Стану твоим дыханием-3: У твоих ног

Андрей обдумывает слова Харона в течение следующего дня. Размышляет над смыслом, который мог быть вложен в эти слова. «Это ты мой, а я люблю тебя». Казалось бы, в этой фразе всё правильно. Андрей и сам понимает, что Харон может считать его своим, потому что так и есть. В том, что Харон любит его, Андрей тоже не сомневается. Только вот царапает одна оговорочка: «Это ты мой». То есть, раз Харон, как он сам говорит, «не его», следовательно, он считает себя свободным? Свободным от обязательств, от ответственности, от верности? Дойдя в своих умозаключениях до этого слова, Андрей замирает, сам не веря, что думает об этом. О верности. Ему, раньше не воспринимавшему слово «верность» всерьёз, теперь кажется самой естественной вещью на свете, что есть только Харон и больше никто не нужен. Зачем ещё кто-то, когда с этим человеком так бесподобно хорошо. Вряд ли с кем-то выйдет лучше, да Андрей даже рассматривать такую возможность не хочет. Андрей усмехается, повторяя про себя это слово «верность». И кривится, когда думает, что Харон, раз он так расставил приоритеты, может позволить себе свободу действий. Самым разумным было бы сейчас поговорить на эту тему, обсудить смысл уже сказанных слов, поинтересоваться, а что вытекает из этого «это ты мой»? «А ты тогда чей?» Но Андрей лишь нервно кусает губы и молчит, собираясь на работу. Харон тоже занят сборами — и у него образовались дела — поэтому внутренний раздрай Андрея проходит мимо него незамеченным. — Тебя подбросить? — спрашивает Харон, поглядывая на время. Он уже опаздывает, торопливо одевается и шарит по карманам в поисках ключей. — Доберусь сам, — отказывается Андрей. — Погода хорошая, прогуляюсь немного, да и остановка недалеко. — Уверен? — Харон испытующе смотрит на него. — Да уверен. Иди уже, — Андрей всеми силами делает вид, что его ничего не беспокоит, но Харон каким-то шестым чувством ощущает изменение тона. — Всё хорошо, родной? — Всё хорошо, — кивает Андрей и для наглядности улыбается. — Ладно, — недоверчиво тянет Харон. — Вечером поговорим. Я поехал. Уже открыв дверь, он резко поворачивается к Андрею, обнимает одной рукой за шею, тянет к своим губам, целует глубоко, долго, до учащения сердцебиения. Наконец, отпускает и довольно резюмирует: — Вот теперь поехал. Люблю тебя. — Да, я знаю, — Андрею хочется задать мучающий его вопрос прямо сейчас, но он понимает, что это разговор не двух минут. Да и стоит ли вообще поднимать эту тему. — И я тебя люблю. «Ты полный дурак, — ехидничает подсознание. — Если ты перевернул свою жизнь ради него, то с чего ты решил, что он сделает то же самое? Для него ничего не поменялось. Откуда ты знаешь, скольких он до тебя таскал под предлогом долгой и вечной любви? Одного из них ты видел — жалкое зрелище. А вот почему тот парень теперь в таком состоянии — этого ты ведь тоже не знаешь. Он тебе прямым текстом сказал, что прав у тебя на него нет. Что это значит? А то и значит. Потом он заявит тебе, что ничего не обещал и сразу дал понять, кто есть кто в ваших отношениях. Делать выводы умеешь? Делай!» Андрей приезжает на работу ещё в более паршивом настроении, чем был при пробуждении. — Что-то ты сам на себя не похож, — во время обеденного перерыва Влад Сергеев подсаживается за его столик в кафетерии. — Может, стоило отлежаться подольше, а не рваться в строй? Поверь, редакция без тебя не развалилась бы. Андрей морщится, отодвигая от себя почти полную тарелку. Сергеев, конечно, отличный собеседник и, вообще, душа любой компании, но сейчас меньше всего хочется по этим самым душам разговаривать. — Всё нормально, — отмахивается он. — Просто не выспался. — А, ну это нормально, — неслышно подошедший Соболев ставит поднос на стол, садится на свободное место и смотрит на Сергеева. — Вот всё, что я взял, чтобы ты это сожрал. — Да тут на всю редакцию, совсем ополоумел? — искренне возмущается Влад. — Ничего не знаю, — безапелляционнно заявляет Соболев. — Ты сегодня ломанулся с самого утра в редакцию и не позавтракал. Даже про меня забыл. — Посмотрел бы я на тебя, — смеётся Влад, — когда у тебя макет не был бы готов. — Ничего не знаю, только ты отсюда не встанешь, пока поднос не опустеет, — Соболев прячет улыбку за нарочито серьёзным видом. Андрей наблюдает за этими двумя и невольно сравнивает свои отношения с чужими. Эти двое не скрываются, уверены в себе и друг в друге, и, на первый взгляд, всё у них легко и просто. — Ладно, — сдаётся Влад, принимаясь за еду. — Так, что там, Андрюх, у тебя стряслось, что ты плохо спишь? — А может он не выспался, потому что, наоборот, хорошо было, — подмигивает Соболев. — Что ты пристал к человеку? У него Жанка, наверняка, богиня менуэта. — Да нет уже никакой Жанки, — срывается с языка прежде, чем Андрей решает и тут отмолчаться. — Ого, — удивляется Макс. — А мы думали, она, как самка богомола, пока тебя не сожрёт, не отцепится. — Ну, понятно теперь, что ты такой хмурый, — кивает Влад. — Тебе надо отпустить это и не заниматься излишней фрустрацией. И сразу сон станет лучше, и цвет лица бодрее. — Могу черкануть тебе пару мест, — подмигивает Соболев, — где и утешишься, и утешат. Главное, не зацикливаться на ком-то одном. После расставаний самое то смена впечатлений да поярче. — Не слушай его. Он тебе сейчас насоветует, — фыркает Сергеев. — Ты что, Макс, забыл, что Зорин у нас мистер рафинированность. Его инфаркт хватит от твоих рекомендаций. На самом деле мы, конечно, Андрей, тебе сочувствуем. Вы, консерваторы, даже не представляете, скольких ощущений себя лишаете, зацикливаясь на мнимых моральных нормах. В этой жизни надо всё попробовать, чтобы точно знать, что именно тебе подходит. — А тут, кстати, палка о двух концах, — задумчиво допивая кофе, дополняет Макс. — Можно так допробоваться, что вообще вкус потеряешь. И там уже без разницы, где, кого и как. Сергеев кивает: — Вот именно. Макс знает, о чём говорит, — и усмехается. — Он в своё время так напробовался. Жрал всё: и со стола, и с пола. — Себя вспомни, — парирует Соболев. — Господин Подражатель. — Ну, подражатель — не подражатель, а на тебя впечатление произвёл, — самодовольно подытоживает Влад. — Ещё бы ты не произвёл, — Соболев смотрит на него с таким теплом во взгляде, что Андрею становится неловко. — Весь мозг мне выплавил. — Угу, — смеётся Сергеев и переводит взгляд вниз. — Мозг. Вот как это теперь называется. Соболев наклоняется, быстро прикасается губами к щеке Влада и говорит: — Ладно, ты доедай, а мне к Карпуше ещё надо заскочить. А ты, Зорин, не кисни — на свете полно девчонок, — подмигивает и заканчивает, — и не только девчонок. Тут Андрей, сам того не желая, краснеет и опускает голову вниз, надеясь, что предательский румянец останется незамеченным для окружающих. Сергеев провожает своего парня взглядом и вновь поворачивается к Андрею: — Ты, конечно, удивил этой новостью. Мы всей редакцией уже на свадьбу к тебе собирались, думали, что тебе задарить к столь знаменательному событию. Как это ты соскочил? — Давно к этому шло… Общая фраза Сергеева не устраивает, и он продолжает: — Ну да, всегда так говорят, когда либо накосячил, либо присмотрел, кого получше. Колись, Зорин. И Андрей снова краснеет. Сергеев прищуривается, качает головой: — О, как всё запущено. Ладно, это твоё дело. Во все тяжкие, главное, не пускайся, что бы там Макс тебе ни советовал. Не помогает это. На себе проверено. — Вы давно с Максом вместе? — вдруг спрашивает Андрей. Брови Сергеева удивлённо ползут вверх от неожиданности вопроса. — Умеешь ты удивлять, Зорин. Ну как сказать, мы знакомы с Максом с того момента, когда мне было шестнадцать, а он уже к тому времени закончил журфак. Но это очень долгая история. — Просто я смотрю на вас и кажется, что у вас всё так идеально. — Знал бы ты, — Влад смеётся, — как долго мы с ним шли к этому идеально. Какой был он, когда мы познакомились. Какой стал я, после знакомства с ним. Я думал, что он мне жизнь сломал. Потом я хотел сломать жизнь ему. Это со стороны так кажется, что сразу всё волшебно. В отношениях не бывает сразу. Отношения надо строить. — Говоришь, как старый дед, — улыбается Андрей. — Наверное, — не спорит Сергеев. — просто в нашем с Максом случае год за два пошёл, а может и больше. Ладно, Зорин, работать надо. Андрей ещё некоторое время сидит за столиком, задумчиво глядя в окно. Влад, несомненно, прав. Над отношениями надо работать. А как работать, если молчать о том, что тревожит? К сожалению или к счастью, люди не умеют читать мысли друг друга. И к тому же, так страшно испортить всё излишними претензиями. Меньше всего Андрею хочется выглядеть в глазах Харона тем, кто разводит истерику на пустом месте вместо того, чтобы смотреть на такие, вроде бы незначительные вещи, проще. Тем более, ведь всё хорошо у них. Ну подумаешь, сказал не то, что хотелось услышать. Возможно, просто не так выразился. Возможно же такое? Ещё как. Андрей чувствует отношение Харона к себе, такое не сыграешь. Но вместе с тем, сомнения так присущи любому человеку, насколько бы уверенно он себя ни чувствовал. Телефонный звонок отвлекает его от раздумий: — Мама? — Андрюша, — голос матери звучит тихо, — ты как, сынок? — Нормально, — осторожно отвечает Андрей. — Я волнуюсь за тебя, — продолжает мать. — Ты не вернулся домой… — Я и не собираюсь возвращаться в эту квартиру. Отец может сдать её цыганам. — Ну зачем ты так. Папа тоже очень волнуется. Андрей недоверчиво хмыкает: — За себя он волнуется, за свою репутацию. Что ты мне рассказываешь, как будто я его не знаю. — Андрей, где ты живёшь сейчас? — Думаю, ты догадываешься, — сухо отвечает Андрей. — У него. — Андрей, пожалуйста, подумай, что делаешь со своей жизнью, — мать всхлипывает в трубку. — Подумай о нас, в конце концов. — Вот ты о чём беспокоишься, — Андрей криво усмехается. — Если вам так будет легче, можете представить, что я умер. И сразу проблем будет меньше. — Зачем ты так, — охает мать, но Андрей уже не слушает, отключая связь. Звонок матери только добавляет беспокойства. Настроение лучше не становится, несмотря на все попытки убедить себя в том, что он накручивает проблему на ровном месте. И, выдержав нелёгкий спор с самим собой, Андрей всё же решает не грузить Харона своими проблемами и своими сомнениями, надеясь, что всё само собой придёт в состояние равновесия. Когда Харон в конце рабочего дня звонит и бодро интересуется его делами, Андрей вымученно растягивает губы в улыбке и отвечает, что всё у него замечательно.