Стану твоим дыханием-3: У твоих ног

Следующие две недели проходят под эгидой сглаживания безумия вечера пятницы. Ни за каким столом Харон с Андреем в итоге так и не едут, провалявшись почти всю субботу в постели. Секс нетороплив, нежен и чувственен. Но именно так и хочется. Именно после той ночи с пятницы на субботу никто не давит в себе истинных желаний. Оба упиваются нежностью и друг другом. Воскресенье проходит в таком же плавно-расслабленном ритме. Своим чередом проходит и понедельник, и последующие будни. Кажется, что именно тот эмоционально-физический пятничный срыв, приведший к эндорфинному взрыву, наконец, стабилизировал равновесие желаемого и возможного и привёл их в лагуну спокойствия и удовлетворенности. Теперь просто хочется дарить любовь друг другу, тепло и поддержку. Но разве ж в жизни бывает все идеально? А если и бывает, то очень недолго. Хотя, возможно, именно тем и ценится. По окончании второй недели идиллии, Харон снова начинает ощущать нарастающее желание более жёсткого взаимодействия. Уже проскакивают доминантные нотки, уже снова в воображении оживают тематические картинки. И с каждым днём эта тяга усиливается, приобретая угрожающие перспективы окончательно выхода из-под контроля. И снова Харон задумывается о возможности реализации своих потребностей вне их отношений с Андреем. Потому что внутри отношений страшно рушить тот хрупкий установившийся консенсус, хотя он, честно сказать, и держится на чём-то настолько эфемерном, что даже дышать опасаешься. Всё чаще мысли Харона возвращаются к той ночи после его поездки в клуб Антонины. Всё чаще всплывает подсознательная уверенность в том, что это выход. Но и наряду с этим, всё больше возрастает внутреннее сопротивление взаимодействию на стороне, пусть даже и без секса. Вся беда Харона в том, что он хочет не просто Тему, а Тему с Андреем и только с ним, не видя на месте своего сабмиссива никого другого. И это выматывает. Более того, начинаются «первые звоночки» — распорядительно-поощрительная манера не только в сексе, но и в обыденной жизни. Настойчивость, жёсткость и безапелляционное ожидание послушания. Как в тот вечер, когда Андрей заартачился лечь спать раньше, хотя и недосыпал несколько дней кряду. У него работа, видите ли. Тогда Харон ограничился прочтением лекции по недопустимости подобного поведения и необходимости заботиться о себе и своём здоровье. Хотя очень хотелось закрепить слова действием, как минимум, перегнув упёртое наваждение через колени и хорошенько отходив по заднице. Не говоря уже о каких-то других мерах, коих в измученном нехваткой подобного воображении Харона сразу же появилось несметное количество вариаций. А тут ещё и эта новость… Харон идёт на кухню и закуривает, открыв окно. Он не забыл о своём обещании бросить курить, данном Андрею. Но бросить моментально не получается. К тому же, если Харон сейчас совсем бросит, то абстиненция может усугубиться агрессией. А наложись это ещё и на нереализованные желания, неизвестно, чем закончиться может. Поэтому Харон пока всего лишь ограничивает курение, собираясь уменьшать ежедневное количество выкуренных сигарет, пока не сможет обходиться полностью без допинга. За сегодняшнее утро — это вторая сигарета, и то, только потому, что Харона беспокоит та самая новость, которую он узнал совершено случайно, встретив своего бывшего сослуживца Бекетова Вадима, именуемого друзьями Беркутом. Харон курит у открытого окна, вспоминая встречу. Сначала всё было отлично — случайно столкнувшись в оружейном магазине, куда Харон заехал приобрести чехол для охотничьего ножа, бывшие братья по оружию решили выпить кофе в ближайшей кафешке и немного потрепаться за жизнь. Когда расположились за столиком и, вспомнив сначала всех своих, а после перейдя к занятиям друг друга, где Харон вкратце поведал о биржах и криптовалютах. Беркут же начал рассказывать о том, что ушёл в спорт, вначале чисто профессиональный, где тренировал ребят, готовя их к различного уровня соревнованиям, где его орлы показывали весьма неплохие результаты, а затем ему в голову пришла гениальная идея, что на том же спорте можно неплохо заработать. Есть люди, готовые за дозу адреналина платить немалые деньги, а если уж обставить всё в рамках зрелищного шоу, то от желающих попасть в круг посвящённых отбоя не будет. В итоге Беркут со своим клубом перешёл на полулегальное положение. Днём было всё пристойно и для ребят, и их родителей, и всяких проверок. Ночью же вход был только для своих, и правила там действовали тоже совсем другие. Рассказывая, Беркут, листает фотографии на телефоне, демонстрируя и комментируя эпизоды тренировок и способности особо талантливых ребят. На одной из фотографий, Харон, к своему изумлению, узнаёт Андрея, и чувствует себя прозревшим после многих лет слепоты. — На этом фото ребята — гордость нашего официального клуба, — поясняет Вадим. — Со многими я уже перетёр открывающиеся горизонты. Парни перспективные, всё должно выйти красиво. — Говоришь, особо перспективные бойцы? — хмыкает Харон, рассматривая фото, с которого среди других пацанов ему улыбается Андрей. — И что, они все согласны принимать участие в этих бойнях? — Да ладно тебе, — отобрав свой телефон, ухмыляется Беркут, — скажешь тоже — «бойнях». Всего лишь чуть жёстче обычного бокса. — Ну-ну, — качает головой Харон, закуривая очередную сверхлимитную сигарету. — Плюс неплохие деньги, — добавляет Беркут. — Согласны все, кроме одного, который обещал подумать, он какое-то время назад ушёл из клуба, но, думаю, вернётся. Так просто из спорта не уходят. Так что, скорее всего, согласится. — И кто же этот единственный человек с мозгами? — полушутливо спрашивает Харон, обещая себе, что совсем не больно убьёт Андрея, как только доберётся до дома. Согласен он, ишь ты. — Да вот тот, что слева, тёмненький с короткой стрижкой — Андрюха. Я никого так не уговаривал остаться, когда он решил уйти — красивая техника. Честно сказать, его участия я как раз и хотел бы больше остальных. «Все хотят, — чуть не ляпает Харон, но вовремя одумавшись, просто молча кивает и под надуманным предлогом быстро прощается. И вот сейчас, стоя у окна и докуривая, Харон снова вспоминает эту встречу и разговор. И не знает, как ему реагировать. С одной стороны, естественно, он категорически против — не вчерашний, прекрасно знает, что происходит на подобных боях без правил. С другой же — понимает, что для Андрея это важно, плюс его «соклубники», друзья, социум, из которого было бы опрометчиво вырывать его полностью. Именно поэтому Харон и не поговорил об этом с Андреем вчера. Хотелось сначала все спокойно обдумать, чтобы снова не наломать дров в горячке. Вернувшись к работе, Харон всё раздумывает, как лучше построить разговор. Откладывать его некуда, если Андрей даст Беркуту окончательный ответ, более того, если согласится, будет сложнее переубедить. Поэтому, сегодня. Как раз выходные на подходе. Расслабить для начала или лучше сначала поговорить, а потом расслабить. Подсластить пилюлю. Можно ведь не ограничивать в посещениях, а только в участии. Неплохая альтернатива, почему нет? Удовлетворившись найденным решением, Харон погружается в работу. «А вдруг это нереализованная тяга получить то, чего не хватает в жизни посредством участия в таких вот рискованных мероприятиях?» — приходит Харону внезапная мысль, которая ставит крест на дальнейшей работе. Плюнув, Харон идёт на кухню, решив перекусить и проинспектировать холодильник на предмет ужина. Обнаружив в морозилке стейки, удовлетворенно улыбается. «К ним ещё овощи, зелень. И отлично. Только поджарить нужно. Можно ещё дозаказать каких-нибудь вкусностей, и шикарный ужин получится». Забросив замороженные стейки в микроволновку и включив режим разморозки, Харон занимается овощами. До приезда Андрея домой около часа, как раз всё успеет в лучшем виде. Вчерашний кулинарный опыт Андрея в жаренной с грибами картошке был изумительным, нужно и его порадовать. Андрей уже подъезжает к дому и, поглядывая на время, размышляет, как преподнести Харону информацию о том, что он на все выходные собирается уехать на дачу к Наташке. И ждут только его одного. Наташка позвонила в середине дня и, немного помявшись, выдала ему все новости: — Короче, — Наташка говорила быстро, чтобы не дать Андрею невовремя вставить свои замечания, — ты, конечно, молодец, ушился от всего этого апокалипсиса и такой типа в домике. А я тут одна за всё отдуваюсь. На меня со всех сторон прессинг, как будто я у тебя за секретаря. А я вообще не знаю, что мне говорить. А ещё твоя мама всё время плачет, я её никогда не видела в таком состоянии. Отец вообще ни с кем не разговаривает, только психует, я тоже виноватая осталась. Мои уже у меня интересовались, а в курсе я была или нет, что там с тобой происходило. В общем, мы все на эти выходные едем на дачу, тётя Света тоже поедет, отец твой вряд ли. Может, ты всё-таки зажмёшь свою гордость и тоже приедешь? Потому что надо попытаться поговорить, хотя бы с матерью. Первые эмоции уже прошли, по крайней мере, поймёшь, какие у неё, действительно, мысли на этот счёт, и что она хочет тебе сказать. — Думаешь, это к чему-то хорошему приведёт? — устало интересуется Андрей, понимая, что надо соглашаться. — Я не знаю. Но ты хотя бы попытаешься сделать первый шаг. Наташка права, как ни крути, осталось рассказать об этом Харону. И есть ещё кое что, что никак не выходит у Андрея из головы. Снова звонил Витёк, напоминая о предложении Беркута. И хотя каждый раз, когда Андрей вспоминает о ринге, голова кружится от фантомного запаха возбуждения перед боём, а мышцы сводит в адреналиновой ломке, он не уверен, что стоит соглашаться. Не с пустого места он ушёл тогда из клуба, и Беркут об этом знает. Поэтому Андрей не говорит ни да, ни нет. Останавливает ещё то, что он не знает, как ко всему этому отнесётся Харон, и стоит ли вообще говорить, если в итоге он решит отказаться от предложения. Харон как раз успевает доделать ужин, когда Андрей появляется дома и, оказавшись на кухне, жадно втягивает ноздрями воздух. — Ммммм, как пахнет, — Андрей лезет обниматься. — Я голодный как волк. — Руки мыть иди, волк, — смеётся Харон, вынимая тарелки и ставя их на стол. — Снова без обеда работал? — Так получилось, — Андрей ретируется в ванную, — работы накидали выше крыши. — Ну конечно, а тебе больше всех нужно — без перерыва и сверхурочно, ага. А на здоровье плевать. — Ну не плевать, — Андрей возвращается и ластится к Харону, — правда не плевать. Это в последний раз так, обещаю. — Садись ешь уже, — Харон крепко обнимает Андрея, прижимая к себе и слегка засасывая губы в поцелуй. — А то я тоже, хм, голодный. И ты рискуешь остаться без ужина. — Ммммммм, — Андрей улыбается, сам прижимаясь ещё крепче. — Заманчивые перспективы. — И когда ты только успел стать настолько похабным и похотливым? — шутя спрашивает Харон, тиская задницу Андрея. — Да ну тебя, — краснеет тот. — Сам меня испохабил, извращенец. — Ещё какой, — Харон чувствует нарастающее возбуждение и пока ещё в состоянии его контролировать, с неохотой осторожно отодвигает Андрея от себя. — Сначала ужин. Пока не поешь, я тебя трахать не буду. — Ещё и деспот, ага, — смеётся Андрей, усаживаясь за стол и пододвигая к себе тарелку. — Интересно, кто-нибудь когда-нибудь ест со стояком? — Всегда всё бывает впервые, — подмигивает Харон, беря вилку и тоже пододвигая к себе свою тарелку. — Ну говорю ж, натуральный сатрап, — Андрей принимается за еду. — Ещё и издевается. Ммммм, вкусно как. — Ешь, я старался, — Харон тоже с аппетитом принимается за еду. Когда тарелки почти опустели, Харон, внимательно глядя на Андрея, делает пробный шаг: — А скажи-ка мне, мил мой, как ты относишься к боям без правил? — Что? — от неожиданности Андрей застывает с вилкой у рта, а после осторожно кладёт прибор на стол. — А откуда ты?.. Никак не отношусь. — То есть, если тебе предложат участие в подобном, я могу быть спокоен, что ты откажешься? — Харон продолжает сверлить Андрея взглядом. — Я… — Андрей вздыхает и отворачивается. — Это сложно. Я одно время достаточно серьёзно был в спорте, сейчас как бы перерыв, не знаю, вернусь ещё или нет, но точно не в профессиональный. А насчёт боёв такого рода… я понимаю, что это не совсем то, но… — Но? — Харон ждёт продолжения. — Вроде как заманчиво, адреналин — все дела, и если бы предложили, значит, ценят, и западло подводить, — вздыхает Андрей. — Западло — это нарушение понятий на зоне, — Харон внимательно отслеживает мимику Андрея. — А в данном случае — это логичная разумность. Потому что не только ради тех, кому ты дорог, но и ради себя же. Потому как не очень интересно потом не получать удовольствие от жизни в полной мере, а пускать слюни, не соображая, в случае чего. — Ты… блин, вот как ты это?.. Я хотел сказать, что предложили. Я думал. И хотел поговорить. Но всё как-то… — Всё нормально, родной, — Харон выдыхает. — И всё просто. Я не слежу за тобой, не вынюхиваю ничего, как можно было бы подумать. Я просто встретил знакомого, который случайно оказался тем самым организатором тех самых боев. И в разговоре он об этом рассказал и похвастался своими бойцами. Очень хочет заполучить тебя, да. Я был впечатлён, когда на фотках тебя увидел. — Хрена себе, совпадение, — Андрей тоже, кажется, расслабляется. — Вот кто бы мог подумать, насколько мир тесен. — Это да, — соглашается Харон. — В общем, моё мнение понятно — мне это не нравится. И я не хотел бы твоего участия в этом. Но я не против, чтобы ты продолжал занятия спортом и тренировки. Но по правилам, а не без оных. Ну и смотреть никто не запрещает, если уж так хочется. Не входя «в клетку». — Я тебя понял, — кивает Андрей. — В принципе, я и сам склонялся к подобному решению. — Вот и отлично, — Харон широко улыбается. — Я рад, что мы пришли к консенсусу. «Вот во всём бы так», — тоскливо отзывается внутренний голос. — Ну что, — Харон подмигивает, — теперь пойдём утолять другой голод? — Да, — Андрей сильнее краснеет, умиляя Харона. — Только я в душ сначала, хорошо? И у меня есть ещё один разговор. Я хотел потом, но раз уже начали… — Я тебя внимательно, — Харон скрещивает ладони перед собой, стараясь остановить мыслепоток вариантов о том, что за тема разговора у Андрея. — В общем, — Андрей вздыхает, — мне в пятницу надо будет уехать. И, наверное, с ночёвкой. К Наташке, — быстро добавляет Андрей, видя изменяющееся выражение лица Харона. — На даче надо помочь. Я всегда помогал. Это как, ну традиция уже. И она просила. Вот только… — Что только? — Харон накрывает своей ладонью пальцы Андрея, видя что тот очень сильно нервничает. — Что стряслось? — Я хотел с тобой. Я думал, мы вместе с тобой к Наташке, тем более, что говорили, что надо встретиться. Но тут такое дело… — Ну хорошо, не вопрос, — Харон гладит пальцы Андрея. — Я не против, поедем, конечно. Чего ты так волнуешься? — Не получится, — Андрей прерывисто выдыхает. — Вместе не получится. Наташка сказала, что там ещё будет моя мама. И, в общем, нам, наверное, всё же надо поговорить. А если мы вместе… Прости. Харон поднимается и в секунду оказывается возле Андрея, крепко обнимая его. Тот утыкается головой в пресс Харона, периодически вздыхая. — Все хорошо, родной, — Харон гладит Андрея по голове и плечам. — Все в порядке. Я понимаю. Нормально всё. И я очень рад, что твоя мама пошла навстречу. Глядишь, там и отец подтянется. Я очень рад за тебя. Езжай, конечно. Всё хорошо будет. — А ты? — Андрей поднимает глаза на Харона. — А я тебя буду дома ждать, — улыбается Харон. — Ну, может, к кентам сгоняю. Или поработаю ударно. Все в порядке будет. — Точно? — переспрашивает Андрей, прижимаясь ещё плотнее. — Да точно, — уверяет Харон, поднимая Андрея со стула. — Ты в душ хотел, кажется, да? Давай, иди в душ, а я тебя буду в спальне ждать. И думаю, твои шарики по тебе уже соскучились, — улыбается и подмигивает. — Вот же, — Андрей заливается краской, тут же переключаясь на другую тему. — Ты хочешь снова эти шарики… В меня? — А ты не хочешь? — улыбается Харон. — Я этого не говорил, — ещё сильнее смущается Андрей. — То есть, хочешь? — Харон подталкивает Андрея к ванной. — Ну… блин… Вот почему ты меня всё время смущаешь? — Мне нравится, — Харон заглядывает в глаза Андрею. — Хо-о-очешь, — тянет, притискивая к себе. Андрей кивает, краснея так, что прикуривать можно. — Очень сильно хочешь. И обязательно скажешь мне это. — Что? Нет, — Андрей шутливо отталкивает Харона, — не буду. Я уже и так… — Тем более, — мурлычущим голосом продолжает Харон. — Тем более уже нечего стесняться. Ну? Давай, скажи мне это. — Я… хочу, — выдавливает Андрей. — Умница мой, — Харон гладит Андрея по ягодицам. — Дальше. — Что дальше, — выгибаясь под руками Харона, шёпотом тянет Андрей. — Хочу. — Хочешь. Чтобы я… Дальше! — Охбляяяяя, — Андрей вздрагивает в руках Харона, когда тот слишком плотно прижимает, потирая одной рукой ширинку, а второй не прекращая тискать задницу. — Хорошо, я упрощу тебе задачу, — хмыкает Харон, — но только один раз и в виде исключения. Повторяй за мной. Я хочу, чтобы ты… — Я хочу… чтобы ты, — как загипнотизированный, произносит Андрей. — Вставил. — Вставил… — В меня. — В меня… — Анальные шарики. — Бля… — Живо! — Харон легонько хлопает Андрея по ягодице. — Охххбляяяяя, — стонет тот, подаваясь за ладонью. — Анальные шарикиииии… — Отлично, — Харон поглаживает интенсивнее, потирая и тиская. — Умница. А теперь всё предложение полностью. — Я хочу, чтобы ты… — Андрей запинается и густо краснеет почти до бордового, но продолжает, — вставил в меня… эти чёртовы анальные шарики, — выдыхает залпом. — Умница, — Харон глубоко целует Андрея, что тот чуть ли не задыхается. — Чеши в душ, жду тебя через пятнадцать минут. И да, одеваться не нужно. И никаких полотенец. Понял меня? Андрей кивает и исчезает в ванной. Харон, сцепив зубы и дыша через раз, чувствуя как болезненно трется эрекция о ткань белья, идёт в спальню и тщательно готовится встретить Андрея во всеоружии, заранее оставляя в ближайшей доступности смазку и упаковку с шариками. «Было бы неплохо, чтобы Андрей сам вынул из ящика и принёс эти шарики, но не всё сразу, — вязко текут мысли Харона, — сейчас покажу ему небо в алмазах. Потяну подольше, чтоб ярче пробило потом. Меньше будет нервничать и думать о всяких траблах. А потом хоть уснёт и выспится. А завтра всё хорошо будет». О явной тематичности своих действий Харон предпочитает не думать, и даже подсознательно не допускает подобных мыслей.