🆂🅞🅽🅳🅴🆁

В сегодняшний день рождения Зак не планировал ничего особенного, потому что он в принципе в дни своего рождения не занимался ничем особенным. На предложение Грея взять выходной, отдохнуть и расслабиться Зак гордо отказался, и теперь пришёл на работу до нитки вымокший от грянувшей грозы. В кафе, как в обычную пятницу, вовсю кипела жизнь — даром, что в основном клиенты устало пялились в новости погоды — и, несмотря на угрозу наводнений, домой никто не торопился. К полудню объявили штормовое предупреждение, и одного взгляда в окно хватало, чтобы заметить, как улицу всё-таки начало медленно затапливать. В зале не осталось ни единого свободного столика, и, благодаря попавшим в непогоду прохожим, наплыв клиентов и не думал спадать. Грей отключил электричество в зале, Денни установил вокруг несколько маленьких фонариков, и тусклое свечение придавало атмосфере потусторонние хэллоуинские нотки. Кафе было набито битком. Все заказывали выпить чего-нибудь тёплого или поесть горячего. Часть людей забила уборные, расходуя двухмесячный запас бумажных полотенец и туалетной бумаги, чтобы хоть как-то вытереться. Сонные от погоды дети расселись на полу рядом с теми неудачниками, кто не успел за свободный столик, и теперь пол в кафе был подобен минному полю, где нужно было как-то ухитриться не наступить кому-то на палец или волосы. Кофейник уже на постоянке исходил паром — «воротнички» с семейными парами заказывали уже который по счёту заход кофе. Зака всё это неимоверно бесило, но он не высказывался. Кэти ворчала, что её приставили закрыть окна. Эдди молча готовил порцию минестроне. Хотя, даже небольшие заказы приносили щедрые чаевые. Когда Рейчел не смотрела, Зак делал именно то, что делал со всеми своими чаевыми в последнее время: складывал банкноты в мелкие прямоугольнички и незаметно ускользал в комнату для персонала, чтобы подкинуть ей в сумочку. Он был уверен, что она до сих пор ничего не поняла. В какой-то момент всё пришло в подобие нормы — новых заказов больше не поступало, посуда не копилась. В зале царила болтовня и, в итоге, всеобщий хохот, когда по новостям передали, что дожди не прекратятся, но наводнений можно будет не опасаться. Рядом с главным входом установили звонок, чтобы клиенты могли кого-нибудь позвать, а до тех пор персонал сидел в подсобных помещениях. На кухне было слишком жарко, везде воняло кофе, но даже так здесь было спокойно. Эдди скинул свой фартук, и вслед за ним все остальные закатали рукава, скинули береты и кепки, пуговицы на рабочей одежде были расстёгнуты, и даже вечный педант-Денни ослабил галстук и закатал манжеты (чего до сих пор он себе ни разу не позволял). Зак хотел пошутить по этому поводу, но не хотелось тратить драгоценную энергию.  — Бедная моя машинка, — бормотала Кэти всем, кому было интересно её послушать. Она обмахивалась обеими руками, красный лак на её ногтях начал подтекать. — Я и так просрочила проверку двигателя, как бы сейчас все сбережения не погорели на ремонте после дождя.  — Про огонь ни слова, — застонал Эдди, нажимая какие-то кнопки на духовке. — И так жарища. Все разбрелись кто куда, то ли вытирая пот салфетками, то ли подъедая остатки от обедов. Посреди кухни стоял одинокий фонарь, сияя тусклым белым светом, и какое-то время было тихо и спокойно. А потом раздался звонок из зала. Все застонали как один.  — Голосую за доктора Денни, — сказала Кэти со стула, который она уже успела свистнуть из зала. Она опустила на глаза берет, как маску для сна.  — Голосую за Кэти, — невнятно пробурчал Эдди, уткнувшийся щекой в холодную столешницу.  — Мне поебать, — бросил Зак. — Только заткните звонок.  — Тогда, Зак, я голосую за тебя, — сказал Денни (единственный, кто решил заняться работой), не отвлекаясь от полировки приборов. Грей остался сидеть в своём кабинете, так что эстафету передавать было некому. Когда все высказались, Заку хватило всего секунды, чтобы понять: Рейчел ничего не говорила, и, оказывается, её вообще здесь не было. Сегодня он видел её пару раз — то с новой упаковкой бумаги, то с тряпкой для столов наперевес — но они были слишком заняты для разговоров. Поднявшись, он услышал адресованные ему жидкие аплодисменты.  — Нет, я не об этом. Где Рей?  — Скорее всего, ещё в зале. Туда Зак и пошёл. Он обнаружил её разливающей кофе для какой-то толстухи, в одной руке она удерживала огромный кофейник, в другой — сложенные на подносе грязные чашки. Вместо того, чтобы понести посуду на кухню, она пошла в комнату для персонала — Зак через дверь подсматривал, как она снимает туфлю и массирует неприятного вида рубец на пятке. Она прекратила, едва поймала его взгляд.  — Я, э-э-э… там ещё что-то надо забрать? — она глянула на оставленные на столике поднос с чашками, снова на Зака, и пыталась вслепую обуться обратно, но постоянно промахивалась пяткой. — Я сейчас верн…  — Тебе туфли жмут, или что? — сузил глаза Зак. — Нога выглядит паршиво.  — Да просто слегка натерла…  — Дай гляну.  — Совсем немного, всё в порядке. Она кое-как смогла натянуть туфлю, наспех застегнула ремешок и одним движением уклонилась от руки Зака, попутно уронив с подноса грязный нож для масла.  — Всё в порядке, — тихо сказала она, поднимая нож. — Не волнуйся.  — Не напрягайся так, возьми перерыв.  — Но, посуда…  — В лес не убежит. Сядь. Пригладив юбку сзади, она села на пол. Зак плюхнулся рядом с ней, подмечая торчащие из фартука мятые банкноты. Если она ещё не победила в гонке чаевых, то соперницей стала как минимум достойной — брала двойные смены, задерживалась допоздна, обслуживала одновременно семь, а то и восемь столиков, на перерыв уходила не дольше, чем на десять минут, и без единой жалобы брала на себя то, от чего все были только рады отказаться. Эдди говорил, что она по пути домой практически сразу отрубалась, и Зак не смог бы в это не поверить — Рей выглядела уставшей, даже когда просто сидела и ничего не делала. Рейчел уже вынула блокнот из кармана фартука, но Зак настолько резко вырвал его из её рук, что она так и осталась сидеть с озадаченным видом, как будто блокнот просто растворился в воздухе.  — Зак…  — Нет смысла загоняться в такой день. Давай, хоть раз, расслабься и отдохни, а то я сам устаю, когда вижу, как ты за восьмерых мотыляешься.  — Всё точно в порядке? — нахмурилась она. — Мне можно отдыхать в рабочее время?  — Ну, вроде бы здесь я за твою голову отвечаю? Если я сказал, что можно отдыхать, значит, всё ок. Спустя какое-то время Рей растянула губы в еле заметной, но довольной улыбке, словно и не было в ней всей этой накопившейся усталости. Она немного подвинулась, чтобы сидеть с ним почти плечом к плечу.  — Значит, перерыв. Зак был поражён тем, как легко весь стресс из неё улетучился. Во время смены она ни разу не позволила себе лишний раз расслабиться — в зале всегда была какая-то работа, и Рей первая вызывалась помочь — и даже без лишней нагрузки она никогда не приседала. Было трудно договариваться о совместных перерывах, но в тот единственный раз, когда им это удалось, она выглядела довольно спокойной и просидела целых полчаса вместо обычных десяти минут. Даже если они не говорили — она так и сидела вместе с ним в комнате для персонала, читая или штопая скатерти.  — Тебе лёд нужен? — спросил он, но пошёл на кухню ещё раньше, чем она смогла бы ответить, и вернулся с приличным куском льда прямо в кулаке. Рейчел кивнула в знак благодарности и завернула лёд в носовой платочек. Разувшись, она приложила свёрток к ноге и заметно расслабилась.  — Думаю, тебе надо купить новую обувь, — сказал Зак. Он не мог рассмотреть бирку с указанием размера, но у Рей были такие маленькие ножки, что было трудно представить себе обувь ещё меньше.  — Размер мой. Я их просто ещё не разносила, — покачала головой она, меняя положение льда. — Но вернуться было бы неплохо, было весело.  — В молле?  — Там же не только магазины, есть и игровая зона. Можно как-нибудь в мини-гольф сыграть.  — Гольф? — фыркнул Зак, облокачиваясь на стену. В его фантазиях Рей могла быть кем угодно, но только не сумкой для клюшек на ножках. — Ты с каких пор превратилась в полудохлого пенсионера?  — Мини-гольф не похож на обычный гольф.  — Да ну? И что же в нём такого?  — В мини-гольф весело играть.  — Ты вечно выбираешь игры, в которых в итоге выигрываешь, — закатил глаза он и натянул берет ей на лоб. Рейчел начала забавно дёргать руками. — Вот предложила бы ты баскетбол или армрестлинг — я бы тебя с закрытыми глазами уделал, малявка.  — Ты сам предложил прятки и проиграл, — приподняла берет Рей.  — Я тогда…  — И Гонки Марио.  — Мы…  — И крестики-нолики тоже. Он уже начал забывать, какая же она противная малявка.  — А это не считается! — с ухмылкой Зак положил руку ей на щеку и всеми силами сейчас удерживался от истерического хохота. — Это же сраная игра для умных, ты и сама прекрасно знаешь, что я не… Его голос стих, когда Рейчел даже не подумала подхватывать его настроение. Атмосфера в комнате кардинально переменилась, когда она повернулась к нему лицом, и немного наклонила голову вбок, специально навстречу его ладони. Её лёгкая улыбка сейчас выглядела мирной и мягкой. И какой-то другой.  — У тебя же сегодня день рождения? — она удачно использовала его лёгкий шок, чтобы сменить тему, но Зак решил не придавать этому значения, потому что сейчас в её голосе прорезалась внезапная нежность, которой он никогда раньше не слышал. Хотя, скорее всего, это она никогда раньше не говорила с ним вот так. Рей подвинулась на корточках. — Сегодня 24 июля. У Зака внезапно отказал мозг, хотя не то чтобы ему нужно было дважды вспоминать сегодняшнюю дату.  — Д-да, но где… Почему ты внезапно это вспомнила? Откуда вообще узнала?  — Видела в каких-то твоих документах, когда мы в квартире убирали.  — Это было хрен знает когда.  — Но я помню. Рей откровенно подалась навстречу его пальцам, и Зак заметил, как аккуратно легла её тёплая мягкая щека в его ладонь. Рей начала что-то напевать, и обхватила его запястье хваткой настолько лёгкой, что он мог бы легко вырваться, если бы захотел. Он так и остался сидеть рядом.  — Не против, если я тебе спою?  — В смысле, «споёшь»? — не понял он.  — Я же выступаю в церковном хоре, помнишь? Он немного сжал челюсть, чтобы отогнать странное волнение.  — Конечно, помню. Эти слова сделали её улыбку ещё ярче, насколько ярко она вообще могла улыбаться. Глаза у неё были не живее обычного, но лицом она, по крайней мере, искренне старалась что-то выдать — получилось скромно, но вполне мило, хоть и немного неумело. Впервые за долгое время она выглядела по-настоящему счастливой. И быть счастливой ей шло гораздо больше, чем мёртвой. Она завела мотив, который Зак слышал, как минимум, миллион раз, но ни единого — в свою честь. Никто и никогда в этот день не поздравлял его, не говоря уже об исполнении банального «с днём рожденья тебя», и тем больше для него значила Рейчел, сделавшая это первой. Она прекрасно контролировала свой голос, выбирала идеальный тон и паузы, чтобы сделать вдох — неудивительно, что её взяли петь в хор. Зак почувствовал, как по коже бегут мурашки. Когда Рей замолкла и выжидающе на него посмотрела, он напомнил себе, что она в жизни не должна узнать, какие кульбиты сейчас выдавало нечто в его животе, и что на языке появилась неприятная горечь. Сглотнув он осознал, как сильно пересохло в горле. Какой жалкий.  — Бля… — он немного сжал пальцы, прежде чем отстраниться. — Рей, ты… Дверь в комнату внезапно распахнулась, являя скучающую Кэти, которая уже менялась в лице до вполне заинтересованной открывшимся зрелищем. Зак немного обиделся, увидев, как быстро улыбка исчезла с лица Рей.  — Мне так жаль, я что, прервала вас? — Кэти сложила руки, как будто просила прощения, но по лицу было видно, что на самом деле ей было охренеть как жаль, что она не пришла двумя минутами раньше. Впрочем, она тут же пожала плечами. — Зак, нужна твоя помощь.  — С чем, блядь?  — Клиент пожаловался на протекающую крышу в уборной. Здесь ты единственный такой здоровый вымахал, так что будь добр, проверь.  — Ты мне на улицу идти предлагаешь? Сейчас?  — Не на улицу. Нужно поправить плитку на потолке, пока все клиенты не вымокли. Зак перевёл взгляд на Рей, как будто ему с чего-то понадобилось её разрешение. Та специально смотрела куда угодно, но не на Кэти, но смягчилась, когда поймала его взгляд, и быстро кивнула. Так он и пошёл искать лестницу. Это заняло прилично времени — лестница со своего привычного места куда-то пропала — и в зале Зак приметил, что клиенты как-то странно на него косятся, как будто ждут какого-то сигнала. Даже Эдди, когда их взгляды пересеклись, резко посмотрел себе под ноги и пошёл мимо. Зак вправду не знал, как на это реагировать. В крыше всё-таки оказалась небольшая трещина, которая и давала течь, но Зак понятия не имел, чего в этом случае Кэти от него ожидала. В принципе, этими вопросами должен был заниматься Грей, а не официанты, так что Зак тупо заклеил потолок толстой липкой лентой и поспешил вернуться в комнату для персонала. Теперь в зале царила темнота. Все и так приглушённые звуки полностью перебивал стук капель дождя, но движение в темноте ощущалось хорошо — толпа людей стояла на одном месте (во всяком случае, пыталась), и, наверное, было сложно удержать десятки людей в полной неподвижности. Неподалёку вспыхнула одинокая свеча — и с этим сигналом все дружно заорали «С днём рождения!», выскакивая кто из-под стола, кто из-за стены. Раздался шум хлопушек, кто-то включил светящиеся палочки, кому-то взбрело в голову подудеть в праздничную трубочку, и все… абсолютно все пытались его то похлопать по спине, то поймать его ладонь, а то и нагло руку потрясти. Зак практически не успевал обрабатывать всё, что сейчас творилось, потому что мозг пытался подобрать правильное название всему этому: вечеринка-сюрприз. Ему действительно устроили вечеринку. Ему никто и никогда ничего подобного не устраивал. В животе появилось такое чувство… он не знал, как оно называется. Его окружала искренне весёлая толпа, сияя счастливыми улыбками, и в обычный день он бы попросту взбесился, но это были не те беззаботные улыбки самодовольных прохожих, живших своей прекрасной жизнью и только счастливых лишний раз покичиться этим, как доступным только им трофеем. Эти люди были счастливы не из-за своего внутреннего эгоизма, но вроде бы даже искренне улыбались и желали счастья ему, совершенно незнакомому им человеку. Зак не мог вспомнить, чтобы кто-то бегал с такой радостью от одного факта его рождения. Неплохое чувство. Из толпы вышли знакомые лица: Денни, Грей и остальные катили тележку с тортом, который так сильно полили глазурью, что всё стекало на блюдо, как водопад. Наверняка это Эдди вывел красивым прописным почерком «С днём рождения, Зак», и в центре были расставлены свечи (к благодарности Зака, их не зажгли).  — Ты не думаешь, что нужно быть хоть немножко внимательнее? — спросил Денни, удерживая в руке фонарь достаточно яркий, чтобы освещать большую часть комнаты. Он поставил фонарь на пол, чтобы скрестить руки. — Мы так легко тебя провели, даже пытаться обманывать не пришлось. Когда все согласно покивали, Зак понял, что ему нечем крыть — он просто повернулся к Грею, который стоял рядом со всеми, сложив руки за спиной.  — Слышь, старик, ты всем рассказал?  — Ты же сам настоял, что будешь сегодня работать. Естественно, что мы захотели убедиться, что сегодняшний день будет того стоить, — ответил Грей и кивнул в сторону Рейчел. — Хотя, за идею скажи «спасибо» ей.  — И мне «спасибо» за торт! — перебил Эдди, подталкивая тележку к Заку. — Хотя я бы его не делал, если бы Рейчел не попросила. Зак перевёл глаза на неё.  — Значит, ты тоже с ними?  — Менеджер Грей одобрил идею вечеринки, но мы не ждали, что погода так сильно испортится, — она окинула взглядом набитый клиентами зал, — или такой наплыв посетителей. Думали, к полудню здесь никого не будет. Большинство вышеупомянутых посетителей уже расселись за ближайшие столики с печеньями из мастики — такими крошечными, что Эдди за раз, наверное, по пятьдесят штук мог сделать (и по ходу, успел приготовить все, пока Зак сидел в комнате с Рей). Всё было настолько идеально спланировано, что нельзя было не восхититься.  — Ну ты и проныра, я в жизни бы ничего не заподозрил. Рейчел приняла его слова как комплимент и подтолкнула к нему торт с незажжёнными свечами, чтобы он мог отрезать первый кусок.

***

Ближе к вечеру дождь стих. Выступившее солнце осушило большую часть дорог, но в воздухе до сих пор витал запах дождя, и водостоки продолжали негромко журчать. Даже если это был отличный повод отвлечь внимание — протечка в потолке, всё же была, и едва вода на улицах ушла, Грей закрыл кафе. До приезда ремонтной службы Денни обработал потолок цементом, но Заку на всё это было плевать. Он слишком увлёкся вечеринкой. Он сожрал три огромных куска торта, и до конца смены сидел в комнате для персонала, играя со всеми подряд в «Монополию». Впрочем, каждый раунд он проигрывал, а Кэти раздражающе хихикала всякий раз, когда его фигурка попадала в тюрьму, но всё равно было весело. Где-то посреди партии она откупорила бутылку сангрии, и Зак принял это розовое, пахнущее цветами нечто за фруктовый пунш. Никто не стал ему объяснять, пока он не приговорил пять шотов, и голова не закружилась достаточно, чтобы на что-либо злиться. Очередной сюрприз ему преподнесли после закрытия кафе: к огромному удивлению Зака, все чаевые за смену ушли в его карман. Пока Кэти проверяла свою машину, он сидел у окна, считая и пересчитывая внеплановую выручку (где навскидку была сотня баксов). Он постоянно сбивался, когда надо было складывать сразу пятёрки или что-то ещё помимо одного доллара, но теперь встал вопрос, насколько гонка чаевых сместилась в его пользу (хотя не то чтобы ему так сильно хотелось победить). Рей подошла к нему — на бедре болталась сумочка и фартук помялся, потому что она постоянно нервно его теребила. Сегодня она почти весь день вся сияла, сама подходила к клиентам и коллегам поболтать и что-то напевала себе под нос. Нога, наверное, уже давно перестала беспокоить.  — Понравился день рождения? — спросила она и притормозила, чтобы помахать Эдди на прощание. — Думаю, менеджеру Грею понравилось. Он такую красивую речь произнёс. Правда, я части слов не поняла, но ему все похлопали.  — Он ещё и речь толкнул? — пофыркал от смеха Зак. — Бля, как я умудрился пропустить?  — Думаю, ты тогда стремянку искал.  — Этот молокосос меня кругами гонял.  — Так в этом и был смысл — надо было тебя задержать.  — Он засунул её в сраный холодильник.  — Идеальное место же, — Рейчел теребила застёжку на сумочке, водила по молнии туда-сюда, как будто собиралась с силами. Она так явно нервничала, что вспомнилось, как она постоянно за него держалась, как она сегодня уткнулась щекой в его ладонь, как будто искала его тепла, искала чего-то, но он не знал, чего.  — Эй, Зак? Он перевёл взгляд с окна на неё — затуманенный алкоголем мозг воспринимал её миниатюрной, по краям немного смазанной, но с розовым румянцем на щеках.  — Может, пойдём вместе домой? «В смысле, домой?» — тут же выдало сознание. К ней снова можно было приходить? Или о чём это она? Соображалка уже настолько отказала, что он был готов забить на все скрытые подтексты и сказать «а погнали, почему нет», но вспомнил, что у него по пятницам были свои обязанности, и что вечером его ожидала упаковка вещей для завтрашнего переезда уже в свою квартиру.  — Не, я с Кэт поеду. Если бы Рей была стеклянной, Зак был уверен, что смог бы услышать, как её выражение лица разлетается вдребезги. Лёгкая улыбка, розоватый румянец, застенчивый трепет — всё улетучилось в одну секунду, остались только распахнувшиеся глаза.  — Кэт?  — До её дома пешком далековато будет.  — Ты… живёшь с ней? Рей старалась больше на него не смотреть, и Зак не мог понять, с чего так. У неё как будто что-то переключили, и глаза стали мрачно-тёмными, а плечи поникли.  — Ну, да. Живём вместе с тех пор, как ремонт у нас объявили, — Зак склонил голову. — Ты разве не знала?  — Когда ты взял её платье в молл, я подумала… — Рей покачала головой и замолчала, не в силах дать любые другие правдоподобные объяснения этой ситуации. Она прижала ладонь к лицу, как будто пыталась удержать выражение лица. Зак поднялся со своего кресла. Двигаться было немного неудобно, как будто он пытался ходить под водой, но перемену в атмосфере даже так смог уловить.  — Хочешь, она подвезёт? — спросил он, потому что это было первой тупой идеей, пришедшей в голову.  — Спасибо, я на автобус сяду, — медленно покачала головой она. Она смотрела себе под ноги, когда выскользнула через главный вход, и только тогда Зак заметил там Кэти — одну руку она положила на бедро, а другой поигрывала со связкой ключей. Она издала негромкий впечатлённый свист. Но не говорила ничего, пока они не вернулись к ней домой. Зак пытался собирать свои вещи, но голова пульсировала так, будто кто-то изнутри колотил. Он вышел на балкон, чтобы позволить вечернему воздуху выветрить последний алкогольный туман, и ссутулился на перилах, уставившись в тёмно-синее небо, усыпанное мелкими веснушками-звёздами. Кэти составила ему компанию почти сразу же — с хриплым резким смехом облокотилась бедром на косяке двери.  — Я, конечно, знала, что ты туговат, но чтобы настолько… Бедная малышка. Зак прикусил язык. На вечеринке он легко забыл, как Кэти умеет бесить одним своим существованием, и если в обычный день она раздражала на десять из десяти, то с нынешней мигренью это было как минимум пятьдесят из десяти. Он впился в неё взглядом, несмотря на то, что в глазах двоилось.  — Если сама знаешь, что я тупой, то не надо со мной в шарады играть. Есть, что сказать — говори. По пути до дома он отчасти думал о Рей — точнее, о двух её крайностях. Счастливая, тёплая и безмятежная Рей в его памяти сцепилась с образом другой Рей, тихой, задумчивой и тупоглазой, и это тревожило, как быстро она между ними переключалась. Одно слово разбило всё её счастье на куски. Зак не понимал эту перемену или её причины, и красноречиво уставившаяся на него Кэти не особо помогала.  — Я, конечно, могу тебе разложить всё по полочкам, но в таких ситуациях полезнее, чтобы ты дошёл до вывода сам, — Кэти, сияя самодовольной улыбкой, ногой закрыла дверь и прошла на балкон. На ней был какой-то вычурный пеньюар, но она не намазалась своей отвратной маской — и слава богу. Она остановилась рядом с ним и склонилась, положив руки на чёрные балконные перила. Ночной ветер щекотал края её подола. — Видишь ли, Зак, ты много где сказал лишнего, но заруби себе на носу раз и навсегда: никогда не говори леди, что «живёшь вместе» с женщиной, если только ты с ней не в отношениях.  — Ну, живём вместе, и что? — покривился Зак. — Какая разница?  — Ну что ж, для Рейчел разница большая, — задумчиво поджала губы она. В его голове слова Кэти пару раз отозвались эхом.  — С чего?  — Эта соплячка буквально позеленела от зависти, — пожала плечами Кэти. — Да ладно, она вечно на меня зыркает, как будто застрелить хочет. Зак этого не заметил, а даже если бы заметил — это показалось бы ему вполне естественной реакцией на Кэти. Ненавидеть Кэти уже было нормой.  — Я с первого взгляда поняла, что она из собственниц, — сказала она. — Оглянуться не успеешь, как она на тебе клеймо вышьет. «Он принадлежит мне». Она там наверняка тебя на какой-то пьедестал поставила, назвала своим личным Богом или ангелом-хранителем, да? Дай ей пару месяцев, и она с твоих рук есть будет. Зак вспомнил их ночёвку, когда Рейчел призналась, что его рождение для неё всё равно, что чудо, и это было тем комплиментом, который он в жизни не забудет. Было немного неловко осознавать, что сердце до сих пор бешено колотится от одного воспоминания. Он посмотрел на свою руку и медленно сжал пальцы.  — Она так на меня смотрит… — он пытался подобрать правильное описание. — Как будто я для неё — всё. Как будто это лично я по ночам звёзды зажигаю. Что мне с этим делать? Он не думал, что из всех его знакомых этот вопрос услышит именно Кэти, но всё равно спросил раньше, чем успел понять своё желание открыть рот. Он и так был готов проклясть себя за то, что начал с ней откровенничать, потому что она была прирождённым следователем и могла вытащить из людей практически любую информацию. Многое объяснил тот факт, что она, как оказалось, в основном работала тюремной надзирательницей. Зак знал, что в простом разговоре никогда не сможет её победить. Кэти больше не улыбалась.  — Продолжай зажигать для неё звёзды. Продолжай давать ей то, чего она хочет, — она поджала губы, наблюдая за проезжающими внизу машинами. — Или наоборот, пошли её, как умеешь. Сделай хоть что-нибудь. Вы так раздражаете своими танцами.  — Какие нахуй танцы? — поморщился Зак.  — Я наслышана от доктора Денни, он тоже многое подметил. Вы двое постоянно танцуете вокруг друг друга — она боится сказать тебе лишнего, ты боишься лишнее спросить.  — Ни хрена я не боюсь. Иди нах…  — О? Тогда скажи, кто вы друг для друга? Он застыл. К горлу подкатило тошнотворное ощущение. Зак думал, что этот вопрос был лично его проблемой, а теперь, узнав, что личным там уже давно уже не пахнет, лицо вспыхнуло, а пальцы резко похолодели. Кэти снова начала лыбиться, и легче от этого не стало.  — Хочешь быть для неё гиперопекающим старшим братом?  — Нет.  — Хочешь играть с ней в «лучших друзей»?  — Че…  — Хочешь стать её скандальным любовником?  — Так, завали уже, я сам не знаю, кто мы друг другу. Почему вообще надо кем-то быть? Голос дрогнул, и Зак вдохнул летнего воздуха, ощущая на языке привкус выхлопных газов. Он ненавидел сильные чувства — во всяком случае, те, которых не мог понять. Злиться было легко. Скучать было легко. Чувствовать голод, усталость и даже боль было легко. Эти чувства можно было переждать, осознать и, если что, самому их укротить. Но у того, что он чувствовал сейчас (что это вообще? Страх? Замешательство? Дискомфорт? Да плевать) не было никакого обозримого конца. Он не чувствовал этого с тех пор, как слепой старик впустил его в свою жизнь, и теперь он был частью жизни Рейчел… по крайней мере, болтался где-то на границе. Когда он начал тянуть из неё личную информацию — она тут же оттолкнула. Когда она сама потянулась к нему — он оказался слишком тупым, чтобы правильно отреагировать. В отличие от его реакций, где всё чётко делилось на «хорошо» и «плохо», у Рей между строк оказалось слишком многое. Он не знал, кем должен быть для неё. Именно это он Кэти и сказал.  — Ей нужно… — серьёзно посмотрела она, — чтобы ты был тем, кто не порежется обо все её осколки. Зак не знал, как можно ей так сразу ответить — так что решил не пытаться и обдумать. Он никогда не назвал бы себя совсем уж незаинтересованным (на самом деле, ему ой как было интересно, что там у Рей происходит). Если душа Рей походила на треснувший горшок, то он был разбитой вазой, от которой не осталось ничего, кроме острых краёв и мелких осколков. И даже этим он не боялся делиться, потому что ничего другого предложить не мог. Даже если Рей где-то казалось, что она какая-то поехавшая — она была далека от того пиздеца, в который превратился Зак. Но она не видела дальше своего носа, да и Зак не спешил вдаваться в детали своего прошлого. Он старался не выглядеть перед ней тряпкой — это был бы такой отстой, совсем как эти странные чувства, которые ему не хотелось переживать. Слабость нужно было преодолевать, на крайний случай — игнорировать, но не тонуть в ней и тянуть остальных за собой. А у Зака были настолько глубокие шрамы, что он сам не выносил одного взгляда. Он не любил думать о том, как сильно сломлен. Но это запустило другую идею. Если бы он подошёл и сказал: давай, я покажу тебе свои шрамы, а ты мне — свои, что бы она ответила? Кэти качнулась на подошве своих тапочек, глядя на раскинувшийся под ногами мир, как на мышей в лабиринте. Если бы Зак мог — прямо сейчас скинул бы её с балкона прямо на капот её кроваво-красного кабриолета. Спустя какое-то время она сложила руки на груди.  — Сомневаться и волноваться так на тебя не похоже. Очевидно, ты к ней тоже неровно дышишь, так что скажи ей прямо, словами через рот. Знаешь, иногда твои язвительные сарказмы — не самый лучший выбор, — Кэти сделала паузу, чтобы он мог понять услышанное. — И ей тоже нужно это услышать. Иначе будет до конца дней ходить на цыпочках и пытаться понять, сколько она может… Нет, сколько ей позволено сказать, чтобы тебя ненароком не спугнуть. Она недоговаривает, потому что ты сам с ней не до конца честен. Она накрутила короткую прядь на палец, городские огни заиграли на её переливающихся лаком ногтях.  — Я понимаю, что ты в этом не силён, но здесь нужно быть тактичным. Женское сердце — хрупкая штука, и, как бы тебе ни хотелось, ты не можешь взять и выбить дверь в самые деликатные тайны её жизни. Она будет только сильнее сопротивляться. Если хочешь её сломить — на здоровье, но тогда решай заранее, что будешь делать: поможешь ей собрать себя по частям, или оставишь и уйдёшь подальше. На словах про «женское сердце» Зак странно на неё посмотрел. Все женщины, которых он знал (включая Кэти), имели сердце чёрствое, как камень, либо не имели его вовсе. Рейчел была ни из тех, ни из других. Он не мог самостоятельно понять всего, но хотя бы пытался. Он показал Рей, что ему нравится зависать вместе, и ему казалось, что этого достаточно. Если просто продолжать быть рядом, рано или поздно до неё же дойдёт, верно? Неверно. Зная её, Рей могла всё переврать. Ей наверняка бы показалось, что он общается с ней из какого-то извращённого чувства долга, или жалости, или скуки. Она знала, что Зак в жизни имел мало хобби, и помимо работы мало с кем общался, так почему бы не задружить с ней? С ней было бы легко убить вечер, да и обходилось это не дороже пяти баксов на пиццу и просиженной за ящиком ночи. Совсем необязательно он должен был искренне этого желать, он мог легко найти другое увлечение — и память о её существовании легко бы отправилась под ковёр, как прошлогодняя газета. Кого вообще может интересовать девчонка с дохлыми глазами? В своём отравленном сознании она могла перевирать факты до такого состояния, что его вопросы о её семье выглядели бы для неё праздным любопытством, а не искренним волнением. Он мог бы просто спрашивать, чтобы развесёлой историей скоротать очередные десять минут. Он мог уйти из её жизни в любую секунду, так что не стоило бы и пытаться вдаваться в секреты. Они сблизились, но она продолжала держать его на расстоянии вытянутой руки — достаточно, чтобы он мог убежать, как только увидит то, что ему не понравится. Вот только то, что она делала и то, что она хотела сделать, не согласовывалось. Она даже не осознавала, что её тело принимало больше его прикосновений, требовало больше объятий и стремилось к более тесной близости. Как будто утоление тактильного голода начало пробуждать настоящее «я» Рейчел, которое она сознательно пыталась подавить. Она ему не доверяла. Может быть, и хотела, но не могла себя заставить, и это было как ножом по сердцу (даже если признавать вслух не хотелось). Он вспомнил ту тётку в жемчужном колье, сегодняшнюю историю с Кэти и саму реакцию Рей на идею, что кто угодно из них займёт какое-то место в его жизни. Она действительно ревновала — наверное, слишком боялась, что её кем-то заменят. Весь сегодняшний день она была как под дозой сахара — настолько обрадованная его вниманием, что осмелела, взяла его за руку и спела. Зак знал, что никогда этого не узнает, но всё равно было интересно, а что, если бы он согласился тогда пойти с ней домой. Он думал долго.  — Она прикольная, — сказал Зак, не глядя ни на Кэти, ни куда-либо в принципе. Он смотрел на фонари, пытаясь как-то сформулировать мысль, потому что такое обнажение души было ни хрена не сильной его стороной. — Она не такая, как все. Кэти покривилась где-то между отвращением и интересом.  — Боже правый, только не вздумай кого-то этим пикапить. С таким же успехом можешь её по плечу похлопать и сказать, что вы всегда будете друзьями. Зак так сильно хлопнул её по руке, что она отпрянула.  — Рот закрой, это не пикап! У тебя совсем мозг отсох после сериалов?  — Я имела в виду, что тебе стоит прояснить с ней все недоразумения, — потёрла руку Кэти. — Я эту соплячку не боюсь, но для неё я, наверное, ещё хуже врага народа.  — А это не так? Ты с первой смены её травишь.  — Это было всего лишь испытание на прочность. В моих обязанностях проверять новеньких.  — В твоих обязанностях тарелки клиентам подносить, дура ты крашенная, — он резко ткнул пальцем в её икры, и визг Кэти оказался вполне приятной музыкой для его ушей. Нахмурившись, она потёрла больное место, и оттолкнула его с силой достаточной, чтобы Зак пошатнулся.  — Не знаю, что она в тебе нашла, но в принципе, я не удивлена. Эмоционально мёртвая девчонка, которой нужна жилетка, и эмоционально перегруженный всеми брошенный имбецил, у которого в багаже тонна травм и психических проблем. Вам звёздами было предначертано найти друг друга. Идеальная совместимость. Зак собирался было огрызнуться на часть со «всеми брошенного», но вспомнил слепого старика и сжал зубы. Он никому о нём не рассказывал, но работал с Денни достаточно, чтобы тот успел проанализировать и слить всё Кэти, а там уже они сделали свои выводы. Вот и верь после этого во врачебную тайну.  — Я с ней поговорю, — буркнул он и упёрся подбородком в сложенные на перилах руки. — Потом. Он не знал, когда случится это «потом», как и не хотел думать, что именно ей скажет. В обычном случае он бы вывалил всё на её голову, как ушат холодной воды, и разбирался с последствиями, если таковые возникнут. Но что-то ему подсказывало, что это был не тот случай. Рей заслужила больше, чем тыканья наугад.  — Как скажешь, именинник, — Кэти подавила зевок и, подняв руку, потянулась, пока спина не хрустнула. — Я пойду посмотрю телевизор. Понимаю, ты здесь сегодня последний день, и мой балкон тебе нравится, но не забудь после себя дверь закрыть. Тот уголовник из ставки Денни ещё на свободе, и если его не поймают за следующий месяц, он наверняка доберётся до моей квартиры.  — А у тебя он что забыл?  — Я присматривала за ним, когда он не был на консультациях. Думаю, он мог немного обидеться за мои методы допроса, — бросила она настолько небрежно, что Зак не удержался от вопроса, что было на тех допросах.  — Он безусловно был грешником. Постоянно призывал других войти в его секту, но в основном его жертвами были церковные прихожане или работники. Он хотел испытать какое-то откровение, говорил, что надо вербовать детей, пока их разум «достаточно гибкий». Ну не отвратительно ли? — она открыла дверь с сеткой и прошла в комнату, прежде чем захохотать. — Можешь поверить, он даже угнал фургон с мороженым, но его так и не поймали! Полиция совсем не отрабатывает свою зарплату. Зак застыл на месте. Последнее марево алкоголя окончательно выветрилось.  — Фургон с мороженым?  — Надо же как-то беглому преступнику на жизнь зарабатывать. Даже немытый урод не отпугнёт наивную малышню, если продавать им сладости… Зак, столкнув Кэти с дороги, бегом отправился к себе в комнату. Схватив телефон, он жал кнопки, пока на экране не высветился номер Рей (до сих пор неподписанный), и ткнул в кнопку вызова с такой силой, что чуть экран не треснул. Спустя четыре гудка его выбросило на голосовую почту. Зак набрал номер снова и уже наклонился за ботинками, готовый выходить хоть сейчас. На третьем гудке трубку взяли.  — Алло? Это была Рейчел.  — Ты где? Ты дома? — С её стороны ничего не ответили (наверное, от шока), и Зак не удержался от грубости. — Ну, блядь?  — А… д-да… Воздух из лёгких как будто выкачали в одну секунду. Он вспомнил всё: того противного парня, который им попался по пути за хот-догами, его немытые лохматые волосы, кривые жёлтые зубы и неприятные усы. На его запястье было выбито «421» — не понятный только ему символизм, но тюремное клеймо. Он вспомнил, как вечером, когда они хоронили оленя, вокруг колесили копы. Отец Рей упоминал, что из-за сбежавшего уголовника работает сверхурочно. Мужик в фургоне проявлял нездоровый интерес к ней. И Рей была никем иной, как юной церковной прихожанкой. Интересно, оставляли ли её до сих пор дома одну.  — Что-то не так? Ты тяжело дыш…  — Ты включила камеру? Включай сейчас же. Не выключай никогда. Я знаю, ты любишь гулять по ночам, но всё равно, никуда не ходи. В её запоздалых ответах и затаившемся дыхании можно было буквально услышать, как она ни хрена не понимает.  — Нет, не включала, — послышался шелест её постели. — Что случилось?  — С сегодняшнего дня я сам буду тебя домой вести, если предки молокососа тебя не повезут. Он мог поклясться, что у неё перехватило дыхание, но, наверное, это играла свою роль херовая связь в том доме. Спустя долгую паузу она заговорила.  — Ты не обязан, — прозвучало почти что с обидой. Несмотря на плохой звук от её старого телефона, её голос казался приглушённым и напряжённым, как будто она только что проснулась, или плакала. Зак надеялся, что это первый вариант. — Остановка недалеко от кафе, так что не нужно…  — Завали, я не передумаю. Я не хочу найти твой труп где-нибудь на помойке.  — Я не понимаю. Он открыл было рот, но с её стороны послышался скрип — где-то у неё дома открыли дверь, раздались знакомые крики, и Зак уже устал слушать привычные перепалки. Он закатил глаза, чтобы ненароком не прокомментировать.  — В районе твоего дома шляется тот сбежавший уголовник, так что теперь я тебя одну никуда не пущу, ясно? Спустя неуверенную паузу она мягко выдохнула и каким-то непонятным тоном пролепетала «ясно». Она не злилась, не хотела отказаться, но, в отличие от других их разговоров, он не мог представить её лицо. Она сейчас лежала на кровати, приложив к уху телефон? Или сидела на краю? Может, она хмурилась? Или была с обычной постной миной? Она сильно устала? Он её разбудил? Она делала свою домашку? Он хотел её увидеть.  — Ты свободна в воскресенье? — он медленно обошёл комнату, пытаясь куда-то деть недавний всплеск адреналина. — Погнали в молл.  — Я иду в церковь.  — После церкви.  — У меня занятия в хоре. Он плюхнулся на кровать и начал играть с шнурком толстовки.  — Хорошо, когда? Нам надо поговорить, — он нахмурился мигающему экрану телефона, и раздражённо зажёг снова. — Не по телефону. Лично.  — Можно во вторник, после работы.  — Во сколько ты заканчиваешь?  — В половину второго.  — Тогда я тебя заберу. Дождись меня.  — Хорошо. Вторник. Всего четыре дня, а казалось, будто назначено через два месяца. Сердце сделало кульбит. Кэти говорила ему прояснить недоразумение, обнажить душу. Сказать-то ей легко… Но Рей заслужила увидеть эту его часть, да?  — Знаешь, не бери ты в голову. Я про Кэти. Между нами… Она просто предложила перекантоваться, пока в квартире ремонт. Кровать Рей внезапно перестала скрипеть, и Заку снова захотелось увидеть её лицо. Её молчание ничего не говорило, и он только сильнее нервничал, сидя в тёмной комнате и слушая одно её дыхание. Во рту внезапно пересохло.  — Правда? — ответила она более робко, чем Зак мог ожидать.  — Правда. Ты же знаешь, я не вру. Рей что-то согласно промычала, и теперь не звучала расстроенной, обеспокоенной или ещё как-то, как Заку не хотелось бы слышать. Комок в животе теперь был не таким тугим, и на душе стало немного легче. Он посмотрел на прикроватный будильник.  — Поспи немного. Утром снова поговорим.  — Хорошо. Он думал, что сказать ей на прощание, чтобы не было слишком неловко или обидно. Говорить ей «спокойной ночи» всё ещё казалось слишком интимным, «до свидания» — слишком по-дружески, а «ну, увидимся» сейчас прозвучало бы слишком отстранённо. Но сейчас было бы тупо и бесполезно ломать над этим голову, так что он сказал именно то, что чувствовал.  — Я рад, что с тобой всё хорошо.

***

Зак не имел никаких представлений о том, во что превратится его квартира после ремонта. Он уже подходил к своему дому, через плечо была перекинута сумка с вещами, бетонная пыль в воздухе ещё не осела и повсюду пахло металлом от стальных балок и гвоздей. Времени был уже полдень, и Кэти высадила его у дома, прежде чем погнать на свою смену (как обычно, приедет с опозданием в минуту). Никаких объятий и сердечных прощаний не было, но, если честно, Зак и не надеялся. Кэти — есть Кэти, и он любил её больше, когда она была вне пределов его видимости. У входной двери стоял мужчина в каске и мокром комбинезоне. Он испуганно вздрогнул при виде Зака, как будто вообще его не ждал.  — Вы ещё здесь? — нахмурился Зак. Работник отпрянул от него.  — В-вы здесь живёте?  — Не то чтобы это было достижением.  — Оу, — он почесал затылок, осознавая всю неловкость ситуации. — Наверное, домовладелец вам не сообщил? Мы нашли плесень в стенах, она по всему периметру разрослась. Вы из 7-24? В ответ Зак только тупо на него посмотрел.  — Работы оказалось больше, чем мы рассчитывали. Пришлось сносить стену. Проверка займёт ещё пару недель, приношу свои извинения, — Зак, наверное, покривился, потому что мужик устало отступил перед ним, прочистил горло и нервно потёр плечо. — Э-э-э… Думаю, домовладелец ещё здесь. Где-то на верхних этажах. Сунув руку в карман, Зак выудил телефон и проверил сообщения — и правда, с незнакомого номера у него было два пропущенных и голосовое сообщение дневной давности. Он ещё немного поковырялся в настройках, и в голосовом сообщении оказался гнусавый голос хозяина, приглашающего его в дом для обсуждения «важных квартирных вопросов». Пока он пытался расслышать, что хозяин там мямлит, из-за дома, как обычно, выскочил щенок и с возбуждённым лаем кинулся Заку в ноги. Бедный пёс надрывался, пока Зак, наконец, не отложил телефон.  — Ну что, мелкий, соскучился? Извини, я нечасто заходил. Щенок тявкнул в ответ, его хвост резко закачался.  — Сейчас, дам тебе пожрать, а потом буду искать этого алкаша. И вместо того, чтобы оставить щенка на улице, Зак позволил ему пройти в подъезд в надежде, что потом на кафеле останутся грязные следы. Не считая шума от ремонтников, на первом этаже было привычно тихо, и у Зака появилось даже эдакое чувство ностальгии по гниющим балкам и запаху кислятины. Не то чтобы он соскучился, но за несколько месяцев успел привыкнуть. У Кэти постоянно были ограничения: то ему нельзя молоко прямо из пачки выпить, то он не мог себе позволить просто взять и выйти из душа полуголым, потому что ему жарко и лень перевязываться. На В6 пахло опилками, хотя кто-то пытался заглушить запах цветочным освежителем. Ковёр кто-то недавно пропылесосил, в коридоре сменили лампочки, но рядом никого не было. Возле лифта не было слышно ни рабочих, ни жильцов, ни каких-либо гостей, и пока тот ехал, Зак немного задумался. Как только лифт приехал, Зак резко передумал. Он пошёл обратно по длинному коридору, пока не дошёл до двери с табличкой «6-10». Это был единственный шанс. Дверная ручка легко поддалась — наверное, кто-то из строителей как раз что-то ремонтировал, ненадолго вышел и не запер дверь. Щенок негромко взвизгнул — пришлось его успокаивать. В прихожей полы оказались слишком скрипучими, в зале было слишком темно даже посреди дня. Кто-то задёрнул шторы, закрыл все ставни. Под ногами обнаружился коврик — настолько изношенный, что Зак различил только три буквы. В воздухе пахло какими-то моющими, а из звуков был только приглушённый шум влагопоглотителя. Он точно не знал, что ожидал увидеть, но уж точно не этого. Квартира выглядела мрачноватой, но такой нормальной — прихожую обклеили приятными обоями, украсили картинами, вокруг стояли искусственные цветы. Полы и окна были чистыми. У входной двери стоял старый домашний телефон и блокнот с ручкой. Сверху красной пастой было написано «взять новый рецепт». Тут же справа находилась покрывшаяся слоем пыли кухня с большим чёрным холодильником, который наверняка купили скорее из-за практичности. Посередине стоял небольшой столик, вокруг него — три наверняка неудобных стула, обитые красным бархатом. На раковине стояла жёлтая бутылка моющего для посуды, пахла цитрусовыми — и Зак вспомнил про Рей, потому что она покупала такой же в дом Беккета. По телу начал разливаться жгучий адреналин. Зак клацнул выключателем, но свет не зажёгся. Он медленно прошёл мимо одной двери (какой-то кладовки), другой (похожей на шкаф для полотенец), пока не достиг в конце куда более крупной двери в какую-то комнату. Щенок тихо зарычал, но не стал лаять, когда Зак всё же толкнул дверь. Это оказалась спальня. По одному взгляду на ковёр и стены он мог сказать, что это спальня Рей. Вокруг слабо пахло клубнично-молочными конфетами, которые она постоянно таскала в сумочке. Стены были обклеены теми же обоями, что и прихожая. Зак помнил это большое окно, в котором Рей его обычно встречала, когда он возвращался с работы. Шторы были старыми, перевязанными лентами, и одну кто-то уже успел аккуратно залатать. Практически весь пол укрывал огромный белый ковёр. В углу, у самой стены, стоял простой коричневый письменный стол, а рядом — скромный комод, украшенный вазами с такими же искусственными синими и белыми цветами. У другой стены, на подставке, забитой дисками с мультиками Диснея, стоял старый телевизор. Напротив — единственная книжная полка с кучей книг. Он пересёк комнату — пол совершенно не скрипел даже под его огромными ногами. Комната была необычной, немного нереальной, но уютной. Здесь он мог окончательно примириться с образом Рей как человека, у которого была своя жизнь помимо их встреч, но вот так войти в её комнату было другим уровнем близости. Здесь она проводила всё своё свободное время — думала, дышала, ела, спала. Он посмотрел на стол и представил, как она сидит там, делает какую-нибудь домашку, или вынимает из комода пижаму. Она, наверное, сидела здесь, со скрещёнными босыми ногами, и в уюте пересматривала мультики про Питера Пэна или Дюймовочку. Он представил её, лежащую в этой постели — снова не могла уснуть и вместо этого обводила взглядом колокольчики на люстре. Представил её в центре комнаты, расчёсывающую волосы — она стояла бы прямо над ним, если бы он в этот момент принимал душ. Интересно, было ли здесь слышно, как шумит вода в его ванной. Они всегда были рядом, но существовали по отдельности, как две рыбы в соседних аквариумах. У неё была своя жизнь, у него — своя. У неё были родители, одноклассники, многочисленные знакомые, у него — только коллеги по работе. Их миры снова и снова соприкасались в моменты, когда шум из её комнаты проникал в его квартиру. Их связывала общая горькая ноша непростых жизней. Зак прошёл к противоположной стороне комнаты, чтобы коснуться цветов, который издалека казались вполне настоящими. На стене висел пластиковый венок, и так он заметил на верхней полке её любимого плюшевого медведя — коричневого, с синим бантом и чёрным носом-пуговицей, и немного пыльного. На пузе золотыми нитками было вышито «Мистер Мишка». Зак был готов голову на отсечение отдать, что это Рей собственноручно вышила. Он сунул медведя в сумку и собирался было вернуться, как увидел, что мишку положили на детскую голубую тетрадь. На обложке золотой ручкой было написано «Дневник». Замка не было. Зак застыл. Он обнаружил себя воровато осматривающимся, как будто сейчас могли вломиться копы и отобрать находку. В голове, в груди всё зашевелилось от осознания обстоятельств и открывшихся возможностей.  — Она разозлится, если я прочитаю, — сказал он в пустоту. Щенок тихо тявкнул, как будто соглашаясь, но Зак не собирался отправлять дневник на место. В голове вертелось «цель оправдывает средства». Рей всеми усилиями, правдами и неправдами старалась давать как можно меньше личной информации. Он мог на одной руке посчитать, сколько раз она обращалась к родителям, и даже в те моменты она говорила тихо и опускала голову, как будто за это полагалась смертная казнь. Зак знал, что в семье Гарднеров что-то не так, что между ними какая-то одна большая проблема. Вопрос был в том, насколько проблема серьёзная и с чего всё началось. С медленным вздохом Зак большим пальцем пролистал страницы так аккуратно, будто пробовал воду, и выискивал глазами любые недвусмысленные описания. Рей так красиво писала, что выглядело как будто напечатанным текстом, и воспринимать было только тяжелее. Он до сих пор не умел быстро писать, а быстро читать — и подавно. Больше половины тетради пустовало, поэтому он долистал до крайних записей — датировалось началом июня, почти два месяца назад. 4 июня Тот щенок, которого мы с Заком нашли в бассейне, в порядке. Ему трудно есть твёрдую пищу, но он очень игривый и любит Зака, и я надеюсь, скоро полюбит меня. Я хотела сфотографировать его, но он постоянно убегает, когда я подхожу. Он очень маленький, светло-коричневый и с большими чёрными глазами. Если мама с папой разрешат его оставить — назову его Баттон. Было бы так хорошо проводить время с щенком, особенно когда Зак занят. Мне так неловко ходить к нему, когда он после смены. Он ни разу меня не выгнал, но по нему видно, что он устал для фильмов. Когда он сонный, у него голос становится ниже. Думаю, он этого не замечает. 7 июня Школьный год закончился больше недели назад, но я всё ещё думаю о том, что мои одноклассницы обсуждали на обеде. *** и *** говорили, что у них уже был первый поцелуй. Сестра *** не любит, когда мы обсуждаем табу, но я не думаю, что поцелуй — это грех, если родители и женатые люди это делают. Я не знаю, хочется ли мне целоваться, но *** и *** сказали, что это похоже на полёт. Наверное, когда-нибудь я попробую, но мне всё равно не с кем. Нужно провести исследование и спросить кого-то постарше. Может, Зака спрошу. 9 июня Сегодня у нас с Заком снова вечерний кинозал, я выбираю фильм. Я давно думаю, что выбрать, но не знаю, что ему понравится. Мы посмотрели все его любимые фильмы (почти всегда это слэшеры), но я не настолько люблю такое кино, чтобы что-то предлагать. Разве что, тот фильм про призраков, который я посмотрела два года назад. Не помню название, но помню, что я плохо спала той ночью. Надеюсь, Заку не нравятся такие фильмы… 10 июня Вчера случилось кое-что хорошее: Зак купил для меня чайник. У него в квартире нет ни кастрюль, ни сковородок, так что я заваривала себе чай в микроволновке. А вчера он сказал, что купил чайник специально для меня. На нём нарисованы розы и кролик, и в комплекте идёт такая же чашка. Я думаю, он долго думал купить, потому что был очень счастливый. Мне нравится, когда он такой счастливый. Он, наверное, не знает, но он смеётся, когда волнуется, и чешет щеку, когда смущается. Вчера он много смеялся и чесал щеку. Я ему не сказала, что у меня сегодня день рождения, и думаю, ему бы не понравилось, если бы я сказала, что его улыбка для меня подарок ещё лучше, чем чайник. В общем, я очень счастлива. Наверное, куплю пирожное в новой кондитерской возле заправки, чтобы отпраздновать. P.S. Я перед сном тренируюсь улыбаться, но не знаю, как оно получается. Надеюсь, Заку однажды понравится моя улыбка. Я буду стараться. 11 июня Вчера ночью случилась беда. Папа вчера снова спотыкался в прихожей, но всё выглядело как-то по-другому. Он был радостный, поцеловал маму и позвал с собой в спальню. Я ни разу не видела его таким счастливым и думала, что сегодня всё будет хорошо. Они снова начали ссориться через несколько минут, и, наверное, я слышала, как открывается сейф с оружием. Я точно не знаю, потому что включила себе тот саундтрек из фильма, который мы с Заком недавно смотрели, чтобы отвлечься. Когда я вышла в ванную, они уже не ссорились, но в квартире странно пахло. Папа уснул в ванне и забыл выключить воду, случилось замыкание. Я позвонила в пожарную службу. Точно не помню, но мне на ногу упало что-то горячее, когда я будила маму. Было очень больно. Наверное, останется шрам. Я сейчас в больнице. Пострадавших, кроме меня, нет. Мама сказала, что им нужно заплатить за вызов скорой помощи крупную сумму, и что я снова принесла им с папой проблемы. Она уснула возле моей кровати и стояла на коленях, но не думаю, что она молилась. Под её щеками одеяло было мокрое. Я раньше спрашивала у настоятельницы, можно ли смертью искупить все принесённые неприятности, но она говорит, что Бог никогда не примет самоубийство. Я не знаю, что мне делать. Я извинилась перед мамой, но она меня не слушает. Я ещё не видела папу. Пока что это будет последней записью. Квартира сильно обгорела, там пока что нельзя жить, поэтому мы переедем в ***, ехать туда целый час. Перед отъездом нужно будет отмыть ковры и починить дыры в дверях. Папа говорит, что будут проблемы, если кто-нибудь, особенно его коллеги, узнают, что на самом деле случилось, поэтому я не должна никому рассказывать. Он сказал домовладельцу, что кран плохо закрылся, поэтому случилось замыкание, но думаю, мистер *** ему не поверил. Наверное, он знает, что папа просто не хочет платить. У нас нет страховки. Почти все мои вещи останутся здесь. Мама не разрешила взять диски, журналы и мистера Мишку, потому что в чемодане нет места, и я должна была из него вырасти. Надеюсь, ему здесь будет не скучно. Зак сейчас работает, поэтому я не могу зайти попрощаться. Ночью он нехорошо выглядел — я никогда не видела его таким испуганным. Думаю, он не выносит вида огня. Я старалась его успокоить, но думаю, моей улыбки было недостаточно. Я рада, что он не ранен, но всё равно переживаю. Недавно мне снился странный сон, где мы бежали вместе, только я не поняла, куда и почему. Он тогда отпустил мою руку, ушёл и не возвращался, даже когда я его звала. Когда между мамой и папой всё началось, мне хотелось, чтобы меня кто-то украл, но я не знала, куда и к кому мне идти. Я давно уже об этом забыла, но рядом с Заком вспоминаю всё чаще. Я не знаю, что он скажет, если я ему об этом расскажу. Может быть, он разозлится. Лучше ничего ему не говорить. Я надеюсь, тот сон не был предзнаменованием. Я не хочу, чтобы Зак куда-то исчез, сейчас я могу с этим не справиться. Я должна провести с ним больше времени. Я многого ему не рассказала. Я не показала ему хорошую улыбку. Настоятельница сказала, что можно записывать молитву рядом с моими мыслями. Господи, прошу, сохрани Зака, пока меня нет рядом. Клянусь, я не буду эгоисткой… Я не буду просить его спасти мою душу, но прошу, пусть он хотя бы меня не покидает… Зак почувствовал на себе чужой взгляд, и не успел захлопнуть дневник, как тот резко отобрали — вырвали из рук — а его самого отбросили назад. Спустя секунду он рассмотрел нервного хозяина за спиной человека, который убирался восвояси из больничной палаты Рей в ночь пожара. За спиной отца Рей.  — Ты какого хера в моей квартире забыл? Одной рукой мужик захлопнул дневник, кинул за плечо и ногой отправил под кровать. Он был в кирзовых рабочих ботинках, но без формы. Зрачки были, словно серо-голубые стальные пули, а костяшки пальцев дёргались от старой травмы.  — Ой, Закари, — встал между ними домовладелец в надежде сгладить напряжение. — Я же сказал, что пригласил тебя в офис для решения вопросов, а не в квартиру мистера Гарднера. Услышав «Закари», её отец поморщился.  — Это тот самый, из 7-24? Ему я бабок должен? Зак почувствовал, как напряглась челюсть.  — Да, это тот самый, кому ты каждую ночь своими концертами спать мешаешь. Прямо в яблочко — на секунду его лицо перекосилось от тревоги и лёгкого испуга, но секунду такую мелкую, что даже за победу не считалось. Он прищурился, и на покрытой щетиной скуле заиграли желваки.  — Мы встречались? Кажется, я тебя где-то видел. «Он меня не помнит», пронеслось в голове Зака, и дыхание перехватило. Щенок внезапно залаял, и мужик повернулся уже к нему.  — Ты сюда ещё и шавку с улицы притащил? Обыск решил устроить?  — Мы можем продолжить разговор… в более подходящем месте, — вмешался хозяин, сложивший кончики пальцев, и это была самая трезво произнесённая фраза, что Зак от него слышал. — У меня для вас обоих хорошие новости… Закари, будь добр, угомони свою собаку. Склонившись, Зак схватил щенка за шкирку и удержал второй рукой, когда тот попытался выскочить. Щенок всё продолжал ворочаться, тявкать и злобно рычать на комод Рей. Зак просто зажал рукой псу пасть.  — Пройдёмте в мой офис, ладно? — сказал хозяин, и пусть не получил никакого ответа, но Зак и отец Рей пошли за ним. Они шли от домовладельца в нескольких шагах, практически одного роста, хотя Зак всё равно оказался на несколько стратегически важных сантиметров выше. У мужчины была кожа цвета слоновой кости, широкие плечи и резкие черты лица. В какой-то момент своей жизни, он, наверное, и был симпатичным, но сейчас пагубно сказывалось пренебрежение личной гигиеной. У него были такие же, как и у Рей, густые брови, и они одинаково морщили лоб, когда о чём-то задумывались. Он шёл со сжатыми кулаками и челюстью, и двигался так, как будто шёл Зака в чём-то обвинять. Хотя он Зака забыл. Зак и сам, если честно, его не помнил (а он почти всех встречных запоминал) — во всяком случае, не по тюрьме. После ареста всё, что его интересовало — возможность сбежать, а наручники привлекали внимания больше, чем тот, кто их на него надел. Теперь в голове Зака столкнулись две реальности. С одной стороны, была напущенная иллюзия идеальной семьи образцового полицейского, с другой — небритый алконавт, отрубившийся в ванной и совравший, лишь бы не оплачивать весь счёт. Все доказательства были в дневнике Рей. Хозяин мог догадываться, что где-то этот человек ему соврал, но Рей точно знала истинную историю, равно как и Зак. Он мог только представлять себе, сколько компромата хранится в её записях, но одно мог сказать наверняка. Рейчел никогда и никому этот дневник сама не покажет. Пока они расположились в кабинете домовладельца — Зак и «батя» с одной стороны, а хозяин в безопасности по другую сторону стола — и обсуждали все «важные квартирные вопросы», Зак, поглощённый мыслями, благополучно всё прохлопал ушами.  — …А мистер Гарднер переедет с семьёй на В1, — гордо закончил хозяин. Все шестерёнки в голове Зака резко застыли.  — Стоп, что?  — Ты даже не слушал.  — Повтори, кто куда там переедет? Хозяин натянуто улыбнулся.  — Хорошие новости. Из-за плесени, которую нашли в стенах 6-10, на ремонт уйдёт больше времени, но я могу снова предоставлять вам жильё, чтобы не нарушать условий аренды. И раз уж плесень на моей совести, я дам вам квартиры получше, — он выглядел ну точно, как начищенный чайник. — Закари, в ближайшие пару дней дам тебе ключи от новёхонькой квартиры на В6, а семья Гарднеров теперь будет жить на В1, в двухкомнатной квартире с оборудованной кухней. Заку не пришлось даже лишний раз задумываться.  — Так вы нас расселяете?  — Что-то не так? — моргнул хозяин.  — Типа, мы больше не соседи? Она… они будут… — он пытался напрячь мозги для математики. — В пяти этажах от меня?  — В шести, на самом деле, — он смотрел то на Зака, ощетинившегося, как дикобраз, то на отца Рей, который изучал врученную планировку квартиры. — А мне показалось, вы друг друга… недолюбливаете.  — Я уж точно недолюбливаю паршивцев, которые в мою квартиру вламываются, — мужик бросил лист с планировкой на стол и начал нервически стучать пальцем. — С переездом договорились, но за плесень я сам всё платить не буду. Пусть и этот свою половину в ремонт вложит.  — Давайте оплатим каждый треть стоимости, — пожал плечами домовладелец. Отец Рей резко встал со своего стула.  — Хорошо. Он сделал было шаг в сторону двери, но остановился, как будто ему что-то пришло в голову. Повернувшись, он обратился к хозяину, хотя сам буравил взглядом именно Зака.  — А пока официально в 6-10 живу я, то и замки сменю, чтобы никакие соседи свой нос не совали.

***

Кэти, слушая по телевизору какой-то криминальный сериал, красила ногти, когда Зак вернулся в её квартиру всё с той же сумкой через плечо. Она изогнула было брови, но тут же расслабилась и улыбнулась.  — Ты понял, что без меня жить не можешь, и прибежал обратно?  — Тебе, по ходу, нравится себя со стороны слушать? — он кое-как скинул ботинки в прихожей и не стал ставить их на подставку. Неподалёку шумел душ (скорее всего, это была Люси). — Сраный хозяин проебал плесень, теперь у нас ещё и стены сносят. Поживу у тебя ещё хер знает сколько. По телевизору какой-то парень притащил потрёпанную биту и начал просить копов проверить ДНК жертвы.  — Проблема серьёзная, — сказала Кэти и продолжила пялиться в ящик. — Ладно, посудомоечка, оставайся.  — Ещё раз меня так назовёшь — шею сверну.  — Ага-ага, — махнула она рукой, прежде чем подвинуться на диване. — Садись смотреть. Может, тебе тоже полезно будет. Зак присоединился, но сериал почти не смотрел — настолько голова была переполнена сегодняшними впечатлениями. Переезд в другую квартиру. Дневник Рей. Папаша Рей. Он задавался вопросом, стоит ли… Нет, должен ли он ей обо всём рассказать. Он не знал, как она отреагирует, узнав, что Зак шпионил в её комнате. Впервые за долгое время он почти не спал.

***

В понедельник, ближе к вечеру, Зак чисто случайно открыл рабочий чат, где обычно все договаривались поменяться сменами или взять дополнительные часы. Оказалось, Рей согласилась выйти сегодня после обеда. Зак не продумывал план, но постоянно думал об их будущем походе в молл. Он думал о Рей, об очередных переездах (она, скорее всего, не знала) и о том, как обеспечить ей безопасность в случае чего. По поводу последнего у него уже были конкретные идеи, и как минимум, он мог дать ей свой нож (пусть и старый, но острый и надёжный). Может, стоило бы купить патроны в тот пистолет и отдать ей, но он же не мог просто зайти в оружейный и купить новенький магазин, как что-то само собой разумеющееся. У Кэти, работающей с полицией, наверняка хранился похожий пистолет, но в её шкафу нашёлся только один забытый патрон. Впрочем, Зак всё равно его забрал. Было бы лучше обеспечить Рейчел оружием как можно быстрее, так что Зак схватил телефон и ушёл в кафе. Он планировал перехватить её в конце смены, вручить нож и провести до дома. А по пути времени на разговор будет целая тонна. На улицах было вполне живо, в переулках то и дело проезжал транспорт. Зак решил срезать до работы — Кэти, когда просыпала, могла находить буквально пятиминутные пути до кафе — и он действительно пришёл раньше, чем ожидал. Пока он пришёл к зданию, на улице почти стемнело. На парковке покоился только автомобиль Грея, и Зак хотел было зайти через чёрный вход, как заметил, что зал уже закрыт для посетителей. Грей как раз уходил (как обычно, самым последним), выключал свет и собирался в машину. Он был один.  — Где Рей? — спросил Зак, как будто ждал, что на звук имени она откуда-то выскочит. — Она, вроде бы, должна была сегодня работать? Кивнув, Грей пошёл к водительским дверям.  — Рейчел Гарднер ушла домой. Уже давно. Зак почувствовал, как внутри всё сжимается. Что-то было не так.  — В смысле, ушла? Когда?  — Уже больше часа прошло. Она ушла последней передо мной. Внутри что-то вспыхнуло, но Зак решил не вскипать. Было тупо предполагать самые хреновые развития событий — она наверняка поехала домой с Эдди. Спустя мгновение он вспомнил, что Эдди сегодня не работал.  — Она же пошла на автобус? — спросил он, доставая телефон. — Обычно её семья молокососа подвозит, но он же… — он начал клацать по экрану в поиске её номера. — Он выходной. Грей, пытаясь припомнить, чуть вскинул подбородок.  — Нет. Следующий автобус только через час. Она была с велосипедом, на всякий случай. Денни предлагал её подвезти, но она сказала, что её сегодня заберёт кто-то из родителей, — Грей сжал край дверцы автомобиля. — Когда я закончил, её уже не было. Телефон издавал уже пятый гудок. Повесив трубку, Зак позвонил снова и сжал челюсти, когда его перебросило на голосовую почту. Он открыл мессенджер, отправил ей три голосовых сообщения и внизу дописал «ты где бля». Потом позвонил в третий раз. Никто не ответил.  — Блядь. Он развернулся и быстро обошёл здание — вдруг она где-то там сидела — а затем пошёл к остановке. В воздухе шумели сверчки и цикады, но луна была тусклой, и за огнями города звёзд было не увидеть. «Больше часа», сказал Грей. Зак попытался представить, что может случиться за час. По своему опыту он мог сказать, что за час (на самом деле, за пару секунд) можно как минимум успеть перерезать горло, как максимум — её тело могли уже куда-то выбросить, могли разбить ей голову и оставить дохнуть, могли связать, заткнуть рот и накачать хлороформом. Он не отрицал, что преувеличивал опасность, и эту мантру он повторял себе снова и снова. Ей было плевать на свою жизнь, но она же не настолько дура, чтобы ехать на велосипеде три часа до дома? Зак позвонил в четвёртый раз и чуть не разбил телефон нахуй об асфальт, когда его снова перебросило на почту. Если она сейчас была дома, ей же ничего не мешало поднять трубку. Хоть на секунду, хотя бы одним словом, но ответить на ёбаный звонок. Быстрый шаг перешёл в бег, Зак всматривался во все подворотни и тёмные углы. Он дважды обошёл кафе, отправил ещё пять сообщений, позвонил ещё три раза и оставил ей на голосовой почте паническое рычащее «возьми, блядь, ёбаную трубку». Он пытался проанализировать все варианты, хотя знал, что слишком тупой для такого. У неё в телефоне могла сесть батарейка. Она могла быть в душе. Она, полумёртвая, могла истекать кровью на каком-нибудь холодном бетоне. Под оранжевым уличным фонарём в сорока пяти минутах от кафе обнаружилась мелкая фигурка, бредущая вдоль дороги безо всякого велосипеда. И даже с его расстояния он узнал эту подшитую форму.  — Рей? Фигурка остановилась и обернулась. Зак побежал. Ему не нужно было стоять рядом, чтобы знать, что это она, но Зак всё равно подбежал к ней почти что вплотную. Волосы на затылке сейчас, наверное, встали дыбом. Её платье было потрёпано, берет где-то потерялся. На груди налипли листики и трава, щека была измазана в грязи. В фартуке зияла дырка. Она смотрела таким тяжёлым взглядом, что разительно отличалось от голубого неба, которое он привык видеть в её глазах. Сейчас больше походило на морское днище — мутное и забитое гнилью. Сумочки не было.  — Ты где, блядь, потерялась? Я тебе, наверное, уже десять раз позвонил. Рей опустила плечи — то ли пожать ими пыталась, то ли просто сдалась. Ей было тяжело двигаться.  — Я без телефона. Зак подошёл ещё ближе, если было, куда. Рука была поцарапана, но он был не уверен, что всё дело только в этом. Она не выглядела серьёзно пострадавшей, но казалась истощённой до смерти. Он не знал, как это понимать. Это только злило.  — Что с тобой случилось? Старик сказал, ты на велике была? Ты совсем сбрендила на велосипеде домой ехать?  — Я не планировала на нём ехать. Брала на всякий случай.  — Что за хуйня? Почему ты мне не позвонила? Почему с Денни не поехала? Я же говорил, чтобы ты никуда одна не ходила!  — Я не хотела идти одной. Я всё ждала, но… — медленно моргнув, Рей опустила голову. — Она не приехала. Зак возненавидел эту так легко сложившуюся головоломку.  — Твоя мать никогда тебя не забирала. Рей не ответила. Внутри начала разливаться отвратительная помесь из эмоций — слишком много деталей встали на своё место, перемешались и теперь отравляли самим фактом своего существования. Почему Рей вообще не злилась? Она обязана была злиться — брошенная, сломленная и истощённая в момент, когда сильнее всего нужна была помощь. Она как будто уже смирилась с тем, что жизнь её пинает и выбрасывает, как забытый мусор. В горле Зака встал огромный комок. Ему захотелось собственноручно вытащить этот комок и разбить его о что угодно, хоть о тротуар, лишь бы не было настолько паршиво. Рей, наверное, почувствовала его настроение — неудивительно, от него буквально волнами исходила жгучая ярость — и теперь казалась не такой уставшей. На щеках снова заиграло подобие румянца, глаза расширились. Она положила руку ему на рукав в попытке как-то успокоить.  — Зак?  — Что случилось? — в висках так сильно била кровь, что он чувствовал это одними глазами. — Отвечай, блядь.  — У меня… — она прикусила губу. — Всё забрали. В смысле, всё? Насколько всё? — Конкретнее. Рей вздрогнула, как будто совсем не узнала его голос.  — Он забрал телефон, сумочку и велосипед.  — Деньги были там? Она немного поколебалась.  — В сумочке были чаевые и проездной, — Зак многозначительно посмотрел на её подранную, помятую форму, и Рей поняла, что именно он имел в виду. — Я убежала раньше, чем он со мной что-то сделал. Пряталась в кустах, пока он не ушёл.  — Что за «он»?  — Не знаю…  — Как он выглядел? Это был тот немытый бомж с татушкой на запястье?  — Он подошёл ко мне и спросил, преисполнена ли я благодатью… — она выглядела немного озадаченной, как будто не могла точно вспомнить. — Я ему не ответила, но он схватил меня за руку. Думаю, он забрал вещи, чтобы выманить меня.  — Значит, он ещё где-то здесь? — оживился Зак. Где-то на периферии он знал, что Рей держит его за руку, но физически осознал только в момент, когда выдернул рукав из её хватки и подался вперёд. Она споткнулась, когда попыталась снова до него дотянуться.  — Зак, нет.  — Другой дорогой он отсюда не ушёл бы.  — Зак… Её голос казался искажённым бредом — наверняка она не пыталась ему сказать ничего стоящего. Приступы ярости улетучились, оставляя место куда более серьёзным чувствам. Он уже ощущал, как его зовёт позабытая часть сознания, и был опьянён эйфорией сильнее, чем гневом, ненавистью или чем бы то ни было на свете. Опьянён ёбаным экстазом. Он слишком долго сдерживался. В пальцах ощущалась странная пустота, но всё в секунду исправилось, как только Зак вытащил из кармана нож. Всё вернулось на свои места. Не осталось ничего, кроме тёмной подворотни, адреналина и такой эйфории, что было бы неплохо в ней утонуть с головой. Но лучшее было впереди. Он хотел увидеть воочию, как этот ублюдок с глазами-бусинками, такой уверенный и самодовольный, захлёбывается в собственном отчаянии, истекая алой кровью из перерезанного горла. А что за визги он издаст, если его выпотрошить, как праздничного поросёнка? Что за лицо он скорчит, если разбить его череп о бетонный тротуар? Зак резко пнул металлический мусорный бак о стену дома и даже ухом не повёл, когда тот скорчило. Главное — что на пути больше не стоял. Он всматривался в окрестные улочки, выслеживая малейшие тени, крадущиеся в траве. Он еле-еле слышал какой-то раздражающий писк, но это не имело никакого значения. Терпение подходило к концу. Впереди мчались машины — он их не видел, но прекрасно мог услышать. Одной мысли о том, что этот мужик мог просто взять и уехать, хватило, чтобы закипела кровь… Нет, этого он этого не допустит. Он слишком, блядь, долго сдерживался. Вокруг всё размылось, когда Зак на максимальной скорости пересёк последний проулок района. Вокруг не было ничего, кроме деревьев и домов, ещё одной подворотни, пустого дворика, сетчатого забора и какого-то мужика. Какого-то мужика. Зака встряхнуло от этого чудесного ощущения ускорившегося пульса. Он медленно вышел во двор, чувствуя на себе оранжевые пятна уличных фонарей. Мужчина сидел на траве, рядом лежал велосипед. Он считал купюры. Те самые десятки, которые Зак подбрасывал в сумочку Рей — сейчас валяющуюся рядом на траве. На какую-то секунду ему показалось, что где-то кричит Рей. Она говорила что-то про «пожалуйста, не иди туда, мне не нужен велосипед, пожалуйста», но он и понятия не имел, к чему этот бред. Ему было посрать на велосипед. Всё, чего сейчас хотелось — поправить самодовольный ебальник этого парня, потому что от одного взгляда ему становилось тошно. В Зака прилетели какие-то мелкие шарики. Попадали ему то в грудь, то в живот, то в бёдра. Наверное, это были чьи-то кулачки. Да плевать. Он пошёл дальше. Мужик поднял глаза, лицо осветилось тем же фонарём, и он узнал эти жучиные глазки, которые видел у торгаша мороженым. Мужик больше не улыбался — но это и понятно. Трудно улыбаться, когда тебе рожу ножом порезали. Он издал задушенный крик и рухнул на траву. Щека уже вымазалась в крови. Спиной он ударился о металлическую сетку, и та своим шумом больно резанула по ушам Зака.  — Только не… Откуда ты взялся?  — Зак, не надо! Мужик дёрнул головой и расплылся в блаженной улыбке.  — Ах, мой заблудший агнец снова со мной… Он улыбался всё шире, пока его крупные кривые зубы не посыпались по тротуару — Зак пнул его ботинком прямо в лицо и теперь наблюдал, как тот падает на спину и корчится, ну точно, как опрокинутый таракан. Мужик начал странно булькать, когда Зак пинком повернул его на бок, и его рубашка задралась, обнажая ещё одну татуировку на спине. Было так смешно смотреть, как он пытается как-то спастись, так что Зак снова ударил его с ноги прямо в разбухающий синяк.  — Обычно я даю три секунды форы, но ты, скотина, опередил меня на десять минут. Он ударил ножом по руке мужика, и бил снова и снова, пока от кожи не осталось окровавленное месиво. Таракан так и продолжал дёргаться, поэтому Зак схватил его, и ножом пронзил уже плечо. Агонический вой стал музыкой для его ушей.  — Да, это лицо! Покажи мне отчаяние! Он хотел было нанести ещё один удар, но мужик удержал его руку, не дал вытащить нож из плеча. Когда он резко дёрнул головой, Зак ощутил неприятное «хрусть» во лбу, и, почувствовав во рту привкус крови, понял, что прикусил себе язык. Значит, он ещё пытался побороться. Зак положил руку на горло мужика и сжал, чтобы поднять голову и ударить о землю. Донёсшиеся до ушей хруст и хрипы оказались настолько хороши, что он делал это снова и снова, пока горло чем-то обжигало (как оказалось, его собственным смехом). В крови разлилось густое удовлетворение, разжигая сердце, разум и тело до кончиков пальцев. Ничто не смогло бы сравниться с этим чувством — он и только он держал чужую жизнь на волоске, готовый оборвать в любую секунду. Выдернув нож из плеча, Зак проигнорировал брызги черноватой крови и воткнул лезвие прямо в живот. От криков мужика заложило уши, его глаза — влажные и остекленевшие — распахнулись как у выпотрошенной рыбы, а тощая грудь отчаянно задёргалась. Зак крепко сжал нож и начал наносить удары — один, два, три, с каждым разом подбираясь всё выше, к груди — пока его не схватили за руку. Схватили двумя руками. Крошечными. И до смешного слабыми.  — Прекрати! Я этого не хочу! Это жужжание всё ещё было полным бредом. В смысле, ей не нравится, что ублюдок получает по заслугам? Это кем надо быть, чтобы вот дать запросто отдавать чужим людям своё? Раз за разом, изо дня в день, её как будто устраивало, что все делают из неё то дуру, то жертву — она как будто сама тащилась вечно терпеть лишения. Почему до Рей никак не доходило, что он делает это всё ради неё же? Он выдернул руку, наверное, брякнул ей что-то в ответ, но точно не понял — настолько он был опьянён. Её кулачки, тянувшие ткань его куртки, были такими слабыми, на них было так легко забить. Зак в очередной раз занёс нож.  — Хватит, папа! Всё застыло. Папа? Вроде бы знакомый был голос, но он не узнавал. Было похоже на ту девчонку, которую он знал, но сейчас она будто разбилась на куски — настолько звучало раненой пташкой, что он очнулся. Он поднял глаза, чтобы посмотреть на Рей — его Рей так распахнула глаза, будто впервые в жизни его увидела. Она выглядела так, будто стоит её всего лишь раз коснуться — и она сломается. Он не мог прочитать это выражение лица.  — Рей?.. Её плечи рефлекторно дёрнулись — тело отреагировало, но мыслями она была совершенно не здесь. Её губы шевелились, издавая какой-то шёпот, но Зак не мог различить.  — Рей? — позвал он уже громче, и она подняла к нему глаза. Её губы беспомощно дрожали. Интересно, считает ли она сейчас его рождение чудом. Её синие глаза мигали какими-то странными красными огнями, пока Зак не расслышал неподалёку звук полицейских сирен. Рейчел, наверное, тоже их слышала, потому что ошалело вертела головой по сторонам. Она же боялась полиции — Зак помнил, как она умоляла не звонить копам в тот вечер, когда он жаловался ей на шум. В дневнике тоже самое было. Он поднялся на испачканном бетоне, и дрожал от смеси адреналина с осознанием реальности. И совсем ничего не смог сделать, когда ему прострелили плечо. В глазах заиграли звёзды, в плече до оглушения громко хрустнуло — наверняка кость была сломана. На какую-то омерзительно медленную секунду он посмотрел вниз — раненый мужик успел усесться, держа в руке блестящий чёрный пистолет, который наверняка до сих пор был спрятан где-то за пазухой. Зак почувствовал, как падает. Едва из руки выпал нож — парень тут же его поймал. Чтобы всадить уже ему в живот.  — Я тебе сейчас мозги вышибу, тварь! — таракан сплюнул, и по его подбородку потекла кровь. — Ты — монстр, даже не человек! Зак только почувствовал, как падает на колени, и всё тело обдало жгучей болью. Вокруг резко завоняло железом. В диком остервенении он выхватил пистолет, чтобы выбросить куда-то в тёмные травяные заросли. Мужик вскрикнул, но быстро пришёл в себя и махнул Рейчел рукой.  — Видишь? — просиял он, обнажив окровавленные остатки зубов. — Она уже сама не знает, кого ей больше жаль. Узри же свидетельницу ярости отвратительного дьявольского отродья! Мужик что-то схватил и поднял в дрожащей руке.  — Сдохни, больное животное! Зак почувствовал, как ему в лицо прилетает кирпичом. Губа теперь была разбита. Послышался звук шагов на траве, послышался щелчок предохранителя и выстрел пистолета, но Зак не ощутил никакой новой боли, зато мужик заорал, как невменяемый. Он рухнул на коленях, хотя из-за боли не смог бы далеко уйти, но Зак всё равно этого не видел. Он мог услышать, как что-то скребётся о бетон, но это было не важно — от ощущения собственного сердцебиения в спину будто впивались ножи, и Зака стошнило, не успел он поднять голову. Единственным облегчением сейчас был прохладный ночной воздух, но даже он был наполнен рёвом полицейских сирен, задушенным дыханием того уголовника. Во рту скопилось столько крови и желчи, что Зака снова стошнило. Потом он почувствовал на себе руки. Две маленьких ладони. Он заставил себя открыть глаза — Рей стояла так близко к нему, что её волосы испачкались в крови с его лица. Она время от времени исчезала из поля зрения, и меньше всего сейчас хотелось потерять сознание. Сирены ревели уже прямо здесь. Он ударил кулаком в сломанное плечо раз, другой, пока в глазах не остался один белоснежный свет.  — Не надо, — сказала Рей, но он как будто слышал её из-под воды. Зак снова ударил по плечу. Боль была невыносимой, но если это было единственным способом не грохнуться в обморок — так тому и быть. Но в тюрьму он не вернётся.  — Рей, не стой столбом. Вали отсюда. Давай! Рейчел вцепилась в окровавленную манжету его рукава, впилась пальцами в его запястье, пока он пытался подняться на ноги.  — Зак, я не хочу, чтобы тебя забрали. Пожалуйста, не надо, я не… Он толкнул её здоровой рукой с такой силой, что она упала куда-то в темноту. На долю секунды он всё-таки отрубился (даже с ног свалиться не успел), и всё, что слышал — вздох Рей да скрип шин. Он заставил себя снова открыть глаза.  — Полиция округа! На землю, живо!  — Пошла вон отсюда! — Зак оттолкнул её ещё дальше в темень, и даже от этого лёгкого движения зрение помутилось, голова закружилась, а в глазах всё расплылось в кашу, как будто он летел с американских горок. Его ноги подкосились — или, с таким же успехом его кто-то повалил. Рей попятилась и дрожала так сильно, что, наверное, и дышать не могла.  — Зак, не надо, пожалуйста… Пожалуйста…  — Я ничего им не расскажу.  — Я не об этом, я…  — Пошла! Послышались шаги. Офицер как-то переменился в лице, когда увидел Рей в тенях.  — Эй, ты же девчонка Гарднера? Из последних сил Зак врезал копу в живот. Когда тот согнулся пополам, Рейчел исчезла в темноте быстрее, чем кто-то успел бы моргнуть. Зак не знал, заметил ли её кто-то ещё — ему уже заломили руки и вжали лицом в асфальт. Висок испачкался в крови. Спустя какое-то время коп начал что-то говорить.  — Нам из соседнего квартала позвонили, жаловались на шум, но тебе же не привыкать, да? — он крепче сжал руки Зака и потёр повязки, как будто что-то вспоминал. — Я тебя помню. Мы с Гарднером были напарниками по твоему делу. Зак почувствовал на запястьях холодный металл, стирающий любую память о тёплых пальцах Рейчел. Он одной силой воли заставлял себя не закрывать глаза. Голова начала раскалываться, когда его резко подняли на ноги.  — Вперёд, — скомандовал коп. — Ты арестован.