Стану твоим дыханием-3: У твоих ног

Харон весь день находится будто под кайфом. Концентрация кайфа настолько мощная, что кажется, будто можешь противостоять всему миру. Но противостоять не хочется, наоборот — мир хочется обнять, любить и счастливо улыбаться. Даже люди не вызывают обычного раздражения. Даже навязчивые люди, как вот этот неясно кто, который упорно звонит на телефон Харона уже третий раз за полчаса. «Что ж ты настойчивый-то такой, — бормочет Харон, с раздражением глядя на в очередной раз высветившийся номер, — что тебе надо-то так срочно, что ты без зазрения совести нагло нарушаешь мой дзен. И главное, кто ты такой вообще?». — Ну, и чё надо? — отвечает наконец Харон довольно миролюбивым тоном вместо обычного рявканья. — Наконец-то дозвонился, — абонент Харона, кажется, даже слишком рад этому обстоятельству. — Это Макс, автомеханик. У меня номер сменился. — И? — Харон мечтательным взглядом окидывает фигуру Андрея, растянувшегося в постели довольным и сытым котом. — Ну, просто, — тушуется Макс. — Мало ли, вдруг увидеться захочешь. — Хм, — Харон поднимается и, улыбнувшись Андрею, идёт на кухню. Открывает окно, закуривает, облокотившись о подоконник. — Давай проясним сразу, Макс. Увидеться я вряд ли захочу, у меня произошли некоторые события в жизни… В общем, я не один сейчас. И менять это не хочу. И не стану. — Да ладно? — Макс удивлён, хотя и старается не показывать вида. — Ты и стабильность? Ну, поздравляю. А что насчёт очередного стрита? — Да хз, — Харон лениво стряхивает пепел за окно. Сейчас ему не хочется вообще ничего — ни стритов, ни встреч, ни всех сокровищ мира. Сейчас он хочет только вернуться в постель к Андрею. — Насчёт стрита я подумаю. — Ну ты думай быстрее, если что, — Макс сворачивает беседу, понимая или чувствуя, что Харону явно не до него. — Завтра последний день записи на участие. — Наберу, если что, — Харон жмёт отбой, тушит окурок в пепельнице и возвращается к Андрею. Андрей сидит в кровати, пытаясь рассмотреть во фронтальной камере свою свежую татуировку. — Селфишься? — Харон прыгает в постель к смутившемуся Андрею и обнимает того. — Нет, — Андрей вспыхивает. — Просто… посмотреть хотел. Непривычно ещё. — Круто смотрится, — Харон проводит пальцем по пленке на тату и ведёт палец ниже, чувствуя как тело Андрея тотчас же отзывается. — Это очень, очень круто, — его накрывает воспоминаниями о посещении салона, и по позвоночнику прошибает ознобом. Андрея тоже пробивает испытанными тогда ощущениями — дыхание учащается, кровь приливает к лицу, и он неосознанно облизывает пересохшие губы. Для него тату и обстоятельства, при которых она была сделана слились в единое целое. И лёгкая боль свежего рисунка объединяется с чувством просыпающегося возбуждения. Харон же чувствует и ещё кое-что, кроме их общих эмоций. Чувствует смятение Андрея и некоторое замешательство. Это и не удивительно — испытанные ощущения для того в новинку и во многом непонятны. Харон понимает необходимость разговора. Обстоятельного, подробного и предельно откровенного разговора. Да вот беда в том, что ни один из них не готов к подобной беседе. Это Харон тоже чувствует где-то на ментальном уровне. Сейчас Андрея подобные откровения только насторожат, если не напугают. И реакция может быть очень неожиданной. С другой стороны, тянуть с этим тоже чревато. Сам он не спросит, потому что не понимает, о чем, собственно, спрашивать. А продолжать, держа в неведении… вариант очень сомнительный. Харон прекрасно осознаёт, что и он не всегда может сдержать порывы своего внутреннего зверя. Зверь настолько голоден, что рвётся с привязи при каждом прикосновении к любимому телу. Зверь рычит, скалит зубы и капает слюной. Зверь требует полного права на того, кого считает своим до последнего стона, до сорвавшегося дыхания, до биения крови в висках, до прокушенных губ и затуманенного страстью взгляда. Поэтому разговор не просто нужен, а предельно необходим… а тут…снова возникает вопрос о готовности обоих к нему… Мысли Харона прерывает рингтон телефона Андрея. — Да? — отвечает тот на звонок. — Привет. Я тоже рад тебя слышать. «Че, блядь? — внутренний собственник Харона сразу же делает стойку. — Кого это он там рад слышать? Какого хрена?» — Конечно, я помню, — продолжает разговор Андрей. «Что он там помнит ещё? Время встречи? Памятную дату? Что?» — Не думаю, что это хорошая идея, — Андрей слегка косится на Харона. — Давай завтра поговорим, ладно? Ок, пока. «Завтра? Поговорим? О чем? С кем? Не хочет при мне разговаривать? Что-то скрывает? Что? Кто там ему звонил? Убью нахрен…», — внутренний зверь скребёт когтями и едва сдерживает рык. Харон мысленно сжимает зверю горло, заставляя покориться. — Это с работы, — Андрей смотрит на Харона. — Полина звонила. Это та девушка, которой ты помогал с машиной. Там нужно макет подготовить назавтра. В общем, по работе это. — Да мне без разницы, — быстро отвечает Харон, натянуто улыбнувшись. — Ты вполне можешь с кем угодно обсуждать свои дела, не стесняясь меня. Тебе же на работу завтра, а я и забыл. — Ну да, — Андрей кивает, — на работу. Хватит прохлаждаться. — Клеится к тебе? — Харон сам не понял, как вылетела эта фраза, но уже поздно — сказанное прозвучало. — Что? — Андрей в недоумении. — В смысле? — Полина эта, — Харон изо всех сил делает скучающее выражение лица. — Клеится? — Да нет, с чего ты… — Андрей немного мнётся. — Хотя… — Хотя? — Харон на взводе. — Так все-таки клеится? Будь та Полина сейчас в пределах видимости, Харон испепелил бы её одним взглядом, что даже подумать могла она о возможности протянуть свои хрупкие ручки к его Андрею. — Ну она раньше хотела, — Андрею неловко, но он поясняет. — Но я тогда был с Жанкой. А теперь тем более нет. И я ей сказал… — Да ладно тебе, — Харон выдыхает и берет себя в руки. — Мне так-то без разницы. Пусть себе… облизывается. — Ты чего, ревнуешь? — Андрей улыбается. — Ревнуешь, да? — Вот ещё, — фыркает Харон. — Было б там к чему. И вообще, ревность унижает. Причём, обоих. Так что, можешь спокойно общаться со своими телками с работы, меня это не парит. «А если начнут лапы протягивать, я их быстро на место поставлю», — заканчивает уже про себя. — И ещё, — Харон немного задумывается, а потом выдаёт. — И ещё, я думаю, что ты вполне можешь проводить какой-то выходной со своими прежними друзьями. К чему выпадать из социума, так же? «С условием, что будешь себя хорошо вести. А если что, то хрен тебе, а не друзья-подруги. На цепь не посажу, конечно, но хрен ты у меня куда сможешь без меня пойти», — порыкивает внутренний зверь. — Понял. Принял, — Андрей смеётся. — И знаешь… — Что? — Харон сейчас в ожидании чего угодно, уж слишком загадочное у Андрея выражение лица. — Мне кроме тебя никто не нужен, — улыбается Андрей. Харон расплывается в довольной ответной улыбке, глядя на поднявшегося с постели Андрея. — Ты куда? — Отлить, — смеётся тот и поворачивается в сторону Харона, стоя у выхода из комнаты. — Проверять пойдёшь? — Ага, подержать, — смеётся Харон. — Вот же, — Андрей смущается. — Да, и ещё… — М? — вопросительно смотрит Харон. — Ещё мне очень нравится, что ты ревнуешь, — Андрей смеётся и скрывается за дверью. — Что? Кто, я? Да чтоб я… Ещё чего? — но Андрей уже не слушает возмущённых возгласов Харона. «Однако, — думает Харон, растянувшись на кровати. — Однако, лихо он меня. Не, ну ревность и в самом деле хреновая штука. И вообще, кто сказал, что я ревную? Ничего я не ревную. Просто нехрен трогать то, что моё. А то ишь ты, звонят, понимаешь ли, как хотят. Совсем охренели. И зачем я с этим аттракционом невиданной щедрости? Это ж надо было ляпнуть — проводи время со своими телками. С какого такого перепугу? Но с другой стороны, сильно прижимать тоже не стоит. Нельзя давить. Да и кто мне там конкурент? Да никто. Пусть себе. Не критично. Или критично?» — Вести себя безответственно и не рассказывать об изменённом состоянии сабмиссиву — вот это критично, — философски замечает материализовавшийся где-то под потолком Змей. — Это ж сабмиссиву, — Харон пытается выкрутиться из щекотливой ситуации. — А ты с ним как с кем поступаешь, м? В том только и разница, что он об этом не знает. Не кажется это не совсем честной игрой? — Я не играю, — рычит Харон. — Я искренне и без всяких игр. — Тем более, — Змей непреклонен. — Тем более, если серьезно, тебя это не красит. Ты же знаешь, как нужно поступить правильно. — Он не готов, Змей, — почти стонет Харон. — Ну чувствую я. Я только всё испорчу. А так ему хорошо ведь. И какая, к херам, разница, что это именно такое, если хорошо? — Есть разница, — Змей хмурится. — Есть, и ты не можешь этого не понимать. Так не делается, Харон. Либо ты с ним серьёзно разговариваешь, раскрывая все расклады. Либо завязывай его «доминячить». — Слово-то какое подобрал, — кривится Харон. — Ну, а иначе это и не назвать, — хмыкает Змей и растворяется в воздухе, будто его и не было. «Змей все же прав, — не может ни признать Харон, — прав, как ни крути. Нужно завязывать с этими экспериментами. Хорошо может быть и иначе. А захочется вот так — прежде разговор. Иначе никак. Иначе бесчестно. И вообще, на одном сексе тоже нельзя отношения строить. Должно быть и другое наполнение. Вот, если будет с друзьями даже общаться, то и хорошо. Меньше загрузов будет от того, что вырван из привычного круга. Плюс ещё какой-то досуг придумать, не завязанный на сексе. Кстати…» Харона осеняет. Стрит же. Это адреналин, это круто, это ахуенный досуг, который поможет Андрею переключиться и не думать, не грузиться о ситуации. Плюс это будет что-то их общее. Какие-то воспоминания, не связанные только с сексом. Вдохновлённый, Харон вскакивает с постели и несётся в прихожую. — Андрей, — зовёт он, подбегая к двери санузла, — ты там чего? Нормально всё? — Да нормально, чего ломишься, — Андрей выходит, поправляя одежду. — Слушай, — Харон тянет Андрея в кухню, — тут такое дело. Ты же машину водишь? — Ну да, ты спрашивал уже. — Ну я уточнить. Ездил всегда аккуратно или и притопить нравилось? — Ну нравилось, конечно, — Андрей усмехается, — что уж скрывать. Нечасто, да. Но бывало. — Отлично, — Харон широко скалится. — Просто отлично. — Да что отлично-то? К чему тебе это? — Отлично то, что скоро ты участвуешь в стрит-рейсинге на звание лучшего гонщика города. — Чего-о-о? — ошарашено тянет Андрей. — В смысле, участвую? У меня и машины-то теперь нет, — усмехается криво и смотрит в сторону. — А какой дурак принимает участие в гонках на собственной машине? — смеётся Харон. — Не, на самом деле, принимают на своих. Но во-первых, у меня есть «икс», а во-вторых, если мы хотим профи-уровень, мы с тобой берём апгрейдженную Эву и рвём на ней абсолютно всех. А? Как тебе идея? — Ого, — Андрей улыбается, его глаза светятся. — Это круто конечно, но где мы возьмём эту самую Эву? И я не ездил как профи… — Херня, я ездил, — перебивает Харон. — И ты попробуешь. Сейчас я кореша наберу, он автомеханик, занимается как раз этими тачками. И ты попробуешь на автодроме. А там уже как захочешь — выбор за тобой — то ли пилотом, то ли штурманом. Ну? Поехали? — Да ты позвони сначала, — Андрей улыбается. — Вдруг он откажет. — Откажет? Мне? — Харон хохочет. — Он же не самоубийца. Собирайся, погнали, погнали, давай. Окрылённый своей идеей Харон почти волоком тянет ошарашенного неожиданно свалившимися на его голову перспективами Андрея из квартиры. Тянет, крепко удерживая за руку и попутно рассказывая массу историй о гонках, машинах, апгрейдах, прошлых достижениях и громких отмечаниях побед. Набирает механика уже в машине, жестами показывая Андрею, что мероприятие обязательно обречено на успех. Андрей только улыбается и уже предвкушающе ожидает реализации очередной сумасбродной идеи. И, чёрт возьми, ему нравятся и эти идеи, и даже неизменно присущее им сумасбродство.