***
Черно-белые кадры сменялись неохотно. Видимость из-за дождя со снегом была так себе. На парковке многоэтажки ничего не происходило. Разве что дважды в зону видимости камеры попала дворняжка и с разницей в четыре минуты уехали две иномарки. Прошло еще семь скучных минут, прежде чем появился человек: в военной форме и черной шапке, движения уверенные, одна рука в кармане, другая, обтянутая черной перчаткой, сжимала ручку спортивной сумки. Шилов машинально засек время: 13:27. Он без оглядки подошел к «хонде» и присел на корточки возле переднего колеса. Секунда — и Роме показалось, что он уловил движение. Должно быть, человек быстро, за долю секунды, вытащил взрывное устройство из сумки. Еще три секунды — и он нагнулся, практически припал к холодному асфальту. Одна секунда, две, три, четыре, пять… Человек двигался, елозил руками, будто пытался достать что-то из-под машины. Шилов понял: прикреплял к днищу свою «игрушку», но… И что с того? Лица не видно, да и фигура: высокий, с широким шагом, в форме — кого искать-то и как доказывать? Наконец человек замер, подхватил сумку, поднялся в полный рост, отошел на пару шагов. Рома снова посмотрел на время: все те же 13:27. Одна секунда, две, три. Человек стоял и словно любовался своей работой — и ничуть не торопился. Лишь на пятой секунде он отвернулся от машины и зашагал прочь: уверенно, быстро, но без суеты. Шилов едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Да у взрывника железные нервы! Он просмотрел запись еще несколько раз, но безрезультатно: лицо не мелькнуло ни разу, даже вскользь. Только черная шапка, черные перчатки, черные берцы, камуфляж. Однако ведь эксперты дали заключение — похож: рост его, походка точь-в-точь, фигура. Рома вдруг спохватился, что ему, собственно, не с чем сравнить. У него была лишь одна фотография Мыцика, не в полный рост. А генерал пока ничего не прислал — разве что номерок несговорчивого следователя. Для верности нужны и фотографии, и видеозаписи: с тренировок, с награждений — да с чего угодно, хоть со свадьбы! И контакты жены тоже. Но Пригов молчал, хотя с утренней встречи прошло часа четыре. Шилов достал телефон и повертел в руках: позвонить и поторопить? Думал он с минуту, но номер так и не набрал. Вместо этого достал пачку сигарет, выцепил одну, покрутил в пальцах и, не закуривая, отложил на край стола. Дурная привычка вернулась к нему в августе, после второго покушения. Спину заколол озноб. Рома пожалел, что снял пальто, чувствовал же, что в кабинете прохладно. Как всегда внезапно нахлынуло вязкое беспокойство. И никакой здравый смысл со своим извечным «да не сунутся сюда киллеры» не мог его придушить. Чтобы хоть как-то отвлечься, Шилов все-таки закурил, пододвинул к себе стеклянную пепельницу и опять принялся смотреть видеозапись — вновь и вновь. На шестом или седьмом повторе взрывник превратился в одноглазого вертлявого уродца в бомжовских лохмотьях. А место «хонды» заняла шиловская ярко-красная «альфа ромео» из прошлой, невообразимо далекой жизни. Рома вздрогнул, проморгался и с треском захлопнул ноутбук, пока ему не померещился взорвавшийся в ней Серега Соловьев. В эту же секунду на столе чирикнул смартфон, оповещая о новом письме. А Шилова словно изнутри ударило током, но не из-за телефона. Он уставился перед собой и воскликнул: — Джексон! Ты как вошел?! — Так это… Открыто было, — как ни в чем не бывало отозвался тот, сидя за столом, и ухмыльнулся: его добродушная улыбка сильно контрастировала с двухметровым ростом, широкими плечами и здоровенными ручищами. Рома лишь закатил глаза: мог бы и не спрашивать. — И давно ты тут сидишь? — Минуты две. — Женя стряхнул с рукавов черной куртки чудом не растаявшие еще снежинки. — Ты просто с таким видом что-то там смотрел, — он ткнул пальцем в ноутбук, — что мне стало неловко тебя отвлекать. — Что ты тут вообще делаешь? — К тебе пришел. — Зачем? — Убедиться, что ты в порядке. Ну и не собираешься ли прибить Олега. Тон у Джексона был такой легкомысленный и искренний, что Шилов даже рассердиться на него не мог ни за внезапный визит, ни за Климова… Стоп! А почему это он должен прибить его? Рома вопросительно зыркнул на Женю, мол, что ты несешь? А затем выковырял из початой пачки перед собой еще одну сигарету. — Мне позвонил Олег и сказал, что ты непонятно зачем приперся на работу и с жуткой рожей потребовал у него все, что есть, по какому-то взрыву. Я не вникал. А я-то знаю, что ты в отпуске. Другой вопрос, почему ты тут, а не в Финке? Шилов проигнорировал последний вопрос. — Хочешь сказать, ты за… — он прикинул, как давно был у Климова, — за полчаса добрался сюда из Гатчины? — Не, я же не совсем Бэтмен. Я тут недалеко был, в поликлинике… — Где?! — Рома чуть не поперхнулся только что зажженной сигаретой. — Где ты и где поликлиники? — Ну, это раньше было. А сейчас я старый-больной Джексон, — иронично-жалобно протянул Женя. — А в Гатчине, значит, поликлиник нет? — Есть. Но я же здешний по прописке. Шилов понял, что пора менять тему, и удивленно спросил: — А почему это у меня рожа жуткая по мнению Климова?.. — А какая? Давно себя в зеркале видел? Кстати, о роже… Джексон полез во внутренний карман куртки, а Рома рассеянно провел ладонью по подбородку и ощутимо укололся. Ну да, побриться не мешало бы. И подстричься. И глаза, наверное, красноваты, так не спалось ведь! И Никулин этот в печенках… — Ты чего позапрошлой ночью делал? — по-прежнему роясь ручищей в кармане, вдруг спросил Женя. — Чего-чего, спал, — ответил Шилов и не понял, к чему это все. — А что? — Да вот, — Джексон шлепнул на стол немного помятую бумагу: черно-белый фоторобот какого-то типа. — Там ювелирку грабанули недалеко от бильярда, а подозреваемый вылитый ты. Рома мельком глянул на фоторобот и тут же уставился на Женю: пьяный он, что ли? Но Джексон был трезв как стеклышко и сделал морду кирпичом. Издевается, понял Шилов и пододвинул фоторобот поближе. С него смотрел мужик непонятного возраста: хоть сорок, хоть семьдесят. Ну и в каком месте похож? Нос слишком длинный, подбородок квадратный, глаза огромные и круглые, лоб на пол лица, волосы торчат во все стороны — урод какой-то. — Во-первых, ничего общего, — поучительным тоном начал Рома. — Во-вторых, я в бильярде был последний раз весной. В-третьих, можешь передать Климову, что он меня неправильно понял. Я не собираюсь его трогать. Женя остался сидеть на месте. А Рома вновь взялся за ноутбук, открыл и невидящим взглядом уставился в экран. Смотреть запись еще раз не хотелось, да и какой смысл? Перейти к записи с взрывом? А толку-то… — Тебе там вроде что-то пришло, — напомнил Джексон и кивнул на смартфон. Шилов тут же схватился за телефон. Оказалось, что это Пригов. Наконец-то прислал на почту что-то вроде досье на Мыцика. Что же, оперативно! Следующие пять минут он тыкал в дисплей смартфона и, кажется, напрочь забыл о Жене. Но тот не обиделся. Покачивался на стуле и смотрел по сторонам. Но все-таки вскоре не выдержал: — Так я не понял, какого хрена ты на работе? — Попросили, — весь в своих мыслях пробормотал Рома. — Кто и что? — Два генерала. На несколько секунд Джексон сделал изумленное лицо, но затем снова натянул маску невозмутимого спокойствия и потребовал: — Хочу подробностей! Шилов оторвался от смартфона и задумался. С одной стороны, помощник в этом деле ох как нужен и, похоже, единственный вариант сидел перед ним. С другой, Женя на пенсии и не по собственному желанию, а по диагнозу, который черт знает, как выстрелит… Он перехватил щенячий взгляд Джексона. От нахлынувшего напряжения машинально сжал смартфон в руке. Рискованно, очень рискованно. Будь он не в отпуске, точно сказал бы нет. А тут… Щенячий взгляд плавно превратился в кошачий, жалостливый, трогательный, как у кота в сапогах из мультика, который Рома урывками смотрел то ли с дочерью, то ли с сыном. Но ведь Шилов не справится в одиночку. Он никогда не действовал совсем один. Всегда были хотя бы советчики. А просто что-то посоветовать, посмотреть свежим взглядом, увидеть то, что от Ромы ускальзывало — это же не опасно!.. — Смотри, — он резко развернул к Джексону ноутбук. — М-да, везет тебе на взрывы, — отозвался тот, когда досмотрел. — Ну и кто это? — Следователь считает, что это Сергей Мыцик. Офицер спецназа, подрывник. Взорвал другого военного из-за какого-то туманного конфликта. — Шилов вернул себе ноутбук и вошел в почту. — Автомат не поделили? — хмыкнул Джексон. — А ты как считаешь? Кто он тебе? Че-то не помню среди твоих знакомых спецназовцев-подрывников, — скептически произнес он и как-то сразу помрачнел, видимо, не только у Ромы запись сковырнула старую рану. — Да я его знать не знаю. Ко мне обратился Калюжный, свел меня с начальником этого Мыцика. Ну, а тот уже попросил разобраться, точнее доказать, что Мыцик ничего и никого не взрывал. У самого, видимо, хладнокровия не хватает, свой все-таки. По лицу Жени Рома понял, что друг слегка запутался, впрочем, у него самого после встречи с Приговым в голове случился маленький бардак, и он еле-еле разложил все по полочкам. Шилов глубоко вдохнул, закурил очередную сигарету под бубнеж Джексона («Докуришься до рака легких!») и рассказал ему все в общих чертах: про встречу с генералами, про Пригова и его крайне неоднозначного подчиненного. А в конце добавил: — Он говорил уверенно. Вдруг не ошибся — и этот Мыцик действительно не виноват? Тогда я докажу это и сделаю Пригова должным. — Угу, и попросишь фээсбэшного генерала проникнуть в фээсбэшный изолятор и лично воткнуть вилку в глаз нашего драгоценного Никулина. Нормальный план. — Да хоть бы и так! — рявкнул Рома и остервенело затушил сигарету в пепельнице, едва не обжигая задрожавшие пальцы. Пару минут оба молчали. Только тихо-тихо работал ноутбук. Джексон ожил первый. — Ладно, извини, — неуклюже буркнул он и развернул к себе ноутбук. — Чего тут есть на этого Мыцика? И где он вообще? В «Крестах» твоих любимых? — На психиатрической экспертизе в психушке… — Он еще и псих? — Нет, наверное. Он после задержания молчит. — Виноват, наверное, вот и молчит. Я бы тоже молчал. И сколько ему там сидеть? Шилов пожал плечами. За годы службы он почти не сталкивался с психиатрическими экспертизами. Но от знакомых следователей знал примерные, довольно растяжимые сроки: от пары дней до месяца с последующим — при необходимости — продлением. Так что сидеть Мыцик мог сколько угодно. Лишь бы следователь что-нибудь не учудил. — Так ты его видел? — спросил Женя. — Нет. Я только что в дело включился. — С чего думаешь начать? — Не знаю. По-хорошему надо бы его все-таки увидеть, поговорить. Может, развяжется язык. И про погибшего узнать. Про конфликт их. И по родственникам пройтись, у него жена и родители. Джексон кивнул: — Так, раз дело в убойном, Климов и этот… второй… — Алмазов. — Да, они ж, наверное, что-то сделали. Не пойдешь же ты по второму кругу. — Сейчас узнаем, что они сделали. Рома набрал Олега. Громкую связь ставить не стал. Спросил о деле, покивал, пару раз сказал многозначительное «угу» и наконец посмотрел на заинтригованного Женю. — Ну че там? — поторопил он и поерзал на узковатом стуле. — Говорит, к родителям следак сам ездил… — Ездил? Не вызвал? Странно. Старенькие, что ли, совсем? — Да нет вроде, — Шилов сверился с информацией от Пригова. — Семидесяти еще нет. — А жена? — В командировке, но уже сообщили, со дня на день вернется. — Ох, прицепятся к ней, — пробормотал Джексон и сокрушенно покачал головой, словно уже глубоко сопереживая неизвестной женщине. — Симпатишная? Фотка есть? — через секунду переменился он. — Нормальная, — суховато отозвался Рома. — Ты же женат. — Ты тоже. И что? Сидишь тут, понимаешь ли… Вот охомутает Ксюху какой-нибудь шустрый финн, забудет малой русский язык, и мой подвиг пойдет насмарку… — печальнее прежнего заявил Женя с оскорбленным видом. — Какой еще подвиг? — процедил Шилов, чувствуя, что вот-вот выйдет из себя. — Здрасьте, приехали. А кто ваш отважный купидон? Рома отмахнулся и демонстративно уткнулся в ноутбук, мол, я тебя не слышу. Болтать без слушателей Джексону быстро надоело, и он замолчал, правда, всего минут на пять. — Так чего там с женой-то? Не боись, не твоей, Мыцика этого. — Вера Николаевна Харитонова. Журналистка она, представляешь? Странный союз, — удивленно сообщил Шилов. Женя аж крякнул от услышанного и не сдержался: — Мент и журналистка — вот странный союз! С бывшей женой у Ромы отношения были, мягко говоря, прохладными, и вспоминать о первом браке он не любил. Однако у него полыхнули уши от легкого смущения: надо же такое сморозить, зная, кто перед ним. Он схватил со стола первое, что попалось — хорошо, что увесистая папка, а не заполненная пепельница! — и швырнул в Джексона. Тот увернулся и захохотал, а Шилов, выдохнув, буркнул: — Это было давно и недолго. — Но было же! Рома снова уставился в ноутбук. А Женя неохотно поднялся со стула и пошел собирать разлетевшиеся из папки бумаги. Молчание опять вышло недолгим, и снова первым заговорил Джексон: — Так помочь тебе? С твоей-то паранойей… — Нет у меня никакой паранойи, — жестко отчеканил Шилов, но затем все же смягчился: — Съезди к его родителям. — Я? — Женя резко выпрямился и ткнул себя пальцем в грудь. — Пожалей пенсионеров, у них и так стресс. — Жека, если к ним приду я, небритый, обросший и с паранойей, они подумают, что он в этой психушке вскрылся, причем с моей помощью. Кстати, они живут от тебя недалеко. — Да твою ж мать, — беззлобно взвыл Женя, что Шилов расценил как согласие.***
Выпроводив Джексона, Рома поехал посмотреть на Мыцика. По пути он набрал Пригова и попросил предупредить отца. Тот как-то неуверенно обещал помочь, и Шилов подумал, что психиатр, должно быть, человек с тяжелым характером. Значит, мог послать: и сына, и его самого. Снова вспомнился Никулин — и Рома всю дорогу краем глаза напряженно всматривался в человеческие фигуры на тротуаре, на смурные лица за рулем соседних машин, будто тот мог сбежать из изолятора ФСБ и лично пойти его, Шилова, убивать. Мог или не мог? Собственно, именно из-за этой непредсказуемости Рома постоянно чувствовал себя под прицелом. Внутри не утихала тревога. А затылок день за днем ломило, словно кто-то уперся в него острым взглядом. Наконец впереди показалась трехэтажка из светлого кирпича в окружении высокого забора. Центральные ворота были распахнуты — ни охраны, ни шлагбаума. Шилов крутанул руль, выцепил у самого входа свободное место и припарковался. Выходить не торопился, сперва огляделся. Машин рядом не было, видимо, здешние сотрудники ездили на такси да на автобусах или была другая парковка, служебная. Зато в двух метрах от входа стояли мальчик и девочка. Точнее, было им лет по тридцать. Но что-то в их внешнем виде заставило Рому обозначить их именно так и никак иначе: мальчик и девочка. Они оживленно беседовали. У мальчика рот открывался гораздо чаще и так же часто дергались в резких жестах руки. Девочка больше слушала, кивала и меняла позу — видимо, стояли они давно. Шилов наконец выбрался из машины и пошел ко входу, но замер как вкопанный. А все из-за того, что резкий мальчик назвал знакомое прозвище: Физик. В совпадения Рома не верил и тут же свернул к этой парочке, на ходу доставая удостоверение. Престарелый Пригов точно никуда не денется, а эти могут наговориться и скрыться. — Да бред это все! — через три минуты командным голосом припечатал мальчик: он был невысокий, голубоглазый и белобрысый. А Шилов всего-то спросил, что они оба думают о ситуации с Мыциком. Сначала мальчик недружелюбно зыркнул на него, а потом честно высказал свое мнение. Девочка, такая же светловолосая и голубоглазая, лишь вздохнула. А мальчик продолжил: — Если бы Физик реально хотел кого-то взорвать, то ни за что бы не попался! Что он, дурак, что ли, под камеры лезть и…. И где его там еще якобы засекли?.. Девочка легонько пнула своего разговорчивого приятеля. И Рома переключился на нее: — А вы что скажете? — Невезучий Серега. Жаль его. Но я тоже не верю, — сказала она. — Невезучий? — Шилов припомнил строчки из биографии Мыцика: госизмена, тюрьма, ранения, но все-таки он был другого мнения: — Был бы невезучий, помер давно. Девочка пожала плечами и, кажется, о чем-то глубоко задумалась. А мальчик уставился сначала на нее, потом на Рому — и сказал: — Пойдем мы, можно? К Сереге все равно не пустили. Шилов кивнул. Вопросов у него к ним пока больше не было. А появятся — узнает контакты у Пригова. Интересно, это они от него узнали, где их непутевый товарищ? Парочка быстро-быстро затопала прочь, а Рома пошел ко входу. И едва не столкнулся со старенькой, сморщенной копией Пригова в черном коротком пальтишке. Тот явно спешил и лишь окинул Шилова скучающим взглядом. Рома понял, что забыл спросить его имя. Благо старик заговорил сам и довольно безапелляционно: — Шилов? Ничем не могу помочь сегодня. Приходите завтра, а лучше послезавтра. — Но мне нужно… — Я очень спешу. Пригов-старший зыркнул на Рому снизу вверх, и у того по спине пробежал большой жирный мураш. А старик все смотрел и смотрел с прищуром. Шилов узнал этот взгляд и опять почувствовал себя вывернутым наизнанку. — Что-то мне глаза ваши не нравятся, — суховато и при этом с любопытством проскрипел психиатр. — Вы как себя чувствуете? Рома проигнорировал вопрос и посторонился с клокочущим внутри раздражением. Черт с ним, пусть идет. Сделает завтра, а лучше послезавтра еще одну попытку. А пока надо бы посмотреть запись с взрывом.***
На видеозаписи не было звука, поэтому Данилов в полной тишине сел в свою машину в полдевятого утра и взорвался в ней десятью секундами позже. Однако, глядя на черно-белые кадры, Рома явственно услышал рев «сигналок» других машин на парковке и треск лопнувшего стекла. Его передернуло. Не потому что внутри искореженной груды металла сгорел человек. И даже погибший точно так же Серега Соловьев был ни при чем. Он вспышками вспомнил майский вечер, который, в общем-то, нисколько не забыл. Когда Шилов совершенно не ожидавший от Никулина не то что активных, а вообще каких-то действий в ответ на унизительное задержание, увидел внизу, во дворе своего дома, типа с РПГ, его парализовали лишь две мысли. Хорошо, если это всего лишь «муха». Плохо, что Егор в комнате. Кружка, которую Рома непроизвольно в немом напряжении сжал в руке, выскользнула и со звоном разбилась. Одним рывком он подскочил к сыну, сидевшему за столом, и сгреб его за шиворот на пол — торопливо и вздрогнув от вытаращенного удивленно-испуганного взгляда. Комнату встряхнуло, как при слабом, но внезапном землетрясении. Шилову показалось, что Егор что-то сказал. Но его голос заглушили хлопок, похожий на не очень сильный взрыв, хруст выбитых оконных секций, разноголосица автомобильных сигнализаций и звон рухнувшей с потолка на стеклянный стол люстры. Почти туда, где две секунды назад беззаботно сидел Егор. Три очень долгие секунды прошли в полном оцепенении, Рома лишь прижал к себе притихшего сына и бессознательно гладил его по вихрастой макушке. Егор опомнился первым, вывернулся и с совершенно обалдевшим видом, словно ему сообщили, что его отдают в детдом, посмотрел на него. Шилов сжал челюсти: только бы не спросил, что это было; только бы из соседней комнаты не прибежала Ксения — не сейчас, еще полсекундочки на осознание… К нему мягкой поступью подобрался гнев и больно цапнул за шею. Только после этого Шилов окончательно пришел в себя и понял, что из них двоих — его и Никулина — в живых должен остаться только один. В кармане звякнул телефон. Рома вздрогнул и невидящим взглядом уставился на видеозапись, поставленную на паузу. Колючие мурашки защекотали спину и руки, очень захотелось их скинуть, как змея кожу. Но Шилов смог только сильно зажмуриться, чтобы картинки прошлого немедленно убрались прочь. Помогло. Стало легче. Но ощущение, охватившее Рому тогда: не страх, а глубокий стылый шок — никуда не делось. Он еле унял дрожь в руках и вытащил телефон из кармана — Джексон прислал сообщение: «Я ТЕБЕ БОЛЬШЕ НИКОГДА ПОМОГАТЬ НЕ БУДУ!» М-да, видимо, разговор с родителями Мыцика вышел непростым. Против воли и с новым табуном парализующих мурашек по всему телу Шилов нервно усмехнулся: а ведь тогда он в первую очередь набрал Джексона. После пожарных, конечно. Что он хотел от сосланного на пенсию за проблемы с головой друга? Хотел услышать, что «муха» — это фигня, ты ж не в сарае живешь, а гранатометчик, видать, совсем безрукий, раз с элементарного расстояния и то промахнулся, нехрен психовать — просто отвези семью к родителям…» Примерно это он и услышал. На следующий день Женя высунулся из оконного проема и с любопытством уставился на разрушенную, местами густо почерневшую от взрыва и вылизанную огнем декоративную облицовку простенка и испещренную трещинами стену вокруг окна. — А чего соседи? Сильно ругались? — спросил он. — Если че, могу помочь. — Окна лопнули. Да их дома не было. На моря улетели, — сказал Рома. — Сам-то цел? — Вот, — Шилов выставил вперед руки: местами обожженные отголосками взрывной волны и изрезанные осколками — то ли оконными, то ли разбившейся вдребезги люстры. — А малой? — Нормально. Отделался легким испугом. Но спрашивает, что это было. Что ему сказать? — выпалил Рома, — А хрен знает, — Джексон развел руками. — В Диснейленд отвези, мигом всякую фигню забудет. Диснейленд Шилов оставил на потом, на весьма туманное будущее. Но другому совету Жени внял и еще вечером отвез семью в пустующий родительский дом. И вроде бы все почти устаканилось. А потом, в августе, Рома получил пулю.