«Ей было девятнадцать. Она еще слишком юна, но удивительно умна, несмотря на всплывающие, так необходимые ей детские шалости. Мне иногда казалось, что она знает эту жизнь гораздо больше, нежели я. Мне было двадцать пять и я была недостаточно умна, чтобы остановиться, обрубить все еще на корню. И стыдно признаться, что даже подсознание не горело желанием все ставить на жалкую паузу...»
Такси едет мучительно медленно. Капли дождя громко отбиваются об крышу автомобиля и это хоть как-то заполняет тишину между нами, которая уже начинает немного напрягать нас обеих. Я пытаюсь тайком посмотреть на тебя, любуюсь очертаниями твоего лица в полумраке и мне даже удается оставаться незамеченной. Ровно три раза, пока, в очередной раз оборачиваясь, я не ловлю твои голубые. Ты по-доброму улыбаешься и я стыдливо опускаю голову вниз. – Я все вижу. – шепчешь ты и не стираешь улыбку со своих уст. Улыбайся почаще, тебе это к лицу. – Прости. Юля смеется и я завороженно наблюдаю, улыбаясь в ответ. Ты выходишь из такси первая, абсолютно позабыв о предназначении зонта. Пока я отдаю деньги водителю и хлопаю дверью темноватой Волги, ты уже стоишь насквозь промокшая, но почему-то довольно ярко-выражено этому радуешься. – Юля-я, ты же заболеешь! – Тина, не будь занудой! Ты когда-нибудь стояла вот так вот под дождем, чувствовала эту лёгкость и свежесть всем своим телом? Нет? Тогда иди сюда и закрой ты этот чертов зонт! Я поддаюсь твоей пламенной речи и теплым капелькам дождя. Поднимаю голову выше, позволяя ему смыть дорогую тушь. – Ну вот, теперь я похожа на Бабайку. – шутливо произношу достаточно громко, пытаясь быть услышанной сквозь шум льющиеся воды. – Никакая ты не Бабайка. Ты очень красивая и я рада, что это действительно так и мне даже не приходится сейчас врать, чтобы тебя поддержать. Я оборачиваюсь, встречаясь с тобой взглядом и произношу тихое «спасибо», которое ты не слышишь, но читаешь по моим теперь уже синим губам. – Тин, нам нужно идти, а то мы и вправду заболеем. У тебя вон уже губы начинают напоминать мне голубику. Сочту за заботу, а не за возможность посмеяться надо мной.***
Надев шелковую рубашку и брюки кремового цвета, которые верно служили мне пижамой, я успела разлить сладкое вино по бокалам, но Юля так и не покинула ванную комнату. Похоже, ей там очень даже нравится, если судить по звукам, исходящим оттуда. Стоит услышать звук льющейся воды, как тут же ее бархатно-низкий исполнял очередной шедевр в музыкальной индустрии. Спустя минут десять, когда я уже мысленно видела, как я лежу под теплым одеялом, пытаясь уснуть, неизвестный, но весьма талантливый исполнитель покинул студию звукозаписи, надев на себя мой удлиненный, но, если вспомнить правила банального приличия – короткий белый свитер. Матерь Божья. – Извини, что так долго, это моя дурная привычка – так долго находиться в душе. Ты устала, наверное, да? Чертова манипуляторша. Ну, вот как я могу отказать вот этому длинноногому, а главное – такому стройному чуду? – Нет, не устала. Просто немного клонит в сон из-за холода, нужно согреться. – Вином или? Или что? Она подходит ближе и садится рядом на постель, укутывая объятиями. Я падаю в ступор, но все же обнимаю в ответ. И за что мне такая ходячая нежность в одинокой квартире? За бесконечными разговорами наливаю четвертый по счету бокал вина, сама того не замечая. Юля рассказывает о себе и своей жизни, я иногда пытаюсь вставить что-то в ее монолог, чтобы не казаться молчаливым собеседником. На самом деле, мне вовсе не хочется говорить. Слушать мне больше по душе. Возможно, это издержки профессии журналиста, но скорее всего мне просто хочется узнать её поближе настолько, насколько это возможно. И узнаю я ее по-новому только благодаря тому самому сладкому вину. – О боже, это что, винил? У нее дух захватывает, когда она видит проигрыватель и кучу пластин рядом. – Он самый. Юля вдохновенно перебирает пластины, а я просто наблюдаю за этой картиной. – Я сто лет не слушала музыку на виниле, только вживую на работе, и то пела только я. У нас в общаге нет проигрывателя и я давно хочу приобрести. – Могу подарить, если хочешь. – Не-е-т, ты что? Это дорого, не стоит. Санина так мило смущается, что я даже не жалею о сказанном. Она уже держит в руке какую-то пластину и в моих силах только по обложке понять, что это Дин Мартин. – Можно? – Можно не спрашивать. Юля ставит пластинку и я растворяюсь в мелодию, узнавая ее с первых нот. – Потанцуем? Я рассмеялась в ответ, но резко придала привычный вид своему лицу, когда увидела на твоем большую долю серьезности. – Потанцуем. – Я хочу танго. – Юля-я, ты сумасшедшая! Не успела и оглянуться, как она начала кружить меня в танце. Пришлось вспомнить школьный кружок после уроков, чтобы не отставать в умениях на фоне нее. Мне определенно нравится, как Юля крепко держит меня за талию, а я могу себе позволить изучать рукой ее хрупкую спину.When marimba rhythms start to play, Dance with me, make me sway.
Наши губы находятся слишком близко, когда ты опаляешь их горячим воздухом. Я облизываю сухие губы и ты позволяешь себе обратить внимание на этот мой жест, но сразу же начинаешь снова кружить меня в танце.Like a lazy ocean hugs the shore Hold me close, sway me more.
Я хоть и не сильна в иностранных языках, но фраза «прижмись ко мне» раздается эхом в моей и без того затуманенной голове. Еще пару секунд и Юля тоже не выдерживает этого напряжения. Она выпускает меня из своих рук и мы одновременно падаем на мягкую постель. Голова предательски кружится и я вряд ли когда-нибудь смогу простить своим глазам, что этот момент они видели размыто. – Ты хорошо танцуешь. – на выдохе произнесла она. – Спасибо. Правда, этот танец меня так вымотал, что мне кажется, что я прямо вот так сейчас и усну. – Тин.. – Мм? Я обернулась к ней лицом, ложась рядом и смотря прямо в глаза. – Мне так хорошо с тобой. Неконтролированно опускаю взгляд на ее губы. – Жаль, что ты не мужчина. – добавила Юля. Обычно в таких случаях я говорю «и слава Богу». – А зачем мне им быть? – не пытаюсь скрыть удивление. – Потому что будь бы ты мужчиной, я бы вышла за тебя замуж, даже не задумываясь. – Ну, зато ты можешь на мне жениться. Ты тихо смеешься. – Глупости. – Да? Юль, а ты хоть раз то с девушкой целовалась? – Нет, а что? – Попробуй когда-нибудь на практике, а потом можешь придти ко мне и вместе рассуждать о мужчинах. Если тебя конечно же потянет на них после этого. – И такое бывает? – Случается иногда, да. Она опускает взгляд вниз. Вероятно, переваривает только что мною сказанное. Спустя пару секунд Юля снова смотрит на меня до поразительности гипнотически-голубыми и стеснительно, стыдливо шепотом произносит так, будто просит о преступлении. Как будто сейчас ворвется КГБ и за ней последует наказание. – Я хочу попробовать. – Что? – Можно тебя поцеловать? Сердце отбивает нездоровый ритм, выкрикивая четкое «да». Обычно разум в таких ситуациях говорит «нет», происходит противостояние мозга и сердца, словно ангела и демона. Но так как сознание уже давно затуманено, я не вижу причин для отказа. – Только если ты этого хочешь. Юля дотрагивается ладонью к моей щеке, легонько поглаживая. Я прикрываю глаза, едва ли не забывая свое имя от подобного рода нежности. Она неуверенно смотрит мне в глаза, но даже сквозь неуверенность и страх перед неизвестностью я вижу желание и тягу к новым, незнакомым ею чувствам. Медленно тянется ко мне, соприкасаясь лбами, так и не решается сделать главный шаг. Мне тяжело себя сдерживать, находясь в сантиметрах от ее губ, но понимаю, что этот шаг должна сделать она. Тяжело выдыхаю и в этот момент чувствую тепло на своих губах. Юля лишь дотрагивается, боится вести или хотя бы начать поцелуй. Я все же делаю шаг навстречу, но тут же прекращаю, выжидая ее инициативы. Через долю секунды она целует уже более уверенно, но ласково, едва ощутимо. Делаю ошибку, когда меняю ее нежность на свою страсть, ведь воздуха теперь катастрофически не хватает и мне приходится прервать поцелуй. Юля отстраняется, не отводя от меня взгляд. – Мне лучше больше не пробовать, потому что мне и вправду понравилось. Я довольно улыбаюсь и спустя время, когда ты уже спишь, обнимая меня за талию, легонько провожу по своим губам средним пальцем, прокручивая у себя в голове этот поцелуй как кинопленку, которую бережно будет хранить моя память.