***
К половине шестого кафе практически опустело, так что Зак позволил себе уйти на полчаса раньше. Он прихватил с собой пакет мини-пончиков и потёр глаза, не в силах избавиться от общей сонливости. Он, наверное, в жизни не чувствовал такого истощения. Даже те первые тихие ночи в приюте, когда он часами смотрел в потолок, лишь бы не забываться кошмарами об огне, не шли в какое-либо сравнение. Сейчас всё, даже солнечный свет на спине, ощущались непомерным грузом. Он чувствовал, как кровь бьёт в висок. Ноги, как деревянные ходули, были единственным, что едва-едва удерживало его от падения в пучину усталости. Он всерьёз сомневался, что сможет бежать, так что вместо тупого перебегания дороги решил постоять и просто подождать, пока светофор не загорится зелёным. В одну секунду он пялился на грузовик «UPS», сверкающий зелёными фарами ему в глаза, в следующую — услышал, как кто-то зовёт его по имени и чьи-то руки дёрнули его назад. Он тряхнул головой, как будто только что проснулся, и парень с пассажирского сидения высунул голову в окно для поистине озадаченного «чел, ты там ебанулся?», прежде чем грузовик набрал скорость и поехал дальше. Следующее, что осознал — он, наверное, упал на землю, потому что чувствовал под собой холодный асфальт, плоская кепка и ключ от квартиры выпали и теперь валялись возле тротуарной урны. Он почувствовал, что это была Рейчел ещё до того, как посмотрел на неё (он просто знал, что это её мелкие ручонки дёрнули его за рукав). А потом увидел её над собой, изучающую его своими синими, как небо ранним утром, глазами, хотя тёмные круги под ними от него не укрылись. «Ну заебись, мы теперь братаны по недосыпу». — Ты вышел на встречную полосу, — сказала она и наклонилась, утыкаясь руками в колени. — Выглядишь сонным. Он устало уткнулся лицом в ладони и стиснул зубы. — «Сонный» — слабо сказано. Хочу убиться головой об стену. Рейчел пропадала и исчезала из поля зрения, как будто он наводил на неё микроскоп. От вида чёрно-белой полосатой футболки у него начала болеть голова, но голубой цвет её глаз был вполне мягким и успокаивающим, так что Зак не стал отводить от них взгляд, даже когда она посмотрела куда-то в сторону. — Помочь дойти до дома? — спросила она, и он уже вовсю искал между строк издёвку, или шутку, или любой другой самый циничный сарказм, которые знал, что не увидит на её лице. Наверное, ему сейчас должно было быть за себя стыдно — тринадцатилетка учила его правильно нажимать кнопки на стиралке, зашивала ему штаны, теперь, вот, предлагала проводить его до дома — но его по жизни мало что смущало. Иначе было бы немного напряжно ходить среди бела дня полностью перебинтованным, как мумия. Он покривился то ли в улыбке, то ли в гримасе. — Будешь держать меня подальше от колёс? — Если так я буду полезной… Он встал и подобрал кепку (которую тут же напялил обратно) и ключи. — Ладно, погнали. Не дай мне уснуть на ходу. Расскажи о чём-нибудь. — О чём? Он призадумался. В принципе, ни одна из связывающих их тем для разговора, не была достаточно адекватной. Они жили в одном доме, их режим сна уже во второй раз был в полное говно. Он знал о ней много месяцев, но не знал её саму. У него был в голове небольшой список того, что он о ней уже знал, но это было как случайно выдернутые куски паззла, и они редко собирались в осмысленную картинку. Они провели вместе недостаточно времени, чтобы любая из этих мелочей имела хоть какой-нибудь смысл. И что с того, что ей нравится острое и депрессивная попса? Он хотел знать, как глубоко ему придётся нырнуть в эту бескрайнюю синеву её глаз, чтобы добраться до днища, где, наверное, и трепыхалось её настоящее «я». «Что за хуйня происходит у тебя дома?», хотел спросить Зак. — О чём с монашкой говорили? — вместо этого произнёс он. Рейчел глянула на него, но он и не подумал ловить её взгляд. — Хоровая практика. Мы готовимся к рождественской программе. — Рождество? До декабря же полгода. — Восемь месяцев, если точно, — она уставилась на свою руку и подёргала заусеницу, пока мимо проезжал очередной автомобиль. — Рождественская программа всегда популярна, мы готовимся заранее. — Насколько популярна? — Тысяча постоянных прихожан, на праздники приходит ещё около пяти сотен. Зак был уверен, что и одну сотню за жизнь не встретил, а любое число больше этого звучало слишком невероятным. — И ты перед всеми петь будешь? — Меня попросили выступить соло. Светофор как раз загорелся зелёным, и они пошли по переходу, одинаково уныло шаркая об асфальт. Сегодня она была в сапогах с серебряной пряжкой, и это было гораздо больше в её стиле, чем балетки для тёток за тридцать, которые она носила ещё совсем недавно. Зак засунул руки в карманы и пнул попавшийся камешек. — Ты уже пела соло? — Да, но тогда не было такой большой аудитории. Я плохо помню песню, но вроде бы, она называлась «Pray»… — ветер начал трепать ей волосы и Рей, как обычно, даже не думала что-то с этим делать. — Там красивая мелодия. — И ты согласилась? — Наверное, я и должна была. — Твои родаки хотя бы для приличия могут сходить? Вдалеке показалась крыша жилого дома. После этого вопроса голос её души как будто стал ещё тише, даже если на глаз ничего не изменилось. Зак глянул на неё, но она продолжила смотреть куда-то себе под ноги. — Мои родители не ходят на выступления. Короткое «а-а» было первым, что пришло ему в голову. Он попытался представить: ребёнок по восемь месяцев корячится ради чего-то там, а предкам настолько насрать, что они даже не приходят посмотреть. Наверное, её семья была как раз их таких, которые всю жизнь просиживают за компом в офисе и оставляют воспитание своих детей Инстаграму и Макдональдсу. Зак поднялся к своей входной двери и, пока доставал из кармана ключи, успел их уронить и обматерить. Рейчел вышла на лестницу, чтобы посмотреть, как он возится с дверным замком. — Эй, — глянул на неё Зак после того, как дверь открылась. Она тупо на него посмотрела. Сейчас она была похожа на привязанный воздушный шарик — вечно норовила воспарить ввысь и улететь, а он должен был звать её, чтобы вернуть на землю. — Что? — Я приду посмотреть, — сказал он. — Во сколько выступаешь? На секунду она ошеломлённо распахнула глаза, и Зак тут же запечатлел это выражение в своей памяти (в жизни бы не подумал, что она так умеет). Он даже почти хохотнул. Почти. — В семь пятнадцать, — сказала она. — С семи начинается вступление и рассадка гос… — Нет, во сколько выступаешь именно ты. Я приду только ради тебя. Он видел, как она задышала — её грудь мучительно медленно поднималась и опускалась, как будто её внезапно накачали кислородом. Её глаза засияли. До сих пор они никогда не сияли. — Хор начинает выступление в восемь тридцать. «Блядь, я же забуду, как пить дать», подумал Зак и сделал мысленную пометку установить напоминалку на телефоне. — А ты… — она сделала шаг вниз с лестницы. — Ты правда придёшь? — Сказал, что приду — значит, приду. Повисло молчание, но на этот раз совсем другое — не такая тяжёлая напрягающая неловкость, но мирное умиротворяющее согласие, такое же тёплое, как и весенний закат на коже. Рей подняла глаза, и спокойный голубой цвет её глаз каким-то чудом частично избавил Зака от нарастающей мигрени. Она качнула головой в каком-то подобии кивка, но он почему-то знал, что это было адресовано скорее самой себе, чем ему. — Тогда я постараюсь изо всех сил, — сказала она. Они оба знали, что сейчас самый подходящий момент закончить беседу, развернуться и разойтись по своим углам, но на этот раз они не могли обойтись без слов. — Увидимся, Рей, — кивнул Зак, уходя в свою квартиру. — Спокойной ночи, Зак.***
Тем вечером Зак сразу же завалился спать и проспал до самого утра. Проснувшись, он еле стоял на ногах и теперь хотел чего-то сладкого. Солнце едва виднелось из-за горизонта, и на короткую секунду его комната в мягком золотисто-розовом свете показалась совершенно другим местом. Не осталось и следа от чёрных теней, к которым он уже привык — их заменило бледно-голубое небо, перемежающееся с солнечными лучами. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как он не то, что спал всю ночь — в принципе спал ночью. Последние месяцы он ложился спать не раньше шести утра. В комнате было холодно и тихо. Ему даже почти не хотелось уходить, но голод, всё же, побеждал и заставлял подняться на ноги. Он и так был уверен, что выглядит как кусок говна, так что даже не смотрел в настенное зеркало — просто схватил свитер с изножья кровати и натянул поверх бинтов. Он так и спал в рабочих брюках, так что оставалось влезть в ботинки и впихнуть два доллара в карман. За то время, что лифт вёз его на В1, Зак успел пожалеть, что не умылся перед уходом. Глаза сейчас ощущались расфокусированными и распухшими, и когда он растирал их, на несколько секунд зрение совсем пропадало. Он сейчас планировал позавтракать печеньем Oreo, упаковкой Skittles и сразу же лечь спать дальше. В конце длинного коридора В1 была дверь с маленьким окошком, ведущая на крышу, и даже этого хватало, чтобы стекло пропустило бледно-золотой свет на пол этажа. Зак сощурился и пошёл к автоматам, бездумно наблюдая за парящими в воздухе белыми пылинками. Он уже засунул купюру и был готов нажать нужную кнопку, как дверь крыши резко скрипнула и дала ему по бедру. — Ай, блядь! — Зак? Палец соскочил с нужной кнопки, и теперь в приёмник упал никому нахрен не нужный батончик мюсли. Он озадаченно уставился на автомат, затем уставился на Рейчел — и переменился во взгляде, увидев её опухшие глаза. — Что такое? Она резко выдохнула, рассеянно касаясь пальцами кожи вокруг своих глаз, и указала на мюсли. — Ты не это хотел купить. — Нет, эта хуйня на вкус как бумага. И я из-за тебя проебал доллар. — Ам, возьми. Его взгляд всё ещё был расфокусирован от солнца — наверное, поэтому он не замечал чёрную сумочку на её бедре, пока она не начала там копаться. Теперь он всё видел: её щёки раскраснелись, всё лицо выглядело нездорово опухшим. Она внезапно прекратила поиски и, шмыгнув, опустила руки. — Прости, я думала… — Что, снова бабки дома оставила? Пока она кивала, Зак выудил вторую долларовую купюру и скормил машине. Не прошло и полминуты, как он доставал своё печенье из приёмника. — Я верну деньги, — сказала она. — Чуть попозже. — Да забей, это всего лишь бакс. — Но… Он бросил ей батончик мюсли, который она почти прошляпила от неожиданности. Зак распаковал Orео и уставился на её взмокшие ресницы. — Ты чего в такую рань подорвалась? Болеешь — так сиди в кровати. — Я думала, на свежем воздухе мне полегчает, но… — она многозначительно покосилась на дверь и снова уставилась себе под ноги. Зак только сейчас заметил, что она напялила разные носки. — Уровень пыльцы в воздухе составляет 8,3. — У тебя аллергия? — Ага. Она попыталась открыть упаковку батончика, но слабые пальцы не поддавались, и Зак вырвал злосчастную закуску из её рук, чтобы разорвать пластик и вернуть. — У тебя каникулы? — и продолжил, когда она кивнула: — Ну так валяйся весь день и спи. Я сегодня так и хотел сделать. — Тебе не нужно на работу? Повисла такая тишина, что было слышно, как в другом конце коридора кто-то выдвигает ящики в столе. Зак нахмурился, вспоминая сегодняшнюю дату и сам факт того, что Грей менял расписание ещё в сраном марте. — Блядь.***
Во вторник внезапно наступил самый разгар весны. Куда ни плюнь — везде цвели деревья, серое зимнее небо сменилось яркой апрельской синевой, и солнце светило гораздо дольше, побуждая бодрствовать до самого позднего вечера. Смена Зака закончилась около двух часов дня. Он быстро побежал в продовольственный магазин, название которого он никак не мог запомнить, но он был там несколько месяцев назад и помнил, что только там продавался пак в тридцать пять банок колы. Он шарился по магазину уже минут пять, как в соседнем отделе послышался женский голос. — У меня нет времени, давай быстрее. Заку, так-то, было посрать, что там происходит — он был слишком занят перепроверкой упаковки. Было бы неловко, если бы он взгромоздил себе пак на плечо, и банки полопались. Не прошло и минуты, как та же женщина спросила: — Что ты там ищешь? — Жасминовый чай, — ответили ей, и Заку внезапно стало ой как не посрать, потому что голос принадлежал Рейчел. Он повторял себе, что не стоит лезть не в своё дело, но всё равно поймал себя на том, что крадётся медленнее и тише, чтобы не упустить лишнего слова. Отработав восьмичасовую смену, Зак чувствовал себя куда бодрее, и теперь мог уловить все паузы и запинки в голосе Рейчел, понять, насколько она плохо себя чувствовала. Он вкратце вспомнил вчерашний вечер, когда он пообещал прийти на её школьное выступление — как тяжело она дышала. Наверное, уже тогда у неё были проблемы. Какое-то время они молчали (наверное, искали чай на полке), а Зак уставился на логотип Coca-Cola, как на интереснейший музейный экспонат. Впрочем, довольно-таки скоро он с долей уныния понял, что внаглую подслушивает. Тряхнув головой, он уже хотел было заняться своей колой, как за стеллажом что-то (коробка?) во что-то врезалось и упало на пол. От него не укрылся тяжёлый вздох и еле слышное быстрое дыхание. — Ты что, специально надо мной издеваешься? — сказала женщина. — У меня нет таких денег. Поставь на место. В тишине раздался звук шагов. Что-то поставили на полку. Зак внимал ещё секунд тридцать, и когда ничего не услышал, на цыпочках подошёл к перегородке, только чтобы почувствовать себя тупицей — они уже ушли. После этого он, как последний долбонавт, начал их искать: с умной и непринуждённой мордой лица ходил по отделам и смотрел в перегородки. Наверное, это было связано с желанием убедиться, что ему не послышалось, и это вправду была Рей. Он знал, что в жизни не сможет спутать её с кем-то другим — слишком уж часто слышал её голос в своих снах. Она обнаружилась уже на кассе в компании женщины, одетой в длинную юбку и кофту с длинными рукавами, несмотря на погоду. К тому времени, как он пошёл платить за свою колу, они уже уходили, и между ними, как барьер, висел одинокий пластиковый пакет.***
Этим же днём, когда небо окрасилось в оранжевый и уже темнело, в дверь Зака постучали — и он уже чувствовал, что это Рейчел. К нему больше никто бы не пришёл. Вот только Рейчел сама на себя не была похожа. Она выглядела однозначно больной. Её изначально мокрые ресницы слиплись, глаза слезились и так сильно распухли, что она не могла их полностью открыть. Её округлое лицо теперь было буквально похоже на шарик, и от неё пахло каким-то вишнёвым сиропом от кашля. Она три раза пыталась откашляться и что-то сказать, прежде чем сдаться и просто протянуть долларовую купюру в надежде, что он и так всё поймёт. — Ты пришла только чтобы доллар отдать? Она кивнула и с негромким свистом вдохнула. Всё было настолько плохо, что дышать ей уже приходилось через рот. Взяв деньги, Зак приглашающе открыл двери. — Раз уж пришла, располагайся, — и протянул руку, чтобы просто-напросто втащить её в квартиру, но она отпрянула и покачала головой. Зак сузил глаза и осмотрел её с головы до ног. — Знаешь, я в шарады играю хуёво. — …Заразишься. — Чем, аллергией на пыльцу? Она покачала и прикрыла рот рукой. — У меня свинка. — А, так тебя поэтому как шарик раздуло? — и захохотал, когда Рей кивнула. Она нахмурилась. — Какой-то свиньи мало, чтобы я заразился. Иди сюда, у меня тебе подарок. Она молча прошла в квартиру, но близко не подходила. Зак тем временем ушёл на кухню и принялся рыться в шкафчике, пока не нашёл небольшое белое саше. Рейчел распахнула глаза, но ничего не сказала — и он просто протянул ей упаковку. — Тебе же понравился жасминовый чай в кафе? Один молокосос, с которым я работаю, сказал, что это… листовой, что ли? Ладно, в принципе, поебать, он упаковал и дал мне. Я готовить его не умею, так что забирай себе. Рейчел держала чай обеими руками, как золотую рыбку или что-то такое же живое и хрупкое. Она попыталась сморгнуть накопившиеся в глазах слёзы, но те покатились по щекам. Она тут же вытерла лицо рукавом и полезла в свою сумочку. — Нет, это подарок, — закатил глаза Зак. — Платить не нужно. — А ничего, что я… просто так возьму? — Я за этим тебя и позвал. Она посмотрела на него, потом на саше в руках и выдохнула еле слышное, но мягкое и искреннее «спасибо». Зака это устроило. На самом деле, ни чайника, ни заварника, ни какой-либо в принципе посуды у него не водилось, так что он тупо смотрел, как Рейчел набирает в одноразовый стаканчик воду из-под крана, насыпает две ложки чая и ставит на подогрев в микроволновку. Едва тот достаточно подогрелся, она примяла листья пластиковой вилочкой и поставила один стаканчик во второй, чтобы не обжечь пальцы. Она села на диван, а Зак уселся на пол и продолжил своё дело: пролистывание журналов. Он помнил, как в детстве часто таким страдал, собирал кучу старой макулатуры и просто сдирал бирки с одежды, тупо чтобы посмотреть на красивые буквы. В приюте он был самым старшим, но также и самым тупым ребёнком, и вместо того, чтобы мариноваться на солнце, он сидел в тёмной душной спаленке и царапал кривые буквы на чистых кусках принтерной бумаги. Телевизор был включён чисто для того, чтобы что-то шумело. На экране какой-то чувак в смокинге отстреливался от грабителей на круизном лайнере. Ни Зак, ни Рейчел не смотрели. Это был один из тех неловких моментов молчания, когда очевидные вопросы буквально оседали на коже и только ждали момента быть высказанными. Зак реально удивился, когда Рейчел сдалась первой. — Как ты узнал? Он и не думал прикидываться, будто не понимает. — Я слышал, ты в магазине хотела его купить, — сказал Зак и перевернул страницу журнала, хотя от напряжения едва обратил внимание на предыдущую. — Та тётка… твоя мамаша? У неё перехватило дыхание — она явно не хотела, чтобы он знал. — Да. Пусть он и ждал, но ни капли не был удивлён, что она не стала вдаваться в детали. Одного мимолётного взгляда хватило, чтобы увидеть, насколько Рей устала — она чуть ли не таяла на глазах. Он никогда не видел настолько ослабших детей. Даже он сам, когда ему было двенадцать, не был настолько слабым, когда устало пялился в потолок приюта, стараясь не думать о том, что предстоит очередная долгая голодная ночь. «Не в этот раз, приятель», посоветовал в кои-то веки проклюнувшийся здравый смысл. Впервые за многие годы — впервые после многих принятых дерзких, безрассудных, тупых, а иногда и вполне убийственных решений Зак нашёл в себе силы сдержаться и приберечь накопившиеся вопросы на другой день. Вместо этого он схватил пульт и нажал несколько кнопок, чтобы открыть списки фильмов. Ему не потребовалось много времени, чтобы дойти до «хитов продаж». Рейчел подняла голову, узнавая музыку, и уставилась на экран, чтобы тут же перевести взгляд на Зака, плюхнувшегося на диван. Она не комментировала его выбор, пока на экране не высветилось сине-белый логотип «Холодное сердце». — Ты будешь смотреть? — Снеговик меня кумарит, — сказал он, откидываясь на диван. — Я видел достаточно трейлеров, чтобы знать наверняка. Рейчел потягивала свой тёплый чай, прижавшись губами к краю чашки. — Он будет петь, — негромко проспойлерила она низким голосом. — Заебись, жду прям не дождусь. — Мне предупредить, чтобы ты уши закрыл? Зак успел поймать смешливый блеск её глаз и сразу понял, что она сейчас резко принялась пить чай, тупо чтобы скрыть стаканчиком улыбку. Наверное, это было единственным, чем она могла его заразить — он обнаружил, что его собственные губы расплываются в улыбке, когда он вернулся к экрану. Назревал очередной ночной киносеанс. — И только попробуй потом сказать, что ты забыла.***
Зак понятия не имел, что у них в доме имеется бассейн, до третьей недели мая, когда он увидел тонущего там щенка. Это был день, в который Рей всеми правдами и неправдами убедила его убрать квартиру. Сначала она называла это «весенней генеральной уборкой» — но Зак отпарировал тем, что ему до весны как до лампочки. Тогда она сменила тактику — начала рассказывать, что летом проявятся клещи, мошкара, жуки-вонючки и много другого отвратительного дерьма, которое поселится в его продавленном диване и прогрызёт ему задницу насквозь, благоразумно не отвлекая от просмотра ящика (ладно, она сказала совсем не так, но ему нравилась эта интерпретация). Она и сама наверняка прекрасно себе представляла, что в одиночку эта задача будет неподъёмной, так что в последний школьный день она вернулась домой чисто чтобы бросить рюкзак, сменить форму на более свободную рабочую одежду. Она притащила с собой пластиковый тазик под воду с кучей разных бутылок чистящих средств (большинство которых он видел впервые в жизни). Первые десять минут они разгребали кучу недавно постиранного белья, к которому Зак не прикасался с последнего похода в прачечную, и по крайней мере пять минут он зачарованно пялился на реакцию волос Рей на его толстовку. Когда интерес к толстовке пропал, он схватил шерстяной носок и то и дело прикладывал к её голове, наблюдая, как волосы поднимаютсяот статического электричества. — Ты похожа на пришельца, — выдал он, продолжая водить носком вперёд-назад. Рейчел смотрела, как он водит рукой туда-сюда, как зачарованная — даром, что она и близко не выглядела заинтересованной. — У нас уборка… — Да подождёт, дай минуту. Он придвинул носок к её чёлке, спадающей с середины лба до самого кончика носа, и почувствовал, как электричество бьёт ему по пальцам. Рейчел не дёрнулась. — Зак… — посмотрела она ему в глаза. — Ты же взрослый? — В смысле? — Тебе, наверное, стоит вести себя подобающе… Они поделили фронт работ: Зак ушёл убирать ванную комнату, Рейчел осталась на кухне, и под конец они должны были вместе убрать гостиную. К тому времени, как пришло время убирать вдвоём, квартира буквально пропиталась запахом фруктового моющего для стекла и порошкового пятновыводителя, и даже открытых нараспашку окон было недостаточно, чтобы выветрить осевший тяжёлым облаком запах чистящих. Зак как раз ковырял зубной щёткой мелкие щели в раковине, как из гостиной послышался резкий шум и скулёж, которого точно при уборке быть не должно. Он вышел из ванной — Рейчел уже закончила с кухней, перебралась в гостиную и орудовала ручным пылесосом, убирая крошки чипсов с рассыпанным попкорном. Но пылесос был выключен. Она сидела на полу и держала что-то в руке. — Он твой? Она держала зазубренный нож — пережиток не такого далёкого прошлого, которое он не мог отпустить. Края были исцарапаны, на клинке давно въелось багровое кровавое пятно. От лезвия отразился случайный солнечный лучик, разлетаясь океаном старых воспоминаний. Зак почувствовал, как в горле неприятно потянуло. — Где ты его взяла? Рейчел не трогала лезвие — осторожно держала рукоять, как будто нож в любую секунду мог ожить и полоснуть её. Впрочем, задумавшись, Зак понял, что дело не в страхе, она была слишком умна, слишком проницательна для такого. Она свела контакт к минимуму. Чтобы не оставить отпечатков. — Под диваном, — она глянула на лезвие, и он понял, что она сейчас прослеживает взглядом кровавые пятна, задаётся вопросом, откуда они взялись и как давно появились. У него задрожали руки. Он-то прекрасно знал. Он в жизни бы не забыл. — Отдай сюда, — и выхватил из её руки нож раньше, чем она могла бы его протянуть. Рейчел вопросительно на него уставилась. Зак проигнорировал, вместо этого убирая оружие в карман толстовки, и в тот момент долгая гнетущая тишина снова повисла над ними очевидными невысказанными вопросами. — Мне не стоило это видеть? — в открытую спросила она. — Зависит от того, что ты теперь думаешь. Зак много в каких отношениях людей не понимал, но со временем выучился понимать их ауру. Жизнь на улицах означала ежедневную битву за выживание, если ты не мог вычислить опасность — тебя с дерьмом сожрали бы и не поморщились. И он научился. Он мог по дыханию, по малейшим переменам в мимике уловить направленную на него агрессию, мог прочесть эмоции в малейшем изгибе губ или движении пальцев — и тут же был готов ко всему. Всё вращалось вокруг такой непостоянной вещи, как эмоции. Всё вращалось вокруг тех секунд, в которые улыбка превращалась в чистейшую ядовитую панику. Но Рейчел была другой. Он не мог читать её — во всяком случае, не всегда. Бывали случаи, когда он делал шаг навстречу пониманию, только чтобы она оттолкнула на два шага назад. Были моменты, когда они были заебись братанами, совсем как в фильмах, но у неё были свои секреты, делиться которыми она вовсе не спешила, и в итоге, только когда все слова были сказаны, все реакции были показаны, Зак понимал, что ни хрена не понимал её эмоций. Точно так же, как и сейчас не понимал, как она отреагирует на его секреты. Её глаза задержались на кармане толстовки. Он не знал, о чём она сейчас думает, потому что не чувствовал от неё какого-либо страха, который нормальный человек, очевидно, должен был испытать. Ну, ему казалось, что должен. Она наверняка хотела что-то сказать, но только открыла рот — и её перебил тот самый вой, который, собственно, отвлёк Зака. Доносилось через открытого окна, выходящего на внутренний двор. Зак отреагировал первым — бросился к окну и высунулся так, что повис из окна по пояс. — Да что за?.. Вид на бассейн его озадачил. До жути огромный и неестественно близкий, он был закрыт воротами и помечен табличкой «закрыто» — и здесь даже гадать не приходилось, почему: вода вся была мутная и отвратительно позеленевшая. Зак был уверен, что не увидит дна, даже если глубина ему по колено будет. За воротами что-то панически барахталось в воде и выло о помощи. — Кто?.. — Это щенок! Он не замечал Рейчел у окна до тех пор, пока она не вылезла во двор и не рванула ракетой в бассейн. Точно так же он не сразу понял, что полез из окна вслед за ней, пока не услышал, как деревянная рама трещит в его хватке, и в ушах шумит свежий весенний воздух. Подбегая ближе, он заметил, что один из стальных прутьев в воротах был выломан, оставляя идеальный зазор для любой достаточно любопытной живности. То, что в воротах осталось целым, дышало на ладан — и Рейчел, в которой веса навскидку было килограмм сорок, легко протиснулась. Сбросив кроссовки, она без малейшей запинки нырнула в воду с головой и тут же исчезла. Всё случилось так быстро, что его мозг продолжал пост-обработку всей информации. Рей. Собака. Здесь есть бассейн? Ворота — хуйня. Он смотрел, смотрел, и смотрел, ощущая собственный нарастающий пульс, и снова смотрел, всё ожидая, когда её унылая тушка всплывёт и зайдётся кашлем. Не всплыла. — Блядь, только не говорите, что она не умеет… Зак бросился в бассейн, даже не думая, что было бы неплохо хотя бы разуться, и не обращая ни малейшего внимания на какую-то слизь на поверхности или жжение старой хлорки в носу. Вес мокрых повязок потащил было его на дно, но Зак быстро сориентировался в пространстве. Он уловил в тёмной мутной воде светлые волосы и джинсовую ткань её бриджей и тут же ухватился, не раздумывая. Вырываясь на поверхность, он как в тумане ощутил, как его сжимают тонкие руки и услышал кашель, визги и тявканье. Что-то застучало по носу. — Рей, ты совсем башкой тронулась? — зарычал он. — Ты потонула, как сраный булыжник. Ты же… Он немного отпрянул, чтобы понять, что там его по носу мутузило — это оказался хвост. Твёрдый, насквозь вымокший собачий хвост, который даже близко не покачивался от счастья, но дёргался от пережитого стресса. Рядом была Рейчел, уткнувшаяся в него головой и обхватившая руками с силой достаточной, чтобы примять ткань. Собака была зажата между их грудью. Рейчел подняла голову и открыла глаза один за другим. Её лицо было коричневым от грязной воды и красным от ожогов хлоркой. — Щенок… живой? — Да поебать на щенка, тупица! О себе подумала бы! Он потащил её к краю бассейна и уложил на спину у перил. Её рубашка вся сморщилась и прилипла к телу, как вторая кожа. Продрогшая собака, тоже оказавшаяся на суше, отряхнулась, опустила голову и начала скулить. Зак разбирался в породах примерно так же, как и в экспонентах с радикалами, но перед ним была явно дворняжка пары месяцев от роду. Он подтянулся на краю бассейна, сел на колени и наблюдал, как Рейчел потянулась к щенку. — Ты ранен? Всё ещё дрожащий, щенок смотрел ей в руку, потом он (Зак уже успел определить, что это мелкий кобель) поднял свои чёрные выпученные глаза на её лицо. Рейчел на секунду запнулась, прежде чем продолжить тянуть руку. — Не бойся. Ты в безопасности… Она резко помрачнела, когда щенок куснул её за руку. Пусть он и был мелким, но теперь яростно сиял крошечными глазёнками, странно щетинился хвостом и ушами и вовсю рычал — а для Зака этот пёс выглядел шерстяной коричневой шваброй на коротких ножках. — Слышь, шавка, для неудавшегося утопленника ты многовато бузишь, — Зак протянул руку, чтобы крепкой хваткой схватить щенка за шкирку. Рейчел потёрла прокушенную кожу на руке. Как по волшебству, щенок тут же успокоился и захныкал, выпячивая губу. На нём не было никакого ошейника, и он вообще не выглядел домашним, если судить по выпирающим рёбрам. Он был тощий, продрогший и грязнющий — какими были все бродяги — и был готов бороться за своё выживание. — Как думаешь, если так оставим, он снова свалится в бассейн?.. Рей? Эй, Рей! Она смотрела остекленевшими глазами прямо перед собой, не мигая, не обращая никакого внимания на капающую с ресниц и волос грязную воду. Она выглядела полностью потерянной в пространстве. Зачарованной. Зак ударил её по руке, разрушая эти странные чары, и её зрачки тут же пришли в норму. — Ты что, воды там наглоталась? — поиздевался Зак. — Нет, я просто… — она провела кончиками пальцев по раненой ладони. — Сильно укусил? Дай посмотрю. Зак наклонился, и щенок вырвался из его руки, чтобы пулей рвануть через решётку. Они так и остались тупо смотреть вслед, слушая скрип мелких когтей о бетон, уходящих в сторону дворового мусорного контейнера. Через несколько секунд он высунул коричневую мордашку из-за угла и снова резко вздрогнул. — Тц, вот же тявкалка. Едва Зак поднялся — щенок снова скрылся за зданием. Рейчел схватила его за рукав. — Не надо, он снова убежит. Ему страшно. — И что, предлагаешь его кинуть? — Нет, я просто не думаю, что нужно его преследовать. Это только сильнее напугает. Окончательно примирившись с идеей «бродяги так просто не приручаются», он решил не гнаться за животным — вместо этого встал у края бассейна, чтобы выжать подол толстовки. Теперь он мог осознать привкус хлорки на языке и пульс перестал так греметь в ушах, но всё равно ускорился, когда Рейчел снова пошла к бассейну. — Что ещё? Кто там на этот раз тонет?.. Она достала из воды его нож, осмотрела в солнечном свете и принялась оттирать лезвие тканью своей футболки. Зак инстинктивно пошарил по карманам — наверное, тот выпал, когда он прыгнул в бассейн. — Он ведь ценный для тебя? Извини, из-за меня он весь грязный. Она протянула ему сухой и чистый нож. Её руки не дрожали, и от неё слабо пахло сосной — наверное, на рубашку капнуло немного моющего. — Он и так потрёпанный, — только и сказал он, уставившись на покрасневшую кожу её руки. — Знаешь, — сказала она, неумело пряча раненую руку за спину, и отвела взгляд на бассейн и мокрые отпечатки лап. — Я мало знаю о тебе или о том, что ты делал с этим ножом до нашей встречи, но… Я не думаю, что ты плохой человек. Зак скорее почувствовал, чем осознал, как удивлённо вскидывает брови. В животе возникло странное ощущение, будто что-то медленно вскипало. Он не хотел признавать, но невесть откуда взявшееся напряжение после её находки, по ходу, туда же и улетучилось. В горле не чувствовалось того неприятного комка. Плохой человек… Одна мысль вызывала у него издевательский смешок, потому что он определённо осознавал, что по всем адекватным стандартам не считался хорошим. Денни звал его невоспитанным варваром. Эдди звал его животным. Кэти звала его без пяти минут уголовником. Он сам звал себя монстром. И все эти слова отчасти были правдой. — Спасибо, — сказала она. — За то, что прыгнул за мной. Зак только прикусил язык и хмыкнул — другого ответа на искреннюю благодарность у него не водилось. — Тебе на руку надо лёд положить, а то ещё нагноится и пиздец будет. Они установили решётку в воротах на место и оставили в стороне от бассейна немного вяленой говядины, чтобы щенок мог потом вернуться на запах и спокойно поесть. Зак провёл остаток вечера, разглядывая то нож, то повязку на руке Рей, и думал о том, что «бродяги так просто не приручаются» действительно могло быть правдой.***
Какой-то смутный ответ он получил, когда третья неделя мая сменилась четвёртой, и он встретил Рейчел с мисками под еду и воду для щенка. Она прикармливала его трижды в день, и иногда даже Зак вылезал к бассейну через полуразбитое окно, чтобы оставить щенку немного кусков свежего хлеба из кафе. Зак умел сидеть тихо. Это не означало, что его устраивало сидеть тихо — но, когда требовалось, он всё же это мог. Тем более, что Рей сидела рядом с выражением лица, которое он никогда раньше не видел: с очарованным взглядом и полуденное солнце сияло на её коже, оттеняя румянец на щеках. Её глаза были ну точно, как летнее голубое небо в тот момент, когда щенок подошёл достаточно близко, чтобы принять немного хлеба с рук. — Смотрю, ты в настроении, — Зак даже не понял, что и сам давит счастливую лыбу, пока не начал говорить. Он отломил очередной кусок хлеба, и щенок, облизнувшись, начал ласкаться. — Любишь собак? — Я бы хотела завести щенка, — кивнула она. Он не мог припомнить, чтобы она раньше чего-то хотела. Обычно она тупо молча принимала всё, что подкидывала ей жизнь, не высказывая ни жалоб, ни предпочтений. Он передал ей последний оставшийся кусок хлеба и многозначительно покосился на щенка. — Так забери его. — Сначала нужно спросить. — У предков? На донельзя долгую секунду она помедлила с ответом. — Они злятся, если я делаю что-то без разрешения. Щенок тявкнул и вскочил на задние лапы, чтобы выхватить из её руки последний кусок хлеба. Лицо Рейчел заметно потеплело, в глазах мелькнула какая-то нежность, и она потянулась, чтобы погладить холку — но щенок куснул её за пальцы. — Я не думаю… — и запнулась, чтобы перефразировать. — Я всё ещё ему не нравлюсь. — Рано или поздно пригреется. В прошлый раз он даже подходить не хотел. — Думаешь? «Я знаю», хотел сказать Зак, прежде чем понял, что говорит о самом себе.***
Дважды в месяц за лишние сорок баксов Зак оставался после закрытия, чтобы помочь Грею с разгрузкой поставок. Посреди первой июньской недели Рейчел пришла к нему на работу и уселась на тротуаре в своём красно-белом форменном пиждаке, пялясь в очередную серию «Очень странных дел» на телефоне и ожидая, когда он закончит смену. Они запланировали (точнее, она предложила, и Зак, за неимением другого ужина в холодильнике, согласился) сходить на поздний обед в китайский ресторанчик. Зак не зацикливался, но всё равно начал задумываться, как оно пришло к этой ситуации — и имел в виду их вдвоём, его и Рейчел. Их общее времяпровождение начиналось с тридцати секунд в лифте, и каким-то хреном оно переросло в многочасовые посиделки у него дома, и она начала составлять ему компанию в кафе во время его перерыва. Они по-прежнему виделись не чаще пары раз в месяц, но теперь каждая встреча имела какое-то значение. Не «почтовый ящик снова был не разобран», но «хэй, погнали всю ночь фильмы смотреть», и они каждых три недели собирались с пиццей и колой, смотрели фильмы до раннего утра, и Зак, наверное, уже больше привык видеть в её глазах отражение телевизора, чем голубой океан. И именно тем ясным летним вечером он начал замечать, как она на него смотрит. Водитель грузовика — парень двадцати с хвостиком лет, песочно-золотистыми волосами и нашитым бейджиком «Генри» — выдал последнюю коробку на кухню, и достал накладную на подпись Грея. Там как раз была мука — идеальная возможность задержаться на кухне и стырить пару упаковок карамельного попкорна. Грею было посрать, Эдди будет психовать, так что не взять было бы преступлением. Выйдя на улицу, он застал Грея уже не возле грузовика — а возле Рейчел, — скрестившего руки за спиной. Этот мужик вечно улыбался так, будто у него был секрет, который лично тебе не хотелось бы, чтобы все знали. Зака это иногда бесило, но в основном он не обращал внимания. Как не обратил и сегодня. — Эй, старик, мы всё? Грей улыбнулся шире — не обращать внимания стало сложнее. — Торопишься? — Я задержался не потому, что тащусь от твоей компании. Грей состроил гримасу, как будто он был готов засмеяться (наверное, где-то в глубине души он всё-таки с него поржал) и сунул руку в задний карман. — Как всегда, за помощь в долгу не остаюсь, — сказал он, протягивая две двадцатки. — Погнали, Рей, — только и сказал он, убирая деньги в собственный карман. — Ага. Грей остался провожать их взглядом, пока не превратился в чёрно-белую точку на горизонте. Даже без сияющих фонарей ночь была довольно яркая — небо застряло на оттенке недостаточно тёмном, чтобы считаться чёрным или достаточно светлом, чтобы быть серым. Между улиц гулял приятный прохладный ветерок. — Он с тобой разговаривал? — спросил Зак, передавая ей упаковку попкорна. — Небось, учуял от тебя это верующее дерьмо. Думаю, он где-то в церкви проповедует на выходных. — Он предложил мне подработку. — Тебе? — Зак от охреневания забыл, что жевал. — Он сказал, что до сих пор не видел, чтобы ты с кем-то проводил время вне работы. Ему было интересно, что за человек… — она сделала перерыв, чтобы с тошнотворно-постным лицом открыть свою упаковку попкорна. — Сделал тебя таким. — Таким? — повторил он. — Каким, блядь? Он иногда такой бред несёт. Рейчел кивнула — то ли соглашаясь, то ли скрывая собственное непонимание. Ну что ж, по крайней мере, они оба были достаточно тупые, чтобы не догонять завуалированную аналитическую ебанину Грея. — И как, пойдёшь к нам работать? — спросил Зак. — Зуб даю, если уж он нанял кого-то вроде меня — тебя вообще с руками оторвёт. — «Кого-то вроде тебя»? — негромко сказала она и уставилась на него. Взгляд был пристальным. Зак красноречиво указал на собственную не самую типичную внешность, прежде чем устало махнуть рукой. Он жил со своими ожогами гораздо дольше, чем без них, и этого было с головой достаточно, чтобы иметь вечно растущий список незнакомцев, которым не хватило выдержки смотреть на него дольше секунды. Любой подумал бы трижды и пересмотрел бы восемь списков с кандидатами, прежде чем подумал бы нанимать его на обслуживание клиентов. Любой, но не Грей. Рейчел, казалось, всерьёз обдумывала эту перспективу: — Какие требования к персоналу? Зак как раз сунул пустую упаковку из-под попкорна в попавшуюся на пути урну. Устроив руки в карманах, он подумал о том цирке уродов, который называл «коллегами». — Главное — чтобы живая была, а там разберёшься. Они добрались до китайского ресторана размером с блошиный укус. Зак распахнул дверь с тускло-красной вывеской «Открыто», пропуская Рей перед собой, и оставил ревущую скрипом дверь закрываться саму по себе. Воздух был жарким и тяжёлым, в зале смешались запахи жареного риса и кисло-сладкого соуса для курицы. Посетителей почти не было — заняты были только несколько столиков в самом конце, и раздавался негромкий шум болтовни — но даже так свободных мест оставалось немного, и они решили расположиться за высоким столом вдоль окна почти у самого выхода. Не доставая рук из кармана, Зак подтянул ногой барный стул, пока Рейчел (настолько мелкая, что её ноги даже до пола не доставали) усаживалась рядом. — Никогда не пробовал китайскую кухню, — пробормотал он, подперев рукой подбородок, и покосился на неё, копошащуюся в мелкой сумке. — Ничего, заказывай что хочешь, — сказала она, доставая кошелёк. — Я угощаю. Однако, вместо денег она достала серебристую карту Visa со слишком унылой обложкой, чтобы быть кредиткой. У Зака никогда не было никаких кредиток (и слава богу, он бы в жизни не понял, как её настроить), но видел их в кафе достаточно, чтобы знать: на карте должно быть напечатано имя владельца. На этой карте не было её имени (он слишком часто обращал внимание на её домашку, чтобы запомнить, как оно пишется). — И что это? — спросил он, тыкая в карту. — В школе дали, — она протянула карту, чтобы он мог лучше рассмотреть. — Наградили за то, что попала в список почёта. — Тебя наградили кредиткой? — Это подарочная карта, — поправила она. — И ты правда хочешь потратить всё здесь? На меня? — Я не придумала ничего лучше. Зак почувствовал, как к кончикам ушей приливает горячая кровь, но не мог её винить. Если бы к нему подошли и специально спросили, чего ему такого подарить, он бы всё равно предпочёл еду, но не то чтобы за дверью стояла очередь из желающих просрать на него денег. Его дни рождения не отличались от любых других дней, и единственная причина, по которой он в принципе знал, когда его день рождения — мамаша где-то выкопала свидетельство о рождении, с которым и сдала его в приют. Он помнил, что посидел, поизучал лист, а потом тупо выбросил его в помойку. В ресторанчике было всего три сотрудника — повар, посудомойка и официантка — и когда последняя подошла принять заказ, Зак тупо уставился на Рейчел, и заказал какую-то «Future Cola». По дизайну банки оно отдалённо напоминало обычную колу. — Здесь обычная кола не продаётся, — пояснила она, протягивая ему банку, и он, цыкнув, принялся медленно пить. У колы был вишнёвый привкус — не настолько отвратительный, чтобы в открытую плеваться. В меню было очень мало позиций, которые он мог прочитать, да и то, что мог — не особо понимал. Реально задумываясь — до работы в кафе, он мог пересчитать свой рацион по пальцам. На завтрак — хлопья, на обед — честно стыренные сэндвичи из магазина на заправке, на ужин — сладости из автоматов. Он не разбирался в кулинарных изысках. Официантка вернулась через две минуты — как раз, чтобы застать Зака, спрашивающего у собеседницы, что за такая херня под названием «банмиан». — Вы готовы сделать заказ? — спросила девушка. Зак отвлёкся от меню. — Закажи за меня, — пожал он плечами. — Я в таком не очень хорош. Рейчел уткнулась в меню, чтобы через считанные секунды заказать сычуаньскую лапшу. — Одну порцию, — добавила она, покосившись на Зака. — Ему Ло Мейн, пожалуйста, он не любит острое. Внутри него разливалось странное тёплое чувство, пока официантка забирала меню. Её заказ его не покоробил, но для него было странно, что Рей вспомнила это маленькую деталь. По сути, он не говорил ей прямо о предпочтениях в еде, но она оказалась достаточно умной и проницательной, чтобы самостоятельно понять и запомнить, и теперь ему было интересно, составляла ли она такой же список забавных пустяковых фактов о нём, какой он составил о ней. Его звали Айзек (а не Закари) Фостер. Он не любил уборку и острую еду. Ему нравились кола, слэшеры и чипсы — ну и всё в таком духе. Когда принесли заказ, он посмотрел в свою миску и перевёл мимолётный взгляд на Рей, сопротивляясь желанию добавить в её список, что он терпеть не мог овощи.***
Его куртка продолжала вонять тушёной капустой и соевым соусом, он до сих пор чувствовал этот вкус на языке — даром, что они давно поели и уже подходили к жилому дому. Он ковырялся в овощах, пока Рейчел не побудила его попробовать морковку (ладно, оказалось не настолько отвратительно) с капустой (тоже не такой уж ужасной) и горошек (который он ненавидел). В ресторане вилок не давали, и он безнадёжно ковырялся в своей миске разваливающимися в руке палочками, пока Рей не связала их заботливо завалявшейся в сумке резинкой. Ему было до жути интересно, как она так ловко орудует со своими палочками, но она только сказала, что мелкая моторика ей всегда легко давалась, и он даже не мог поспорить, вспоминая, как легко и естественно она чувствовала себя с иголкой и нитками. Времени было около десяти часов вечера, но они одинаково не спешили возвращаться — Зака дома никто не ждал, Рейчел не хотела встречаться лишний раз с семьёй (хотя, по её словам, они могли приходить и уходить во сколько угодно). Она стояла на лестнице с почти разряженным телефоном в руке, пока Зак шарил по карманам в поиске ключа — но выудил только старый чек из стиралки. — Блядь, сраный ключ. — Потерял? — Оставил в рабочих штанах, — он ткнул в сторону двери. — А они в квартире. Рейчел она тут же спустилась, шелестя тканью пиджака на ветру. — Запасного нет? — Тупая птица его сожрала. — …Что за птица? — Да пару месяцев назад ко мне птица белая прилетела — наверное, попкорна поклевать хотела или ещё что — и у меня тогда запасной ключ из кармана выпал. Ну, птица его и сожрала. Зак снова начал шарить в другом кармане, но там только были примятые сорок баксов, полученные от Грея. Это была пятница, уже стемнело, и они оба знали, что хозяин придёт домой нескоро — сколько раз они в лучшие дни пытались его поймать из-за проблем с коммуналкой или ещё чем. Он отошёл, примеряя высоту двери. — Я выломаю. — Тебе хватит денег на ремонт? — Фу, ты скучная. О том, чтобы пойти домой к ней, никакой речи идти не могло — и он (равно как и она) даже не пытался предложить. Он бы в жизни не смог объяснить, что забыл дома у тринадцатилетки посреди ночи. Он бы не смог даже объяснить, почему они в принципе вместе водились (даже если причины были самые безобидные). Оставался только один вариант — открыть квартиру он сможет только завтра утром, когда хозяин точно будет дома. — Ладно, переночую в кафе. Уж тамошний ключ я-то найду, — сказал он и развернуться, чтобы уйти, но услышал за спиной быстрые лёгкие шаги. — А ты чего за мной пошла? Он оглянулся — она так и застыла чуть поодаль, носки ботинок были в миллиметре от полосы фонарного света на асфальте. Её лицо светилось зелёным, а потом красным от светофора неподалёку, и тёмных кругов под глазами было совсем не видно. Она избегала его взгляда. — Хочу побыть с тобой ещё немного. На секунду он забыл, как дышать, а мозг проигрывал эти её слова снова и снова. Это звучало неправильно. Всё его существо говорило ему, что это неправильно. До сих пор никто не водил с ним такого тесного общения. Никто в принципе не хотел с ним общаться больше необходимого — такова была суровая правда жизни. Последние несколько месяцев он не задумывался дважды над тем, что она иногда оставалась ночевать на его диване или постоянно заседала за всё тем же дальним столиком в кафе. Это уже вошло в привычку. Он не осознавал, что она могла искать его компании, потому что ей это нравится — до такой степени, что она была готова идти за ним куда угодно. Мысль о том, что она хотела быть с ним… Ночь совсем стихла. Он знал, что сейчас хотел ей сказать. «Чего бы ты от меня ни ожидала, я не смогу тебе этого дать. Я не знаю, как». — Ладно, идём уже, — сказал он вместо этого. Она подняла глаза, и теперь уже он отвернулся. А по дороге в кафе они оба активно притворялись, что не бросали украдкой взгляд друг на друга.***
Грей держал запасной ключ на дне горшка под пластиковым растением за зданием кафе — примерно, как родители прячут ключи от дома под ковриком или на петлях на случай, если дети слишком рано вернутся из школы домой. Зак порылся в остатках земли, прежде чем нащупать ключ и, открыв дверь, включить в зале свет. В этот час кафе выглядело до странного чужим местом. В воздухе витал слабый запах взбитых сливок и безе, вдали слышался шум кондиционера. Рейчел тем временем стояла в проходе и пыталась приспособиться к внезапно яркому освещению. — Есть хочешь? — спросил Зак (хоть и знал ответ: она даже в ресторанчике свою лапшу не доела, в неё бы больше не влезло), лишь бы сгладить напряжение. Еда была одной из тех общим тем для разговора, и он рассчитывал, что это вернёт всё в привычное русло, что холодок вдоль его позвоночника исчезнет. Рейчел прошла в зал, чтобы занять столик возле розетки. — Спасибо, нет. Разговор не клеился, и негромкий гул кондиционера только подчеркнул повисшее молчание. Зак пошёл на кухню, пытаясь вспомнить, как Эдди готовил парфе, но в итоге просто накидал в стеклянную креманку четыре огромных шарика мороженого, сверху сыпанул содержимым двух пачек колотых грецких орехов и полил шоколадным сиропом. Он так и остался есть на кухне до тех пор, пока тишина не стала слишком угнетающей, и он не вернулся в зал. Рейчел сидела всё за тем же столиком — досматривала ту серию «Очень странных дел», от которой её отвлёк Грей. Она так и не сняла школьный пиджак, но расстегнула, и он видел, как шея блестела от выступившего пота. Зак подошёл к её столику и легонько пнул одним носком. — Подвинься, — скомандовал он, когда она подняла глаза. — Я тоже посмотрю. Она послушно подвинулась на широком диване, и он скользнул за стол. Они соприкоснулись коленями, но даже не подумали отодвигаться, и Рейчел облокотила телефон на столе задней ручкой, выполненной в стиле голубой луны. Они пялились в экран первые пять минут очередной серии, а потом телефон внезапно показал значок разряженной батареи и отрубился. Рейчел медленно подняла провод зарядки, подключённый к телефону… но не к розетке. — Я забыла поставить на зарядку, — пробормотала она. — Вот растяпа. Вставив вилку в розетку, она подождала, пока телефон включится и высветил её обои с кустом незабудок. Зак тем временем прикончил мороженое, оставил креманку на соседнем столике и потянулся, пока спина не хрустнула. От количества съеденного у него начал болеть живот, и он определённо к такому не привык — обычно было больно от недоедания. Он вспомнил, как однажды в девять лет отравился после выпитого пакета просроченного молока. Он тогда полтора дня валялся в грязи и исторгал рвоту. Его никто не искал. — Эй, Зак. — Чего? — спросил он, потирая ноющий живот. — Это считается ночёвкой? Рейчел редко суетилась. В обычное время она не дёргала ногами, не двигала руками и практически не моргала — просто сидела, как статуя, и Зак часто играл в «через сколько секунд она моргнёт в следующий раз». Сейчас она до сих пор не выглядела суетливой, но воздух вокруг неё ощущался тяжелее, как если бы Зак сейчас шёл по канату. — Ты раньше не ночевала у друзей? — он хотел добавить «помимо меня», но называть их друзьями ощущалось таким же неестественным, как заливать хлопья колой вместо молока. — У меня нет друзей, — просто сказала она. — С чего это? — он расслабился на диване и закусил нижнюю губу (всё ещё со вкусом шоколадного сиропа). — Не похоже, что у тебя какие-то проблемы с лицом. — …У меня мозги набекрень, так сказал па… — и она резко запнулась. — Так мне сказали. — Мозги набекрень? — Наверное… во мне что-то не так работает. Здесь… — она положила руку на груди слева и сжала пальцы. — Со мной здесь что-то не так. От неё эти слова звучали неправильно. В январе, марте — да пару недель назад он сказал бы «ебать ты в точку подметила», но от такой формулировки, от её лица, как будто она сейчас ляжет и умрёт, у него сердце начало кровью обливаться. — Да всё с тобой так, ты просто немного с приветом. Не так «работают» разве что роботы, а ты… — он потянулся, чтобы взять её за руку, которую она положила на груди, и повернул ладонью вверх, открывая взгляду бьющуюся на запястье жилку. — Вполне похожа на нормального человека. — Думаешь? — Ну, или очень хорошо притворяешься. Ешь ты как человек, спишь как человек, но с эмоциями у тебя, конечно, беда. — Как мне это исправить? — Мне рассказывать, как нужно жить? Смотри, ты можешь чувствовать раздражение? Или счастье? — Думаю… — медленно моргнула она. — Наверное, я чувствую счастье, когда мы вместе? У меня такое странное ощущение в груди. Прежний холодок давно оставил Зака — но только, чтобы вернуться сейчас и дать со всей дури под дых. У него было ощущение, что он снова подслушивает её через стену, что эти слова предназначены совсем другому человеку. — Это странно? — спросила она, впервые за всё время излучая самый глубочайший стыд. Она нахмурила брови и помрачнела, как тот отруганный щенок. Зак опёрся локтями на столе, пытаясь смотреть куда угодно — только не на неё. — Если тебе так хочется — на здоровье, — пробурчал он в ладонь. — Я не могу указывать тебе, что чувствовать, а что нет. Зак всегда считал, что его жизнь была разбита на четыре периода: годы, когда он жил с мамашей, годы, проведённые в приюте, короткие дни, проведённые в лесной лачуге со слепым стариком, и долгие годы жизни на улице, которые закончились в тот момент, когда Грей взял его на работу. Самый короткий период — третий — был лучшим в его жизни. Когда ему было около двенадцати и польза от приютской крыши над головой перестала перевешивать часы, проведённые наедине с гнилью в провонявших мертвечиной четырёх стенах — он сбежал. Первую ночь он провёл под дождём в подворотне и пытался уснуть несмотря на гул машин и крики пьяниц. Вторую ночь он провёл в машине — хозяйка до усрачки перепугалась его ножа, украденного с приютской кухни, и сбежала куда глаза глядят. Утром третьего дня его нашёл старик и забрал к себе домой. Он не мог вспомнить, сколько они жили вместе — он не считал. Дни проходили один за другим; он не знал, что ему там делать, пока всё не закончилось, но старик всё равно улыбался ему, будто Зак был не просто очередной бродяжкой с улицы, и делился своим хлебом, потому что ему так хотелось. Когда он спросил, зачем это всё, старик просто ответил, что устал от одиночества. Когда он смотрел на Рей, сладко спящую на его диване, он вспоминал старика, который, наверное, годами искал это чувство умиротворения и комфорта. Он смотрел так на неё один вечер, другой, третий, и видел самого себя — тощего, одинокого и всеми брошенного, спящего на кушетке этого старика. «Наверное, теперь я на месте старика, а она — на моём», думал он. Но это была не та ответственность, которую у него получилось бы на себя взять. Он был просто обычным туповатым парнем, но Рейчел смотрела на него так, будто он был чем-то большим. Гораздо большим. — Так, мой живот пытается меня убить. Я буду спать, — сказал он, хоть и не собирался вставать и уходить на противоположную сторону столика — слишком получилось бы некрасиво. Впрочем, он мог заснуть где угодно и в каком угодно положении, как обычно делала Рейчел. Она как-то смогла по-тихому встать, выключить свет в зале и вернуться на своё место рядом с ним. Она немного подвинула колени, как будто хотела прижаться к нему плотнее, дышала медленно и спокойно — и Зак мирно спал до тех пор, пока за полночь его не разбудила какая-то собака. Проснувшись, он обнаружил Рей, свернувшуюся на диване калачиком и уложившую голову ему на колени (его рука каким-то хреном покоилась на её макушке). Он зачем-то подвинулся, и она проснулась, но спросонья так ничего и не спросила. Наверное, он поправил съехавший с её плеч пиджак, или опустил телефон экраном вниз, чтобы ей в глаза не светило, когда он полностью зарядится. Он ничего не помнил — через несколько секунд снова спал. На следующее утро никто и словом не заикнулся о случившемся — иначе пришлось бы признать, что это был не просто плод больного воображения.***
Зак помнил с точностью до минуты, когда в квартире 6-10 случился пожар. Это было одиннадцатое июня, два сорок восемь ночи — одна из тех редких ночей, когда он смог уснуть в адекватное время. Когда он учуял запах дыма и открыл глаза — повязки на лице были пропитаны водой насквозь, и на весь В6 орала пожарная сирена. Его ноги откуда-то сами знали, что нужно делать: вытащить его из постели и вывести на улицу в чернильно-тёмную ночь, пропитанную вонью дыма и летающими кусками пепла. Уже на крыльце он осознал собственное тяжёлое и резкое дыхание, футболку, налипшую на вспотевшей груди и лихорадочно трясущиеся руки. В ту секунду, когда он вышел из квартиры, в голове пронеслась лишь одна, но повторяющаяся и навязчивая мысль: «вернись к себе домой», повторял тупой внутренний голос, спасающий и без того хрупкую психику от зрелища на улице. Зрелище пламени, пожирающего здание так же, как когда-то оно пожрало его самого. Его сосед — тот флиртующий уёбок из 7-23 — что-то крикнул, но Зак не слышал. Он даже не обернулся, пока мужик не схватил его за плечо, оттаскивая к стоянке, подальше от дома. Почти в тот же момент из дома потянулись семьи, мокрые после противопожарных распылителей. Почти все прикрывали рты и носы руками. Какие-то дети орали во всю глотку. Зак смотрел на них, выискивая знакомые бледно-голубые озёра её глаз. Спустя пять минут никого не появилось. Он сделал шаг вперёд, как одержимый: единственное, что вело его в этот момент — страх увидеть её искалеченное лицо, её тело, покрытое ожогами так же, как было покрыто его собственное. — Да куда ты собрался?! — заорал сосед, но для Зака оно было словно крик с другой планеты. Он его не слышал, не понимал, не осознавал и не смог бы ответить, даже если бы захотел. Он выскользнул из хватки, делая первые, но слишком тяжёлые для вменяемого человека шаги, и бросился к лестнице. Дом озарил ярко-красный свет, в ушах взревела сирена — успела подъехать пожарная машина. Слишком медленно. Слишком… На крыльце в него кто-то врезался — какая-то женщина со спутанными светлыми волосами и широко раскрытыми от шока глазами влетела в него и ошалело подняла голову. У неё было лицо Рейчел. Это была не Рейчел. Её нижняя губа была разбита — и он знал, что это работа тяжёлого человеческого кулака, потому что однажды владелец приюта тоже его так ударил. Женщина вытаращила глаза, но затем закрыла лицо ладонью и соскочила с лестницы, чтобы присоединиться к другим жильцам на парковке. Сразу за ней выбежал мужчина — от него воняло выпивкой, но от паники тот, видимо, живо протрезвел. Его-то Зак не собирался так просто отпускать и схватил за плечи с силой достаточной, чтобы не было слышно, как от страха трясутся руки. — Где она? Где Рей? — Я, она… — он смотрел невидящим взглядом по сторонам. — Она… — Стой! — к ним уже подбежали два пожарника, готовые увести в безопасное место, и Зак успел избить одного из них, пока его не оттащили обратно к толпе. В драке он потерял один ботинок и орал громче, чем сирена и шум воды из шланга вместе взятые. Когда чья-то ещё рука до него дотронулась — он вырвал локоть, чтобы зарядить в нос какому-то очередному пожарнику, которому, видимо, было посрать на его истошные крики «она там, она ещё в доме». Но тут он услышал лёгкий выдох от внезапной боли — такой тихий, что сердце тут же ушло в пятки. Позади него стояла Рейчел, зажавшая рукой нос — с разбитыми костяшками на пальцах и обгоревшими кончиками волос. Из-под ладони на ночную рубашку капала одинокая струйка крови. — Зак, что случилось? Ты ран… — Рей, какого хуя? Что за хрень? — неверующе пробормотал он, сжал одной рукой её ночнушку и притянул к себе в отчаянном поиске чего угодно, на чём можно было сосредоточиться. В лёгких, в глазах осел дым — он снова и снова переживал старые воспоминания, погружался в забытый кошмар. Небо заволокли угольно-чёрные облака. — Всё будет хорошо, — невероятно нежно промурлыкала Рей, убирая руку от своего лица. Пальцы были в крови, но она была сосредоточена только на нём. — Ты ранен? Ты громко кричал, как будто потер… — Тебя. Я потерял тебя. Ты где, блядь, вообще была? — На улице. — Где? Как долго? — Я видела, как пожарная машина подъезжает. Мозг был в полном перегреве, все мышцы напряглись и неприятно ныли. Он продолжал тяжело дышать, тело трясло от поистине взрывоопасного сочетания адреналина, страха, ярости и тревоги. Он прикусил язык — дважды, потому что сейчас не на ком было срывать свои эмоции, и чувствовал, будто его вот-вот стошнит от ядовитого ощущения пепла в желудке. Ресницы Рей сияли в свете уличного фонаря, когда она подняла руку, чтобы еле обхватить его запястье и погладить большим пальцем его пульс. Она даже позволила себе легко и нежно улыбнуться — как будто она хотела приласкать перепуганного щенка. Зак знал, что её руки дрожат не меньше, чем его собственные, но ничего не говорил. — Всё хорошо, — тихо, словно прибой океана, сказала она. — Ты в порядке? Скорая помощь как раз приехала, может, тебе нужно… — Ничего мне не нужно. Просто… — он обхватил рукой её затылок и потянул на себя, пока её лицо не уткнулось ему в грудь. — Просто будь здесь. Мне, кроме тебя, сейчас ничего не нужно. Она просто кивнула, и они так и сидели в обнимку, пока её не забрали в карету скорой помощи, и Зак не увидел огромный бурый ожог на её ноге.***
Пожар случился из-за короткого замыкания. В 6-10 квартире вода вылилась из ванной и вытекла на кухню (от чего в 7-24 протекли потолки), а там на полу как раз ждал повисший шнур от тостера. В два часа ночи чудом не уснувший сосед вызвал пожарную службу спустя считанные минуты после возгорания. Другие квартиры на В6 не пострадали, погибших не было, и в основном ущерб пришёлся на стену с другой стороны дома, где была одна из спален 6-10 (не та, где жила Рейчел). В 7-24 теперь жить было проблематично. Потолок из гипсокартона пропитался водой и вонял кислятиной, и спать там было небезопасно — впрочем, это было неважно. Зак той ночью почти не спал. Следующие несколько часов он провёл в стерильно-холодном коридоре больницы вне палаты 106 — как постороннего, на время оценки ущерба здоровью Рей его не пустили. К тому времени, как из палаты вышел доктор, Зак успел успокоиться. Адреналин выветрился, истерия прошла, и он теперь не дрожал, как слабая жалкая шавка. На вопрос о её здоровье доктор сказал, что ожог максимум тянул на первую степень, через какое-то время он полностью заживёт. В нос худшим моральным наказанием бил запах её крови на его рукаве. Он честно надеялся, что не сломал ей нос, но на расспросы у него времени не было — доктор отправился к другим жильцам В6. Уткнувшись подбородком под воротник, Зак смог подремать на жёстком больничном кресле. Проснулся он спустя час от звука закрывающейся двери в палату, и тут же обратил внимание на воняющего спиртным мужика, которого тогда схватил на крыльце. Они не были знакомы, но Зак знал эти глаза — синие, как свежие незабудки. Они смерили друг друга оценивающими взглядами, и спустя целую вечность мужик щёлкнул языком, развернулся и ушёл. Он не возвращался.***
Хозяин выловил Зака в тот же день, вручил бутылку светлого «Bud» (к которой он не прикоснулся) и пояснил, что вина за пожар была всецело возложена на плечи «жильцов 6-10». У Зака не было страховки, так что компенсации за ущерб имуществу он не получит (не то чтобы его имущество — пара шмоток и банки колы — было сильно повреждено), но, чтобы не разрывать договор на годовую аренду, хозяин пообещал отремонтировать потолок. Точно так же отремонтируют и квартиру 6-10, но ближайшее будущее квартира будет пустовать. — И где ты мне жить предлагаешь? — взбесился Зак. В виски била адовая мигрень, глаза распухли и требовали немного здорового сна, потому что спать на больничном стульчике было той ещё пыткой. — У тебя, блядь, целый дом, нельзя поселить меня где-нибудь на В1? — Кстати, об этом… — хозяин постучал пальцами о раскрасневшиеся после выпивки щёки. — На В1 нет свободных комнат. На В2 тоже, как и на В3, и на… Резкий стук пивной бутылки о столешницу тут же его заткнул. Зак сжимал горлышко с такой силой, что на пальцах шевелились костяшки, и всё его тело излучало готовую низвергнуться на голову несчастного хозяина бурю. — И что же, блядь, ты теперь будешь мне решать, а? Ты заставил меня подписать свой сраный контракт. У нас уговор. — Я-я… Т-ты не дал договорить… — Договаривай. — Ремонт займёт три недели — максимум, месяц. Я могу оплатить тебе недельное проживание в мотеле. — А дальше? Хозяин снова нервно забарабанил пальцами и шумно сглотнул. — Ну… У тебя есть семья, у кого можно было бы пожить? Зак почувствовал, как с вдохом к нему возвращается весь накопленный за двадцать лет стресс. Сквозь шторы бил беспощадно-яркий солнечный свет, вызывая новую волну мигрени и боли в глазах. В голове пронеслись воспоминания тех почти семи лет, что он провёл на улице. Он знал, как там выжить — не то, чтобы был там богом, но показывать этого никому не собирался. Недалеко отсюда было несколько чистых полянок и тихих переулков, где можно было бы переночевать. В круглосуточной тренажёрке со слабым замком на чёрном входе можно было бы принять душ. Вещи можно было сложить в шкафчике в кафе… Стоп, кафе! Из головы напрочь вылетело, что теперь всё было совсем не так, как семь лет назад. Теперь в его жизни кое-что изменилось достаточно, чтобы спать на улице в снег, в дождь и в лютую жару было не единственным вариантом. У него водились кое-какие деньги. Как минимум, на банковском счёте было пять долларов (потому что это был минимальный лимит), как максимум — в комнате валялись остатки от зарплаты и у него всё ещё была постоянная оплачиваемая работа. Он мог позволить себе пожить в каком-нибудь отеле неделю, а то и две. — Значит, месяц? — уточнил он, откидываясь на скрипучем офисном стуле. — И всё здесь будет готово? Хозяин, как будто, был ошарашен фактом, что ему ещё не выбили все зубы, но он продолжал следить за руками Зака. — К-конечно! К 31 июня квартира будет как новенькая! Даже лучше! — А чуваки из 6-10? С ними что? — Видишь ли, — хозяин скрестил пальцы. — Инцидент — всецело их вина, поэтому они должны искать временное место проживания самостоятельно, и ремонт в доме будет проведён за их счёт. Наверное, они уехали к семье, или в отель, или ещё куда-то. Точно знаю, они не в этом городе. Он потянулся к столу, готовый приглушить закупоренную бутылку виски, но стоило Заку зыркнуть — сделал вид, будто хотел взять какие-то листы на столе. — В любом случае, за аренду в этом месяце не переживай… хотя я и за май ещё не получил. Так, Закари, оставь мне свой номер телефона… — Я Зак. — А я позже оставлю тебе адрес мотеля, чтобы тебе было куда поехать после работы, договорились? Не то чтобы Зак помнил свой номер телефона, но он выхватил из-под его руки лист бумаги и резко взял заострённую на конце ручку чисто для пафоса. — Ну, выбор-то у меня всё равно небольшой?***
Приехав на работу, он обнаружил, что кафе не особо загружено — хотя на кухне уже доходили пять других позиций. О пожаре (с которого прошло меньше суток) мельком упомянули в местных новостях, прежде чем дать более широкий сюжет очередным серийным ограблениям. Он так и не видел Рейчел после больницы, и даже если бы увидел — не знал, что ей сказать. Думая о ней, он вспоминал встрёпанные обгоревшие волосы, сырую плоть на обожжённой ноге, побитые пальцы на его запястье и голубые глаза, умиротворяющие любой хаос внутри него. Интересно, её нос сильно болел? Пересекая зал до комнаты персонала, он увидел Кэти сидящей на стойке возле терминала. Она перекинула ногу на ногу. — О, Зак, тебя-то я и жду! Сегодня твой счастливый день!.. — Заткнись, — перебил он. — Не хочу даже начинать слушать твои бредни. Он уже потянулся, чтобы пробить на терминале начало своей смены, но Кэти перекрыла экран ладонью, её намазюканные красной помадой губы разъехались в широкой улыбке. — Какое хамство, и ты даже не выслушаешь? Обещаю, зазря время не потратишь. — У тебя вечно что ни слово — то трата времени. Съеби. — Даже если я хочу помочь тебе с твоими временными жилищными трудностями? Это застигло его врасплох, и он себя возненавидел за то, что позволил Кэти это заметить. Она убрала руку с экрана, прекрасно понимающая, что привлекла его внимание — пусть он уже и начал вводить в терминал свой номер. — А ты откуда об этом знаешь? — Ну, одна маленькая пташка начирикала, что твои соседи сверху устроили пожар, и теперь у тебя маленькие проблемы с жильём. Это не правда? — она защипнула кончиками пальцев уголок красного бантика на собственной форме, привлекая внимание к свежему лаку на ногтях. Зак на пару секунд уставился на её руку, прежде чем перевести взгляд ей на лицо. — Ну, и? — У меня есть заманчивое предложение! Даже простачок вроде тебя поймёт, что отказываться не стоит, — она легко постучала по его носу наманикюренным пальчиком, и её голос звучал всё веселее и торжественнее, даже когда он грубо ударил её по запястью. — Предлагаю пожить три недели у меня. Задаром. — Иди нахуй. Я лучше пойду и обколюсь экспериментальной наркотой или вообще переночую в газовой камере. — О, но это даже не самая лучшая часть! — она намотала прядь крашенных волос на палец и снова перекинула ногу на ногу. — От тебя мне нужно только четыре твоих смены, м-м-м… Нет, даже пять или шесть смен — так будет честнее. — Ты будешь работать за меня? — Ну разумеется! Видишь ли, ко мне в гости скоро приедет подруга из средней школы… — У тебя ещё и друзья есть? — …И мне нужно сменить летний декор! Ну знаешь, новые пододеяльники с ракушками, мягкие кресла, шторы в богемном стиле. Я не жду твоего понимания, но леди не может позволить себе принимать гостей в прошлогодней обстановке. — Нет денег — значит, просто не покупай, — проворчал Зак, направляясь на кухню. Кэти соскользнула со стойки и бросилась к двери, чтобы не пустить его внутрь. — Предлагаю все удобства: тёплую постель в гостевой комнате, трёхразовое питание и личную ванную — от такого отказываться не стоит. Она упёрлась туфлями в пол. Зак чуть не врезался в неё, как в стену, и теперь они стояли буквально нос к носу. Сияя самой убедительной улыбкой, она потянулась к его галстуку, чтобы затянуть узел. — Да задолбала уже! — он просто отодвинул Кэти к холодильнику. — Так ты согласен? — придвинулась она, отравляя воздух вокруг своим парфюмом. — Я предлагаю всё на блюдеч… — Ладно, договорились, а теперь съеби из-под носа, — он снова толкнул её, но Кэти, даже не споткнувшись, сделала идеальный пируэт и торжественно вскинула руки. — Отличненько! Идём, я состряпаю договор. — Что, сейчас? — Очень мило с твоей стороны побеспокоиться обо мне и клиентах, но я не из тех, кто будет сидеть и ждать. Терпение, конечно, добродетель, но только в подходящих обстоятельствах. На кухне в одиночку орудовал Грей — накрывал свежую стопку блинов, пусть для завтрака время было слишком позднее. — Я сейчас отнесу к третьему столику, — махнула она рукой по пути в комнату для персонала. Грей просто кивнул своей обычной улыбкой и продолжил оформлять. Эдди, как обычно, отдыхал на своём первом перерыве и теперь сидел в комнате для персонала, втупившись в свой смартфон. Он поднял глаза, чтобы встретить двух своих самых любимых коллег, и нахмурился. У задней стены на полке красовались папки с какими-то мелкими ярлыками. Кэти выудила ту, что была с ярлыком «Формы для обмена сменами», вытащила одну из бумажек и, склонившись, достала из передника свою ручку — в отличие от других официантов, она пользовалась личной роскошной перьевой ручкой. — Так, я оформляю на семь смен? — У тебя мозги на кухне потерялись? — поморщился Зак. — Ты говорила «четыре». — Плюс, три за то, что будешь пользоваться моей стиральной машинкой, — отвлеклась она, чтобы показать три пальца. Зак не знал, как далеко квартира Кэти находится не то что от прачечной — вообще от кафе. Он прикинул, каково будет не стирать одежду три недели. — Ладно, пиши. Кэти заполнила несколько строчек и остановилась, чтобы перепроверить календарь на телефоне. Закончив, она протянула ему лист и указала пальчиком на нижнюю пустую строчку. — Будь добр, распишись здесь. Зак схватил ручку и специально убедился, что чуть ли не рвёт бумагу, выводя три большие буквы «ЗАК». — По поводу моего адреса… Они оба тут же отвлеклись, потому что Эдди ошарашенно скрипнул стулом. Его зелёные глазища были похожи на блюдца, и летний солнечный свет только оттенял веснушки на его щеках. — Вы что… — слабо начал он, наверное, готовый упасть в обморок от шока. — Встречаетесь? Зак честно проигнорировал протянутую руку Кэти и кинул её ручку на стол. Он не повёл бровью и на её хмурый взгляд, когда ручка покатилась на пол. — Заткнись, молокосос. Лучше пусть меня подстрелят где-нибудь. — Но она тебе свой адрес даёт… — Эдди выглядел реально непонимающим, но потом его озарило. — О, тебя, наконец-то, выперли из квартиры? — Завали свой ебальник и играй в змейку, пока я тебе зубы не пересчитал. Эдди, что странно, послушался и сел. — «Змейка» из каменного века, — проворчал он, прежде чем вернуться к Тик Току. — В такое даже дети не играют.***
Зак шёл домой уже под розовым закатным небом. Добравшись до квартиры, он несколько секунд стоял на улице, положив ладонь на дверную ручку, и смотрел наверх, на треснувшее стекло и почерневшие стены. Свет внутри не горел, и Зак задался вопросом, когда же он успел привыкнуть к тусклому освещению этой комнаты. Иногда там был не просто свет — но Рейчел, встречающая его после смены возле окна и машущая лапой своего огромного плюшевого медведя. Он вытащил телефон — пока он шёл домой, хозяин скинул по почте адрес мотеля. Было недалеко: чуть дальше заправки и продуктового, но он не знал эту улицу. Зак собрал все вещи и ушёл, задержавшись, наверное, только на лёгкий перекус. Он снова бросил взгляд на окна 6-10 и на лестницу, как будто ждал, что сейчас из воздуха появится Рейчел. Но она не появилась, и он ушёл, зная, что продолжать ждать её там будет верхом идиотизма.