Однажды утром ты проснёшься, и твой старый мир умрёт для тебя...

Мягкий вечерний свет постепенно заполняет собой небольшую комнату. Он сидит на полу, прислонившись к спинке дивана, и крутит в руках стакан с янтарной жидкостью, наблюдая за игрой света и тени на стене напротив. Шум за окнами постепенно стихает, город медленно погружается в дремоту, чтобы через несколько часов проснуться и вновь зазвучать сотнями разных голосов и звуков. Ему нравится сидеть вот так, в тишине, наедине с собой, со стаканом в руке. За вечер он едва ли делает пару небольших глотков, но сам процесс наполнения стакана и следующее за этим ощущение тяжести в руках, успокаивает. Это его еженедельный ритуал, в котором он никогда себе не отказывает. Тихий стук в дверь заставляет вздрогнуть. Беглый взгляд на часы на стене — слишком поздно уже для визитов. Он никого не ждёт сегодня. Разве что…? Он тут же вскакивает на ноги и спешит к двери, распахивая её перед столь поздним визитёром. Невольно усмехается, когда понимает, что оказался прав. Только она всегда приходила вот так, без предупреждения, сама выбирая удобное для неё время визита. Вот и сейчас она стоит на пороге его квартиры, кутаясь в такой неподходящий по нынешней погоде лёгкий плащик, а на волосах ещё поблёскивают капли от недавно закончившегося дождя. Он отходит от двери, приглашая её войти. Она всегда сама решала, когда прийти. Иногда приходила несколько раз в неделю, а порой не появлялась месяцами. Он не мог сказать, с чем была связана частота её визитов, давно уже перестал задаваться этим вопросом, принимая это как данность. И каждый её визит приносил с собой сумятицу в его размеренную жизнь, переворачивая её с ног на голову. Она появлялась лишь вечерами, когда город погружался в лёгкие сумерки, и никогда не оставалась до утра, успевая исчезнуть до появления первых лучей солнца. Такие ночи казались ему ничтожно короткими, и непростительно было тратить их на разговоры. Они отдавались друг другу без остатка, и так легко было поверить, что чувства их взаимны, что сегодня она непременно останется вместе с ним. Но она уходила. Раз за разом, оставляя его одного. Порой они заполняли такие ночи сигаретным дымом, тихим шёпотом разговоров и едва различимым перезвоном бокалов. После таких встреч ему требовались дни, чтобы справиться с собственными чувствами, удерживая их в узде, чтобы привести в порядок мысли. Но только он приходил в себя, как снова раздавался тихий стук в дверь, и всё начиналось заново. И ему бы перестать открывать ей дверь, но он уже не представляет своей жизни без её присутствия рядом, пусть эти отношения и не похожи ни на одни из тех, что были у него до этого. Но сегодня что-то изменилось. Она совсем другая. Он чувствует это. Подолгу молчит, словно мыслями где-то не с ним. Не может долго усидеть на одном месте, постоянно вскакивая и бродя по комнате, прикасаясь при этом пальцами то к одной, то к другой вещи. Складывалось впечатление, что она пришла попрощаться и теперь пытается как можно лучше запомнить и это место, и атмосферу, царящую здесь. И он понимает, что не сможет удержать её. Как бы сильно ему этого ни хотелось, как бы долго он ни умолял её остаться. Никакие его слова просто не удержали бы её, реши она уйти от него раз и навсегда. И это он бы жил с болью в сердце, собирая себя буквально по кусочкам, а она продолжила бы шествовать по жизни с высоко поднятой головой и надменной улыбкой на губах, продолжая и дальше разбивать сердца тех, кто пал жертвой её красоты и обаяния. Он не решается задать ей вопрос. Тот самый, что сейчас так мучает его. Хочется просто продлить это неведение хотя бы ненадолго, пусть даже на миг ещё ощутить счастье просто от одного её присутствия здесь. — Не спросишь? — ловит его взгляд, и ему кажется, что она словно в душу смотрит, видит все его страхи и сомнения. Он лишь едва дёргает плечом, не готов. — Ты же чувствуешь? Хочешь знать, почему я такая, — как всегда берёт инициативу в свои руки. Подходит к полке и берёт с неё фотографию. Это единственное, что в этой квартире напоминает ему о ней. И исчезни она однажды навсегда, лишь эта фотография будет доказательством того, что она действительно была в его жизни. Их единственная совместная фотография, сделанная, кажется, целую вечность назад, в одну из тех редких прогулок, на которую она позволила себя пригласить. В тот день он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Впервые за долгое время ему казалось, что всё у них может быть по-другому. Как у всех, хотя ему всегда претили такие сравнения. Но хотелось нормальных отношений, а не встреч урывками в его квартире. — Ты хочешь спросить, уйду ли я? Хочу ли бросить тебя? — на какое-то время она замолкает, будто обдумывая ответы на собственные вопросы. — Меня иногда посещали такие мысли, но никогда не задумывалась об этом всерьёз, гнала их прочь от себя. С тобой очень хорошо, легко и спокойно. Ты единственный островок безмятежности в моём сумасшедшем мире. Тот, кто ещё способен поддерживать меня на плаву и не дать утонуть. Ты как глоток свежего воздуха после душного знойного лета. Без тебя я никто. Ничто. Ему непривычна её откровенность. Хочется ущипнуть себя, дабы почувствовать боль и поверить в то, что он действительно это слышит, что всё это не сон. Ему бы радоваться таким словам, но он понимает, что это большее, что она может ему сказать. Никогда не услышит он от неё признания в любви. Не в её правилах так выражать свои чувства, да и он давно уже привык, что в их паре любит он, а она лишь позволяет быть рядом. — Позволь мне остаться, — совсем тихо. До него не сразу доходит смысл её слов. Она никогда не оставалась у него, почему же просит об этом теперь? — Я хочу, чтобы это место стало и моим домом, — после этих слов его вдруг наполняет таким счастьем, что ему хочется подбежать к ней, подхватить на руки и закружить по комнате, чтобы услышать её заливистый смех. Но он не двигается с места, пытаясь унять дрожь в руках и осознать, что теперь всё будет по-другому.