От жизни к смерти

      — Ты уверена, что это реабилитационный центр, а не обычная психушка?       Хаск знал, что у него проблемы. Он собственными глазами видел все "прелести" войны, своими руками он убивал, иногда его жертвами были женщины и дети. Продолжительное время держали в плену и пытали. И смог выжить, вот только посттравматическое стрессовое расстройство последовало за ним.       Всё началось с до жути реалистичных кошмаров, от которых бывший солдат просыпался с криками, обливаясь ледяным потом. Да что там сны, вся жизнь превратилась в один сплошной кошмар. И лишь литры поглощаемого алкоголя могли притупить болезненные воспоминания.       Но его сестра, единственный человек, продолжавший общаться с отстранённым мужчиной, каждый день навещала и приносила пакеты с продуктами, делала различные съедобные заготовки, которые, к сожалению, не были тронуты ни разу. И именно сестра была инициатором похода в эту своеобразную тюрьму для заблудших душ.       "Депрессия? Алкоголизм? Пережитое насилие? Наркозависимость? В нашем счастливом центре вы забудете о своих проблемах!" - Вещала миловидная девица в костюме с экрана телевизора.       — Серьёзно? Ты хочешь сбагрить меня в эту дыру?       — Братик, пойми, это нужно в первую очередь тебе! Ты пьёшь, ничего не ешь и даже не спишь! Это ненормально...       — А других вариантов нет? - Устало вздохнул мужчина, потирая покрасневшие от недосыпа глаза.       — Есть, но... Это ближайший реабилитационный центр. К тому же, у них самые современные терапии, так ещё и недорого.       — Ясно. Понятно. Хорошо, на следующей неделе...       — Я записала тебя на завтра! - Перебила девушка.       — Ага, зае... замечательно.       На следующий день, они быстро собрались и отправились за город. Как было написано в буклете, центр находился неподалеку от озера и леса, мол, подобные виды хорошо успокаивают. И, как обещала сестра, поездка была непродолжительной. Они подъехали к золотым воротам, что были украшены фигурками дерева, змей и яблок. Девушка нажала на кнопку, и ворота открылись. Медленно продвигаясь вперед, парочка увидела многоэтажный дом, будто на деле это был не обитель больных, а настоящее поместье. Вот только неоново-розовая вывеска портила всё и, словно по щелчку отсутствующих пальцев, обращала место в дешёвый бордель или, как минимум, кошмар дизайнера. Огромными буквами светилось название: "Счастливый дом".       — Так ты точно уверена, что это то самое место? - Хаск помрачнел, когда они стали подниматься по лестнице к двери.       — Точно!       Не успели они постучать, как двери распахнула девушка с рекламы. Её длинные светлые волосы были собраны в низкий хвост, на ней не было халата или чего-то такого, что говорило о её принадлежности медицине, лишь классические брюки, белоснежная рубашка, чёрные подтяжки и галстук-бабочка.       — Добро пожаловать в наш дом счастья! - Можно было даже заметить, как в ее винных глазах заблестели странные звёздочки. - Я так понимаю, вы наш новый гость и друг!       Она протянула аккуратную ручку, что была тут же скрыта в широкой ладони Хаска, пусть он и не сильно хотел контактировать с кем-либо посторонним. Девушки обсудили некоторые моменты, после чего сестра поцеловала мужчину в щеку, пожелала доброго дня и побежала к машине. Послышался негромкий шум мотора, и через несколько минут машина скрылась из поля зрения солдата.       — Хаскар, прошу вас, проходите.       Мысленно перекрестившись, он перешагнул через порог. Шарлотта, а именно так звали работницу центра, отвела его в просторный зал, что находился на втором этаже. Если снаружи здание было белоснежно-белым, то внутри царило мракобесие приглушенного винного цвета, который не просто беспокоил, а вызывал нервный тик. По центру комнаты в кривом кругу стояли стулья, занятые как мужчинами, так и женщинами, взрослыми и подростками. А чуть поодаль, словно главарь этого цирка, сидел мужчина в белом халате, чьё стрёмное лицо было перекошено жуткой улыбкой.       — Давайте все дружно поприветствуем нашего нового друга! - Громко произнёс возможный врач. И, словно то была не просьба, а приказ, все дружно зааплодировали.       Хаска подобное коллективное мышление тут же напрягло, а когда он вгляделся в лица присутствующих, то понял, что с ним, на самом то деле, всё не так уж и плохо.       — Для новоприбывших, позвольте представиться и рассказать вам о нашем дальнейшем общении. Меня зовут Самаэль, я, может, и врач, но для вас я друг, что хочет помочь вам избавиться от трудностей и дурных привычек. Вы можете делиться со мной своими переживаниями. И запомните, это не больница, а вы не больные. Считайте, что мы незнакомой компанией находимся на отдыхе в своеобразном отеле. И кстати, если вам не сообщили, то ближайшие две недели вы будете жить здесь. Каждому выдадут ключ от его комнаты.       И тут-то Хаск понял, что застрял. Застрял по желанию сестры в этой жопе. Его сослали в дурку, прикрывавшую своё истинное назначение за красивыми слоганами и живописными видами. Все, кто был затянут в этот безумный хоровод, по большей части, походили на явных наркоманов и извращенцев. А шпрехшталмейстерами этого мракобесия были Самаэль и его дочь Шарлотта Магне, которая и была создателем этого места и поставщиком новейших методов терапии.       Первые дни проживания казались Хаску бесконечными, нудными и блеклыми, поскольку жители "Счастливого Дома" обживали свои комнаты и разделяли между собой обязанности. Мужчину впрягли следить за книгами в библиотеке рядом с залом "для общения". Именно там он проводил всё своё свободное время - других вариантов не было, ведь он, как и до приезда, не хотел ни есть, ни пить, ни спать. Лишь книжки в мягких обложках, содержание которых могло сравниться лишь с дешёвыми дамскими романами, скрашивали пустоту просто потому, что они изрядно смешили солдата.       — Добрый вечер. Мистер Хаскар, если не ошибаюсь?       Первым, после самого мужчины, гостем был юноша. Он не был обитателем дома, да и не походил на одного из Магне, правда по безумной улыбке и жуткому пустому взгляду можно было понять, что этот человек отлично бы вписался в это место.       — Ну допустим. А ты кто такой?       — Прошу простить моё невежество. Меня зовут Аластор, - он протянул руку, которую Хаск неуверенно пожал в знак приветствия. - Я журналист. Меня пригласили сюда, чтобы я, по прошествии дней вашего пребывания здесь, написал статью о работе центра.       — Всё понятно. И вы решили начать с меня?       Как выяснилось при разговоре, журналюга приезжал каждый день и составлял краткие описания жертв нового проекта дочери Магне. А Хаск был последним его участником.       Несмотря на весь свой стрёмный вид, Ал оказался очень интересным и необычным собеседником. Он очень много знал об экономике и политике, не детально, но хорошо разбирался в психологии. А изо дня в день узнавал новые подробности жизни других обитателей дома.       Каждое утро, на протяжении оставшихся полторы недели, Хаскар со всеми остальными принимал участие в зарядке и совместном завтраке, во время которого он всячески скрывал отвращение к еде, которую готовила странная девушка с яркими малиновыми волосами. Затем они на веранде занимались творчеством: кто-то рисовал, другие танцевали, а остальные либо пели, либо играли на музыкальных инструментах. Обед. Водные процедуры, которые также каждый выбирал сам, уделяя внимание принятию горячих ванн или плаванию в бассейне. Час-полтора свободного времени, в которые проходили встречи с друзьями и родными, можно было вздремнуть или почитать. А после полдника все собирались в главном зале и проводили собрания, в числе слушателей которых был и Аластор, мирно записывающий слова жителей в блокнот.       Благодаря этим собраниям, Хаск немного смог растаять, правда не ко всем. Первой, кого мужчина запомнил, была Вагата, которую большая часть извращенцев называла Вэгги. Девушка в свои только наступившие восемнадцать стала проституткой, которая, из-за мерзкого сутенёра, стала сексуальной рабыней, терпевшей издевательства на протяжении года. А после того, как эти изверги вырезали ей глаз, она сначала застрелила своего покупателя, а после и бывшего сутенёра. В центр она пришла сама, так как просто не могла найти себе места в мире отвратительных мужчин. Она была жертвой, но многие принимали её за убийцу. "Жертва сексуального насилия"       Затем он узнал имя кухарки, а по совместительству ещё и прачки "Счастливого Дома". Её звали Ниффти - гиперактивная коротышка, которая, на великий ужас и слабое терпение Хаска, была очень прилипчива ко всем мужчинам, обитавшем в доме. Она была полной противоположностью Вагаты, что постоянно сидела в углу и издавала звуки только тогда, когда к ней приближался кто-либо противоположного пола. А Ниффти же наоборот лезла со всеми обниматься, а временами предлагала заняться чем-нибудь посерьёзнее обычных объятий. Но она была столь неказиста и смешна, что никто не обращал на неё внимания и воспринимал её не больше, чем назойливого таракашку. "Нимфоманка"       На своё собственное удивление, Хаскара задел за живое Энтони. Этот парниша-трансвестиша, что в любое другое время сыпал пошлыми остротами, на самом деле был брошенным и никому ненужным ребенком. Огромное разочарование и позор для отца и старшего брата. Вроде бы статус сына босса мафии открывал перед ним любые двери, но давление со стороны старших привело к серьёзной депрессии. А когда брат пристрелил самого младшего ребенка в их семье, единственную родственную душу Энтони, его сестру-близняшку Молли, то парень потонул в разврате и наркотиках. Он почти помер от передозировки "ангельской пылью", но ему не позволил сделать человек, что, как и сам Эн, находился в "Доме Счастья" в роли пациента. "Депрессия, отягощенная наркозависимостью"       Вот кто и вызывал зуд в крупных и грубых кулаках, так это Валентино. Он, не считая самого Хаска и Самаэля, был самым старшим в этой компании, отчего и чувствовал своё превосходство перед другими. Мразотный кусок говна, некогда сутенёр и "папик" Энтони. Он спас паренька от смерти, да только последующие его поступки заставили усомниться в добродетели долговязого ублюдка. В его "гареме" было свыше двадцати миловидных парней и прекрасных девушек, но у каждого из них было клеймо в виде лилий на поясницах или плечах. За торговлю людьми ему обещали срок в двадцать лет, только его приятель, пожелавший остаться ноунеймом, подкупил всех, кого только мог и отправил своего друга в реабилитационный центр. Мол, на деле Валентино был человеком с тонкой душевной организацией. Ни хрена подобного. "Больной на голову ублюдок"       Огромной занозой, правда не в заднице, а ушах, был балобол и надоеда Пентиус, который с пеной у рта требовал, чтобы к нему обращались "Сэр Пентиус". Если на собраниях ему давали слово, то он постоянно затирал за то, что на самом деле он прибыл из параллельной вселенной, в которой он великий изобретатель и могущественный человек. Но быстро затихал, если слышал смех другой пациентки, а именно Изабеллы, взбалмошной девчонки, не способной контролировать свой гнев и желание кого-нибудь ударить - Пентиус был её частой жертвой. Оба чрезмерно эмоциональны, вечно спорили и ругались, но в любой стычке Изабелла выходила победительницей, в то время как "изобретатель" всё чаще начал говорить о том, что жуткая одноглазая богиня ниспослала эту "шляндру безвкусную", дабы та всегда могла его контролировать. "Шизофреник. Обычные вспышки гнева"       Большим удивлением стала Шарлотта Магне. Девушка фонтанировала жизнерадостностью, любовью ко всем и вся, и при этом страдала тяжелой формой депрессии. В это было сложно поверить, но всего два года назад она пыталась закончить жизнь самоубийством.       — Внутри меня была пустота, - однажды призналась работница центра. — Я часто думала и верила в то, что прыжок из окна равноценен обычной прогулке, а на тот момент времени я жила на шестом этаже.       И Хаск готов был бы поверить, что она молодец, что она смогла встать на верный путь, вот только вечно расширенные зрачки, гиперактивность и возбужденность говорили о том, что девушка в крайне нездоровых количествах употребляла либо антидепрессанты, либо что-то поинтереснее и веселее. Даже если ты победил депрессию два года назад, просто так на пустом месте ты не будешь смеяться так, что аж стены дрожат. "Депрессия. Возможно: наркомания"       Если каждый, рано или поздно, раскрывался и рассказывал свою историю, не факт, что правдивую, то мужчина держался в стороне от подобных разговоров. Одна лишь мысль о войне заставляла его огрызаться и, бросив куда-подальше стул, он покидал зал и закрывался либо в комнате, либо прятался в библиотеке. И именно в такие дни единственным, кто пытался его найти и успокоить, был журналист, который, по сути, не обязан был этого делать, но солдат эти жесты ценил.       — Как вы, мистер Хаскар? - В первые из дней собраний поинтересовался Аластор, присаживаясь в соседнее кресло и заглядывая в глаза.       — Как и всегда - отвратительно.       — Если вам так тяжело даются собрания, может вам стоит договориться о личных диалогах с доктором Магне?       — Да хера с два! Из-за него я как раз и не хочу вообще говорить. Этот говнарь явно наслаждается тем, что он якобы тут самый нормальный!       — Возможно, вы правы. Но, чтобы терапия дала свой эффект, вы должны рассказать о том, что вас беспокоит.       Аластор все собрания сидел с жуткой улыбкой и остервенело записывал слова пациентов в блокнот, который потом всегда убирал в нагрудный карман, проверяя, что за его действиями никто не наблюдает. Но когда он оставался один на один с бывшим военным, то его улыбка становилась мягче и человечней, что ли. Увы, но Хаску было тяжело здраво воспринимать всё окружение.       И лишь спустя время он осознал, что парень действительно сочувствовал и переживал за состояние, как моральное, так и физическое, солдата. Слишком самонадеянно, но мужчина верил, что его единственный собеседник решил поселиться в центре ради него. Хотел в это верить. И не на пустом месте он так думал.       Все приёмы пищи проходили не в привычном одиночестве, а в компании парнишки. И, в отличии от всех прочих жителей, он не давил и не просил что-либо рассказать. Во время занятий творчеством, Аластор часто играл для мужчины на скрипке и, после в шутку брошенной солдатом фразы, научился играть, всё ещё любимую, "Люби меня нежно" Элвиса Пресли. В свободные часы они читали книги, позволяя лишь пожелтевшим листам нарушать своим шуршанием мирную тишину.       — Почему ты... присосался ко мне? - Сожалея о своей грубости, спросил Хаск.       — Потому что вы - мой герой, - ни секунды не раздумывая, ответил юноша, оторвав взгляд от книги и взглянув в темные мужские глаза.       — Какой к чёрту герой? - Он уже хотел закипеть от злости. - Я убивал мирных жителей! Я видел, как людям отрезали уши и делали из них ожерелья, но сам боялся что-либо сделать против! А когда оказался в плену, то не сдержался и предал наших! Предал свою страну!       Хаскара трясло, будто он вновь оказался на поле боя, только в этот раз безоружным. Перед глазами всплывали лица плачущих женщин, что с молитвами на чуждом ему языке, ступали на поле и, один неверный шаг, их тела разрывались от найденных мин. В ушах стояли крики и звуки стрельбы. Он вжимался всем телом в старое кожаное кресло, а чувствовал себя так, словно его опять привязали к стулу и несколько недель не давали заснуть. Руки, давно потерявшие чувствительность, вновь заломило, как в те дни, когда его кисти и локти связывали и выгибали в разные стороны.       — Лучше бы я сдох тогда...       В оживших глазах заблестели слёзы. Он очень долго старался не вспоминать эти жуткие годы войны, бежал от них, сломя голову, но он опять почувствовал на себе этот ад. Весь тот пережитый ужас.       Но слезы побежали по его лицу с новой силой, когда его руку, что держали не тугие верёвки или кандалы, а чуть шероховатые ладони, прижали к лицу, размерено поглаживая от кисти к локтю. Ему не нужно было сочувствие от сестры или врачей, но ему, почему-то, было в радость почувствовать на себе взгляд боли и сочувствия от Аластора. Юноша свободной рукой аккуратно стёр влажные дорожки на чужом лице, после чего мягко коснулся щеки.       — Вы не виноваты в том, что сделали. Это был ваш долг. Да, вы делали ужасные вещи, но не меньше ужаса пережили сами. Мы люди, а нам свойственно совершать ошибки. И пускай эти ошибки состоят в кровопролитии...       — Я трус и убийца... - не унимался Хаск.       — Вы ощущаете себя таковым, но для меня вы - герой.       С того дня бывший военный рассказывал журналисту свою историю. Описывал в мельчайших подробностях, как пытали его самого и команду, как потом он был освобождён и отправлен в госпиталь. Поведал все сомнительные кровавые сцены, в которых он был непрямым участником. А после перешёл на дни, когда он вернулся домой, но все о нём позабыли, оставив мужчину наедине со своими кошмарами.       А Аластор внимательно слушал, позволяя в особо тяжелые моменты мужчине прижаться к груди. Он был спасательным кругом в океане пустоты и одиночества. Тем ярким и таким необходимым цветным пятном в его серой обыденности. И чем чаще они проводили время совместно, тем больше открывался сам Хаск как парню, так и врачу с обитателями дома.       Протекающие дни наполнялись пусть и малым, но смыслом. Хаскар стал активно помогать Ниффти по кухне, страдая от безжалостного лука. С Вагатой и Энтони, пусть и не без пренебрежения первой, играли на улице с мячом, правда обычная игра в волейбол перерастала в настоящую баталию между девушкой и парнишей, что бросался различными неуместными шутейками. А Хаск же, как самый старший, примирял непутёвых детей, которые, в свою очередь, испытывали уважение к мужчине, пусть и скрывали это.       Бывали, правда, и малоприятные случаи. Нежеланно, но часто происходили стычки с Валентино во время "встреч с семьёй". К бывшему сутенёру регулярно приходил прилизанный типчик, которого Вал называл дружеским прозвищем "Вокс". Сам же конфликт возникал, когда мужчины очень громко и в мерзкий подробностях обсуждали прошлые грязные дела, которые, как можно было понять по разговорам, они вели совместно. А ещё чаще они пытались приставать к бывшему своему работнику и девушкам, что всячески старались их избегать. В один из таких дней, когда они всё же смогли зажать в углу бедняжку Вэгги, доводя её сначала до отборных матов, а потом до истеричных слёз, Хаск не выдержал и выписал каждому из извращенцев по опухшему синяку под глазом, выбитому зубу и долгоиграющему удару в пах.       Но дни сменялись один за другим, и двухнедельная терапия подходила к концу. Самаэль Магне гордо заявил, что в честь завершения лечения будет проведен праздничный вечер, и по такому случаю он лично пригласил родственников своих пациентов. И Хаск действительно был рад, что сможет повидаться с сестрой и показать ей, что ему стало лучше. Правда ещё больше он хотел познакомить её со своим новым другом.       Подготовка к торжеству заняла много времени, отчего мужчина даже не успел осознать, что гости начинали прибывать. За столь короткий час он успел познакомиться с друзьями, братьями и сестрами, отцами и матерями всех обитателей "Счастливого Дома", но с ужасом подметил, что прибывшие родственнички не были особо-то и рады тому, что им придётся возвращать домой некогда больных людей. Они криво улыбались, неохотно обнимались и пожимали руки, для них был больше важен фуршетный стол с безалкогольным пуншем.       Но боль отступила, когда прибыла его сестра. Он обнимал её по-настоящему, он действительно скучал. С огромной радостью Хаск познакомил её с Энтони и Вагатой, а после и с Аластором, которого он ждал не меньше, чем родственницу.        — А вам не было страшно находиться в кругу психов? - Еле слышно, отойдя в сторону, поинтересовалась девушка у Аластора и Самаэля.       И боль нахлынула вновь. Он вдруг понял, что для сестры он навсегда останется недоконтуженным комком депрессии и агрессии. Осознал, с каким отвращением она пожимала руку Вэгги, а после остервенело пыталась протереть ладонь влажной салфеткой. Это было неправильно. Но ещё большим ударом для него была небрежно брошенная фраза, что была пропитана недовольством.       — Удивительно, что подобный сброд можно вылечить всего за каких-то жалких четырнадцать дней.       — Всё это благодаря моей очаровательной дочери, - произнёс Самаэль, ни минуты не думая о том, что он, как врач, должен был защищать своих пациентов.       — Это действительно поразительно! - Выразила свое наигранное восхищение девушка, отпивая пунш из бокала.       — Больше удивляет то, что названный вами сброд попал сюда, а вот настоящие моральные уроды гуляют по городу и в мыслях унижают других.       Слова Аластора были если не пощёчиной, то явным плевком в сторону сестры солдата. И, уже справившись с душевными терзаниями, Хаск должен был подойти и выяснить с нахалом, что тот имел в виду, обращаясь таким тоном к его родственнице. Но мужчина понимал, что журналист был прав. И что вечно пугающий взгляд в компании со странной улыбкой выражали неприкрытый гнев. Аластора девичьи слова задели больше, чем самих больных. Но девушка не желала терпеть подобные высказывания в свой адрес, посему быстро ретировалась к другим приглашённым гостям, кучкующимся рядом с угощениями.        — Прошу минуточку внимания! - Послышался через микрофон и динамики голос Шарлотты. — Я безмерно счастлива видеть всех вас в нашем зале, в котором мы все эти дни проводили наши собрания! С гордостью хочу объявить всем присутствующим, что с этого дня жители нашего "Счастливого Дома" официально могут покинуть эти стены и стать полноценным новым звеном нашего общества!       Гости и жители центра подняли бокалы и, издав невнятный радостный гул, до дна выпили подготовленные пунши. Послышались аплодисменты, а после них Шарлотта с ненужными подробностями рассказала о том, как тяжело, но интересно проходила их терапия, с какими трудностями столкнулись. И чрезмерно часто она говорила о том, как она рада была стать новатором множества методик.       Но гордая речь оборвалась резким взрывом лампочек и наступившей тьмой. И можно было бы не поддаваться панике, пока где-то за спиной не послышались выстрелы, и не из абы какого оружия, а из винтовки М1 Гаранд - Хаск хорошо помнил звон, с которым отлетал клип этого монстра. И именно этот монстр был его спутником во время войны.       Раздался женский крик, гости, одной большой дикой толпой рванули к выходу из центра, в то время как уже бывшие обитатели постарались спрятаться в своих комнатах, надеясь на спасение. Крик, выстрел, звон. Крик, выстрел, звон. Хаскар почувствовал, как снова вернулся в ад. Выбежав из зала, он увидел испуганную Вэгги, что сжалась в комочек под столом и старалась сдержать слёзы. Мужчина понимая, что его слушать не станут, схватил девушку за руку, вытащил из под стола и, проведя по коридорам, спрятал её в старом шкафу.       — Ни звука, - пришикнув, скомандовал солдат, но тут же понял, что Вэгги уже готова была закричать. — Я сейчас уйду. Посиди здесь буквально десять минут и выходи. Всё будет хорошо, я обещаю.       После этих слов он побежал за звуками винтовки, что нещадно пожирала очередную порцию патронов. К огромному своему сожалению, он не смог найти Ниффти, отчего понадеялся, что девчонка обладала разумом и смогла спрятаться. Но ещё с большим сожалением он наткнулся на Энтони, которого, в порыве гнева и страсти пытался задушить Валентино, предварительно спустивший брюки.       — Как же ты меня заебал! - Прорычал Хаскар, локтем вырубая бывшего сутенёра. — Энтони! Закрой за мной дверь и спрячься под кроватью!       Когда же был получен неуверенный кивок, мужчина вновь последовал за выстрелами. И тут он услышал крик сестры, доносящийся из библиотеки, отчего он тут же сорвался и побежал её спасать. Он выбил дверь ногой и увидел, как стены и книжные полки были покрыты кровью. Все, кто прибыл как гость или друг жителя "Счастливого Дома", были застрелены, кроме одной девушки, к голове которой было приставлено дуло М1.       — Ах ты ублюдок!       Он ударил убийцу по голове настольной лампой, и пока тот пытался устоять на ногах, Хаск выбил винтовку из чужих рук и замер. На него взглянул человек, чьи пустые и жуткие глаза с улыбкой теперь сверкали безумием и жаждой крови, а по лицу стекали рубиновые капли.       — Какого хрена ты делаешь?!       Не контролируя свой закипающий гнев, он схватился за тонкое горло журналиста. Он чувствовал, как под ладонями напрягаются чужие мышцы, как биение возбужденного сердца ударяется о всё тело своего носителя. А в кроваво-красных глазах загорелось что-то похуже, чем желание убивать. Аластор смотрел с обожанием и восхищением на своего душителя.       — Мистер Хаскар... - прокрехтел журналист, улыбаясь неожиданно светло и радостно.       — Какого, мать твою, хрена, ты делаешь?       — Я просто хотел сделать вас счастливым...       — Счастливым? Убив мою сестру?!       Аластор хотел бы ответить, но солдат всё сильнее и сильнее сжимал хрупкую шею. Да сдавил он её до такой степени, что парень только и мог, что кряхтеть и задыхаться, пока кожа на шее начинала синеть. Но даже не смотря на всё происходящее, он, улыбаясь, потянулся рукой к мужскому лицу и окровавленным пальцем провел по губам, вырисовывая кривую улыбку.       — Улыбнитесь...       Хаскар ослабил хватку, и Аластор тут же упал на пол, тяжело кашляя. Бывший военный понял, что его слабое желание обзавестись слушателем привело к тому, что у него появился самый настоящий фанатик. И с этим нужно было что-то делать. Поэтому он взял винтовку и, перезарядив её, направил дуло прямо в лоб.       — Сделай это, Хаскар! Убей этого ублюдка! - Завыла ещё живая сестра, держась за простреленную руку. - Ты можешь это сделать! Убей его!       — Да... сделайте это для меня, мой герой.       Хаска словно током пробило, когда Аластор раскинул в стороны руки, готовый к смерти. Парень был его спасением в этом богом забытом месте. Он слушал его историю, был в трудную минуту. Да чёрт побери, он не был обязан этого делать, но каждый день навещал его и сидел с ним в столовой, упрашивая хоть что-нибудь съесть. Но он покусился на его сестру, а это нельзя было так оставлять.       — Да убей же его! Ты убивал тогда, сможешь и сейчас!       Теперь мужчина смотрит на окружающих пустым и холодным взглядом. Он вспоминает, когда ему в последний раз приказывали кого-то убить, и в очередной раз примеряет на себя роль безжалостного убийцы. Глубоким, но жутким утробным голосом приказывает открыть рот, после чего проталкивает дуло в ротовую полость, больно ударяя по чужим зубам. В глубине души хочет сказать, что ему тяжело это делать, но в данный момент, в эту самую минуту, он, убийца сотни, а то и тысячи людей, впервые не жалеет о том, что собирается сделать. Выстрел. Стена резко окропляется кровью и кусочками разорванного мозга. В ушах встает оглушительный звон, и мужчина с ужасом понимает, что теперь он действительно больной на голову убийца.       За спиной раздается истерический смех и очередные аплодисменты.       — Храни вас дьявол, мистер Хаскар! Вы воистину мой герой!       Он оборачивается к парню, что не может сдержать свой смех, и, схватив его за грудки, резко поднимает на ноги. Они с секунду смотрят друг на друга, после чего мужчина грубо не целует, а прям вгрызается в чужие губы, пуская по аккуратному подбородку струйки крови. Но, как резко целует, так же резко отстраняется.       — Есть ещё те, кого стоит отправить к праотцам?       — Целый список.       Аластор дрожащими от удовольствия руками вручает блокнот, в котором он, на протяжении двух недель отмечал всю необходимую информацию об обитателях "Счастливого Дома". Зелеными крестами, как знаком спасения, были отмечены Ниффти, малышка Вэгги, Энтони и Шарлотта, которую Хаск явно не ожидал увидеть в списке выживших. А вот красными были обозначены будущие жертвы, в числе которых был их лечащий врач, и солдат с величайшим удовольствием готов был вышибить тому мозги.       — Вас всё устраивает? - Спросил Аластор, заряжая револьвер.       — Вполне. А теперь, настала пора очистить это место от грешников.