***
Жить у Кэти было всё равно, что жить в летающей тарелке — одинаково нереалистично. Проснувшись, Зак всё ещё чувствовал аромат её парфюма, и всё внимание начисто забрали оранжевые полосы закатного солнца, танцующие на стене. Он слышал за окном гул машин в пробке. Всё казалось слишком новым и незнакомым. Перевернувшись на спину, он уставился на медленно вращающийся потолочный вентилятор и причмокнул языком, представляя вкус ванильного кофе с корицей, который он заметил на её кухне. Он не мог вспомнить, чтобы сегодня что-то ел помимо солёного кренделька, найденного в спортзале во время последней вылазки в душ. Внезапно заболел локоть — и он вспомнил про Рейчел, точнее, про её нос, который он со всей дури ёбнул этим локтем. Он задавался одним и тем же вопросом не первый и не второй день: «интересно, я там его не сломал?», потому что он не помнил громкого хруста переносицы. Всё, что помнил — её тихий вздох от боли, и был уверен, что в жизни его не забудет. Он обхватил пальцами запястье — там же, где она успокаивающе гладила его пульс. В животе осел неприятный комок, когда он прослеживал то место, где она трогала его своими пальцами, а потом он резко почувствовал себя каким-то больным ублюдком, сорвался с постели, скинул с себя толстовку и потопал искать душ.***
Когда Кэти вернулась с работы, Зак одними нехилыми усилиями не спросил «какого хуя ты здесь забыла» — вспомнил, что он не в своей гостиной на диване. Он как раз сидел с мокрой головой и перебинтовывал предплечье и уже завязывал узел, держа другой конец повязки в зубах. Он не знал, как включить кондиционер, так что просто задёрнул шторами окно, чтобы не пропускать солнце. Кэти какое-то время стояла в проходе напряжённым силуэтом, но расслабилась, как только его заметила. — На секунду я забыла, что здесь ты. Думала, в квартиру проникли. — Ты на десятом, блядь, этаже. Кому вообще надо так далеко лезть? — Ну, знаешь, у такой популярной леди, как я, было много неприятелей в старшей школе. — Твои одноклассники ещё не вымерли? — Какое хамство! Мне всего двадцать пять! Она оставила на кухонной стойке два бумажных пакета с продуктами и скинула пальто. Зак почувствовал запах персикового жидкого мыла из кафе. — Кажется, наша большая духовка барахлит, — вздохнула она. — Нужно звать мастера. Менеджер Грей сказал, что для экономии продуктов будет сокращать часы на завтрак. Наверное, ремонт влетит в копеечку. Не получив никакой реакции, она обиженно надулась и принялась разбирать покупки. — Держу пари, ты сегодня не был особо продуктивным. Ты только что из душа? Я же ушла почти полдня назад. — На расписание я не подписывался. Проспал весь день, — и покривился, когда Кэти глянула на него через плечо. — Что? Что-то не устраивает? Я ничего не сломал. — Я ничего об этом не говорила, — сказала она, укладывая на стойку упаковку пасты и бутылку какого-то дорогого вина, судя по хитровыебанной французской этикетке. Помыв руки, она вернулась к плите. — Зак, умеешь резать лук? — Ты думаешь, я на выходных сижу и учусь резать лук? — злобно зыркнул он. Кусок повязки выпал изо рта. — Ой, мне просто показалось, что ты умеешь обращаться с ножом, — она взяла один из ножей со стойки и аккурат посередине разрезала белую луковицу. С тихим звуком лук развалился на половинки. — Кстати, подруга моя прилетает завтра. Сможешь пару недель побыть паинькой? — Я тебе не собака. — Да ну? — Кэти повернула луковицу на доске, чтобы начать шинковать. — А я уже убедила себя, что подобрала дворнягу с улицы. Зак бросил в неё рулон бинтов — тот попал ей прямо в щеку и упал на доску с луком. Проигнорировав её бешеный взгляд, он растянулся на диване и принялся тратить время на какой-то из выпусков «Семейной вражды», пока не пришло время ужинать.***
У Кэти в квартире было всё, чего не было у Зака: нормальные фарфоровые тарелки, столовое серебро, украшенная цветами скатерть, которая до сих пор пахла, как только что из упаковки. Они ужинали в тишине — кроме работы, общих тем для беседы у них не было. На фоне шумел телевизор, но его никто не смотрел. — Чуть не забыла, — внезапно начала Кэти, потянувшаяся за щипцами, чтобы положить себе ещё салата. — Тебя сегодня в кафе искали. Зак остановился посреди пережёвывания. — Я никого не жду, — он отодвинул лук на тарелке подальше от небольшого, но сочного куска мяса. — Если это тот бухой хозяин, то… — Это был не мужчина. — Баб я тем более не знаю. — Ну, она, кажется, хорошо знает тебя. Спросила тебя по имени, хотела узнать твой номер телефона, — Кэти отложила щипцы, чтобы брызнуть на тарелку немного уксуса. — Никогда не видела людей с таким унылым взглядом. Как будто поговорила с куклой-переростком. Зак уронил вилку и так резко поднялся из-за стола, что его стул неприятно скрипнул о деревянный пол. — Какой номер ты ей дала? — Распространение личных телефонных номеров сотрудников противоречит протоколу безопасности, — скучно процитировала она, нанизывая на вилку помидор черри. Зак раздражённо наблюдал, как она мусолит овощ взглядом, прежде чем откусить. — Что ты ей сказала? — Разглашение личной информации запрещено, — моргнула она, и в её зелёных глазах мелькнул явный интерес. Он знал, что она теперь так просто его не оставит. Если бы сплетни были официальным видом спорта — Кэти стала бы многократной чемпионкой. Она как раз отложила вилку и скрестила пальцы. — Значит, её ты знаешь? Тебе не кажется, что ты с такими вкусами по тонкому льду ходишь? Ей на вид тринадцать, не больше. — Завали, всё не так, — нахмурился он и вернулся на своё место. — И, что дальше? — И кто же твоя милая ма… — Соседка, — отрезал он в попытке успокоить нарастающую бурю. — Ну, что дальше было? Она просто ушла? — Оставила тебе номер телефона, просила перезвонить. — Давай сюда. — Ну, знаешь, я бы предложила компромисс, — игриво улыбнулась Кэти, как она улыбалась Денни, когда облапошивала того во время обмена столиками. — Я отдаю тебе номер, а ты будешь мыть посуду, пока здесь живёшь. Зак почувствовал, как в жилах вскипает кровь. — А ты не знаешь, когда нужно остановиться, да? — Я просто сочла это равноценным обменом. — Ладно, хуй с тобой, договорились. Давай сюда. Кэти вытащила аккуратно сложенный клочок бумаги из кармана и даже не вздрогнула, когда его наглым образом вырвали из руки. Он встал и ушёл в спальню, прекрасно зная, что она сейчас погано лыбится ему вслед. Какой-то жалкий листок осел в его руке странным непомерным грузом, когда Зак достал телефон и развернул номер. Её почерк был немного округлым, но аккуратным — она, наверное, написала одним из маркеров, которые постоянно лежали на стойке в кафе. Сам клочок ощущался, как единственная связь между ними и, думая об этом, та неделя, которую они провели врозь, показалась самыми долгими и тяжёлыми семью днями в его жизни. Он ткнул значок «Набор» на экране, с таким нетерпением дождался загрузки… И внезапно его палец замер над первой цифрой. Да почему ты так трясёшься? Бросив телефон на кровать, он протёр глаза. Последние несколько дней он дёргался по поводу и без, как будто ему в кровь закачали адреналина. Всю прошлую неделю Рейчел была словно нависшая над головой тень, которую он чувствовал, видел краем глаза, но никак не мог осознать. А теперь от одного упоминания он разве что из кожи вон не лез. Она искала тебя. Он уже сталкивался с этим её желанием проводить время вместе, и теперь комок внутри стал тяжелее. Он никому и никогда не был нужен — в любом случае, не настолько, чтобы специально его искать. Она могла попасть в беду. Зак снова поднял телефон и без колебаний набрал номер. Один раз он где-то ошибся и попал на автоответчик шинной компании, так что, пришлось повторять. Со второго раза телефон начал выдавать долгие гудки — только на пятом трубку подняли и послышался тихий голос. — Алло? Зак резко забыл, как нужно разговаривать. — Алло, вы что-то хотели? — Это я. На другом конце линии повисла короткая пауза — наверняка до неё доходило. — Зак, — её голос немного шаркнул, наверное, от плохой связи. — Это ты. — Да, и судя по твоему голосу, ты прям ждала и дождаться не могла, — он откинулся на кровати и закинул одну ногу на другую. На конце штанины показалась выбившаяся нитка, и Зак принялся её дёргать, чтобы как-то занять свободную руку. Рейчел что-то промычала — настолько знакомо, настолько в её стиле, что он тут же смог представить её привычную постную мину. Поняв, что сейчас тупо улыбается, он откашлялся. — Слышал, ты в кафе приходила. — Да, — она сделала паузу. — У тебя, вроде как, смены по вторникам. — Расписание поменялось. У меня что-то типа недельного отпуска. — Мне не дали твой номер. — Сраный протокол, не я его придумал. — А-а, — из трубки послышался скрип половиц. Она, наверное, на деревянном полу сидела. — Что там за шум? — спросил он и, к собственной гордости, даже не выдал своего живого любопытства. — Связь как из задницы. Ты со стационарного? — Ага, здесь даже телефон на диске, а не на кнопках. Дом… старый. — Да не гони. У вас там хоть толчок есть, или ты бегаешь ссать на улицу? — Здесь рабочий туалет, правда, на колодезной воде. — Фу. Зак определённо не был мастером светской беседы, но с Рейчел этого даже не ощущалось — ну, или просто с ней говорить было так же легко, как и дышать. Он не слышал её голос всего неделю, но почему-то казалось, что прошло гораздо больше. Слышать, как она что-то мурлычет себе под нос, прежде чем тщательно подобрать слова, было похоже на возвращение домой после долгого путешествия, на обретённый кусочек родного дома в чужой стране. Зак забарабанил пальцами по задней крышке телефона. — Так, ладно… Чего хотела? — М-м-м, я просто… Её голос поменялся, как будто она забрала телефон и ушла в другую комнату. Где-то на фоне как будто двигали какую-то мебель и слышались приглушённые крики — слишком далеко, чтобы быть в этой же комнате, но достаточно близко, чтобы он смог услышать. Он невольно подпрыгнул, когда в трубке раздался громкий «бах». — Что там происходит? — Я по тебе скучаю, — и она замолчала достаточно надолго, чтобы тишина была естественной. — Наверное. — В смысле? — Ты сегодня мне снился. И вчера тоже… — она как будто затаила дыхание, но Зак не мог сказать наверняка. Он уже вытащил нитку из штанины и теперь поигрывал ею пальцами в ожидании, что она продолжит. И она продолжила: — Всё было белым, мы с тобой куда-то бежали. Потом ты отпустил мою руку и пошёл сам. Я звала тебя, но ты уходил дальше. Она замолчала. Сенсорный экран его телефона замигал. — Я по тебе скучаю, — прошептала она, и он почувствовал, как её голос ласкает его кожу. Но на другом конце линии снова раздался грохот, ворчание и он разобрал чей-то крик «Всё из-за твоего!..», но дальше он уже не услышал — слишком было далеко. Её дыхание застыло, а потом и вовсе исчезло — наверное, она закрыла трубку рукой. Скрипнула другая половица, послышался шорох ткани. Она встала. — Эй, Рей… — Мне пора. И она отключилась. Ни «пока», ни «спокойной ночи», ничего — только выключившийся сенсорный экран его телефона. Он тупо сидел в темноте в комнате, к которой всё ещё не привык. Ночное движение бросало красные огни на стены и потолок. С улицы слышались смутные звуки города. В лёгких осел аромат шампуня, который Кэти оставила ему в ванной. Следующие полчаса пролетели так быстро, что размылись практически в одно мгновение: разговор с Кэти, быстрый поиск в Гугле, покупка билета на автобус, который обошёлся ему в последние десять баксов. К десяти часам вечера он ехал в город в 67 минутах от дома Кэти. Город, где он знал, что деревья до сих пор цветут, как весной. Город, в который он восемь лет назад поклялся, что не вернётся никогда.***
Автобус остановился у одинокого фонаря над уродливой зелёной скамейкой — единственной остановке для междугороднего транспорта в сердце города, провонявшего бензином. Уличные фонари светились до боли белоснежным светом, а дороги всё ещё блестели после полуденного дождя. Светофор сиял ярче, чем луна на небе, даром, что машин на дороге было немного, а те, что были — ехали тихо и даже фарами особо в глаза не светили. Кэти предложила отследить номер телефона, полученный от Рейчел, и так они обнаружили, что владельцем дома был некий Уоткин Беккет, который и сдавал его в аренду. Спустя один поисковый запрос в Гугл Картах Зак нашёл фотографию дома — двухэтажный, с мелкими окнами и плоской крышей, окружённый бурными кустарниками и сорняками. Зак ещё в автобусе с каждым метром видел всё более и более знакомые места, и чувствовал, как внутри сжимается сильнее и сильнее. В жилах ядом разлилось волнение, отравляя так сильно, что от перегруза его начали раздражать даже еле мурчащие двигатели в проезжающих мимо автомобилях. Адрес Беккета он держал открытым здесь же на телефоне. По другую сторону улицы располагался продуктовый, так что Зак воспользовался случаем и купил пару шоколадных батончиков (первый он распаковал и начал есть ещё до кассы). Взрыв энергии после сладкого, впрочем, продлился недолго — сердце колотилось всё сильнее с каждым шагом. Он не знал, как называется это ощущение, но чем ближе к её адресу он подходил, тем хуже ему становилось. Вокруг располагалась слишком знакомая обстановка. В том переулке всё так же стоял примятый мусорный бак. Стена всё так же была разрисована граффити, которые он не мог прочитать в детстве. Даже сраный алкомаркет за восемь лет не поменял вывеску «Виски, пиво и вино на любой вкус». Достигнув приюта, он физически не смог заставить себя идти дальше. Он стоял на тротуаре, как вкопанный, и пялился в тёмные пустые окна, готовый поклясться, что оттуда кто-то смотрит на него в ответ. Судя по заросшему газону, здание, всё-таки, было заброшено, но этого было мало. Зак хотел, чтобы это место сравняли с землёй. Он был донельзя напряжён, кровь в венах бежала слишком медленно. Внезапно от осознания всего, что он сделал и неудовлетворённости этим у него зачесались руки. Он смотрел на заросший двор и буквально видел протоптанные дорожки, по которым он ходил, чтобы случайно не наступить на чью-то могилу. Когда двор неизбежно стал одной сплошной могилой, Зак перестал об этом думать и ходил, где хотел. В голове заезженной пластинкой повторялись воспоминания, и он, всё-таки, смог заставить себя отойти. Сунув руки в карманы, он пошёл на искомую изначально улицу — та находилась в паре километров от приюта и звалась улицей Ангелов, даром, что выглядел район, как вышедший из самой Преисподней. Он считал дома, пока не дошёл до 107. Свет в окнах не горел. Зак рискнул бросить в окно камушек, но, когда никто не отреагировал, он поднялся по ветке ближайшего гикори. Комнаты на втором этаже были тёмными сами по себе, и когда он залез достаточно близко, чтобы посмотреть в окно, ему пришлось напрягать глаза и приспособляться к темноте. Первой он увидел деревянную прикроватную тумбочку со странной резьбой, рядом стояла кровать, одеяло с которой падало почти что на пол. Возле кровати на коленях стояла Рейчел и молилась. Когда она открыла глаза и их взгляды встретились — на какую-то секунду Зак начисто забыл, почему он так бесился по пути сюда. На её лице отразилось настолько чистое удивление, что Зак обматерил темноту всеми известными словами за то, что сейчас не мог этого как следует рассмотреть. Разомкнув руки, она встала, открывая взгляду свою, наверное, пижаму. Кончики волос уже посеклись. — Эй, ты пустишь меня или как? — прошипел Зак. Она поспешила щёлкнуть замком и, попытавшись открыть окно, создала шумный скрип. Вздрогнув, Рей быстро обернулась (вдруг кого разбудила) и потянула окно уже медленнее и тише, пока не образовался достаточно большой зазор. Он почувствовал, как она схватила его рукав ледяными пальцами, и позволил помочь себе влезть в комнату. — Зак, что ты… — Боже, ну и холодильник. Ты спать здесь собиралась? — Как ты меня нашёл? Она пялилась на него своими круглыми стеклянными глазищами, но выглядела несколько уставшей. Он вспомнил, как она впервые пришла к нему домой в по-детски синих говнодавах и пахла приятым гелем для душа — сейчас же она была босая и от неё воняло имбирным мылом, как от стариков. Она была всё такой же Рей, но за неделю она казалась совершенно другим человеком. — Отследил номер, или как там оно называется, — пробормотал он. — Не знаю деталей. Погнали. — Куда? — Ха, издеваешься? Ты ж не зря мне так позвонить хотела, — он схватил её за запястье и потащил в сторону окна. — Я пришёл тебя украсть. Рейчел, послушно пройдя несколько шагов, резко затормозила и покачала головой. — Так нельзя. — Кто сказал? — Уже поздно… — она бросила мимолётный странный взгляд на закрытую дверь, где было видно приглушённый свет из коридора. От мягкого света луны на её лице залегла тень, и так она показалась ещё измождённее от нависшего одиночества. — И так нельзя. Зак отпустил её руку, чтобы зарыться пальцами в собственную чёлку — то ли раздражённо, то ли смущённо (хотя это вряд ли), потому что на самом деле толкового плана он не придумывал. Обычно отсутствие какой-либо стратегии и было его стратегией. Он пришёл, рассчитывая вытащить Рей через окно и привезти к Кэти, а если бы случились проблемы — он бы разбирался с ними по мере поступления. — И долго ты здесь будешь? — спросил он. Она так и не повернулась к нему, и продолжала смотреть на дверь. — Ремонт у нас дома займёт месяц. — Да, у меня где-то так же. — До тех пор я буду жить здесь… — её перебил резкий скрип половиц в коридоре. Их обоих накрыло волной адреналина. Рейчел тут же пошла к двери, чтобы как-то приглушить скрип паркета в комнате, и по её лицу Зак понял, что нужно сваливать. — Завтра. — Что? — Вернусь завтра. Если ты не можешь уйти со мной — значит, я буду приходить к тебе, и ты больше не будешь… по мне скучать. Он вылез из окна на дерево, счастливый, что Рей не видит его лица. Он не был уверен, что смог бы сейчас после такого пафоса посмотреть ей в глаза. — Постой, Зак! Он всё-таки поднял глаза, чтобы увидеть, как она чуть ли не по пояс высунулась из окна. — Что? — Можно кое о чём попросить? — Что, прямо сейчас? — Да. Зак осмотрелся — не самое идеальное место, чтобы быть пойманным на выходе из чужого окна посреди ночи. — Только быстро. — Я за домом цветы посадила. Можешь время от времени их поливать? Он немного опешил, но времени обдумывать у него не было. — Хорошо, полью. — Только не лей много воды, а то они гнить начнут. — Да-да, понял. — И щенок, — она высунулась из окна, и он инстинктивно замер на случай, если она реально выпадет и придётся ловить. — Покормишь щенка? Я не могу отсюда уехать. — Ладно, покормлю я твою шавку. — Он сам пьёт воду и молоко, но у него один зуб сколот. Осторожно с твёрдой едой… Она резко обернулась, и Зак услышал не особо любезное «Рейчел, ты чего не спишь?». — Возвращайся, — прошипел он. Рейчел кивнула и медленно начала закрывать окно, но… — Спасибо тебе. За то, что нашёл, — прошептала она через мелкую щёлку, и ушла. Зак только смотрел, как её силуэт тает в слабом освещении. Он опустился на траву, и во внезапном порыве ветра немного покачнулся — его внимание тут же привлёк велосипед возле замшелой стены. Выглядел довольно неплохо — Рей наверняка хорошо за ним ухаживала. В её комнате внезапно включился свет, раздались два разных голоса. Он спрятался за домом, прислушиваясь, но Рейчел, кажется, как раз успела шмыгнуть под одеяло и прикинуться спящей. Пол скрипнул ещё раз, и свет так же резко выключился. Зак подождал несколько секунд, чтобы берег точно был чист, и подошёл к её окну — открытому достаточно, чтобы можно было просунуть руку. Он достал из кармана второй шоколадный батончик, зашвырнул его в комнату, и Рейчел громко всполошилась — наверняка он попал прямо в неё. Больше Зак не задерживался — вернулся на остановку и там и ждал, пока второй ночной (и пустой, не считая водителя и какой-то уснувшей бабы в татуировках) автобус не подобрал его. Он пошёл к заднему сидению у окна, и раз уж никто бы ничего не сказал — так и растянулся на всех трёх сидениях. Он продолжал смотреть на автобусные лампы, пока тот не тронулся, свет не выключили, и не пришла пора всеми силами удерживаться ото сна — было бы паршиво проспать свою остановку.***
В летней жаре время тянулось донельзя медленно. Зак спал до утра вполне спокойно, но, когда наступило утро — сон стал прерываться. Он проснулся в 9 утра, посмотрел на часы, снова уснул минут на десять-пятнадцать, и снова проснулся, чтобы так и повторить. К полудню он уставился на окно, наконец-то понимая, что проблемы со сном у него из-за отсутствия занавесок. Иди ты нахуй, солнце. Его спина вся вспотела, ткань футболки на подмышках была мокрая насквозь, и в горле отвратно пересохло. Кровать стояла прямо под солнечным светом, и Зак тоскливо глянул на выключенный потолочный вентилятор. Вот и лето добралось. Кинув одеяло на пол, он пошёл в душ.***
Подругу Кэти звали то ли Лили, то ли Лейси — как-то так: Зак честно забыл через пять секунд после того, как Кэти это сказала. Он убрал какой-то супер-дорогой джем из ревеня в холодильник Кэти и достал молоко. Уже второй день подряд от него воняло грушёво-огуречным гелем для душа. — Это Зак, мой коллега, — посмеялась Кэти и нервно хлопнула Зака по руке, когда он собрался пить молоко прямо из кувшина. — У него сейчас ремонт в квартире, так что я его приютила. — Рада знакомству, — сказала Лили, хотя выглядела не счастливее, чем он сам от перспективы этого знакомства. Она наклонилась к Кэти и прошептала достаточно громко, чтобы он, гремящий чашками, услышал: — Кэти, он же… здесь не надолго? — Он живёт у меня до конца месяца. Лейси заметно побледнела. — Не переживай, Люси, — хитро улыбнулась Кэти, что, впрочем, ничуть её подругу не успокоило. — Пока он сыт и счастлив, мы его даже не заметим — да, Зак? — Ага, — отмахнулся он и принялся за своё молоко. — Считайте, меня здесь нет. Кэти многозначительно облокотилась на стойке, пока он не обратил на неё внимание. — Мы сегодня уезжаем в молл. — И? — Ты же сможешь присмотреть за квартирой? — На что здесь смотреть? — отмахнулся он. — Твои шмотки нахер никому не нужны, ты на десятом, блядь, этаже. — Зная тебя, ты забудешь запереть дверь. — Завали, не забуду. Переодевшись и уложив в кошелёк, очевидно, кредитки и пачку денег, Кэти ушла — и Люси хвостиком поплелась за ней. Солнце стояло высоко, и Зак даже с высоты десятого этажа мог видеть, как её безвкусный кабриолет выезжает со стоянки. Не найдя другого развлечения, он разложил диван в гостиной и, включив телевизор, целых десять минут рылся в болоте из двух тысяч каналов, прежде чем найти что-то более-менее интересное. Меньше чем через час он проголодался. Когда началась реклама китайского ресторана, он вспомнил Рей и то, как она ловко связала резинкой его палочки. У неё были очень маленькие руки. Зак глянул на часы, проверил кошелёк и схватил ключ-карту, которую Кэти оставила на тумбочке в гостевой спальне. Он трижды убедился, что закрыл входную дверь — тупо чтобы доказать Кэти, что она была не права.***
Дом Уоткина Беккета днём выглядел таким же уродливым, как и ночью — и, наверное, даже уродливее, потому что при солнечном свете можно было ясно увидеть прогнившие панели и заплесневелую штукатурку. Солнце обжигало настолько нещадно, что Зак не хотел скидывать капюшон хотя бы ради защиты глаз, но тогда бы он мало того, что выглядел бы идиотом, так ещё и тепловой удар мог схлопотать. Он перепроверил, чтобы во дворе не было нежелательных свидетелей, прежде чем влезть на гикори. Её и без того тусклое стекло на окне было запылено, но он мог различить слабенькое свечение от старого телевизора, который он вчера не заметил. Замок был уже открыт, так что оставалось только поднять само окно. Не было никакого приветствия (вообще никакой реакции), по телику какой-то механизированный женский голос рассказывал «даже самые базовые социальные взаимодействия поддерживают в нас жизнь», и это звучало немного странно, пока камера не показала стрёмную актрису очередной подростковой драмы, бродящую по столовой в какой-то старшей школе. Для такого допотопного телевизора обстановка на экране казалась неестественно современной. Впрочем, смотреть сериалы он не собирался. Зак обыскал комнату (даже в шкафу посмотрел), но ничего не нашёл, и первой мыслью было открыть дверь и гаркнуть, что он почти сделал — но услышал, как через открытые окна переговариваются какие-то мужики и резко вспомнил, где вообще находится. — Ну и куда, блядь, она подевалась?.. Лестница заскрипела от чьих-то шагов, и у Зака волосы встали дыбом. Он не прятался по комнатам с тех пор, как был совсем ещё пацаном и мог легко вместиться под кроватью или в шкафу, но сейчас выбор был невелик. Он быстро глянул на кровать, быстро понял, что туда лезть не покатит, и начал оценивать шкаф. Едва схватился за ручку — дверь спальни со скрипом открылась. Он так и замер на месте. Даже дыхание задержал, но начал медленно выдыхать. На него уставилась Рейчел — не настолько охреневшая, как вчера, но всё ещё вполне потрясённая. Она посмотрела на открытое окно и снова на Зака. — Ты только что пришёл? — Да, минут пять назад, наверное. Ты где запропастилась? — В ванную ходила. Вот видеть её в солнечном свете было совсем другим опытом. На неё была бело-серая безрукавка и невысокие бриджи, на лодыжке красовалась свежая повязка. Её волосы успели немного отрасти за то время, что они не виделись, и, по его мнению, не завязывать даже паршивый хвост в такую жару было издевательством над собой. Она немного наклонила голову, и он заметил её краснющие обгоревшие плечи. — Боже, Рей, ты как пожарная машина, — хохотнул он. — Пиздец какая красная. Он ржал над ней, пока она слегка не надулась. Рей закрыла ладонями свои плечи и отвернулась. — У меня в комнате нет занавесок. Иногда здесь слишком жарко, чтобы сидеть дома. — Ну да, ну да. Боже, блядь, ты на помидор похожа. Она подошла к телевизору и села на пол, подтягивая колени к подбородку. — Дома никого? — спросил Зак, уже спокойнее осматривая комнату. — Да. — Хорошо. Он расселся на полу рядом с ней и, подтянув одно колено, опёрся спиной на кровать. Со спины было видно, что даже на отросших волосах кончики всё ещё были обуглены. Рей так и продолжала пялиться в телевизор. — Эй, как твой… — он на секунду поймал её взгляд, прежде чем она снова уткнулась в сериал. — Я сломал? — Просто ушиб, — сказала она, прижимая пальцы к целому носу. — Всё хорошо, синяки сошли неделю назад. — Эй, я не хотел… — нахмурился он, потому что извинения точно не были его профилем. — Я не специально… — Всё хорошо, — покачала головой она, принимая его слова. Между ними повисла тишина. Рейчел смотрела телевизор, Зак смотрел, как она смотрит телевизор, но время от времени обращал внимание на экран, где одна очевидно взрослая актриса говорила с какой-то другой взрослой актрисой — им обеим сделали подростковые причёски, потому что подростковая драма. Часто мелькали слова «жизнь» и «эффект бабочки», и к тому времени, как стрёкот цикад за окном стал просто шумом на фоне, кто-то в сериале сказал про «разные способы чувствовать себя одиноким». Зак подвинулся, чтобы расстегнуть молнию на толстовке — стало слишком жарко и потолочный вентилятор мало помогал. — Скоро уже конец? Такой, блядь… — Зак, можно тебя спросить? Она на него не смотрела и, скорее, всего, телевизор сейчас тоже не был особо ей интересен. Влажная чёлка упала ей на глаза. — Если я попрошу тебя убить, прямо сейчас, — каждое слово било сильнее, чем самые тяжёлые капли дождя, — ты бы это сделал? На экране кто-то начал плакать, и Зак внезапно ощутил раздражение, как будто его начали тыкать. В горло как будто запихнули пробку и сжали тисками. — Ты что, блядь, несёшь? — Если я попрошу, — её голос дрогнул, как будто она пыталась словами до него дотянуться. — Ты убьёшь меня? — Сейчас? — Да. Где-то что-то переключилось. В нём проснулись те эмоции, которые обычно порождало безумие, возбуждение и осознание насилия — Зак позже вспомнил, что это и называлось всплеском адреналина. Он слишком долго не чувствовал этого — оно уснуло под кожей, зарылось в кости, но всё ещё было живее всего живого. И он знал, что чувствует подобное не в первый раз. Они повернулись друг к другу, и Рейчел легче пёрышка опустилась на пол, чувствуя глухой стук собственного черепа о деревянный паркет. Зак навис над ней. Она не сопротивлялась, когда он положил руку ей на шею. Так же не сопротивлялась, когда пальцы начали давить. Её глаза помутнели, и Зак почувствовал бешеное сердцебиение в груди, как будто он был диким животным и перед ним, бросив кусок мяса, распахнули дверь клетки. Теперь ты можешь забыть об этой дрессировке. Он смутно помнил, что ему раньше было противно убивать только потому, что попросили, но Господи, сколько же долгих месяцев прошло с тех пор, как он в принципе завязал. Прошло достаточно много времени, чтобы он почти забыл, на что это похоже, и теперь сорваться было так же соблазнительно, как если бы перед ним на блюдечке положили долгожданную и желанную свободу. Он сжал её горло с такой силой, что обрати внимание — и заметил бы выступившие на бинтах костяшки. Была бы его воля, он бы вечно жил в этом экстазе — ощущении её напряжённо дёргающейся глотки под его ладонью, зрелище её дрожащих бровей, виде её выгнувшейся в конвульсии спины. Её пальцы расслабились, грудь опустилась. Лицо начало синеть. По виску скатилась одинокая слеза. Зак увидел, как её слеза упала на его напряжённые костяшки, и сознание вернулось на несколько месяцев назад, когда он пялился на Рей, уснувшую возле торговых автоматов. На её шее были синяки. Он отдёрнул руку. — Нет, с таким лицом я не могу тебя убить. Рейчел широко распахнула глаза и хлопала ртом, как вытащенная из воды рыба. Она села и провела рукой по лицу, немного ошеломлённая, что пальцы стали мокрыми — наверное, сама не поняла, что плачет. — Извини, я не хотела… — Блядь, идиотище, я не за этим сюда пришёл! От схлынувшего ощущения адреналина внутри осталось только тошнотворное нечто, которое он начисто отказывался звать чувством вины, отвращением или смущением. Теперь его разум был чист, но его выворачивало наизнанку, как будто кто-то его подстрелил. Зак посмотрел на её шею, вспоминая синяки, потом уставился на свою руку. «Это же не я», подумал он. — Зачем ты пришёл? — тихо спросила Рей. Он заметил, что она не трогала свою шею, как будто хотела сохранить на себе ощущение его пальцев, и внутри неприятно потянуло. Он отвернулся. — Тебя надо отсюда вытаскивать.***
Они решили поесть хот-догов. Зак ждал во дворе, пока Рей натягивала свои сандалии и взяла велосипед. Соседи на другой улице ошалело на него пялились, так что пришлось натянуть на голову капюшон, чтобы на него хотя бы не оглядывались. Рейчел была как всегда, спокойна, как двери, как будто ничего не случилось — для сравнения, у Зака было ощущение, будто он только что проснулся после плохого сна. Он чувствовал лёгкий шок и продолжал сжимать и разжимать пальцы в попытке стереть ощущение её уходящего дыхания под его рукой. Он не был уверен, что это как раз из тех вещей, на которые говорится «ой, ну с кем не бывает» или которые можно просто проигнорировать и забыть. Он по жизни не задумывался дважды, прежде чем что-то сделать, но её жизнь не была какой-то пустой вещью. Когда она вышла на улицу, он ждал, что она что-то скажет, как-то отреагирует, но, нет — как будто между ними теперь было негласное соглашение не упоминать. На улицах пахло цветами и пылью. У тротуаров повсюду росли деревья. Район был старый, тоскливый, укрытый пыльцой и вездесущим унынием. Рейчел поехала по проезжей части, и Зак побежал рядом. На её макушке скопились какие-то цветочные лепестки, но её, наверное, оно не коробило. Велосипедная передача издавала щелчки каждые сто метров. Во дворе какого-то дома двое детей играли с разбрызгивателем, а подъездная дорожка была испачкана в мелках — наверное, рисунок смыл прошедший дождь. — Зак, — начала она, обратив внимание на детей и остатки мела на асфальте. — Что ты делал в моём возрасте? «Пытался не сдохнуть от голода», рефлекторно хотел ответить он. — С чего такие вопросы? — вместо этого услышала она. — Просто интересно. У меня такое чувство, будто… я многого о тебе не знаю. Что ж, действительно — они редко обсуждали его жизнь во время ночных посиделок, и желания начинать у него как-то не было. До приюта большая часть его жизни была не особо радужной, после приюта — просто говнище. На самом деле, его нормальная жизнь началась только после того, как ему стукнуло двадцать. — В конце этой улицы заброшенный детский дом, — сказал он. — Наверное, его построили ещё до того, как этот район вообще появился. — Ты там вырос? — Не совсем. В твоём возрасте я пробыл там пару лет. — И чем ты занимался? Хоронил тела. — Мало чем. В основном сидел на улице… — он подумал несколько секунд и добавил: — кстати, я здесь и привык смотреть фильмы по ночам. Мужик, который держал приют, вечно брал в прокате тупые ужастики с расчленёнкой и не помню, чтобы он хоть раз их возвращал вовремя. У него фильмы крутились в любое время суток, если только он не упивался вдрызг. Рейчел отвлеклась от дороги. — Брал в прокате?.. — Ага, там недалеко раньше был прокат видеокассет. Не помню, как магазин назывался. — Видеокассеты? — непонимающе нахмурилась она. — Что за… — Забей. Заку не особо понравилось, что теперь он звучал каким-то динозавром, заставшим аж целую эпоху VHS — даром, что прошло меньше десяти лет. К тому времени, как он снова начал часто смотреть кино, видеокассеты сто лет в обед как устарели, так что он не смог бы объяснить, даже если бы захотел. Вместо этого он сунул руки в карманы и пнул попавшийся на дороге камешек. — В принципе, это всё. Я там не развлекался. — Ясно. Он смотрел, как Рей потёрла рукой своё красное от солнечных ожогов плечо и в горле образовался комок просто от этого зрелища. С перекрёстка ниже по улице в их сторону повернул белый грузовичок, разнося по улицам какую-то детскую песенку. Рейчел поспешила съехать с дороги, и Зак поморщился, пытаясь прочитать надпись на кузове. — Боже, этот район как из прошлого века, здесь даже фургоны с мороженым ездят. — Фургон с мороженым? — Только не говори, что ты и об этом не слышала. — Я слышала. Рейчел поставила велосипед на подножку и сошла с обочины, когда фургон замедлился. — Что, мороженого захотелось? — издевательски спросил он. — Мне показалось, ты захочешь. — А, так тебя поэтому интересовала херня, которой я в детстве страдал? — Не только, мне вправду интересно узнать тебя получше. Фургон скрипнул двигателем, когда водитель припарковал его у обочины. Тот выглядел живым воплощением слова «потрёпанный» — левая сторона впалого лица была укрыта густыми чёрными волосами, над губой росли тонкие усы, на внутренней стороне запястья было вытатуировано «421» — и теперь он пялился вокруг в поиске клиентов. Парень выплюнул зубочистку и улыбнулся Рей так широко, что чёрные глаза стали похожи на гусениц. — Хочешь сладенького, малышка? У меня здесь много чего есть. Хочешь рожок с пломбиром? Или трёхцветное на палочке? Рейчел схватилась за ремешок сумки. Она вопросительно посмотрела на Зака, и мужик следом за ней впервые обратил на него внимание. — Вы с ней? — нахмурился он. — А ты как думаешь, с какого хрена я рядом стою? Парень стоял с таким лицом, будто был готов завести мотор в эту же секунду, но Рей шагнула в сторону прейскуранта и ткнула в картинку с клубничным эскимо. Подняв сумочку, она расстегнула в ожидании, пока Зак сделает свой заказ. — Давай два вот этой херни, — сказал он, указывая на какое-то подобие плитки шоколада на палочке. Надпись давным-давно стёрлась, но он мог разобрать какое-то «ка м ль», так что там, наверное, было что-то карамельное. Рейчел достала два купона. — Зак, возьми один, у тебя снова живот заболит. — Ладно, пусть будет один. Она передала мороженщику купоны и немного мелочи, и этот мужик от контакта с ней выглядел определённо счастливее, чем должен был. Он до отвращения медленно облизнул верхнюю губу. — Вернусь через секунду. — Почему этот чувак напоминает мне таракана? — спросил Зак в пустоту, когда парень исчез в фургоне. Рей застегнула сумочку и как-то странно промычала, но, наверное, это было согласие. Мороженщик вернулся с двумя разноцветными упаковками и такой широкой улыбкой, что усы растянулись на его лице. Впрочем, он тут же помрачнел, увидев, что мороженое забирает Зак. — Приятного аппетита, — без особого радушия бросил он. Зак пнул фургон ногой на прощание. Позади них всё те же дети продолжали играть во дворе, но мороженщик больше не приезжал.***
Карамель и мясо плохо сочетались друг с другом, так что возле кафешки с хот-догами Зак первым делом схватил банку колы (чисто на рефлексе) и бутылку воды, чтобы смыть с языка привкус мороженого. Прикончив половину бутылки, он оставил её на высоком столике рядом с банкой горчицы. — Эй, что-нибудь будешь? — спросил он у Рейчел. — Я заплачу. — Уж надеюсь на это… — пробормотал под нос рыжий щуплый кассир, которого можно было бы легко спутать с родственником Эдди. Едва Зак глянул на него — тот, избегая смотреть на него из-за своих толстенных очков, нервно помял красно-белую форменную рубашку и вытер выступивший под носом пот. — Прошу, выбирайте. — Тц. Рей молча подошла к стеклянному холодильнику с напитками и десертами. Кафе было крошечное, но такое шумное, что недостаток пространства давил на мозги. Колокольчик на двери постоянно звенел, туда-сюда сновали клиенты и разносили летнюю жару, и здешний потолочный кондиционер как бы ни работал на износ, но издавал один бесполезный шум. Зак подвинулся, чтобы ветер подул ему прямо под толстовку, и вздрогнул от ощущения прохлады на пропитавшихся потом бинтах и влажной коже. Кассир начал раздражающе стучать ногтями о столешницу, и Зак нахмурился Рейчел, которая никак не могла выбрать между Спрайтом и Фантой. — Рей, блядь, резче, пока я не отправил этого сраного Волли познавать мир. Кассир резко перестал барабанить. Рейчел схватила Фанту. Местный повар положил два одноразовых подноса с хот-догами и ушёл заниматься другими заказами. Зак вручил Рей её порцию, остался оплачивать, и, пока ждал сдачу со своей двадцатки, она успела вернуться. — Все места заняты. Придётся идти на улицу. — Там же пекло. — Я видела незанятую скамейку, — сказала она так, будто это должно было как-то утешить. Зак нахмурился, но это её не переубедило — и они пошли есть на улицу к скамейке под самым паршивым на свете навесом. Её волосы были достаточно длинными, чтобы случайно на них сесть (и она села), и скамейка была достаточно небольшой, чтобы сидеть бок о бок и не выглядеть странно. Рей поставила напитки на тротуар и достала из кармана мини-тюбик с кетчупом. — Будешь? Он молча протянул свой поднос, и она брызнула кетчупом мимо, собственно сосиски — в итоге испачканы были булка и рука Зака. — Блядь, Рей, ты чего? — дёрнулся он. — Извини, — вздрогнула она. — Резко надавила. Её извинения больше походили на запоздалую мысль, хотя она копалась в сумочке в поисках салфетки. Зак успел привыкнуть, что на работе он вечно пачкался в мороженом, шоколаде, мёде и прочей такой херне, и всегда держал в своём шкафчике запасные бинты. Но смена повязок была уже на крайний случай — обычно ему хватало просто промыть водой. Ему «повезло» — кетчуп издавал слишком резкий запах уксуса, чтобы не игнорировать, и на жаре он только быстрее начнёт откровенно вонять. Зак отложил поднос, чтобы развернуть повязки. Рейчел откупорила свой напиток и медленно его поглощала. Она явно смотрела, но даже стараясь не комментировать, Зак чувствовал на себе её взгляд, даже более того — заметил, как она потянулась к собственной перевязанной лодыжке. — Болит? — спросила она. — Чего? — Рука, — дёрнула подбородком она. — У тебя ожоги. Зак попытался выбросить грязные повязки, не вставая со скамейки, но те не попали в бак, и он решил так и оставить их валяться посреди тротуара. Он чувствовал себя, как будто сейчас растает в лужу под солнцем — было слишком лень даже руку в карман засунуть. — Не болит, это старьё, — он снова вручил свой поднос с хот-догом, и Рей изрядно повозилась со вторым пакетиком кетчупа, прежде чем нормально его разорвать и оставить безупречно ровную линию аккурат посередине. Зак тут же откусил свой хот-дог. — А твоя нога как? Наверное, болела страшно. — Доктор прописал мне лидокаин и сказал, чтобы туго не перевязывала. Сегодня начала отслаиваться кожа. — Фу, мерзость. — Извини. Они оба воспользовались повисшей тишиной, чтобы приняться за еду с напитками и редкое обмахивание лица. Недалеко от них стоял пожарный гидрант, но в такой жарище он казался не более чем расплывшейся ярко-красной массой. Чем дольше они так сидели, тем больше Зак начинал ненавидеть свою плотную толстовку, да и самого себя к верху за то, что проигнорировал утренний прогноз погоды. Он начал нервно дёргать за воротник. — Сними толстовку, — сказала Рей, вытирая пальцы салфеткой от налипшего кетчупа вместо того, чтобы слизать, как сделал бы любой нормальный ребёнок. — Сознание потеряешь. — Я не настолько неженка, чтобы грохнуться от такой херни. — Не думаю, что для такого нужно быть неженкой… Люди в большинстве случаев теряют сознание, если температура тела переходит определённую границу. Ты даже можешь заболеть, — она протянула Заку свою недопитую Фанту, так как он давным-давно прикончил и колу, и просто воду и глянула в окно кафешки. — Я думаю, никто не обратит внимания, если ты так нервничаешь из-за… — Ладно, ладно, я тебя услышал, — он схватил её банку, жадно отпил чуть ли не половину и вернул, чтобы одной рукой схватить воротник толстовки и стянуть через голову. К его счастью, футболка под низом не задралась до самой груди. Он в основном носил толстовки с капюшоном, длинные куртки и джинсы — шортики и рубашечки остались в далёком детстве — но в его скудном гардеробе валялись какие-то две футболки, купленные за пару долларов. Он бросил толстовку на спинку скамейки и старался не сидеть с угрюмой рожей, потому что он прекрасно понимал, что Рей изначально была права. Снять с себя эту тупую толстовку оказалось в миллион раз приятнее, чем сидеть и перегреваться до кипения мозгов. — Твоя очередь, — сказал он и на искренне озадаченный взгляд Рей он собрал ей волосы на затылке. — Завяжи их, сделай что-то. У тебя шея вся мокрая. Она скрутила кусок фольги со своего подноса, чтобы получился эдакий держатель для волос — настолько изобретательно, что Зак остался под впечатлением. Когда она скрепила волосы, он изо всех сил старался не смотреть ей на шею в поиске синяка или красных следов после его пальцев. Впрочем, её шея была такой же бледной, как и всегда — только красноватой от солнца, и он почувствовал себя не настолько тошнотворно. Когда они закончили, Зак сразу предложил выдвигаться, и Рей начала собирать мусор (она даже подняла его бинты, развалившиеся на тротуаре, как поджаренный солнцем червяк). Он швырнул в бак пустую бутылку из-под воды — та отскочила от края. Рей посмотрела на него, на бутылку и бросила свою тару из-под Фанты — и даже не поменяла в унылом лице, когда та идеально попала в цель. Зак бросил волосы с её хвоста ей на лицо. — Выпендрёжница.***
Лето медленно и противно перетекало изо дня в другой день. Несмотря на то, что у Кэти был прекрасный кондиционер, Зак поймал себя на том, что ходит в душ чаще, чем может посчитать, и к концу недели он провонял грушёво-огуречным гелем для душа настолько плотно, что эта вонь не смоется до конца месяца. Большую часть свободного времени он втыкал в телевизор, стараясь не находиться в одной комнате с Люси. Обычно ему нравилось ощущение, что его боятся, но у неё вечно была одна и та же скучная напряжённая рожа, как будто он сейчас прыгнет и отгрызёт ей голову — она то и дело зыркала и резко выдыхала, пока ему не надоело и он не начал тупо её избегать. Он так часто смотрел телевизор, что мозг начал превращаться в кашу, и уже появлялась идея забрать у Кэти его смены назад. Когда Кэти была на выходном, она ездила в торговые центры на пару с Люси. Они притащили домой кучу мебели от «Frontgate», тонну фирменной посуды от «William Sonoma», и в какой-то момент стало настолько тоскливо, что Зак охотно вызвался собрать (точнее, поиграть с детальками) новый обеденный стол, который валялся на её балконе. Кэти как раз пришла его проведать и теперь хмурилась. — Он как-то криво стоит, — сказала она, вытирая красивую меламиновую тарелку. — Ты инструкцию по сбору читал? — Я похож на человека, который каждый день этим занимается? — Читает? Действительно… Зак кисло на неё посмотрел — Кэти вся сияла от удачной подъёбки. Она ещё не переоделась после возвращения из очередного молла — юбка-карандаш, топ-безрукавка, колготки в сеточку — и от неё воняло так, будто она прыгнула в ванну с «Шанель №5» или ещё какой мерзостью. Он не мог припомнить, чтобы хоть раз за всё время видел её без макияжа, но если честно, не особо-то и хотелось. — Мы с Люси поедем на праздник в город, так что я не особо выдумывала с ужином. Она вручила ему тарелку с жареным сыром, приготовленным на каком-то крафтовом итальянском хлебе с розмариновым маслом и ломтиком бекона — слишком изъёбистое блюдо, чтобы называться «не особо выдумкой» — и забрала отвёртку, чтобы быстро затянуть гайку на одной из ножек стола. Тот резко встал, как нужно. — Знаешь, Зак, — выдохнула она, вытирая несуществующий пот на лбу. — А ты не стесняешься оставлять на леди всю тяжёлую работу. — Да ни хера себе, как тяжело было одну гайку закрутить. И в любом случае, это твой, блядь, стол. Кэти развернулась на каблучках и махнула рукой. — Ладно, мы уходим. Не забудь хотя бы посуду помыть, прежде чем ложиться спать. Он что-то ей буркнул — показал, что услышал её, но не собирался прямо сейчас бежать и подчиняться — и выждал, пока она свалит, прежде чем взять свой сэндвич и отправиться в тёмную спальню. Солнце уже почти село, на улице начинал просыпаться ночной город. В окно бил золотистый свет от отеля через улицу. Вдалеке в каком-то парке медленно крутилось колесо обозрения. И впервые Зак был умиротворён, несмотря на то, что в этой комнате не было занавесок. Он откусил сэндвич, чувствуя мягкое масло и солёный бекон, но не удержался от мысли, что та стряпня, которую Рей ему сварганила из объедков, была намного вкуснее. Его телефон завибрировал от входящего сообщения. [Ты не спишь?] Он не узнал номер. Обычно он игнорировал неподписанные сообщения, но сейчас ему было слишком скучно, и он всё равно ничего не потерял бы. [ты кто блядь] По ту сторону экрана наступила какая-то неловкая пауза. [Рейчел Гарднер.] Он закатил глаза (честно, могла бы просто «Рей» написать), но она сразу же отправила сообщение вдогонку. [Ничего, если я буду писать сюда сообщения? Это проще, чем звонить с домашнего.] [да ничё думайю но я редка пешу смски это дорого] [Но ты пишешь их прямо сейчас…] [слышь зазнайка те там спать не пора?] Он перевернулся на спину, оставив многострадальный сыр на тумбочке, и принялся ждать её ответа. Это, на самом деле, был первый раз, когда он с кем-то просто так переписывался — до сих пор это казалось слишком интимным (что уже было достаточно стрёмно) и бесполезным. У него в принципе не было потребности покупать мобилку — это вообще Грей ему подарил, когда взял на работу — и даже когда та появилась, он не горел желанием учиться ею пользоваться. Все сообщения, которые он отправлял, были сугубо по работе, и никогда он не спешил отвечать вовремя. В последний раз он помнил, что ему в сентябре присылали новинки на весеннее меню — он тогда ответил тупое «ок». Переписка с Рей ощущалась совсем другим делом — он не был уверен, почему так, но ясно мог себе представить, как она прячется под одеялом в своей огромной пижамной футболке, и её лицо было освещено одним светом от телефона. Когда она приходила к нему домой смотреть кино, то часто заваривала чашку того жасминового чая или подогревала себе чашку тёплого молока, чтобы уснуть, но Зак не мог представить, что она делает точно так же у себя дома. Слишком уж душная там была обстановка. [Я просто хотела уточнить, можно ли отправлять тебе сообщения.] Перед вторым сообщением повисла ещё одна недолгая пауза. [Знаешь, мне как-то странно читать твои сообщения. Они даже выглядят так, как будто ты рядом со мной, и мы разговариваем наяву.] Зак плохо понял, что она имела в виду, но в глубине души, наверное, чувствовал то же самое.