Pov Тина
Кажется, меня скоро уволят за несоответствие занимаемой должности и я даже не буду это оспаривать, ведь я и вправду перестала быть ценным сотрудником в тот вечер, после которого все мои мысли принадлежат ей. Господи, а я ведь даже не знаю ее имени. Эта неизвестность пугает и вызывает чувство заинтересованности одновременно. Если я сейчас же не соберусь и не допишу эту чертову статью, за которую мне выносят мозг уже целую неделю, мне придется стать уборщицей театра, а не любительницей джаза. Хотя в этом есть и позитивная сторона – в обеих случаях я близко к искусству. Тина, мать твою, соберись! Придумай хотя бы тему для статьи, плевать какую. Тебе платят за буквы, не за оригинальность. Попробуй написать о том, что тебя вдохновляет, но не пиши о себе. Сделай так, чтобы источник твоего вдохновения нравился каждому и раскрой это с другой стороны. Выбери то, что любят все. Это и будет темой статьи. Прекрасно. И о чем прикажете писать? Извините, но я не знаю имя источника своего вдохновения, хоть и уверена, что она зачаровала бы каждого. Об этом писать нельзя, наш советский народ бросит в меня камень, крикнет что-то по типу «малахольная» и будут абсолютно правы, ведь это довольно неприличная и не совсем традиционная тематика. Боже, а почему я вообще допускаю мысль о том, что напишу о ней статью и даже уже прокручиваю у себя в голове, что скажут люди? Самасшедшая, правда. Через пару минут я буду благодарить незнакомку за ее существование, когда благодаря ей появится надежда на благополучие вместе с пришедшей темой для статьи. Если эта брюнетка, вокалистка в джазовом кафе, актуальна для меня, то что актуально сейчас для других? Что любят сейчас все и безоговорочно? Вы такой же гений, как и я, если в голову пришла мысль о джазе. На дворе шестидесятые, кто же не любит этот жанр? Разве что совсем отбитые, ну или глухие. Тут только два варианта. Тина забывает о существовании времени, растворяясь в буквах, после чего безмолвно радуется написанной статье. Смотрит на наручные часы, стрелка которых твердит о без двадцати одиннадцать и понимает, что опаздывает. Она не имеет право этого делать, когда речь идет о все еще незнакомой ей брюнетке. Незнакомой, потому что Кароль так и не решилась к ней подойти, когда уже в очередной, кажется, пятый юбилейный раз сидела за последним столиком, в самом конце зала, дабы не привлекать лишнего внимания. Она видела вокалистку всего пять раз, но три из них были тщетными, когда Тина еще не знала, что голос брюнетки звучит здесь только вечерами пятницы. Без нее это заведение кажется серым и особо не примечательным, но ее присутствие превращает обстановку в безумный праздничный карнавал. Когда не слышен ее бархатно-низкий голос, здесь даже привычный кофе кажется до ужаса горьким. Только лишь в шестой четный раз Кароль садится за первый столик, желая обратить на себя ее внимание. И в этот раз она сама делает все для этого: красный брючный костюм с, тогда ещё не знакомым словом «оверсайз», пиджаком и высокие черные каблуки. Как и обещала, шпильки больше не надела. Белокурые кудрявые волосы спадают с плеч, которые Тина довольно часто умудряется заправить за ухо, при этом не размазав вишневую помаду. Присутствующие в зале мужчины не сводят с нее глаз, на что их женщины кидают недовольные взгляды. Кароль может свести с ума и правильного пути любого и всех вместе взятых, но ей нужно свести всего-то ее одну. Блондинка посматривает на наручные часы, наблюдая за временем и попутно попивая красное-полусладкое. Надоевшая стрелка часов показывает ровно двенадцать. Либо брюнетка не знает слово «пунктуальность», либо выступление отменяется. Последнее кажется довольно пугающим для Кароль.Pov Тина
Незнакомка все же выходит на сцену и я поднимаю взгляд только тогда, когда зал наполняется аплодисментами. Черное кружевное платье с прозрачными вставками чуть выше декольте идеально подчеркивает ее стройную фигуру. Темные, такого же цвета, как и наряд, короткие волосы с ровной челкой не менее идеально сочетаются с ярко выраженными грустными глазами. Благодаря столику около сцены теперь точно знаю, что голубые. Меня начинает пугать тот факт, что я волнуюсь за нее. Глаза незнакомки блестят то ли от света, то ли от слез. Я даже не думаю о причине, ведь это уже бесполезно – сердце едва ощутимо сжимается и я не понимаю, что со мной происходит. Слышу обожаемую мною мелодию и на секунду мне кажется, что сердце перестает биться без метафор и гипербол.Strangers in the night. Exchanging glances.
Бог ты мой.Wond'ring in the night. What were the chances.
Твою блять мать. Я пытаюсь не слушать, но разве это возможно? Не слушать твой бархатно-низкий, медленно сводящий с ума каждого из присутствующих, голос – мазохизм в чистом его проявлении.We'd be sharing love Before the night was through?
Я влюбилась в тебя под Фрэнка Синатру, дорогая. Время пролетит незаметно и все покинут это заведение после окончания твоего выступления. Все, но не я. Я наблюдаю за тобой, пока ты о чем-то разговариваешь с саксофонистом за противоположным столиком. Позже он уходит и ты остаешься одна, прикрывая лицо руками. Не выдерживаю напряжения и, не спрашивая разрешения, пускай и внаглую, но все-таки нарушаю твое право на личное пространство. – Что-то случилось? – с искренним волнением спрашиваю я. – Мы знакомы? – поднимаешь свой первый взгляд на меня. – Нет, но можно это исправить. Тина. Ты сомневаешься, но произносишь мягкое: – Юля. Юлечка. – Так что случилось, Юля? – Да ничего страшного, правда. Не волнуйтесь, Вам это совсем не нужно. – Если бы мне было по барабану, мы бы сейчас с Вами не разговаривали. Давайте колитесь, я человек наглый и смею полагать, что целеустремленный. В ее глазах снова пробегают оттенки сомнения, но сменяются податливостью. – Да так, небольшие проблемы с работой и учебой. – Так Вы студент? Интересно. На кого учитесь, если не секрет? – Филология. – На филфаке, значит. Так в чем проблема? Прекрасная профессия. – Я тоже так считаю, правда. Но мой работодатель, кажется, нет. – Да он с ума сошел! – Наверное, не знаю. Он говорит, что гости любят меня и желают видеть как можно чаще. Желательно – три раза в неделю с самого утра. Но если следовать его указаниям, мне придется бросить универ. Либо меня отчислят сами. Если пойти наперекор – уволят к чертовой матери и тогда я останусь ни с чем, ведь найти работу с таким высоким заработком и настолько подходящим графиком кажется невозможным. А мне очень нужны деньги, но и образование тоже. Я не хочу всю жизнь петь в этом кафе. – У Вас, кстати, очень хорошо получается. Честно признаться, я Ваш поклонник. – Спасибо. Мне нравится петь, даже очень. Но не здесь. – Твой работодатель сумасшедший. Какой нормальный человек будет приходить рано утром в кафе, дабы послушать джаз? – Вот и я о том же. Придется уйти по собственному. – Мне искренне жаль. Могу я чем-нибудь помочь? – Не думаю. Юля уже собирается уходить, поднимаясь со своего места, когда вдруг снова оборачивается и вызывает улыбку на моем лице. – А хотя... Не желаете напиться? Я хоть и не алкоголик, не тунеядец, но это предложение заставляет меня широко улыбнуться. – А, знаете, пожалуй не откажусь. – Тогда придется немного прогуляться. Здесь уже никого, кроме охраны нет, но недалеко есть небольшой бар. – Вы меня извините, но я терпеть не могу бары и всю эту атмосферу. Давайте лучше ко мне? У меня есть пару бутылочек французского вина. Если конечно же не боитесь ехать неизвестно куда с малознакомой девушкой. – К счастью или сожалению, я не из особо трусливых. – Тогда Вы собирайтесь, а я пока попробую поймать такси. Я поднимаюсь вверх по лестнице, направляясь ко входной двери и улыбаюсь, как последняя дурочка, пока могу себе это позволить, пользуясь твоим отсутствием. На улице снова ливень, как в ту самую ночь, когда впервые тебя увидела. Восторгаюсь подобной символичностью до того момента, когда рядом тормозит такси.