Жан-Жак завис в воздухе, словно плавая в бассейне на спине, он расслабленно закинул руки за голову и покосился на своего соседа по правое плечо, что молчаливо восседал на дальнем кресле и задумчиво смотрел куда-то в окно. — Ты же не понимаешь, что тут такого? — Это прекрасно. У Юры появятся первые друзья, не считая остальных цирковых детей, а ещё он сможет обучиться новым навыкам, для будущей профессии. — Ха-ха-ха! Какие мы наивные и тупые. Юрочка недовольно стиснул зубы, после чего резко поменявшись в эмоции побежал обнимать своего дедушку, что совершенно вымотался за эти полгода в столице. Дальше им предстояло ещё примерно 4 года странствовать по другим городам необъятной родины, до следующего возвращения сюда. — В следующих городах мы будем проводить не больше месяца. Как думаешь, за месяц Юра найдёт себе верных друзей и хорошо преуспеет в учёбе? Кого не спроси из этих безумцем, выше тройки или четвёрки никто не учился. Особенно если учиться в каком-нибудь Баку, где русский знают там, номинально. — Звучит удручающе, для будущего Юрочки… — Юрочка? Смешной ты, однако. Да и какое может быть будущее у человека, что уже родился в цирке. Этот вопрос прозвучал как самое настоящее утверждение, с которым нужно было смириться и жить дальше. Вот Юра давно смирился и радовался своей жизни, чему следовало поучиться его хранителю с правого плеча. От судьбы не убежишь, по крайней мере не сейчас и не при таких обстоятельствах. Отабек тоже не выбирал по молодости, с кем он желает воевать, каким богам хочет поклоняться и как жить. Отец просто поставил перед ним факт того, что нет трудного варианта выживания их племени, кроме как кровавой бойни. Именно поэтому он и участвовал во всех этих бесчинствах над человеческой жизнью, что на тот момент казались ему естественным процессом, где сильный человек имеет полное право убивать слабого представителя другого рода. Как бы он не раскаивался, за совершенные в далеком прошлом грехи, но этот белокурый мальчик напоминал ему всех тех чистокровных руссов, чьи голубоватые глаза угасали также стремительно, как и спокойные времена их совместного существования. Тогда было в экзотику взять в жёны белокурую и светлоглазую девушку, всё во имя смешения кровей и доминирования над другим родом. — Как ты, за 5 лет, узнал так много о цирковой жизни? Демон лишь пожал плечами, перекрутился в воздухе и приземлился на свои ноги, что вяло переносили его эфемерную плоть по маленькой, но уютной гримёрке, что напоминала больше придорожный отель. Бледно-зелёные стены уже не успокаивали, а добавляли какой-то сырости, деревянные полы то и дело скрипели, а вот диван, что разбирался в кровать, радовал всех артистов, что после работы сразу же заваливались на это «чудо», чтобы передохнуть во время антракта. — Я умею читать, запоминаю всю доступную информацию и умею принимать образы незнакомых мне людей, чтобы влиться в коллектив и узнать то, что мне интереснее. — Как змей искуситель, что приходит в образе другого человека? — Именно. Это моя награда и проклятие. Увы, но я даже не расстроен. Мне нравится примерять на себя маски разных людей и искушая их судьбы вносить свои правки. За их короткий разговор, что больше напоминало обмен реплик, семейство Плисецких уже собрали все не многочисленные вещи в гримёрке, сложили костюмы в чехлы и поторопилось удалиться на квартиру, для сбора чемоданов, книг, игрушек и домашней утвари. — Поедешь со мной на машине или на фуре? — с улыбкой на лице, интересовался дедушка. — В смысле, он может отправить сына, то есть внука, одного с животными на фуре? — чувства ангела-хранителя закипали с каждой секунды. — С тобой, дедушка, — улыбчиво ответил Юрочка. Его глаза сверкали как две зеленоватые пуговки, в них читался светлый и радужный мир, а вот его хранитель отнюдь не был столь весело от этой «упаковки», что скоро должна стать для него привычным делом. Жан-Жак лишь снова захохотал, его веселила реакция этого ангелочка, чьё белое одеяние всё слепило его тёмные глаза, к чему можно было бы и привыкнуть за полгода совместного пребывания на Земле, как и к молчаливости Отабека. Но это не долго терпеть, всего лишь одну человеческую жизнь. Они оба скрывали друг от друга своё полное прошлое, вот только Жан-Жак всё горел желанием похвастаться, как он творил свои зверства над целыми народами, как он умер, попал в гиену горящую и пройдя все круги ада смог выдержать муки, не сойти с ума и переродиться демоном, чья должность заключалась в «наказание грешников», отнюдь не сведение с ума каждого. Но демон Леруа не любил правила подземного царства, он желал измываться над каждым, кто мог совершить грех, словно это позволяло ему разгуляться на полную. Вот поэтому чистый и невинный Юра не интересовал, до первого греха. Запах конюшни стал отчётливее, как и запах хищников, чьи комнаты были открыты на распашку и служащие выкатывали оттуда тумбы, реквизит и запасы еды, чем они будут кормить животных во время дороги до Урала. Дедушка Юры почти не принимал участие в упаковке, для этого у него были уже отработанные и отточенные как изумруды, люди, что с лёгкостью справлялись со своей тяжёлой работой. Только один дрессировщик Бирюков принимал участие в упаковки и подготовке лошадей к «маленькому» путешествию, которое займёт трое суток на фурах. Он стоял в серых мешковатых штанах, серой рубашке, что уже была испачкана слюнями лошадей и опилками. — Анатолий, блядь, ты хоть промыл сено, прежде чем набить его в рептух*?! — кричал где-то вдалеке дрессировщик, что носился по углам конюшне и контролировал процесс, — Ты трензель* плохо промыла! Кто так кожу протирает? Если ты так чепрак положишь, я тебя ссаными тряпками отсюда выгоню! Дрессировщик, как неугомонное дитя в 40 лет всё бегал и контролировал мельчайший процесс происходящего. Лошади были напоены, накормлены только сеном перед дорогой, а он без обеда и ужина, только на бокале шампанского и куске хлеба, носился не хуже юного Юрочки. Отабек всё наблюдал и вспоминал, как примерно так же он бегал среди коней и контролировал кормление, поение и чистоты станков, что выглядели в его времена как: палка, к ней привязан конь, вокруг пустыня и маленький слой травы, что общипывалась за пару часов. Именно поэтому пустынные жеребцы и кобылы, выгладили худощавыми, но поджарыми из-за частых тренировок, только их срок жизни составлял максимум 14 лет, а вот в цирке конь мог дожить до 25 лет. — Дядя Юра! Хотите с нами чай попить? Вам наверное, скучно. Все артисты удивлённо покосились на этого золотогривого мальчика, чей образ сиял ярче солнца, что видел каждый артист намного реже, чем софиты над головой. «Моё маленькое солнце», любил произносить дедушка Юры, а вскоре и сам Отабек перенял эту привычку. Он произносил эти нежные слова перед сном, приглаживая тоненькие волосики на макушке ребёнка и убаюкивая его на своем древнем языке. — Вынужден отказаться, у меня сейчас отнюдь нет времени для чаепития, — с лёгкой усмешкой произнёс дрессировщик, вытирая пот со своего бледного лба, — Николай, вы уже пошли собирать вещи на квартиру? — Да, в отличие от вас, у меня есть юный артист, что не может спать на вшивом диване в гримёрке, под ночные песнопения моих подопечных и ржание ваших жеребцов. — Я уже перестал замечать…- задумчиво произнёс мужчина, поглядывая куда-то через плечо. Его служащие наполняли голубые баки водой, также засыпали овёс и промывали сено, ведь каждый жеребец съест рептух за пару часов и придётся набивать новый, на остановке для поения. С дивными глазами, за всей этой суматохой, наблюдал юный артист, для кого данная упаковка выглядела как шутка или игра, но на самом деле — это был тяжёлый и утомительный ритуал, что повторялся каждый раз при переезде на новое место. Воздушницы сматывали свои бесконечные атласные полотна, а после укладывали их в один большой чемодан, вместе с карабинами, машинкой вращения и другими приспособлениями, что использовались непременно в номере. Кто-то скручивал свою трапецию, некоторые разбирали и заматывали в матрасы свои палки для прыжков и т.п. Трупа всегда состояла из разношёрстных артистов, что добавляло пикантности и разнообразия в программу. Каждый из этих людей попал в это священное место под куполом по разным причинам. Каждая история уникальная или повторяющаяся, всё зависело от характера человек или от его интереса этим искусством, но чаще в артисты выбивались из униформистов. Ангел-хранитель еле касался ногами деревянных полов закулисье, что было усеяно многочисленными блёстками, перьями и кусками тканями-всё что осталось от прошедших представлений. Вскоре и этот след от представлений пропадёт, его сметут жёсткими вениками в урну в ожидание следящих артистов, что будут топтать эти доски после себя, а за ними следующие и так по кругу, пока всё это шоу будет существовать. На смену прошлым династиям, будут приходить новые. — Может тебе хотя бы здесь чай заварить? Ты ж вроде мужик умный, а чайник служащим отдал, — говорил дедушка, придерживая своего внука за воротник, чтобы тот не умчался на конюшню. — Чай не водка, много не выпьешь. Ещё Цой говорил. Я лучше тут посижу, всё равно дорога не близкая, поспать успею. — Ну, как знаешь, а мы пойдём поспим перед дорогой. Раньше 6 утра погрузку не обещали. Уходя через открытые ворота заднего двора, где уже вовсю толпились артисты со своими контейнерами, дедушка Николай почти не говорил, лишь уточнял самочувствие своего внучка.

***

День медленно сливался с ночью, всё из-за бесконечно долгой упаковки, что длилась уже сутки и переваливалась ближе к 5 утра. В это время, уже первые лучи солнца пронзали голубоватое небо и разоряли своим бурым рассветом. Дедушка почти не спал, он пил крепкое кофе и ждал звонка на домашний телефон, а вот его золотой внучок дремал. Тёплые руки Отабека, как обычно охраняли его сон от кошмаров и согревали и без того тёплое тело ребёнка. А вот демон Жан-Жак, очень удачно, снова испарился, сбежав в подземное царство для утоления своего голода. Никто не смог сомкнуть сегодня глаза, лишь пару артистов вповалку дремали на упакованных матах, что служили им не только матрасами на репетициях, но и страховочным оборудованием для репетиции новых трюков. А некоторые индивиды дремали на манеже, а именно на барьере, что они устелили своими куртками или шапками. Иногда было достаточно и простого прильнуть щеки к холодной поверхности, для умиротворяющего ощущения спокойствия. Юрочка невольно зафыркал и поморщил свой лоб, на что Отабек лишь улыбнулся, продолжая любоваться детским личиком артиста, приглаживая нежную чёлку на бок. Умиротворяющее зрелище, безмятежного сна ребёнка, вводило в лёгкий дрём и самого ангела-хранителя, кому не свойственно были людские утехи, как сон, еда, удовлетворение. Пока каждый из артистов мучился в ожидании погрузки ближе к рассвету, цирковые дети спали, не в опилках, но под тёплыми одеялами и видели седьмой сон. Их безмятежное, нежное детство было и так не самым лучшим, но таким красочным и насыщенным, что за это следовало заплатить, но не той медалью, что требовали от них родители. Ангел-хранитель нередко становился свидетелем сцен жестокого обращения других артистов к своим детям, так ему казалось, ведь видеть, как юная девочка плачет от нахождения в шпагате, пока её мама покрикивает на неё, привычное дело в стенах этого святого места. — Спи спокойно, Юрочка, тебе следует набраться сил. Заботливо приговаривал ангел-хранитель, поглядывая куда-то через деревянные окна на соседние дома, где загоралась жизнь трудяг. В комнате запахло очередной кружкой растворимого кофе. Сахар звонко дребезжал в железной баночке, а дедушка что-то приговаривал себе под нос, делая очередной очерк на исписанном листе бумаги, что состояли лишь из циркового дневника и идей для нового номера. Всё как у всех, лишь чуть больше мяса в холодильнике, личный автомобиль «волга» и оплаченные гостиницы, переезды и бензин. Лучшая жизнь, не иными словами, но во времена кризиса и политических проблем в стране. Волнения на Западе увеличиваются, Берлинская стена уже пошатывается от влияния различных сил, хотя её падение рассчитывалась ещё на 1953г, после смерти одного из самых жестоких, но завораживающих правителей нынешнего политического строя. Пока ребёнок спал и тихо посапывал в подушку, раздался звонкий и дребезжащий звонок на телефон. Дедушка лениво потянулся за бордово-алой трубкой и тихий, немного хрипловатым голосом пробормотал: — Грузимся? В ответ послушался не менее хриплый и уставший голос его служащего. Николай немного поморщился, пригладил свои усы и сообщил о скором прибытие в цирк, всё же он должен лично наблюдать за погрузкой своих подопечных. В сон клонило неимоверно, но он бывалый в таких делах, даже успел по молодости в летних шапито поработать, где кроме погрузки требовалось разобрать места зрителей и шатёр, компактно уложить всё в фургон машин и уехать на новое место. Утомительно, думал хранитель, глядя как усталый и не молодой уже дрессировщик накидывал на свои плечи лёгкую курточку, кепку и выдвигался на выход из квартиры, не тревожа сон того, чья жизнь стоила дороже всего на свете. — Я присмотрю за ним, не переживайте, — спокойно ответил ангел-хранитель, провожая Николая. Тёмный силуэт мужчины растворился на лестничных переплётах пятиэтажки. Ангел-хранитель остался стеречь сон своего яркого и солнечного человека, кому он зачитывал старинные детские сказки своего племени. Эти старинные рассказы об огненных скакунах, потухшем солнце, были придуманы ещё его полуслепой бабушкой, чью смерть, как и своих соплеменников, он не смог увидеть. Жизнь на небесах пролетела намного быстрее и незаметнее, чем у людей, что топтали своими сапогами землю. Воспоминания наваливались друг за другом, как послевкусие от горького чая, а он лишь мог, на уровне бесплотных образов, вспоминать, как когда-то в прошлой жизни, мчал на своём верном скакуне несколько суток, за его спиной сменялись города, а перед глазами наступал новый рассвет. Ориентир был один, путеводная звезда, что безмолвно вела его и весь народ к цели, под предводительством Хана, чей авторитет был непоколебим. Вот и приходилось мчаться вдоль лун, сквозь зелёные рощи, вдоль маловодных рек, пустынь, глотая пыль и поедая вяленое конское мясо, что хранилось под сёдлами и засаливалось потом жеребцов, запивая наскоку всё это разнообразие вкусов водой, что они набрали в кожаные склянки из оазисов. Дикая и вольная жизнь. Тогда он не ведал страха, был опрометчивым молодым человеком с буйным характером, длинными заплетёнными в косы волосами, что пропитались пылью и кровью врагов. Его без конца звала мёртвая пустошь, куда-то вдаль, он слышал печаль ветров, что приносили ему ночное спокойствие, под шорох песков и копыт. Но невзирая на количество опыта и боли, что было необходимо, он с любовью охранял этого ребёнка, что вполне заслуженно был награждён ласковым прозвищем «Солнышко». Взгляд Отабека снова устремился вдаль, сквозь бесконечные ряды домов, где вовсю кипела жизнь, лишь только под его тёплыми касаниями с замиранием маленького сердечка дремало чудное создание, что приносила счастье не только этому молчаливому ангелу-хранителю, но и дедушки, что искал в лице своего внука лучшую версию себя.

***

Погрузка подошла к своему завершению. Фуры с животными, реквизитом, вещами и служащими выдвинулись в путь до самого Свердловска. Дедушка еле доковылял до своей квартиры, чтобы приготовить завтрак своему Юрочке, заварить очередную кружку кофе и выдвинуться в путь. Дорога долгая, следовало хорошо подкрепиться, приготовить пару бутербродов с собой, до следующего города, где они могли остановиться, переночевать и дальше в манящий путь. Самый бюджетный, вкусный бутерброд состоял из двух кусков белого хлеба и жареной яичницы, что размокал через пару часов и становился только вкуснее и нежнее. От одного лишь представления этого блюда, Юрочка с восторгом, как щенок, улыбался и проглатывал слюну. В этот раз ведёт не путеводная звезда, а карта и железная память Николая, что уже не первый год проезжает всю великую и могучую державу по берегам и тайге, а потом обратно, по золотому кольцу прямиком до Ленинграда. Вот уже дедушка загрузил пару чемоданов, Юрочка захватил с собой лишь подушку и одеяло, чтобы разложившись на заднем сиденье, уснуть, прямиков на коленях у своего хранителя, что без доли жалости пересадил своего соседа, с левого плеча, на переднее пассажирское. — Сколько миль мы накатали в пути и сколько ещё впереди… Ох. А ты уже выгоняешь меня, чуть ли в багажник. Все ли казахи, татары, монголы, узбеки такие злые? — жалобно бубнил демон, завалившись на пассажирское место рядом с водителем. — Решил всех восточные нации перечислить? — Ой, только не начинай свою бубнёшку. Может быть этому парнишке и было бы интересно послушать, кто ты там по масти… Хотя, стой. Он же даже не знает, как тебя зовут, ха-ха-ха! — Никто и не говорил, что быть ангелом-хранителем легко. Цокнув змеиным языком, демон Леруа внимательно поглядел в зеркало заднего вида. Без доли сомнения он оскалился на своё отражение, любуясь недюжинные клыками, что радовали его бесконечное эго. Он словно шипами колкими глядел на каждого встречного человека, облизывался и представлял в своём темном уме, насколько аппетитно поедать чувства других грешников. Пока Юрочка был безгрешен, Жан-Жак не таил опасности для этого юнца, лишь только иногда мог случайно толкнуть своей эфемерной фигурой и то, не специально, он просто не замечал столь мелкое создание. Поглядев на спящего на коленях у ангела-хранителя Юру, Жан-Жак лишь недовольно закатил глаза и был готов отшутиться, пока Николай не завёл свою «ласточку» и с дребезгом подвески, потащил всю компанию в путь. — Лучше бы на конях выдвинулись, — раздражённо бубнил демон, — Знаешь, я пожалуй, полечу за вами. Не для того мне крылья дали, чтобы я тут на «волгах» разъезжал. Он сдержал своё едкое выражение лица и взмыл в воздух, расправляя кожаные крылья, что накрывали машину тенью, словно облако, что будет следовать за ними до конца пути. Отабек поглядел на этого болтливого демона, улыбнулся и поблагодарил небеса за то, что ему позволили пару часов сидеть в кромешной тишине, что разбавлял треск радио, гудением мотора и скрежет подвески, что пережила путь от Владивостока до Москвы, а сейчас пошла на второй круг почёта. Сон юного артиста был настолько крепок, как и нервы дрессировщика, что вёл эту «ласточку» по трассе, сквозь не многочисленные потоки машин. Дорога шла сквозь города, от запада на восток, по витиеватой дороге, что вела то в гору, то в поле. За окном сменялись бесконечные виды зелёных полей, берёзовых рощ, хуторков, придорожных кафешек. Красота земных владений была неописуема, именно поэтому Отабек с замиранием дыхания, почти не моргая, следил за каждым сменяющимся видом, не забывая приглаживать драгоценные золотистые нити волос своего человека и приговаривая, на давно умершем языке, сказки, что Юра никогда не услышит и не вспомнит, но лучше было бы о таком ни думать, ни ранить сердце, ни сейчас. Проснувшись ближе к обеду, Юрочка весь иззевался, протёр свои зеленоватые глазки и уставился в окно, наблюдая за теми видами природы, что покоряли сердце ангела-хранителя, для которого райские сада были идеалом ухоженной природы, а это, словно дикая и до сей невиданная красота непокорности. — Где мы? — сонно вымолвил Юрочка. Уже как юный львёнок, умывался этот юнец своими маленькими фарфоровыми ручками. Отабек невольно заулыбался, глядя как растрёпанный золотистый одуванчик, по имени Юра, что-то там лепетал под звуки оперной пьесы, что транслировалась по радио. — Мы где-то уже в области. Юрочка, поспи ещё, мы через два часа подъедем к Ярославлю и там уже заселимся. — А сколько ехать? — Почти две тысячи миль, хотя уже осталось совсем ничего. К концу вторых суток приедем. Прикоснувшись к макушке своего подопечного, ангел-хранитель взглянул прямо в глаза тому, кто отчаянно боролся со сном. Отабек лишь что-то прошептал своими губами, запутал его мысли и окунул обратно в мир ярких и светлых грёз. Неосознанно, Юрочка покорно склонил свою голову обратно на колени Отабека, что на его фоне казался ещё темнее и суровее, словно демон нацепил на свои ободранные крылья перья, накинул белые одеяния и явился сия облачении для наложения смуты в рассудок неокрепшего ума. — Засыпай, — шептал хранитель, наблюдая как тяжёлые веки прикрывали зеленоватые пуговки в глазницах ребёнка, — Было бы забавно, будь мы знакомы в прошлой жизни, где я уничтожал и угнетал твой народ, а сейчас ... я пою колыбельную, пока ты лежишь на моих коленях и мирно спишь. Так он и проспал со сладкими видениями во сне, обнимая неосязаемую ладонь того, кто охраняет его душу, сон и тело, что имеет свой срок годности. Пока драгоценная «волга» дедушки не затормозила в городе Ярославль, мальчик так и посапывал, что-то бормотал у себя во снах, пока ангел-хранитель пытался разбудить его трепетом по волосам, что был сравним с лёгким дуновением ветерка по щекам, длинным светлым ресницам и отросшей чёлки. Лучи жгучего сентябрьского солнца проникали сквозь буйную растительность, что прикрывала собой небосвод от палящего и безжалостного солнца. Взяв с собой только один кожаный чемодан с пижамой, банными принадлежностями и книжками Юрочка, дедушка Николай выдвинулся в цирковую гостиницу, что могла принять их на временной основе, а именно — набраться сил и продолжить этот не близкий путь до города, где во всю уже развешивались плакаты с их программой, готовился манеж и устилались новые ковры. Свердловский цирк был одним из самых ухоженных и приятных, ведь он был открыт лишь пару сезонов назад и смог представить всего несколько цирковых программ. Его уникальность была ещё и в архитектурном плане, а именно в куполе — решётчатое ажурное сооружение, состоящее из полуарок нависало сверху как паутина. Красота, да и только. По рассказам пожилого дрессировщика, он желал бы посетить цирк в Баку и в Иваново, ведь там буйная растительность и приятные гримёрки, что он не мог сказать о Новосибирске и Уфе, где гримёрки и гостиницы были больше похожи на дешёвое общежитие с ужасным душем и туалетами в шкафу. — О да, так и было, — отчеканил демон, приземляясь на тропинку усыпанную галькой, — Когда наш человечек катался с матерью и отцом по Сибири, он вообще спал в чемодане. Лишний кроватки и места не было. — Чем больше ты рассказываешь о цирке, тем сильнее это место мне не нравится. — Ой, и что ты сделаешь? Надавишь, чтобы ребёнок выбрал себе другую профессию? Ха-ха! Дурак ты смешной. Посмотрим на кого он выучиться, каждый месяц меняя школу и вступая в пионеры где-то ближе к Пензе или Владивостоку. Кстати! Я тут вспомнил, что в 60ых сидел на плече одного лирика, ой, такая рутина скучная, зато он постоянно меня кормил, то девушек снимая в борделях, то в депрессию впадал из-за стиха собственного написания. Не люди — а смех сущий. Ты вот когда-нибудь был прикреплён к шизанутому творческому деятелю, что кроме бутылки, женщин и собственной писанины ничего не видит? Вот футуристы, они хотя бы над политикой шутили, а эти романтики полностью бесполезны. Этот монолог демона Жан-Жака мог длиться до бесконечности. Сколько всё это терпеть? Примерно одну человеческую жизнь, от чего Отабек мог испытывать смешанные чувства, ведь он не желал скоротечной жизни юному солнцу, что бегало где-то под ногами и что-то без конца лепетал, шутил, показывал дедушки и всё норовился сорвать цветы с клумб. Иногда, не стоит привязываться к человеку, ведь по мере взросления он может настолько сильно поменяться, что ангелу-хранителю ничего не останется, кроме как странствовать за этим умирающим бледным созданием, что вот-вот увянет на его руках и попадёт в одно из царств неживых. Жизнь так быстро пробегает мимо, вот сейчас этот юнец, что напоминает солнце воплоти, с зелёными глазами, всё бегает и радуется жизни, гоняя бабочек и срывая запретные цветы, но через каких-то десяток лет он уже устанет от этой жизни, будет жалеть о своём рождение, заливая печаль алкоголем, как все акробаты в своих гримёрках, и мечтая об отдыхе, просто человеческом отдыхе, а не как у всех цирковых — понедельник, единственный выходной, чтобы выспаться, пройтись по городу и посмотреть на живущий вокруг мир. Но ведь цирк должен дарить радость и веселье? Не зря же каждый артист улыбается так искренне, когда выходит на манеж парящей походкой и вытягиваясь как струна перед прыжком. Но, к сожалению, как только этот пищащий жизнью и радостью человек удаляется в форганг, он снимает с себя эти дешёвые цветные тряпки, улыбчивую маску и сдерживая слёзы, сидит в ожидании следующего спектакля. — Деда, деда! А в следующем городе с нами ещё останется дядя Юра? Он ведь обещал, что если я буду хорошо заниматься, то смогу стать жокеем. — Юрочка, — заботливо проговорил Николай, приглаживая золотистые волосы внука, — Конечно, Бирюков поехал с нами. Ещё не поступило телеграмм из уголка Дурова, о его возвращение на пост дрессировщика слонов… Но, у тебя сейчас будет слишком много забот и придётся урезать некоторые репетиции. — Почему?! — У тебя теперь с утра школа, после занятия по хореографии с балетом и репетиция на трапеции. Или ты думаешь, что ещё и жокейству сможешь обучаться ночью? Дорогой мой, всё успеешь, тебе главное к 10 годам свой первый номер подготовить, а вот после можешь любой другой жанр добавлять. — Но дядя Юра… — Он до 20 лет учился и только после стал заниматься цирком. Подготовил скромненький номер по жонгляжу с саблями и горящими факелами, а там уже его понесло. Он же, даже цирковым артистом не хотел становиться. Хранители шли следом за своим расстроенным человеком, что немного обижался на дедушку, ведь он не желал посещать школу. В его глазах цирк горел манящими сапфирами, а чувство куража перед выходом одурманивало, что ни могло не пойти по вкусу юному артисту, чья династия была настолько разношёрстной: от фокусников, до дрессировщиков и воздушников. Жанров в цирке было недюжинное количество, половину из них Отабек уже и не помнил, а вот демон, как жужжащая муха-энциклопедия, всё умничал и рассказывал про каждый момент так, словно он не 5 лет уже вариться в этом маленьком камерной мирке, а больше одной человеческой жизни. Чего только стоил рассказ об университете, куда могли поступать цирковые для получения бумаги, что они не только цирковые артисты, педагогики, но и постановщики любительских номеров. Иногда информация об обычаях, местном жаргоне и репетициях, была полезна, но не когда это сводилось к фразам: «Цирк-он начался с конных представлений. Поэтому манеж круглый и в диаметре составляет 13 с половиной метров» Слишком много ненужной информации было в этой тёмной испорченной голове бывшего мучителя многих невинных народов, но Отабек не мог его отчитывать, ведь в прошедшей скоротечной юности не лучше был. Да, умереть в возрасте до 20 лет, обычное дело в те времена, но сейчас это, казалось бы трагедией. — Снова с этим человеком спать будешь? — с лёгким отвращением произнёс Жан-Жак, демонстративно скалясь и позволяя лицезреть его острые клыки. Стоя на первом этаже цирковой гостиницы, где всё уже пропахло цветами и старостью, Отабек с безличием поглядел на демона, словно этого неодобрительного взгляда было достаточно. — Ты уже ночью нагонял на него кошмары, от чего ребёнок проснулся в слезах. — Это моя работа, пернатый казах. Мне надоедает каждый день мотаться в подземное царство, иногда и дома хочется поесть. — А моя работа, оберегать его. — Но это не значит, носиться за ним как курица с яйцом?! Он не фарфоровый, от кошмаров про призраков не сломается! Заходя в выделенный двухместный номер, где кроме просторного зала, личной кухни и двух кроватей, присутствовала и ванная комната со всеми удобствами. Благодать, что была доступная только династиям и дрессировщикам, остальным артистам выделялась только одноместная кровать со столиком, все остальные удобства на этаже. Отабек направился сразу же ближе к окну, волоча за собой свои шероховатые крылья, чей размах не поместился даже в спальне, уж слишком скромное и не богато расставленное пространство. — Чур, это моя кровать! — закричал Юрочка, запрыгивая на ту, что казалась мягче и ближе к окну, — А ты, дедушка, будешь вот там спать. — Вот он, пол дня проспал и сейчас будет бегать как ужаленный. Недовольно бродя по уютному, но маленькому номеру, демон уже был готов покинуть это место без каких-либо сожалений, а вот ангел-хранитель с удовольствием развалился на кресле, расставив крылья в разные стороны, чтоб не помять своё жёсткое оперенье или не порвать случайно свою бархатную мантию, что на самом деле, было невозможно.

***

Короткий сон, быстрый перекус бутербродами и в путь. Юрочка не ожидал, что дедушка будет так торопиться в следующий город, но это было не удивительно, ведь за пару суток нужно было приехать в новый стационарный цирк, распаковаться, подготовить реквизит, обустроить клетки для хищников, сделать опись для закупки продуктов, что предоставляло им Союз, познакомиться с новой униформой и составить вместе с инспектором манежа расписание, когда кому удобно репетировать. По традиционному обычаю, первыми всегда репетировали животные, после идёт часовой перерыв на манеже и следом уже все остальные артисты, если кому-то не хватало времени, он мог выйти в форганг или на второй манеж, если таковой имеется, где хоть ночами можно репетировать. — Ты сам-то, учился в школе или по полям бегал? — По полям бегал, — отчеканил Отабек, даже не смотря в сторону болтливого демона. — М-м-м, я на каком языке ты читаешь ему сказки? — На языке предков. Этот диалект давно вымер, но я также знаю немного казахский. В одной из жизней присматривал за девушкой из смешанной семьи, что знала казахский и русский. — С ней тоже спал в одной кровати? Всё же смог демон привлечь внимание ангела-хранителя, кто в очередной раз смотрел на него как на самого настоящего недалёкого и бестактного молодого человека, чьи заслуги в прошлом не сопоставлялись с юным лицом и горящими глазами, что могли моментами приобретать дьявольски алый окрас. — А что ты так смотришь? Как по мне, очень логичный вопрос. Впервые встречаю такого ангела, что не только какой-то там кочевник, но и людей любит больше себя самого. Прям поражаешь. Весь такой хороший, приятный, заботливый, может ещё и на мысли их воздействуешь, мешая самостоятельному принятию решения? — Это не должно касаться нашей работы. — Ну, да, пошёл я отсюда. Только помни, все люди не безгрешны и рождены во грехе, поэтому можешь считать часы, пока этот светловолосый пацан не совершит что-нибудь против заповеди. — Так жаждешь испробовать его душу? — Да.