***
— Новый план, — сказала Мина, стоя посреди кухни. Шинсо не вернулся. Выражение ужаса на его лице было таким горьким, что у Каминари все внутренности сжались узлом. — Эта бессонная гусеница не остановит нас! — Ты же понимаешь, — вежливо добавила Момо, — что я могу остановить вас в любой момент. — Нет! Нет, не мешайся, Хвостатая! — закричал Бакуго, хватаясь за живот и хрипя от смеха. — Пусть побудут идиотами ещё немного! — Какой дух! — обрадовалась Мина, поднимая кулак в воздух. — Я даже не знаю, как сенсей узнал про восхитительную пирсинг-студию Мины… — Может, потому что ты постоянно об этом говоришь? — слегка ухмыльнулась Джиро, единственная, кому удалось сбежать во время великой чистки пирсинга. — Я, например, удивлена, что сюда ещё не заявилась Полночь. Мина надулась: — Это не всё, что я могу делать. Момо? У тебя есть справочник правил ЮЭй? — Конечно, — удивилась Момо, но достала из сумки книгу. — Разве он есть не у всех? — Я даже не буду отвечать на этот вопрос! — прощебетала Мина, выдёргивая книжку из рук, и пролистала до раздела про дресс-код. — Есть что-нибудь? — тихо спросил Каминари. Налитые кровью глаза Айзавы, устремлённые к кольцу на носу, до сих пор преследовали его в его сознании. — Тч, — Бакуго оскалился, обнажая ряд зубов. — Эй! Енотовая рожа! — Что? — Мина обернулась, глаза её светились от любопытства. Улыбка Бакуго не дрогнула. — Ты знаешь, как делать ту хрень с ногтями?***
Айзава вцепился в стол, чтобы успокоить своё сердце. — Вы не могли, — хрипло прошептал Айзава с ужасом. — Нет. Множество глаз с любопытством уставились на него. Кто-то более невинно, чем остальные. Айзава вытащил свой телефон и отправил Полночь единственное сообщение с просьбой помочь ему. Он повернулся к пустой доске, не в силах смотреть на своих учеников. Никто ничего не сказал, и от этого было ещё хуже. Дверь открылась. Полночь зашла внутрь, а затем последовал вздох, описывающий текущее эмоциональное состояние Айзавы. — Боже, — выпалила Полночь от изумления и восторга. — Кто сделал это с вами? Киришима поднял руку, и Полночь не могла оторвать взгляда от длинных, акрилово-красных ногтей на его пальцах. Ярко-красных, плохо подстриженных, с узором в горошек. Искусственные ногти, должно быть, были где-то вдвое длиннее каждого его пальца. Полночь чувствовала, как её волосы встают дыбом при виде такого… грубого маникюра. — Технически мы не нарушаем правила, — виновато протянул Киришима. — Но Айзава-сенсей не произнёс ни слова с начала урока, и мы немного беспокоимся за него. Токоями кивнул с его (Благослови Боже) неоновыми перьями, вплетёнными в чёрные. Они выглядели как плохо прокрашенные волосы. Только перья. От него несло дешёвым клеем. Полночь начала понимать Айзаву. — Дайте ей минутку, — прошептала Мина, и Полночь опустилась на пол. — Нет, — выдохнула она, отпрянув. — Нет, помилуйте. — Ой, — сочувственно кивнул Каминари. — Она увидела кроксы. Каждый из них носил кроксы с плохо приклеенными блёстками. На кроксах Бакуго были прикреплены маленькие гранаты (это украшения? Полночь даже не знала, что ей понадобится знать терминологию для аксессуаров к кроксам). — А? — Бакуго насмешливо взглянул на неё, и Полночь поняла, что ему так же больно, как и ей. — Они, бля, светятся в темноте. — У вас хна, — заговорила Полночь. Она даже не слышала собственного голоса. — У вас хна. Везде. — Тч, — Бакуго фыркнул. — Как будто эти придурки умеют рисовать. Слышите? Я рисовал хной! — Он правда хорош в этом, — спокойно признался Оджиро. В его хвост были плохо вплетены дешёвые пластмассовые бусины. — Что может быть хуже? — пробормотала Полночь, уставившись в пол. Это был класс 1-А, конечно, могло быть хуже. Просто она была не готова. Мина захихикала. Все взгляды обратились к Сато. — Это то, что добило Айзаву, — кивнул Киришима: его длинные ногти были слишком ужасны, чтобы на них смотреть. — Так что, э-э-э, лучше предупредить? Полночь многое повидала в своей жизни. Но она не была готова к этому. Сато вздохнул и распахнул рубашку. Сато был крупным, очевидно, у него на груди был небольшой слой волос, что было слегка необычно. Полночь отдёрнулась и попыталась ускользнуть прочь. »#1 Папазава» было выбрито у него на груди. С сердечком. Где-то под столом заскулил Айзава.***
Никто не говорил об этом, но класс 1-А стал узнаваемым. Иногда это случайные фразы, намёки от незнакомцев. Не то чтобы большинство из них легко заметить. Мидория был таким обычным, что его трудно было заметить. Тодороки привык настороженному шёпоту и взглядам. Он с этим вырос. Ему было всё равно, когда кто-то вспоминал ту ледяную глыбу на Спортивном Фестивале или нападение на учеников. Из всего класса Бакуго это бесило хуже всех. К счастью, его железной воли хватило, чтобы просто огреть кого-нибудь по голове за то, что он «недостаточно старается» или что-то в этом роде. Но это не останавливало, когда вспоминали его бой с Ураракой на Спортивном Фестивале, его в цепях и наморднике, его похищения во время летнего лагеря или даже Грязевого Злодея. Иногда Асуи слышала, как второкурсники говорили, что класс 1-А опасен. Иногда Оджиро видел, как обсуждают взрывной характер Бакуго. Шинсо знал учеников общеобразовательного курса лучше всех, но даже он не хотел признавать, что когда из ЮЭй хотят сделать посмешище, то в первую очередь вспоминают Бакуго. В какой-то момент блондин стал неофициальным представителем всей академии. Иногда быть узнаваемыми не играло им на руку.***
— Ух, — начала Мина, нагнувшись, чтобы лучше видеть со своего места. — Кажется, у Бласти фингал. Серо прищурился и многозначительно взглянул на Киришиму. Все как можно незаметнее разглядывали Мидорию, который выглядел отлично. Странно, обычно, когда Бакуго получал травму, Мидория тоже. — Братан, — Киришима попытался протянуть руку, но Бакуго посмотрел на него искоса; глаза его выделялись на фоне потемневшего синяка, и Киришима сдался. Никто не обращал на это внимания. Скорее всего, Бакуго снова с кем-то подрался или бросил вызов третьекурснику. Когда-нибудь Бакуго перестанет махать кулаками перед каждым встречным героем-студентом. — Из-за того, что вы все идиоты. Опять, — истощённо начал Айзава. — А Исцеляющая Девочка подала петицию против 1-А, никакой больше тренировки. Киришима начал возмущаться, Каминари мысленно запротестовал. Даже Урарака ахнула, а Тодороки нахмурился. — Следовало подумать, прежде чем покупать кроксы, — пробормотал Айзава, его глаза вспыхнули красным. — Это наказание. Смиритесь. Шинсо медленно пополз вниз со своего стула, мешки у него под глазами были ещё темнее. — Вообще-то, — остановился Айзава. — Я передумал. Все пишут эссе. Срок сдачи в понедельник. — Что?! — Нет! — Сенсей, пощадите… — Никакой пощады, — Айзава никак не отреагировал. — Вы её не заслуживаете. Восемь страниц. Минимум. Момо вздохнула и опустила взгляд. Её планы на посещение студии йоги рушились на глазах. — На какую тему, сенсей? — вежливо спросил Иида. Айзава оглядел их всех, лениво постукивая пальцами по столу. — Компании страхования, — его глаза наполнились неописуемым, мстительным восторгом, — и городские налоги на ущерб инфраструктуре. Бакуго поперхнулся. Момо застыла, глядя на парту. Это будет нелегко… для всех. Каминари уже провалился. Это будут тяжёлые дни. Оджиро вздохнул, его хвост повис. Хагакуре навалилась на стол. Мидория позеленел, ну, ещё сильнее. — И… — добавил Айзава, — минимум два источника. — Ублюдок, — тихо прошептал Шинсо.***
— Это из-за кроксов? — спросила Джиро, оторвавшись от толстого сборника справок на ипотеку в городе. — Скорее всего, из-за кроксов, — ответила Момо таким же усталым и хриплым голосом, как и она сама. — Они мне нравились, — негромко заверил Шинсо, печатая на своём ноутбуке, опершись о дверной косяк (по какой-то неизведанной причине) рядом с ними. Ему, казалось, было всё равно на столь неудобное положение. — Они подчёркивали мои мешки под глазами. — В твоих мешках можно пронести двух маленьких котят, — пробормотала Джиро, перелистывая страницу. — Не могу поверить, что всё началось из-за пирсинга. Момо фыркнула и заёрзала на стуле. — Я… Я думаю сенсей… слишком остро отреагировал. Всё было стерильно и… — Он… — сказал Шинсо обиженным тоном, — …не заслуживает любви. — Он действительно усыновил тебя? — уточнила Джиро, впрочем, не ожидая ответа. — Я просто думаю, что он перегнул палку! — тихо жаловалась Момо. — Он дал нам слишком много… Момо скривилась и налегла на своё задание ещё сильнее, сгорбив спину. Джиро медленно усмехнулась. — О? Так ты была не против пирсинг-студии Мины? Момо мрачно нахмурилась, волосы спадали ей на лицо. От этих чёртовых бумаг у неё скоро щёки высыпет. — Я просто считаю, что он не доверяет нашим решениям. Это… обидно. Мы… Мы уже не дети, и нам разрешено делать пирсинг! — Вообще-то нам должно быть по восемнадцать, — сухо заметил Шинсо. — Но мы подписали бумаги, когда поступали на геройский курс, которые дают разрешение практически на всё, кроме алкоголя и татуировок. Момо медленно подняла взгляд на Шинсо. — Мы подписали. — О нет, — сказала Джиро, пытаясь сдержать смех. — Момо, ты выглядишь слегка сумасшедшей. — Я не сумасшедшая, — ответила Момо. — Я просто очень усталая и, видимо, очень своевольная. Шинсо широко и измождённо улыбнулся. — Позвать Мину? — Да, — решительно кивнула Момо. — Мы не сдаём до понедельника, и тренировок тоже нет. Этого времени должно хватить, чтобы опухоль спала. Джиро изогнула губы от веселья. — О Боже. О Боже, так ты не рохля. — Прошу прощения — Момо нахмурилась и поморщила нос. — S-Shit’s going to get crazy. — Господи, — выпалила Джиро. — Люблю тебя.***
Мина повернулась на стуле, постукивая пальцами друг о друга. Её волосы были стянуты резинкой и заколками, ногти только покрашены. — Я вижу, у тебя проблема, — хмыкнула Мина, медленно моргая. — Вы же знаете, я участвую. — Мы знаем, — хихикнула Джиро, сидя в уютной комнате Мины. — Ты в деле? — Я в деле, — засияла Мина. — Ты хорошо поискала? — Большая часть сделана из хирургической стали, — медленно кивнула Момо. — Ещё я изучила настоящие инструменты для пирсинга. — Ох, замечательно! — улыбнулась Мина, обнажив зубы. — Да, у меня было куча пирсинга, но моя кислота проела все зажимы. Я знаю, как это делать, не волнуйтесь! — Круто, — подтвердила Джиро. — Я займу ванну для девочек, чтобы нам не пришлось делать это на кухне, как в каких-то трущобах. — Джиро, ты Бакуго, — прыснула Мина. — Поняла? Потому что ты бомба. Джиро цокнула языком и сложила пальцы пистолетиками, выходя из комнаты. Обычно в женской уборной царил невозможный бардак. Косметика везде, одежда висит на вешалках для полотенец. Мыло, много мыла. Так много, но им никто не пользуется. На полу валяются заколки. Джиро готова была поклясться своей жизнью, с каждым разом их было всё больше и больше. Она начала мыть стойку, отодвигая бутылки и расчёски, чтобы очистить место для работы. Уборка и дезинфекция — это основные моменты, и Момо с благодарностью посмотрела на неё, когда они с Миной зашли в комнату, держа маленькую шкатулку с украшениями. — Можешь посмотреть немного, чтобы подобрать цвет и узор, — предложила Мина, откидывая крышку, демонстрируя целую кучу маленьких серёжек. Момо взяла в руки крошечный гвоздик и покрутила, разглядывая со всех сторон. — Это будет не сложнее, чем то, что мы делаем на тренировках. Могу я создать что-нибудь крепче обычной хирургической стали, кислостойкое? — Ты лучшая! — Мина была готова вот-вот разрыдаться. — Скажу Каминари, что студия пирсинга Мины вновь открыта! Улыбка на губах Джиро дрогнула. — А где Шинсо?***
Когда студия Мины открылась в первый раз, пирсинг был довольно неумелым. Но теперь, о, теперь они жили как короли. Зажимы, иглы, хирургическая сталь, титановые стержни, чтобы поддерживать пирсинг, пока воспаление не спадёт. Чёрт, у них даже был лёд, чтобы облегчить боль. — Это моя самая гениальная идея, — сказала Момо с улыбкой, оглядывая в зеркальце серебряные гвоздики в мочках ушей. Мысленно она уже носила пару колечек. — Смотрите! — Ашидо указала на гвоздики в ушах, ближе к верхнему хрящику. — Я могу надеть серёжки, которые подойдут под мои рожки! — Ребята, я выгляжу просто ахрененно, — Джиро прикоснулась к шляпке в ноздре. — Не так уж и плохо, Каминари. Каминари просиял и высунул язык. Там уже была небольшая опухоль, но он понял, что единственный безопасный для его причуды металл должен быть внутри рта. — Честно, я не думала, что столько людей будут заинтересованы, — Мина пожала плечами, осторожно придерживая зажимы, пока заканчивала пирсинг Оджиро. Маленький штык, который, как уверял Киришима, выглядел очень мужественно. — А почему нет? — Киришима с восхищением глядел на своё отражение. — Я такой мужественный! Посмотрите! Каминари что-то невнятно пробормотал. Из-за стука металла о зубы сложно было хоть слово разобрать. — Это довольно весело, — щёки Момо залились румянцем. — Это… всегда так… забавно? Нарушать правила? — О, мы плохо на тебя влияем, — произнёс Серо, теребя шип на выступе уха. — Всё ещё впереди. — Невозможно. — Очень даже возможно, — ответила Мина. — Мы ещё не добрались до Мидории.***
— Боже, — прошептала Джиро, её глаза слезились от смеха. — Я не могу. — Он не переставал плакать, — Урарака прикусила нижнюю губу. — Ой, ты имеешь в виду Ииду. — Просто посмотри на него, — пискнула Джиро, слеза скатилась по её щеке, пока она пыталась сохранять самообладание. — У него кольцо в пупке. Урарака слегка склонила голову. — По-моему, это мило. То есть ему совсем не идёт, но приятно, что он хочет влиться в движение. Каминари произнёс что-то неразборчивое. Мидория продолжал реветь в углу. Это была не его вина, скорее, естественная реакция организма. Но то, сколько воды из него утекало, просто поражало. — Деку-кун, я думаю, смотрится очень хорошо! — Урарака подняла большие пальцы вверх. Мидория, всхлипнув, поднял дрожащую руку и показал большой палец в ответ. Его ухо слегка опухло от пирсинга, обвивающего внешний хрящ. Это был либо мятежный порыв Момо, либо энтузиазм Ииды, но в какой-то момент Мина начала практиковать микродермал на кусках кожи, которые Шоджи любезно ей предоставил. Он лишь слегка подёргивался во время процесса. — Хочешь куда-нибудь? — спросила Мина, нервно закусив губу. Шоджи на минуту задумался, а потом показал на свой нос. — О, — Мина загорелась, словно спичка. — На перегородке? Ты уверен? Он пожал плечами. — На мне всё быстро заживает. — Справедливо, — Мина начала искать двухсторонние ламинированные листы, которые приготовила Момо. — Итак, сначала я расскажу, как сохранять его стерильным…***
Токоями и Кода смотрели на микродермалы, прикрепленные на их шеи прямо у ключиц. — Окей, эти штуки могут плохо приживиться, — лицо Мины было очень серьёзным. — Так что как только почувствуете что-то странное, дайте мне знать немедленно. Я могу накрасить вам ногти и заплести, но пообещайте, что сразу обратитесь ко мне! Кода показал большой палец. Токоями процитировал какую-то поэму.***
Дверь с хлопком отлетела от пинка, все удивлённо подняли глаза. — Чмошники устроили вечеринку без меня?! — зарычал Бакуго, нахмурив брови. Бакуго пристально оглядел всех. И правда, вечеринка. Момо и Джиро провожали всех к Мине, которая сидела с видом серийного убийцы. Оджиро выглядел виноватым. Аояма красовался перед зеркалом. Деку до сих пор рыдал в углу, схватившись за ухо. — Ты протыкаешь людей, — медленно проговаривал Бакуго, — без меня. Мина осторожно опустила иглу. — Я не собираюсь протыкать тебя, придурок. Бакуго закатил глаза. Деку поперхнулся и чуть не умер. — Эй, дебилка, — заворчал Бакуго, демонстрируя индастриал в ухе. — Только попробуй что-нибудь испортить, я тебя наизнанку выверну, как узкие джинсы. — Как поэтично, как красноречиво, — пробормотала Мина, дезинфицируя нужные инструменты, и поставила точки в нужных местах. — Воистину, ты родился не в ту эпоху. Ты же в курсе, что я не профессионал. — Проткни меня, розоволосая, — усмехнулся Бакуго.***
Дверь открылась, за ней стоял Шинсо со слишком довольной улыбкой на лице. — Эй, — почти промурлыкал Шинсо. — Теоретически, что бы вы сказали, если бы мы побесили чьего-то отца? Класс, теснившийся в маленькой уборной, молчал. — Тебе что, недостаточно пиздюлей было? — невозмутимо ответил Бакуго. Дверь распахнулась вновь. Тодороки вошёл с бесстрастным лицом-кирпичом, сел на стул возле Мины, игнорируя растущее возбуждение в комнате. — Не может быть, — истерично прошептала Джиро. — Это будет круто, — попытался сказать Каминари. — Я слышал это приемлемая форма подросткового бунта, — сказал Тодороки. — Да, — ответила Момо. — Проткни его, — ухмыльнулся Бакуго. Улыбка не спадала с лица Шинсо, и Мину чуть не прошибло холодным потом. — Шинсо, — Мина дрожала. — Что ты ему сказал? — Я хочу довести Старателя до аневризмы, — провозгласил Тодороки. — Проколи мне соски. Бакуго смеялся так сильно, что заплакал. Оказалось, что слёзы у него тоже нитроглицериновые.***
Айзава уставился на свой кофе. — Что такое? — спросил Хизаши, облокотившись о стойку с чашкой в руках. — Ты когда-нибудь чувствовал, — тихо сказал Айзава, — что твои ученики принимают какое-то ужасное решение в твоё отсутствие? — Не-а, — хихикнул Хизаши, потягивая кофе. — Но эти ученики практически твои дети, а у них подростковый бунт. — Боже, — прошептал Айзава сквозь зубы. — Мидория сломает так много костей.***
В этот раз, это был не Мидория. (В тюрьме случился небольшой побег. Несколько заключённых, ни одного громкого имени, не следовало поднимать панику. Это был не Тартар, просто парочка мелких злодеев.) (Им следовало обратить на это внимание.)***
— Соба! — воскликнула Мина, возглавляя небольшую цепочку людей. Группа покидала кампус. — Соба! Тодороки, которому всё утро было как-то нехорошо, обрадовался тому, в какую сторону тянется день. — Тебе нравится соба, да? — спросила Мина, тыкая Тодороки в бок. — Да… — признался Тодороки с какой-то неестественной радостью. — Мне… нравится соба. — Ты сказал это! — закричал Киришима, сжимая кулак. Бакуго цокнул языком и закатил глаза; он знал, как добраться до лапшичной, про которую говорила Мина. Тротуары были широкими, толпа легко растянулась. На улице стоял хороший день, но большинство всё равно предпочитали обедать в городе. На окраинах было совсем неплохо, но здания в основном заполнены офисами. Удивительно, но «та самая лапшичная» находилась в самом центре района маркетинговой компании. Даже таким работникам нужно выходить куда-нибудь на обед. — Ой, как приятно пахнет! — Мина едва сдерживала себя. — Я хочу себе порцию! Увеличенную! Ох, нужно прихватить одну для Каминари! — Шинсо-куну тоже! — добавил Мидория. — С его стороны было очень мило остаться присматривать за ним. — Очень мужественно, — Киришима широко улыбнулся. Ресторанчик был скромным, но приспособленным к большим компаниям. Кухонный персонал и официантка не удивились группе шумных студентов и посадили их к полукруглому столику в дальней части зала. — У них есть такой большой стол для нас! — Мина скользнула вниз по виниловой сидушке. Тодороки моргнул и быстро пересчитал людей. — Нас всего шестеро. — Нет, нас пятеро. Бакуго не человек, — поддразнила Мина, не замечая, как тот кричит ей в лицо. Принесли собу, и, к удивлению Мидории, Тодороки выглядел слегка расстроенным. Урарака никогда не отказывалась от бесплатной еды, что быстро привлекло всеобщее внимание, когда она уничтожила целую чашу собы за пару секунд. Киришима, естественно, вызвал её на поединок. Мидория подбадривал Урараку, но быстро слился после того, как Бакуго начал яростно кричать на Киришиму. Мина заняла место судьи и назначала штрафы, что, впрочем, ничего не решало, так как какофония выкриков Бакуго превратилась в случайный набор существительных. (– Это умно, — отозвался Тодороки среди мешанины звуков) Официантка благодаря силе воли своего возраста едва отреагировала на эту сцену. — Вы не хотели бы десерт? — прямо спросила она, хотя сквозь отчаянный голос Мидории и рёв Бакуго — о-о-о, теперь он использует наречия — её мог слышать только Тодороки. — Да, — ответил Тодороки, принимая меню в кожаном переплёте. (– Деку, ты слабый, нервозный-вонючий-зеленоволосый-беспорядок- — Каччан, я ни слова не понимаю! — Э! Ты что, глухой? Тощий-раздражающий, зелёный-) — Можно, пожалуйста, мороженое. Официантка постаралась не зевать, не замечая, что ложки теперь использовали как орудие убийства. — В рожке или миске? Тодороки задумался. Его стакан был захвачен силой Уравити, чтобы бросить кому-то — «Киришима! Твои зубы как у акулы, так что лови воздух!» — в лицо. — Миске, пожалуйста. — Конечно, — она кивнула, обходя лужу на полу.***
Официантка не вернулась с мороженым, вместо этого из кухни раздался крик. Ученики словно были настроены реагировать на любой крик, потому что крик мог означать что угодно, но в большинстве случаев Мидория ломал себе кости. Все напряглись, метая взгляд к Мидории. — …Может, там пробежала крыса? — тиха произнесла Урарака, глядя на дверь кухни. Стояла подозрительная тишина. — Ну да! — взревел Бакуго, бросаясь через стол, прямо над головой Киришимы. Мидория быстро вскочил на ноги, откинув стул на пол гораздо менее драматично. — Каччан, у тебя нет лицензии! — К чёрту! — Бакуго пинком распахнул дверь на кухню. Посыпались искры, Киришима заострил свою кожу на тыльной стороне рук. Они не были в униформе, но это их не останавливало. Мидория ворвался сразу после Киришимы, готового отразить любые атаки. Урарака следовала в ногу с Деку, Тодороки и Мина остались в зале для прикрытия. Урарака окинула кухню взглядом. Под столами сгрудилась группа поваров. — Хей! Что случилось? — спросила она, подбежав к ближайшему. Бакуго не стал ждать расшифровки невнятных отрывков и кинулся в переулок через чёрный вход. — Каччан, подожди! — крикнул Деку, поморщившись, когда тот не послушал. — Не волнуйся, бро, я за ним! — Киришима бросился вдогонку. Кухонный персонал в шоке пытался связать хотя бы два слова. Урарака — нет — Уравити нахмурилась, в попытке понять что-нибудь среди несвязного лепета. — Не волнуйтесь, всё будет хорошо, — успокаивала Уравити. — Я попрошу одного из своих партнёров вызвать полицию. Вы сказали, Амари-сан забрали на задний двор? Она встретилась взглядом с Деку и кивнула. Вспыхнула зелёная молния, когда он последовал за остальными. — Пинки! — Уравити повысила голос, и Пинки с Шото зашли на кухню в боевой готовности. — Позвони в полицию. Официантку по имени Амари Рикако вывели через чёрный вход. Деку, Красный Бунтарь и, э-э-э… в погоне! — Хорошо! — Пинки кивнула, вытаскивая телефон из кармана. — Вы заметили, какая была причуда у злодея? — спокойно уточнил Шото, подходя к рабочим, которые выходили из укрытия. — Что-то коричневое, жидкое, — он содрогнулся, — вылезло из канализации и схватило Амари-чан, и… — Всё хорошо, — улыбнулась Уравити. — Вы в порядке? — Да, спасибо, — они, казалось, были благодарны, и все трое бросились за своими напарниками. Найти их было нетрудно. Либо по царапинам на земле, либо по опрокинутым мусорным бакам, либо по вмятинам, оставленным Деку. За короткое время они преодолели впечатляющее расстояние, но спустя квартал раздались крики и звуки драки. Первое, что поняла Пинки, это то, что крики были не женскими. Во-вторых, официантка, Амари-сан, лежала у тротуара без сознания. — Уравити! — позвала Пинки, указывая на женщину. Уравити немедленно приблизилась к ней, проверяя состояние здоровья. Пинки двинулась дальше, краем глаза заметив, как Уравити относит женщину на более безопасное расстояние. Она, кажется, была в порядке, не считая обморока. Переулок был отмечен следами копоти и валявшимися баками — плохой знак, учитывая, что Бакуго было запрещено использовать свою причуду. Шото мчался рядом с ней и резко затормозил. Было понятно почему. Злодей был… кучей грязи. Бесформенная масса чего-то тёмно-зелёного и коричневого, слегка пузырящегося, но почему-то знакомого. Мина была уверена, что видела его раньше. Деку стоял рядом с Киришимой, слегка сгорбившись. — Деку! — крикнула Мина, сглотнув, и заставила себя двигаться вперёд. — Отойди в сторону! Деку не послушал, поэтому Мина протиснулась мимо, выпустив шар с кислотой. Он шипел как газировка при контакте со злодеем. — Нет! — позвал Киришима. — Не надо! — У него Каччан, — прохрипел Деку. Он выглядел бледным, но Мина не могла понять почему. — Я… я не могу нанести удар, иначе попаду в Каччана. — Я тоже, — прорычал Киришима, почти сплюнув. — Некуда бить. — Что? — ахнула Мина, широко раскрыв глаза, смесь рядом с ними продолжала двигаться. — Подожди, типа, внутри? — Да, — прошипел Деку сквозь зубы. Лицо Тодороки потемнело, и он сменил позу, слегка напрягшись. Лёд тупыми шипами устремился в густую массу. Она обволакивала лёд, окружив его, но оставила небольшое отверстие… Мина почувствовала, как у неё замерло сердце, когда крики и ругательства раздались в воздухе. Какой-то запах… древесина, обжигаемая огнём, что-то палящее снова и снова. Вне всяких сомнений, внутри этой штуки бился Бакуго. Тодороки выругался. Любой лёд, выпущенный им, грозит навредить Бакуго. — Боже, — простонал Мидория, весь цвет сошёл с его лица. — Я… я не знаю, что… я… — Деку! — позвала Уравити, оглядывая всех беглым взглядом. Её лицо скривилось, она выхватила телефон и бросила в сторону Тодороки. — Позвоните сенсею! — крикнула она, мчась вперёд. — Пинки! Ему нужен воздух! — Поняла! — ответила Мина, набирая побольше кислоты. Тело злодея не было безграничным, с достаточно быстрыми ударами и кислотой, они теоретически могли уменьшить его и освободить Бакуго. Они должны были действовать осторожно, чтобы не навредить Бакуго. Было понятно, почему Деку и Красный Бунтарь не могли сражаться. — Он уже в пути! — выкрикнул Тодороки, наблюдая за происходящим. Пинки и Уравити продолжали отделять куски слизи и прожигать внешнюю оболочку. Они могли видеть изменения, различия в цветах. Области, которые яростно бурлили, бесконтрольно выпячивались, а потом сжимались. Злодей завизжал, издавая пронзительный, нечеловеческий звук в битве, к которой другие не могли присоединиться. Снова и снова, неистово и бурно. Злодея отбросило на стену переулка, и тот ударился о кирпич. Он отскочил назад и упал на землю, словно мокрая глина. Мидория выглядел так, словно вот-вот упадёт в обморок. На кирпичной стене появилась небольшая вмятина. — Бакуго! — тело Киришимы содрогалось от осознания собственной бесполезности в этой ситуации. — Бакуго! Давай, мужик! Злодей завизжал, изгибаясь и выворачиваясь, и… Верхняя часть массы взорвалась, словно вулкан. Взрывы раздавались снова и снова. В переулке воняло чем-то обугленным и влажным. Громкие и несвязные крики разносились вокруг, совсем непохожие на те, что издавал Бакуго. Они казались ужасающими, испуганными на чистом первобытном уровне, наполненными яростью. Это было неприятно. Мина не была уверена, что сможет их забыть. — Отойдите назад! — кто-то приглушённо окликнул их сзади. Она краем глаза заметила кого-то более крупного, отталкивающего её с пути… — Ох, — выдохнула она, осознав, что всё закончилось. Айзава-сенсей прибыл. Казалось, прошла целая вечность. (Мельком, Мина заметила, что по стенам стекают кусочки слизи.) — Убирайтесь отсюда! — приказал Айзава, не в силах оглянуться, так как использовал причуду. Мина почувствовала, как кто схватил её за руку и увёл прочь туда, где раздавались сирены. Мидория выглядел потрясённым, когда Тодороки и Урарака осторожно вели их прочь.***
Айзава ожидал, что его ученики сделают что-то глупое, что-то раздражающе глупое. Ему следовало думать лучше, когда он предполагал это. Он не деактивировал причуду, даже когда он опустился на колени (они были испачканы чем-то, о чём он не хотел думать) возле Бакуго. Бакуго был бледен, взгляд направлен в пустоту, он дышал неровно, губы слегка посинели (или так было раньше-?) — Бакуго, — попытался он. Тот не реагировал, как и предполагалось. Айзава медленно протянул руку, скользнув пальцами по рубашке Бакуго. Бакуго отпрянул назад со стоном и рыком. Айзава сдержанно выдохнул через нос. Не так он себе представлял свои выходные. «Что ты сделал?» — подумал он. Поразмыслив секунду, он использовал причуду на куске слизи на земле… И быстро отвернулся, сдерживая тошноту от последствий бойни. — Бакуго, — сказал он, слегка повышая тон, чтобы тот его услышал. — Бакуго, нам нужно идти. Бакуго не ответил. Айзава активировал причуду, несмотря на зудящие глаза, и сжал плечо ученика. Ещё один рык, напряжение, несколько взрывов неосознанно раздалось снова. Мгновение ясности, и Айзава слегка расслабил хватку. — Бакуго, — позвал он, наконец с успехом. — Нам нужно идти. Ты сможешь? Бакуго ничего не ответил, а лишь слегка кивнул. Вой сирен становился всё ближе, и Айзава не хотел, чтобы его ученик был в центре всего этого. Он рад, что ему хватило предусмотрительности сказать Тодороки и Урараке, чтобы они возвращались в кампус, не разговаривая ни с кем. Он должен каким-то образом всё обработать и исправить ситуацию. Бакуго дрожал под его рукой словно дерево на сильном ветру. — Пошли, — тихо прошипел Айзава, осторожно выводя подростка из переулка. Было очень неприятно, когда кто-то с такой взрывной личностью затихал. Молчание никогда не было хорошим знаком, обычно сопровождающимся шоком. Адреналин скоро утихнет, а за ним последует эмоциональный спад. Айзаве повезло, что он обедал во время звонка, иначе у него не было бы машины. Немури выглянула из своей машины, нахмурив брови. Она была хорошей компанией, обычно разговор с ней сводился к оскорблению каких-то новостей. Но сейчас она была желанным спокойствием по сравнению с громким беспокойством Хизаши. — В мою квартиру, — сказал Айзава, усаживая Бакуго на заднее сиденье. — Тихо, мы хотим избежать внимания. В переулке не было камер, а Айзава знал, как сдержать любопытных полицейских. — Конечно, — ответила Немури, сменяя передачу, чтобы выехать на дорогу. Это была недолгая поездка, но ощущалась как вечность, как давление неизбежного разговора по душам. Бога ради, он уже натерпелся от Шинсо.***
— Садись, — Айзава вздохнул, снимая шарф, чтобы повесить его у двери. Удобство оружия состояло в том, что оно действительно напоминало (ужасно длинный) шарф, поэтому его можно было носить на публике. Когда Айзава оглянулся, Бакуго сидел на краю дивана, рядом с креслом, которое обычно занимала кошка, но сейчас она пряталась где-то в квартире. Он подошёл и сел на покрытое шерстью кресло, сложив руки на коленях. — Бакуго, мне нужно, чтобы ты рассказал, что произошло. Ничего, но Айзава не ожидал ответа. К несчастью, с его учениками снова что-то случилось. Если Айзава думал, что Мидория был магнитом для опасностей, то о нет, вовсе нет. — Мне жаль, что тебе вновь пришлось встретиться с этим злодеем, — Айзава замолчал, чувство вины осело у него в животе. — Он больше не будет тебя беспокоить. Он мёртв. Бакуго резко вдохнул и рвано всхлипнул. Он наклонился вперёд, но Айзава быстро вытянул руки, чтобы поймать своего ученика. — Всё в порядке, — успокаивал он. — Это не твоя вина. Это была самозащита. Ты не хотел этого. — Он… — Бакуго осёкся, дрожа. Он одновременно отпрянул от рук Айзавы, но и потянулся к ним. Недостаток прикосновений, чудесно. «Ну, — виновато подумал Айзава. — Это займёт какое-то время».***
Через некоторое время Бакуго пришёл в себя. Айзава подумал, что он давно ждал этого срыва. Наряду с тягой к физическому контакту и отвращением к прикосновениям, Айзава оказался в очень неудобной позе, перекинув одну руку через плечо подростка, чтобы притянуть его к себе. Он никогда не вёл себя как отец, но не дай Бог кто-то причинит боль его ученикам. Бакуго не очень-то обрадовался очередному нападению. Также Айзава узнал, что один из самых сильных его учеников считал себя слабаком. По крайней мере, так твердило общество. — Другие люди не определяют тебя, — сказал Айзава. — Я знаю, кажется, что их слова имеют значение, но это не так. — Они нихрена не знают, — Бакуго дёрнулся всем телом, агрессивно подавляя рвущиеся наружу эмоции. — Конечно, — согласился Айзава. — И всё же иногда нам приходится стараться, чтобы получить похвалу от людей. То, что с тобой случилось что-то плохое, не значит, что так будет всегда. Люди не забудут, публика любит копаться в грязном белье, но однажды ты поймёшь, что это всё неважно. — Это неважно, — защищался Бакуго. Айзава тихо вздохнул. — Тогда почему ты плачешь? Бакуго пригнулся ещё ниже. Маленькие хлопки, словно его слёзы - ну конечно, нитроглицерин. — Ты в порядке, — повторил Айзава, сжимая подростка крепче. — Ты в безопасности. Ты один из моих самых выдающихся учеников. Ты в полной безопасности. Бакуго сломался, потому что такое бремя всегда ломает тебя.***
— Я… — Бакуго дёрнулся, мурашки шли по его коже. — Этот ублюдок… Покалечен, думал Айзава с тихим гневом. Его ученик был покалечен. — Что тебе поможет? — с пониманием спросил Айзава. Бакуго содрогнулся, сжимая и разжимая кулаки. — Я… — У меня есть душ, можешь им воспользоваться, — мягко предложил Айзава. — Подумай, что тебе поможет. Что угодно, в пределах разумного. — Хорошо, — ответил Бакуго.***
— Это, — резко произнёс Айзава, — едва ли в пределах разумного. Айзава всё понимал, но это было не для него. Хизаши был похож на него, признавшись, что раньше должен был носить глушители причуд. Это было логично, он не злился, но было что-то агрессивное и оскорбительное в этом, что оставило на нём свой след, поэтому он решил оставить свою волю с помощью тату. Бакуго цокнул языком, он выглядел намного лучше с расчёсанными волосами. Душ вернул ему цвет. — Я не собирался доверять этой розоволосой криворукой сучке. Работница тату-салона слегка отругала его, выровняв иглу в руках. — Я всё ещё злюсь на Ашидо, — Айзава невозмутимо смотрел, стараясь не сморщиться от отвращения, когда толстая игла проткнула левую бровь Бакуго. — Что за абсурдное увлечение модифицировать своё тело обострилось у моих учеников? Я вижу эту серьгу. Бакуго не выглядел виноватым, просто пожал плечами, когда маленькая капля крови изогнулась на его лице. — Я откуда знаю. Это мой выбор, и ни один засранец не в праве отнять его у меня. — Я могу принять это, — согласился Айзава. — Не хотелось бы, чтобы мои ученики кололи друг друга, как в какой-то тюрьме. Бакуго не смеялся, но что-то в его взгляде ему очень, очень не понравилось.***
О Господи, думал Айзава, глядя на своих учеников. У каждого, каждого чёртового студента что-то да торчало из кожи. У всех. — Вы… — Айзава прервался, прежде чем его голос дрогнул. — Мидория? Мидория съёжился, невозможно было не заметить гвоздик, торчащий из уха. Бакуго, конечно, истерил как гиена. Чудо, что он ещё мог дышать. Тодороки с совершенно отсутствующим видом смотрел на Айзаву. — Ты не… — сказал Айзава. Тодороки взял свой телефон, нажал кнопку и повесил трубку. Почти сразу же его телефон начал звонить снова. Под униформой Тодороки мигали два огонька. Айзава почти всхлипнул. Класс взревел от восторга, глядя на совершенно бесстрастное лицо Тодороки. — Ты маньяк! — взвыл Каминари. — Прощу прощения, — Тодороки невозмутимо стоял, не опуская взгляд на свой торс. — Мне звонят. — Шинсо, — прохрипел Айзава. Шинсо смотрел на него, но высунул язык. У него на языке был амулет, который выглядел… неуместно. «Bite me, daddy!» — курсивом шло по его языку. Айзава, чёрт возьми, увольняется в этот самый день.