***
Научиться бы не бояться никого, даже смерти, вот о чем стоит думать артисту, что выходит на манеж Цирка со своим номером. А ведь все мы из одного материала, из крови и плоти, так почему кто-то боится даже стих рассказать у доски, а кому-то летать на высоте пятиэтажного дома было в норму и комфортно. Загадка, да и только. Портупеи на плечах Юры трещали от жёстких движений рук, которые он разминал в новом костюме пирата, что только недавно сшили ему для шоу-программы «7 континентов».Как бы это не звучало банально, но такие шоу были популярны на территории этой северной страны с горящим алым флагом. Вот и Юра вместе со своими коллегами отрабатывал роль антигероев, что должны были мешать на протяжении всей программы двум избранным детям прокатчика, которые толком ничего не умели, кроме как светить лицом и таскать на своих плечах костюмы. Никого из артистов особо не волновала их роль, главное — это красиво отыграть её и не налажать во время выступления. Только один Плисецкий ходил как на иголках, постоянно дергался и спорил со всеми. — Я вот не понимаю! — громко рявкнул Юрочка, чуть ли не топая ногой по прорезиненному манежу, непокрытому на этот момент ковром, — Почему у меня такой ужасный костюм?! Он давит в плечах, сковывает ноги и, если я чуть выше подниму колено, он порвётся. Аргументы, что изрекал юный артист, были уместны и обоснованны, но его истерический тон и озлобленный взгляд, которым он пытался испепелить каждого мимо проходящего артиста, не вызывал ничего, кроме тихих смешков. — А я тебе говорил, что надо меньше сухарей жрать с конюшни, вот теперь и тесно тебе в костюме. Словно осколком по сердцу, прошёлся своими язвительными словами Владимир, проходя мимо Юры. Они обменялись не добродушными взглядами, вот только Плисецкий был готов прямо в манеже хорошенько раскрасить лицо этого спортсмена, но этика цирковой жизни не позволяла устраивать разборки в этом священном месте. — Снова язык проглотил? — Владимир зыркнул на худощавые плечи парня и усмехнулся, — А, малой. — Ещё слово, и зубов недосчитаешься. — Шпана, а ну разойдись! В приказном тоне выкрикнул дядь Саныч, что сидел на барьере и наблюдал за своим коллективом, что потихоньку разминался перед началом репетиции. — Плисецкий, ты свою трапецию подвесил? — Нет, — Юра тут же сменил гнев на милость и отвёл стыдливый взгляд ближе к своим обнажённым стопам. — А кто это должен был за тебя сделать? Мамочка твоя? Кабанчиком метнулся к тросам и трапецию установил. Сегодня прогон у нас смешан с репетицией. — Хорошо, — недовольно вымолвил Юра, натягивая на себя утеплённый свитер, чтобы не испачкать костюм и не замерзнуть. Интервьюер должен был подойти во время репетиции, сделать пару снимков артистов и нового коллектива, а после взять небольшое интервью у руководителя и Юрочки. Почему у Юры? Все из-за известной фамилии, так сообщил ему дядь Саныч, который лишь усмехнулся данной реплике и ушёл по своим делам, оставив юного артиста с неприятным послевкусием, словно он был виноват в данном факте, что он интересен только своим цирковым родом, а не своими талантами. — Ему не идёт этот костюм. Он словно… душит его, — отчеканил Отабек, внимательно разглядывая своего человека со всех сторон. Пока Юра побрёл в закулисье, где стоял его контейнер с вещами и репетиционным оборудованием, хранители остались восседать на местах для зрителей. — Ой, мелочи какие, — отмахнувшись, сказал демон, — На него нацепили какие-то рваные тряпки, бриджи на подтяжках, вдобавок портупеей обтянули так… Видок портовой шлюхи, а не пирата, я бы сказал. Но у цирковых свои вкусы. — Не смей сравнивать нашего человека с падшими личностями. Но соглашусь, что ему бы лучше в другом образе выступать, в менее… — Вульгарном? Жан-Жак провёл своим скучающим взглядом по оголенным коленям парня, по его обтянутому кожаными застежками торсу и шее, что прикрывалась платком, словно как у пионера, только небрежно. — Именно. Мимино, что ещё отходил от бессонной и пьяной ночи в купе со своими приятелями по номеру, всё же вызвался помочь юному артисту, по крайне мере спустить трос с карабинами, к которому цеплялась трапеция и поднималась под самый купол. Сложность заключалась в том, что Юрочке пришлось с трапецией на плече забраться на натянутую страховочную сетку и с неё крепить свою трапецию. Вся эта процедура заняла не дольше десяти минут, но дядя Саныч недовольно цокал языком, будто у него отняли целый час репетиции. — Готово?! — рявкнул руководитель номера. — Да, товарищ, — с усмешкой на лице, ответил грузин Мимино, завязывая тремя узлами лонжу вместе с тросом и трапецией Юры на крюки, — Ну так, пора впляс? — Я позову режиссёра, он должен вам ещё партию прописать, а то бегаете по манежу как тараканы небитые. Руководитель лишь махнул рукой на свой коллектив и, встав с барьера и перемахнув через него, направился подниматься вверх, по кривым и узким ступенькам вдоль рядов до будки звукорежиссера и световика, где вовсю уже работал режиссёр программы, прописывая базовые световые решения. — Я слышал, что журналюга к нам придёт необычный, — произносил Владимир, разминая свои кисти перед заходом на страховочную сетку. — Да-да, не русский какой-то, — подхватил Мимино, что уже вовсю обрабатывал свои руки канифолью. — Мимино, да ты сам на русского-то не похож, — отчеканил Владимир, поправил свои причёску и полез без ног по брошенному канату до смотровой точки, — Так вот, он то ли японец какой-то, то ли китаец. Этих азиатов чёрт ногу сломает разбирать. Жан-Жак с недовольством глянул на местного Геракла, который,как обычно,превосходно выполнял свою работу ловитора, даже мускулами успевал играть. Демон не особо любил подобных пафосных людишек, но что поделать, всё общество цирка состояло из подобных выпендрёжников, а тот,кто сдерживал своё эго, быстро покидал столь гнилой змеиный клубок из токсичных личностей. — Эх, как же меня раздражает твой внешний вид. Почему я не умею вселяться в души людей, он бы давно помер у меня, — с жалостью в голосе шептал себе под нос Жан-Жак, скрестив руки на груди. — Тебя тоже не устраивает то, что он вытирает ноги о другие расы людей и не воспринимает никого, кроме русских? Демон с натянутой улыбкой, недопонимая, посмотрел на ангела-хранителя, искренне произнёсшего эти слова тому, кто в прошлой жизни полностью отдавался идеологии «чистой нации». — Да-да, дружище, всё именно так. Жан-Жак тут же отвёл свой взгляд в сторону и покосился на их человека, уже сидевшего на натянутой сетке и что-то монотонно бормотавшего себе под нос; видимо молился или находился в бреду, но скорее всего первое. Скучный паренёк, бледное и тонкое тело, обтянутое рваными лоскутами ткани и кожей;ничего примечательного, кроме ярких зелёных глаз, но почему-то ангел-хранитель бегал за ним, как за единственной драгоценной вещью на свете. Иногда в голове демона мелькала мысль, что их человек — это спасательный круг для второго хранителя, который искал спасение от своих прошлых грехов или душевной боли. — Так, дорогие мои! — хлопнув в ладоши, режиссёр программы взял в руки микрофон и продолжил свою пламенную речь.— Сейчас мы будем выставлять свет, а вы просто пройдите программу от начала до конца. — Стойте-стой, это же небезопасно, — тихо произнёс Юра, — А если во время полёта меня или другого артиста ослепят световики? — Что, принцесса боится упасть? — поинтересовался Владимир, уже висевший вниз головой на своей позиции. — Идиот, — прошипел юный артист, поднимаясь со страховочной сетки. — Как только подберём цветовую гамму к вашим костюмам и образам, пройдёмся ещё раз по номеру и уже будем разбираться с тактами и паузами! Режиссёр был чуть старше действующих артистов, но его уже выступившая седина на висках говорила о многом. Он был одним из молодых дарований театра, именно поэтому его назначали работать и на цирковой сцене, а именно:ставить более сложные и интересные постановки, но уже на манеже. Звучало смешно и в каком-то смысле унизительно для некоторых режиссёров театра, но этот взрослый мужчина принял это как вызов- превратить цирк во второй театр. Танец со светом, в котором будут сплетаться артисты, обволакиваемые глубиной музыки — именно так себе представлял картинку режиссёру, но было одно «но».Он далёк от цирковых правил и узаконившихся норм, но,может, оно и к лучшему. Когда-то же нужно строить новое, но не на прахе старого учения. — Видимо, мы тут до ночи, — жалобно поскулил Юра, разминая голеностопы перед полётом над пропастью глубиною в восемь метров. — Юр, не думай о плохом, думай о хорошем, — с лучезарной улыбкой произнёс Мимино, хлёстко похлопывая юного артиста по хрупким плечам. — Быстрее начнём, быстрее наступит вечер и можно выспаться. Кстати, видел нынешний балет? Фигуры как лоза, а губы сочнее ягод из Абхазии. — Товарищ Мимино, давай уже за работу. — Ты ещё юн и не понимаешь, но ничего, главное рано не женись. Тихо усмехнувшись, Юра махнул ногой, схватился руками за трапецию и ушёл в работу, раскачиваясь как маятник над натянутой сеткой, что была так далеко, а яркий свет софитов так и слепил в глаза, будто пытаясь лишить кого-либо зрения.***
Промозглый холод сентября обволакивал душу, проникал сквозь щели и трещины в фасаде цирка. Пока он пробирался сквозь гримёрки и станки животных, артисты группового воздушного номера вовсю проходили свою работу, потихоньку увеличивая темп, ведь в нынешней программе следовало отрабатывать роли дерзких и шустрых пиратов, которые должны чувствовать себя на палубе, как рыбы в воде. — О! Журналист! Здравие вам, наш дорогой гость! — четко и звонко произнёс режиссёр программы и тут же полез с рукопожатиями к молодому парню. Журналист появился слишком неожиданно, но скрипучие деревянные двери, что вели в фойе цирка, быстро оповестили о его появлении. Парень был среднего роста, с молодым лицом и с крайне серьёзными тёмными глазами, скрытыми за массивной оправой очков. — Здравствуйте-Здравствуйте! — затараторив, ответил парень, ответно пожимая руку режиссера, — Извините за опоздание, мой коллега немного напутал с маршрутом. Я его предупреждал, что надо ехать дальше Универмага, а он на набережную свернул. Вроде умный парень, а иногда дурнее любого стажёра. — Это не страшно! Главное, что вы здесь! Но знаете, я представлял вас… немного старше, уж простите меня за бестактность. Худощавый журналист лишь слегка улыбнулся, отчего его узкий разрез глаз стал похож на тоненькую полосочку, напоминавшую прищур хитрой кошки, следившей за добычей- птицей на подоконнике. В отличие от всех присутствующих ,он имел азиатские корни, светлую кожу и темные, как будто припудренные пороховой стружкой, волосы, которые он аккуратно уложил гелем себе за уши. — Что вы, не переживайте на этот счёт, поэтому меня даже в комсомол сразу же брать не стали, думали, что я и школу не закончил. — А напомните, как вас зовут. — Юри, Юри Кацуки, — очередная лучезарная улыбка расцвела на белоснежном лице молодого человека, что тактично немного поклонился перед режиссёром, — Я пока начну интервью, а,когда подойдёт мой коллега, то отправьте его сразу же снимать репетицию. Не желаю упускать такие живые кадры. Всё происходящее не случайно, так могли думать сами люди и их хранители, что лишь наблюдали за проходящим. Вот и Отабек с интересом наблюдал за данным новым персонажем в лёгком пальто, что то и дело бродил вокруг манежа, с восхищенным интересом наблюдая за бесстрашными артистами. Да, это ещё была не основная работа, но уже завораживала, как и выносливость вольтижей, что без лишних усилий могли перебрасывать своих партнёров над пропастью до следующей трапеции. — Потрясающе, — прошептал журналист, резко доставая из кармана пальто тоненькую записную книжку с ручкой. — От этого человека несёт серой, хм-хм. Да он будто обласкан подземным царством. Видимо,его демон очень силён, — задумчиво произнёс Жан-Жак, похрустывая своими длинными когтистыми пальцами, — Аж, интересно стало. — Он выглядит слишком здоровым и улыбчивым, для того, кого пожирает демон. Ангел-хранитель лишь успел договорить свою реплику, пока его вечный собеседник, сорвавшись с места, подлетел к журналисту. Жан-Жак повёл себя не лучше собаки, что обнюхивала нового незнакомца, благо хоть не с головы до пят. Скинув со своих плеч пальто на место в первом ряду, Юри поправил классический серый пиджак, галстук и сквозь свои массивные стёкла, что давали ему ясность во взгляде, наблюдал за репетицией как завороженный зритель. Репетиции — это что-то сокровенное и камерное, всё такое натуральное и естественное, ведь видя артистов, которые не натягивают на своих лицах улыбку и в драных шортах и рубашках стоически отрабатывают одно и то же, от чего уже может тошнить, но зная:надо, для дела надо. Можно было легко путать артистов в воздухе, ведь все они выступают в одном и том же наряде, а здесь, каждый был свободен и уникален, так считал журналист, поэтому он внимательно смотрел и очень долго не приступал к работе. — Отлепись ты уже от него, — рявкнул Отабек, лениво приподнимаясь со своего места. — Да я тебе говорю, пернатый, от него прям адом пахнет. Может, он адвокат дьявола? Хотя, вроде человек, живой, я даже до сердца его дотянуться могу. — А сейчас, внимание! Смена композиции! Как по щелчку пальцев режиссёра, оркестр выполнил секундную передышку, и заиграла полностью противоположная музыка, уже не та заводная, дерзкая и бандитская мелодия в мажоре, нет, это было что-то морозно-холодное и родное, несмотря на долю минора. Отабек тут же перевёл свой взгляд на артистов, которые замерли на своих позициях и тихонько разминались, пока юный артист Юрочка всё крутился на свой трапеции, стягивая со своей шеи алый платок. Жан-Жак же даже не обратил внимания на смену музыки, он лишь оголил свои когти, медленно проникающие сквозь журналиста, принося ему колющую боль, словно прокалывая иголками по живому мясу. — А вот и я! — громкий и приятный мужской голос пронёсся оглушительным эхом в ушах журналиста, и боль в области сердца прошла, наступило тепло. — Вау, не зря я остался на репетицию. Клыкастая улыбка воцарилась на лице Жан-Жака и не зря, ведь сегодня он встретился с ещё одним ангелом-хранителем, что не чурался разгуливать в живом образе, скрывая свой обжигающие глаза чистым взглядом. Светловолосый хранитель, что смог схватить демона за руку, находясь в человеческом обличье, лишь лучезарно улыбался и неловко поправлял тугой галстук на шее, то и дело поглядывая на своего драгоценного человека. — Виктор, ты хоть в этот раз припарковался не рядом со львятником? А то прошлый раз пришлось завхозу очень долго объяснять, что это самые настоящие львы напали на нашу копейку, а не хулиганы-стиляги, с которыми ты постоянно отираешься в местных ресторанах. Уперевшись своими тонкими руками в бок, Юри стал отыгрывать роль заботливой и вредной мамочки, тараторя на беглом русском, почти без явного акцента, он в прямом смысле отчитывал своего ангела-хранителя, отчего у Жан-Жака неестественно расширились глаза. — Это сумашествие какое-то, — пршептал Жан-Жак, поглядывая на крепкую ладонь ложного человека, продолжавшего сжимать его котистую руку, — Я ещё согласия не давал, может отпустишь меня. — Нет, — элегантно поправив свою отросшую серебристую чёлку, Виктор с недовольным взглядом посмотрел на данного демона. — Так и знал! А ну перепаркуйся! Чуть ли не топнув ногой, журналист снизу вверх смотрел на своего помощника, что удерживал враждебного демона одной рукой. Сцена поистине была комичной, но Отабек старался не отвлекаться от своего человека, выполняющего простой, но такой завораживающий трюк «капля», от которого леденело где-то на месте сердца, а в пятки вонзались иглы волнения. Юра завис под самым куполом цирка, лишь удерживая себя тонкими стопами, что были стёрты уже до крови и дико болели, поэтому парень не смог долго терпеть данную пытку, быстро выронил из своих рук платок, тяжело выдохнул и, натянув носки ближе к куполу, тут же выскользнул из объятий этой деревянной трапеции с бархатными застёжками. Падение было быстрым, всего-то лететь 10 метров, главное успеть схватить свой платок и без травм приземлиться на спину, а после подскочить на ноги, для поклона. Это всегда выходило на отлично, поэтому Юра с лёгкостью растворялся в тёплом течении воздуха, бывшего на самом деле крепкими руками ангела-хранителя, что ловили человека у сетки, но каждый раз Юра падал сквозь них и самостоятельно вставал. — Браво! — громко крикнул журналист, успокоившись после недавнего всплеска эмоций из- за своего коллеги.— Это было потрясающе и так драматично! — И не говори, — тихо произнёс ангел-хранитель, выпуская из своего захвата уже шипящего, как змея, Жан-Жака. Юный артист лишь недовольно покосился на данную компанию, даже не замечая, как его хранитель, стоя на одном колене внимательно разглядывает стёртые в кровь носки ног и голеностопы, что из-за сухости и трения об дерево не выдержали нынешнюю репетицию. Отабек знал, что тут его забота бесполезна, ведь этот слащавый на вид молодой человек, с нежными локонами волос и приятным голосом, так браво, по- военному, почти на голое мясо намотает бинт, закрепит всё это лейкопластырем и пойдёт дальше в бой- до конца самой репетиции, а после, когда уже бинты пропитаются кровью и небольшим налётом гноя, он будет сидеть одиноко в номере, и ,скуля от боли, срывать эти уже не нужные бинты. Крепко стискивая рубашку в зубах, он обработает йодом рану, заскулит, примкнёт к тёплому и неосязаемому плечу ангелу и, почувствовав прилив облегчения, ляжет спать, так, натощак и без лишних мыслей. — Вы у нас юное дарование Советского цирка, я правильно понимаю? — громко произнёс журналист, перепрыгивая на . парах через барьер, чтобы стать ближе к страховочной сетке. — Небезопасно бегать под страховкой, — холодно вымолвил Юрочка, косо поглядывая на журналиста с азиатскими корнями. — На мою шею свалился сначала один ангел-хранитель, а теперь ещё и ты. Отабек бережно прикрывал своего человека одним крылом, но боковым зрением заметил шипящего Жан-Жака, что то и дело пытался поцапаться со вторым человеком, от которого несло морозным холодом и светом, как от… ангела. Когда до него дошла данная мысль, он уже вовсю смог признать в этом светлом и высоком парне своего собрата с небес. — Так почему от твоего человека серой подземелья за версту несёт, а, наглый блондинчик? — обнажая свои клыки, Жан-Жак всё вертелся перед носом Виктора. Отабек считал, что его человеку не повезло с хранителями, оба из которых являлись в прошлой жизни убийцами и не лучшими людьми, но персонажу напротив оказалось не легче. Юри Кацуки, был крайне улыбчивым и забавным молодым человеком, в отличие от Юры Плисецкого, что был серьёзен как уже взрослый и состоявшийся артист цирка. А оно ли хорошо? Быть таким скупым на эмоции, холодным и недовольным всем, что происходит вокруг, будто этого недостаточно, чтобы на твоём лице расцвела улыбка. Ангел-хранитель, что назвался Виктором, был поистине красивым и светлым ангелом, ведь его седовласые локоны и глаза агатового камня говорили о чистоте его образа, словно младшего из рядов архангелов. Но вот одно не успокаивало Отабека - мысль о втором демоне-хранителе, что всё пропадал где-то и ещё не появлялся на глаза. — Лучше поблагодари судьбу, что он сейчас занят и ему не до вас, — с холодом произнёс Виктор, поглядывая то на демона, то на ангела-хранителя напротив. — С вами всё хорошо, товарищ? — с лёгким презрением в голосе поинтересовался Юра, скрестив руки на груди. — Виктор у нас такой, постоянно в облаках летает, — отмахнувшись и тихо посмеявшись, Юри заулыбался своему собеседнику и перехлестнул страницу в блокноте, — Продолжим? Люди сидели на барьере лицом в манеж, всё по правилам цирка, что-то неторопливо обсуждали, вот только Юра не особо горел этим интервью, в отличие от своего интервьюера. — А я пройдусь, — прошептал Виктор, едва коснувшись плеча своего человека. Журналист тихонько кивнул головой и снова заглянул в зеленоватые глаза Юрочки, то и дело отводившего глаза в сторону. Виктор же поспешил удалиться в фойе лишь для того, чтобы сбросить свой весомый и утяжелённый образ человека- всё ради невесомого и ослепляющего вида ангела. Ступая по мраморным полам цирка, как по замёрзшему морю, седовласый ангел-хранитель неторопливо поправлял свой белоснежный мундир на груди. — Так, а теперь поговорим на равных. Он расправил свои белоснежные крылья и косо глянул на двух хранителей напротив, что смотрели на него то ли как на чудака в форме, то ли на что-то новое в их жизни. — Зачем ты так бездумно разгуливаешь в образе человека? Ещё и на работу устроился, совсем страха не чувствуешь? Осуждающий тон Отабека звучал забавнее анекдота для ушей ангела-хранителя напротив. Виктор в очередной раз смахнул со своего лица серебристую челку и, улыбнувшись своему брату с небес, ответил на вопрос: — А зачем находиться остаток своего существования в образе некого ангела-хранителя без сердца, что лишён чувств и мироощущения? Я видел твои жалкие попытки помогать своему человеку в этом образе, по правде, очень печальное и смешное зрелище одновременно. Люди же нас не слышат, не видят, не любят и потихоньку отрекаются, переходя на сторону темных сил… Ох, они так неблагодарно грубы с нами. А оно тебе надо? Я вот дорожу своим человеком, а ты… Видимо дорожишь своим комфортом, — пожимая своими плечами, Виктор продолжал добродушно улыбаться, от чего мороз по коже только усиливался. Пока Жан-Жак присвистывал от столь острых фраз Виктора, Отабек неосознанно сильнее прикрывал крыльями своего человека, будто перед ним стоял не его собрат с небес. — Хм-м, в дополнение скажу, что видимо мы не одни тут, — задумчиво сказал Виктор, поглядывая куда-то через свои плечи. Воздух вокруг потяжелел, словно пропитывался свинцом, пожиравшим легкие человека. Юра слегка придерживался рукой за голову, ведь лёгкая мигрень из-за отяжелевшего воздуха дала о себе знать. Четвёртый гость, что поднялся из подземного царства, не заставил себя долго ждать. Его пронзительные золотые глаза прожигали в собеседнике дыру, а дышать с ним одним воздухом было невозможно, но он не желал этого, как и зла окружающим. Худощавое тело прикрывали четыре крыла, цвета потухшего вулкана с медленно текущей магмой. Перья были остры, его взгляд печален, хотя глаза, что до этого принадлежали одному из всадников апокалипсиса, не внушали спокойствия и доверия. Голос был тих, но мог заставить моментально встать перед ним на колени. В его светлых чертах лица читалась небесная ангельская красота, но волосы, что раньше были белее снега, пожелтели, на лице выступала редкая растительность, вперемешку со шрамами, что позволяло читать в нём древнего война. Словно Архангел Михаил, что шёл и смотрел на всех свысока, даже не глядя себе под ноги, так же и этот персонаж глядел на всех, но в минуты одиночества он опускал свои потухшие глаза в пол и что-то нерешительно выискивал там. Приобняв своего человека за плечи, Отабек снова неприязненно покосился на ожившего мертвеца с горящими глазами, пропитанными тоской, вылезшего из земли, как из затопленной тёмной водой могилы. С ним лучше было бы не говорить, все так считали, поэтому этот падший ангел, что носил на своих плечах клеймо, молчал, лишь наблюдал. — Я конечно же предполагал, что будет не третьесортный демон, но чтобы сучий антихрист явился… Пожалуй, ты, Бек, самый адекватный персонаж в этом десятилетии для меня, — прижимая руку к своему бессмертному собеседнику, Жан-Жак потихоньку отступал за спину Отабека. — Зови меня просто… Это имя давно ему не принадлежало, но он все неустанно пытался его произнести, вот только вместо него, собеседники слышали лишь тишину. Только высшие существа или равные ему, могут услышать проклятое архангелом Михаилом имя. — Как ещё раз? — бесстрашно переспросил Отабек, награждая эту чёрную фигуру своим недовольным взглядом. — Можете называть его просто, Кристофф, — добродушно произнёс Виктор, похлопывая явившегося персонажа по острому плечу. -Ты, не бойся,-все ,что следовало бы говорить этому князю тьмы.А он молчал, как немая рыба, пока в его дрожащей душе кипела печаль и тьма, вот что мог прочесть Отабек в этих глазах, переливавшихся то золотом, то радужным нефтяным пятном. — Даже не знаю, рад ли я знакомству, но… Меня зовут Отабек Алтын. — Я вас даже ангелом-хранителем назвать не могу… Глаза темны и мрачны, словно река душ. От вас несёт смертью… Сколько же ты загубил судеб, сколько принёс бед...Вы точно не молоды, по крайней мере, старше этого низшего демона. Не успев и имя своё произнести, Жан-Жак невольно закусил язык и озлобленно зыркнул на того, кто заставлял бы бегущую кровь по венам стынуть. — Вы тоже лицом не вышли, слишком светлый и смазливый для князя тьмы. И — Ой-ой, дурак ты мой, — торопливо произносил Жан-Жак, закрывая своими когтистыми пальцами рот Отабека, — Я знаю, вы кочевники народ дикий и тупоголовый, но побудь хоть сейчас умнее барана. — Ты кого бараном назвал? — на лице хранителя мимолетно пролетел недобрый оскал. — Тебя, кого ещё?! Откуда столько смелости в тебе, особенно перед таким существом. Насколько был чист и добродушен Виктор, настолько же был порочен и грязен этот падший ангел, вернее один из князей тьмы, что какое-то время ещё носил на своих плечах клеймо «антихрист». — Попрошу вас вести себя добродушно с моим коллегой, — с лёгкой улыбкой произносил Виктор, после чего,взмахнув своими массивными крыльями, он мигом переместился ближе к закулисной части, куда приближались их люди, — И ещё, не уходи далеко. — Виктор! Ты в трёх соснах потерялся? — прокричал Юри, заглядывая за занавес форганга, — Оу, да тут всё намного чище, чем в прошлый наш визит. Юный артист косо глянул на журналиста, после чего нервно вздохнул и шагнул вперёд, слегка задевая плечом интервьюера. Он шёл уверенно впереди парня, поглядывая сквозь нависшую темноту в закулисье, где единственный источник света находился у инспектора манежа. — Вы уже тут бывали, но так и не запомнили простейших правил. — Это каких же? Не хочу хвастаться, но я уже не первый раз беру интервью у циркового артиста,и знаете, среди этих людей затесались такие уважаемые люди, как Вальтер Запашный, Бегбуди*, что сейчас в Тверском цирке работает директором… — О как, тогда вы должны знать, что чужие люди в цирке не заходят в форганг первыми, а только следуя за спиной артиста. Слова звучали как тягучий яд, но журналист лишь доброжелательно улыбнулся и последовал за нагловатым артистом. Ещё такой юный, но уже такой тщеславный, подумал Юри, делая беглые заметки в своём блокноте. — Долго ждали меня?! Радостный ангел-хранитель Юри, словно из воздуха, появился за спиной своего человека и ,облокотившись на эти узкие плечи, продемонстрировал свой тяжёлый плёночный фотоаппарат с широченной линзой, словно он тут звёздное небо собрался снимать. Уже было сделано 30 кадров, оставалось шесть, вот что этим жестом пытался продемонстрировать Виктор, на что Юри лишь усмехнулся, поправил непослушную серебристую чёлку своего коллеги и произнёс: — Уже всю плёнку истратил или только первую катушку? — Только первую, хочу оставить остальные на ваш прогон, кстати, хотел задать один интригующий вопрос Юре. — Прошу вас поторопиться, а то мне ещё новый элемент репетировать и времени для пустых разговоров совсем нет, - недовольно скрестив руки на груди, Юра косо глянул на светловолосого журналиста, светившегося нечеловеческим светом. Презрение, демонстрируемое Юрой, могло бы довести до дрожи любого журналиста, но Юри излучал бесконечное спокойствие, а Виктор пропускал весь негатив мимо себя, ведь после смерти уже нет желания лишний раз отвечать на данный негатив. — Хорошо, — качнув головой, Виктор накинул ремешок от фотоаппарата себе на шею и, достав свой блокнот из широких карманов, покосился на собеседника, — Вы же понимаете, что если бы не ваша фамилия, то мой коллега не стал бы так унижаться перед вами, интересуясь столь ничтожной, однообразной, но пёстрой жизнью. Просто хотел уточнить этот факт. А теперь вопрос… Закипающая кровь, затуманенный взгляд и нервная улыбка, что подрагивала на щеках парня, вот что мог лицезреть ангел-хранитель Отабек, медленно приближавшийся к своему человеку. — Вы правы, даже не смею спорить с вами, — сквозь зубы прошипел Юра, перебивая Виктора, — Но вы даже представить себе не можете, как ценна будет статья с моим интервью через пару лет, когда именно моё имя будет блистать на афишах в каждом городе, а не только фамилия. — Я буду только рад, если вы не бросите это дело и достигнете успеха, но знаете…- Виктор с улыбкой похлопал своего человека по плечу и медленно побрёл к Юре, оскалившемуся как недоверчивый брошенный котёнок под дождём.— Тщеславие- тоже грех. Теперь ядовитые слова лились из уст этого ангела-хранителя, который был визуально прекрасен и добр, но мог позволить себе реплики, схожие с заговорами демонов. Вот что бывает, когда слишком долго взаимодействуешь с одним из князей подземного царства. Хоть Кристофф выглядел печальнее каждого из ныне живущих людей, но подлости и злобы ему не занимать, так должен был считать каждый, повстречавший его. — Да, кстати, — лениво произнёс Жан-Жак, доставая из воздуха лоскуток горящей записной книги, в которой он записывал все грехи Юры. — Простите, совсем забываю об этих мелочях. — Ты записываешь грехи людей? — как рокот по чугунным батареям, прозвучал голос недавно молчаливого Кристоффа .— Так старомодно. Жак-Жак невольно вздрогнул от этих слов и покосился на князя тьмы, что всё не менялся в лице, лишь его пугающий взгляд с живущей внутри тьмой завораживал. — Мне так привычнее. — Хорошо, — Коротко произнесла тёмная фигура, лишь слегка шурша своими чёрными крыльями. Пока двое демонических созданий всё недоверчиво поглядывали друг на друга, их люди вовсю уже переходили грани приличия в общении. Виктор задавал самые глупые вопросы, прикармливая разгорающийся гнев внутри юного артиста. Юри пытался умерить пыл своего коллеги, но тот не слушал его, улыбаясь лукаво и с хитрецой. — Если ты сейчас не заберёшь свои слова назад, то… Мгновение, и мимолётная угроза, почти готовая сорваться с тонких губ молодого человека, замерла. Ведь тёплый обволакивающий воздух завладел рассудком Юры, словно перина, прогретая на печи, окуная с головой в омут спокойствия и равновесия. За этим дуновением ветра послышался треск деревянных полов под чьим-то весом, а после крепкие руки, что были одновременно заботливо нежными, обхватили плечи Юрочки. — Прошу прощения, что отвлекаю вас от интервью, но, кажется, сейчас будет проходить прогон первого акта, вы разве не желали его заснять? Столь знакомый голос, вдруг донесшийся из-за спины, прошёлся дрожью по плечам Юры. Виктор довольно кивнул головой, что-то ещё произнёс и, подхватив своего коллегу под локоть,повёл обратно в манеж, оставив юного артиста в покое и наедине со спасителем, уже ослабившим свою хватку, чтобы позволить Юре обернуться назад. — Отабек? Как ты… — Да, я уже извинился, что сорвал тебе твоё интервью, но мне на мгновение показалось, что тебе не совсем уютно с ними находиться… Вот я и помешал, — опустив свои тёмные глаза ближе к деревянным полам, Отабек всячески избегал горящих глазок Юрочки. — Как ты так быстро вернулся на родину?! От былой неловкости и злобы в глазах Юры и следа не осталось. Он мигом приобнял своего приятеля по переписке за плечи, вернее попытался, ведь даже привстав на носочки он не дотягивался и до подбородка своего ангела-хранителя, снова замершим, как статуя, без эмоций и сердца. Эти короткие и сладкие дружеские объятия прошлись бальзамом по душе ангела-хранителя, который ожидал совершенно другой реакции от своего человека. — Поменял билеты на вокзале и примчался так скоро, как мог себе позволить. Ты ж меня позвал на премьеру, вот я и подсчитал, что при другом раскладе очень сильно опоздаю. Пришлось на ходу планы менять… Отабек не успел договорить свою наспех придуманную речь, как звонкий и по-детски приятный смех Юрочки перебил его, но тот был и не против, это намного лучше его сказок. — Это просто сумасшествие. Как тебя только за тунеядство не посадили? Катается он по вокзалам, а-ха-ха. Но я рад, что ты здесь. Хоть и на 3 дня раньше приехал, но, может, оно и к лучшему. Посмотрев добродушным взглядом на своего друга, как будто он знал его всю жизнь, юный артист неторопливо поправил сползающую портупею с плеч и покосился на занавес, за которым огоньками калейдоскопа сверкали краски будущей программы. — Знаешь, может после прогона поговорим по-человечески? Мне нужно ещё выход репетировать, пару реприз с клоунами, а ещё… — А может, если ты позволишь, я просто присяду на последнем ряду и понаблюдаю за репетицией? — Тебе правда это интересно? — Если честно, я видел уже сотню подобных репетиций и прогонов, но именно на твою работу, с удовольствием, посмотрел бы и в сто первый раз. — Что ж, присаживайся ближе к 8 ряду, там откидные спинки и кресла с обивкой. Хотя, кому это я объясняю, — махнув рукой, Юра вскользь улыбнулся и второпях побежал к занавесу, — Только обещай, что после прогона, на обеде, не будешь врать о том, как тебе «понравилась» программа. Парень был готов раствориться за бордовым занавесом, но не стал этого делать сразу, а замер, как тигрёнок в засаде, краем глаза поглядывая на своего ангела-хранителя, который,не произносив ни слова, лишь бегло поглядывал своими тёмными зрачками по сторонам. Это неловкое молчание длилось недолго, но для Юры, что дожидался ответа, прошла вечность, словно антракт для зрителя. — Обещаю всегда быть крайне честным с тобой. Скромная улыбка, осветившая лицо Отабека, успокоила юного артиста. Юра кивнул головой, в очередной раз поправил сковывающую движения портупею на плечах и скрылся за тяжеленным занавесом, что разделил их на время прогона.***
Интервью протекало не спеша, словно журналист Юри Кацуки выпытывал каждое сокровенное слово из уст тех, кто и не думал что-либо скрывать. Виктор вовсю разгуливал в образе живого человека, стараясь уловить тот самый превосходный кадр, что не стыдно будет поместить на первую страницу утренней газеты, которая всегда вывешивалась на стеклянном стенде в начале у типографии, а после по всему городу. — Давай уже покинем это место. Будоражаще холодно шептал свои короткие речи Кристофф, но Виктор давно уже привык к этой его манере общения.Но этого нельзя было сказать о Жан-Жаке. Демон сидел рядом со своим вечным собеседником, что на этот раз восседал на местах в образе человека. Вид у Отабека был крайне сосредоточенный, к такому выводу пришёл Жан-Жак, ведь когда кто-то, не моргая, смотрит со сверкающими глазами в одну точку, то он поистине увлечён этим. — Я тут подумал и придумал прекрасный план, — задумчиво бормотал Жан-Жак, потирая когтистыми пальцами свой острый подбородок. На лице демона засверкала хищная улыбка, а глаза налились кровью, будто он прямо тут, прямо на месте, рядом с ангелом-хранителем, принялся питаться человеческой энергией. — Если это касается кражи, посещения мавзолея, оживления мёртвых и жизни Юры, то я отказываюсь тебя слушать, — сухо произнёс Отабек, даже не смотря на своего собеседника с левого плеча человека. — Всегда ты думаешь обо мне в плохом ключе. Отмахнувшись когтистой ладонью от своего собеседника, демон косо глянул на князя тьмы. Один лишь взгляд на эту мрачную фигуру откидывал его куда-то назад и возвращал самые ужасные воспоминания о подземном царстве, где под ногами горела кровь, деревья, что были лишены листвы, но были награждены лицами умерших, кричали и разрывали перепонки, а гарпии то и дело пытались оторвать кусочек плоти от грешников. Будучи уже мёртвым внутри и снаружи, Жан-Жак лишь слегка подёргал своими перепончатыми крыльями и снова заулыбался в тридцать два зуба. — Так вот, я хотел тебе предложить собрать справки на этого ангелочка, с серебряными волосами. Видно же, что он крутит верёвки из этого князя и… — Стой, стой, стой! — Торопливо произносил Отабек, неохотно отрывая взгляд от своего человека, — Ты второй раз намылился умереть? Какие справки об ангеле, какое ещё влияние на этого демона? У тебя всегда были бредовые мысли, но это…это перебор. Я не собираюсь участвовать в данном цирке. — Мужик, давай просто пораскинем мозгами. Придвинувшись чуть ближе, демон закинул свою руку на плечо к ангелу-хранителю и, лукаво улыбаясь, принялся нашёптывать свои сладкие речи ему на ухо, вот только Отабек жил на этом свете дольше Жан-Жака и прекрасно уже изучил то, что все демоны изначально преследуют выгоду в свою сторону. — Ты же не можешь долго находиться в человеческой форме, ведь так? Слегка усмехнувшись, демон перевёл свой взгляд на Юру. Человек уже во всю вытанцовывал постановку с балетом каких-то цыганских танцев, пока фигляры азарта подбирали реквизит, а именно булавы для парного жонглирования, с барьера. Их человек, как и все воздушные акробаты в этой постановке, отыгрывали роль самых настоящих антагонистов, что постоянно мешали главным героя: похищали их, мешали, врали, вставляли палки в колёса, но в итоге, как бы зло ни старалось, оно должно быть побеждено. В сказках всегда должен быть именно такой финал. — Та-ак, — демон мурлыкал так сладко, что на мгновение ангел-хранитель забылся и снова погрузился в свои мысли, не сводя холодный взгляд со своего человека, — А вот этот некий Виктор ,смотри, на работу устроился, с лёгкостью разгуливает полдня в человеческой форме, а всё почему? Или, он имеет к этому талант или… Князь тьмы помогает ему в этом. Разве ты бы не желал… — Нет. На этом заговор демона был окончен. Он ошарашенными глазами посмотрел на Отабека, что был как всегда скуп на эмоции, но в его глазах читалась ярость и злоба, как у самого настоящего степного воина с принципами. Это не взгляд ангела-хранителя, поймал себя на мысли демон, медленно убирая руку с плеча своего собеседника, ведь тот понимал, что убийцу может исправить только могила, но в случае с Отабеком, даже прощение небес и награждение белыми крыльями, не смогли полностью исцелить его душу и перевоспитать. Словно дикий зверь в манеже, играющий роль милого и покорного зверька, но всегда готовый растерзать чью-то плоть. — Я уже объяснял тебе, что после смерти, больше всего на свете, я не хочу снова ощущать себя живым. Это хуже наказания, ходить в этой иллюзии, зная, что тебя давным-давно убили,и твоё настоящее тело превратилось в удобрение. — Да, понял я. Чёрт с тобой, сам всё узнаю. — А оно тебе зачем? Ты ещё и сотни лет не прожил, а власти захотел? Думаешь, низший демон ровня такому порождению тьмы. — Ха, Бек, так сразу же я тебе всё рассказал. Святая ты простота. Лучше за своим человеком приглядывай. Будет время, сам всё прекрасно узнаешь и увидишь.***
Время летело быстро, не было даже перерыва на обед или перекус. Весь день артисты репетировали друг за другом свои номера, то и дело получая замечания от режиссёра, что всё экспериментировал со светом, обыгрывая каждую тень, каждого маленького человека на этом бесконечно круглом манеже. И вот, когда уже за витражами цирка солнце уходило за горизонт, режиссёр, как с барского плеча, разрешил всем уйти на перерыв, перекусить в столовой, привести в порядок животных и уже под ночь пройти всю программу целиком, с животными и всеми репризами ковёрных. Пока артисты медленно брели в закулисную часть, Юра всё ещё висел на свой трапеции, под которой не было страховочной сетки, лишь тоненький мат валялся на манеже, что точно не играл роли, если свалиться с высоты пятиэтажного дома. Если бы я умел летать, то давно бы сбежал от сюда, думал юный артист, раскачиваясь на своей трапеции так лениво, насколько это возможно. Ноги, что были стёрты в кровь и несколько раз перебинтованы, начали судорожно ныть от усталости, синяки на кистях и плечах давали о себе знать, а ведь к утру станет значительно больнее. Но лучше об этом не думать, ведь через пару дней будет премьера программы, да и ещё один маленький дебют в карьере того, кто ещё не дорос до сольного номера. — Ты там гнездишься или заснул?! Знакомый отрезвляющий голос донёсся снизу. Юра не спеша опустил свой взгляд вниз и увидел лицо возмужавшего старого знакомого, что всё это время сидел и смотрел на его прогон программы. А ведь парень уже и позабыл о том, что где-то там, на восьмом ряду, сидит его старый знакомый и следит за ним. — О, ты ещё здесь? А я то думал, что ты уже вовсю в столовке объедаешься. — Как я мог оставить такого измученного артиста одного в манеже. Давай уже, спускайся, ты же хотел на обеденном перерыве поговорить о номере. Отабек вскользь глянул на униформиста, что отвечал за подвес трапеции, и жестом руки указал ему опустить Юру из под купола цирка на манеж. Тот послушно кивнул и, отвязав все узлы, позвал к себе бригаду помощников, и те медленно, взявшись за плетёный канат, принялись опускать Юру на землю, где ожидал его ангел-хранитель в человеческом обличье. — Поздновато для обеденного перерыва, — подметил Юра, смотря на свои стёртые тонкие щиколотки. — Что уж тут поделать, это твоя работа. Когда трапеция опустилась достаточно низко, Юра медленно коснулся своими холодными ногами страховочного мата, что был тоньше матраса в гостинице. Слабость в ногах окатила его, и, будь он менее стойким, тут же бы повалился лицом навстречу крепкому поцелую с резиной, но сила воли позволила ему устоять, хоть дрожь и пробирала его. Отабек заботливо провёл своими тёплыми руками по растрёпанным волосам юного артиста, убрал непослушные локоны ему за аккуратные светлые уши и, приобняв за бок, стал для него опорой, как высокий костыль, что фактически лёгко мог донести это худощавое тело циркового артиста. — Стой! Я сам могу идти, — прошипел Юра, уперевшись своими ладонями в плечо своего хранителя. — Я знаю, что ты сильный и стойкий артист, но иногда следует дать слабину и принять помощь. Ноги ведь болят? — Не так чтобы сильно, — отводя слегка смущённый взгляд в сторону, Юра искал в отделке барьера что-нибудь интересное, за что могли зацепиться его зеленоватые зрачки, — Просто у этого мудака Владимира рука тяжёлая. Иногда он держит так крепко, что ещё чуть-чуть и он мне щиколотки поломает. — Сейчас поедим, выпьем сладкого чая, и я обработаю твои раны. Нельзя на хромых ногах отплясать весь спектакль. — Ты меня плохо знаешь! Я могу даже со сломанным плечом номер отработать! Гордости и самолюбию этому юному человеку не занимать. Он уже принял тот факт, что он одной рукой держится за сильное плечо Отабека, пока тот придерживает его за худощавый бок. Самая настоящая опора, с усмешкой на лицо подумал Юра. — О, Юра, поверь, я тебя хорошо знаю…будто всю жизнь знаю. — Ой, сказки мне не рассказывай. Лучше побыстрее давай в столовой, хочу услышать твоё мнение насчёт костюмов. Это же так важно! Без нормальных костюмов и балета — это уже будут спортивные выступления под аккомпанемент оркестра. В цирке же так важно показать всю красоту человеческих возможностей и рассказать маленькую историю, а без этого колхоз как-то… Юра был готов не замолкать до самой столовой, что находилась на втором этаже, а ведь это и правильно. Им нужно было о многом поговорить, но так вышло, что в основном выговаривался Плисецкий, рассказывая то о встрече с Бугримовой, то о том, как он попал в этого коллектив, почему не с дедушкой, где его сольный номер, почему он отказался от дрессуры и тому подобные вещи. Отабек с лёгкой усмешкой и добротой в глазах смотрел на своего человека, что так ярко рассказывал о своей жизни, за которой он столько лет наблюдал со стороны.