Стану твоим дыханием-3: У твоих ног

Андрей чувствует себя школьником, которого родители случайно застали за просмотром порнушки. Ладони потеют, бросает в жар. Первая реакция — подобно страусу спрятать голову в песок или спастись бегством. Что Андрей, собственно, и делает. Он сбегает из комнаты преувеличенно быстро, всем своим видом показывая, что увиденное взволновало его. Будь Харон внимательнее, не отвлекись он на собственные эмоции, то, наверняка, заметил бы это и правильно дифференцировал. Взгляд Андрея скачет с одного предмета на другой, он, выскочив из комнаты, несколько минут стоит посреди прихожей, стараясь выровнять сбившееся от волнения дыхание и вспомнить, а что ему надо было тут сделать. Думать он может сейчас только об одном — фрагменты просмотренного видео словно выжжены на сетчатке. Андрей идёт на кухню, включает холодную воду, пропускает, наливает стакан воды и залпом выпивает. Ещё один… и ещё. Понемногу внутренняя дрожь отступает… Андрей отходит к окну и смотрит в серое пасмурное небо. Стыдно себе признаться, что тематика порноролика его завела… Если бы то было обычное порно, Андрей отнесся бы к этому с долей иронии, скорее всего, поделился бы своими впечатлениями с Хароном, что в итоге привело бы их к взаимному снятию напряжения в постели, или на любой другой подходящей для этого поверхности, возможно, даже под аккомпанемент того же порнофильма. Если бы это была стандартная порнушка… Но проблема заключалась в том, что увиденное ни в коей мере не подходило ни под какие стандарты. Секса, как такового и не было… то есть не было именно проникновения… но видео было пропитано таким сексуальным напряжением, которое не поддавалось никакому объяснению. Что именно завело Андрея? То, что в какой-то момент он вдруг примерил образы актёров на себя и Харона. Это он, Андрей, полностью обнажённый, стоял на коленях перед обожаемым им Хароном. И зависимость такого положения сводила с ума, заставляя сердце набирать обороты. Быть настолько уязвимым перед тем, кого так любишь и кем так сильно восхищаешься… Андрей мысленно стонет, прикусывая губу. Признаться в таком — это подписаться под тем, что ты последний конченый извращенец. А Андрей, как бы ни хотелось признаваться, до сих пор не может прийти в себя после прилюдного обвинения в извращениях со сменой ориентации. Как ни крути, а общество — тут Андрей морщится, что общественное мнение до сих пор имеет такой сильный вес в его глазах — считает отношения между представителями одного пола самым настоящим извращением. Можно было бы, конечно, задать Харону ответный вопрос насчёт того, а как он воспринимает творящееся на экране. И вполне возможно, тот ответил бы, что происходящее между двумя людьми и нравящееся обоим вполне имеет право на существование. Да, скорее всего, он так бы и ответил. Потому что у Харона нет комплексов, присущих Андрею, потому что Харон раскрепощён и готов к любым экспериментам. Андрей вздыхает и прижимается лбом к оконному стеклу. Да, если бы Андрей спросил, если бы проявил свою заинтересованность, Харон, наверняка, предложил бы попробовать. Именно поэтому Андрей никогда и ни за что не признается. Какими бы ни были его смелые фантазии, сделать подобное в реальности… да у него пороху не хватит. Стоит Андрею представить, как он раздевается перед стоящим перед ним Хароном, как опускается на колени, позволяет себя связать и со стоном прогибается под хлёсткими и, возможно, болезненными, ударами, так его сразу же окатывает ярким чувством такого острого стыда, что его лицо кривится в недовольстве. Гордость встаёт на дыбы и яростно сопротивляется подобному унижению. Даже если бы вдруг выяснилось, что самому Харону нравятся такие игры, а Андрей вполне может допустить подобную вероятность, то сам Андрей к экспериментам над собственным эго не готов. Если задуматься, знаков было предостаточно на тему, а кто главный в их отношениях, и насколько сильно этому человеку нравится быть главным. Их первая встреча в книжном — Андрей помнит обложку книги, когда Харон заявил, что тот напрашивается на неприятности. Тот коленопреклонённый парень с заведёнными за спину руками какое-то время мелькал в памяти. Затем настойчивость Харона, прущего к своей цели с упорством гризли, некоторые элементы насилия и принуждения… нельзя сказать, что Андрею это не нравилось. А ещё Андрей внезапно вспоминает случай на реке, когда он случайно подсмотрел сцену между Маратом и тем парнем, что стоял перед тем на коленях. Какая-то смутная догадка брезжит на периферии сознания, ещё до конца не оформившись в полноценную мысль. Кажется, ещё немного и Андрей поймёт что-то очень важное… — Родной? — тихо подошедший Харон обнимает его за плечи. — Ты что расстроился из-за дурацкого видео? — Прости, я себя как дурак повёл, психанул ни с чего, — Андрей слегка улыбается, поворачиваясь. — Просто дико смотреть на такое… неожиданное кино. А что, твой знакомый практикует такие игры? — Да кто его знает, что он там практикует, — делано беспечно отмахивается Харон. — Я в чужую личную жизнь не лезу, мне своей хватает. Он смеётся, старательно пряча от Андрея истинные эмоции, насколько он расстроен его реакцией, как бы ему хотелось, чтобы тот проявил заинтересованность. Харона устроила бы любая реакция, кроме той, что выдал ему Андрей. — Статью всё же писать нужно, — Андрей вздыхает, — а то уже скоро конец года, накидают заданий, вообще ничего не успею. Кстати, мне же зарплата пришла. Продукты я теперь покупаю, ну и если что-то существенное надо… Мы стол хотели новый, — густо краснеет и отворачивается. — Машину заправлю. — Поехали за столом, — Харон цепляется за эту идею, — прямо сейчас. А потом приедем, и напишешь свою статью. — Потом я вряд ли что-то напишу, — Андрей качает головой, хотя ему дико хочется этого приключения, но внутреннее упорство не пускает. — Мне мало того, что нужно её написать, мне её именно сегодня в редакцию отправить нужно. — Ну тогда чеши работать, — улыбается Харон. — И я тоже поработаю. — Да, — Андрей кивает и с какой-то обречённостью выходит из кухни. Харон остаётся стоять у подоконника, смотрит в спину выходящему Андрею, затем поворачивается и по привычке открывает окно. Сигареты он вчерашним волевым решением выбросил в мусор, а новую пачку не купил. И сейчас это выбешивает и занимает все мысли. Рванув ящик стола, Харон перерывает его в поисках зубочисток. Найдя упаковку, вытаскивает одну, зажимает зубами. Какое-то время смотрит во двор, где начинает накрапывать дождь. Затем закрывает окно и идёт к своим серверам, мельком глядя на сидящего у моноблока Андрея. Включив мониторы, Харон пытается переключиться на работу, но мысли совершенно о другом. Чёртов Марат со своими идеями. Вот что дала эта проверка? Нихрена ровным счётом. Судя по реакции Андрея — это могло его как заинтересовать, так и вообще отвернуть. С одной стороны, его потребности соответствуют. Это и реакция в бане подтверждает, и вообще его отклики во время чего-то такого, что позволял себе Харон. Это можно было бы продолжать и дальше, но только проблема остаётся нерешённой. И остаётся та же недосказанность и нечестность. С другой стороны, даже если бы Андрею на сто процентов зашёл тот видос, это ничего не меняет. Разговор всё равно нужен, иначе просто попытки повторить увиденное останутся такими же попытками скрытого доминирования, какие уже предпринимал Харон. В обоих случаях честностью и искренностью даже не пахнет. Но как, мать его, начать этот разговор, если даже просто увиденное вызывает такую неоднозначную реакцию. Нет, Харон не вчерашний, он понимает, что за такой выраженной реакцией отторжения может стоять страх понимания о себе чего-то такого, что большинством принято считать постыдным. Что сам Андрей считал всю свою жизнь унизительным и неприемлемым. Ну он, допустим, и квир-отношения считал неприемлемыми, здесь родители и общество постарались на славу. Но когда это есть, то никуда ты не денешься — рано или поздно придётся принять. Хотя, мало ли случаев, когда не принимали и всячески сопротивлялись, пытаясь жить как все, правильно, а потом тонули в неврозах и неудовлетворённости. Просто всё слишком быстро. Нужно время, нужно постепенно. Не торопить, не форсировать. Может, для просмотра этого видео просто неудачно выбран момент. Скорее всего, потому что стресс от неприятия родных вдобавок наложился. Надо было подождать, потянуть время. Опять же, чем дольше тянуть, тем сложнее объяснять это потом. Попробуй докажи, что ты не играл, держа в неведении и юзая втёмную, а старался дождаться удобного момента. Ладно бы, ещё не делал ничего такого. Но ведь делал же. И, мать его, нравилось обоим. Не нравилось бы Андрею, не чувствовал бы этого Харон, хрен бы он это продолжал. Вообще изначально всё неправильно. Изначально нужно было дать полный расклад. В идеале. И тогда бы Андрей сам принял решение — готов он связать свою жизнь с таким вот Хароном или не готов. «Ну да, конечно, — ехидная мысль перечеркивает всю аналитику, — мало того, что он решал готов или не готов в отношения в принципе, так ему ещё нужно было решить, готов ли он в такие отношения. Сто против одного, что на тот момент он бы точно сбежал, как чёрт от ладана». Харон трёт пальцами переносицу, невидящим взглядом уставившись в монитор. Ситуация приобретает очертания лавины, начавшись всего лишь с безобидного снежка. Ну и что теперь со всем этим делать? Харон понимает, что в любом случае разговор нужен. Если он хочет честно и искренне — нужен кровь из носа. Но и то, что сейчас для подобного разговора не лучшее время — тоже понимает. Рискнуть можно, но так рисковать Харон не готов. А между тем, потребность скручивает не по-детски. Слишком долго задавливалось это внутри. И осложняется ещё и тем, что просто эпизоды Харона в идеале не устроят. Потому что это снова будет нечестно. А одной фразой о том, что в подобном взаимодействии унижения нет и быть не может, делу не поможешь. Не готов Андрей осознать все эти грани ощущения фактического и глубинного. Всей этой свободы быть тем, кем хочешь и получать удовольствие от этого. Этого даже не все состоявшиеся боттомы осознают. Потом, даже если Андрея такие вещи заводят, он может быть чистым мазохистом, но никак не сабом. Хотя его поведение в некоторых смоделированных Хароном ситуациях говорит об обратном. Ну или же может быть сабмиссивным, но без С/м составляющей. Или эти черты могут быть в каких угодно пропорциях. Или это вообще просто тяга к новым ярким ощущениям, а когда придёт понимание, придёт и неприятие. Или… Вариантов масса, и какой из них тот самый, нужный, никто знать не может. Даже сам Андрей, пока не разберётся в себе. Задача Харона — помочь разобраться. Пусть даже и ценой потери. «Готов платить такую цену? — мысленно хмыкает Харон. — Только честно?» А правда в том, что, если честно, то не готов. Вот и приплыли. Не можешь изменить ситуацию — измени отношение к ней. Тоже не можешь? Отпусти её. Хотя бы на время. Беда в том, что и времени нет, потому что снова по кругу и усугубляя. Замучившись от выматывающего диалога с самим собой, Харон прикрывает глаза и опирается на спинку кресла. «Пока оставлю как есть, — малодушное решение кажется спасительным, — а дальше посмотрим. Кривая вывезет. Конечно, затягивать нельзя. Но и переть напролом как танк, тоже нельзя. В конце концов, что-то же его во мне притянуло. И на тот период я особо и не церемонился. Сейчас всё иначе, и может тоже сыграет свою роль в принятии. Максимум до Нового года, если само не разрешится каким-то образом раньше. Андрею нужно стабилизироваться от разрыва с родными. Стать на ноги. Понять и принять себя окончательно уже в своей новой ипостаси. Определиться по жизни. Надо бы решить с недвигой что-то. Мало ли, если вдруг ему это всё остопиздит, у него должна быть своя берлога. Тачку эту задарить, уже что-то. А хату, ну, можно просто купить типа инвестиции. И на него оформить под предлогом, чтоб у налоговой меньше вопросов возникало». Тут Харон хереет с самого себя, понимая, что сейчас размышляет о том, что будет, если они с Андреем расстанутся. От этого внутренности сжимает в колючий клубок, а организм, насильно погруженный в дофаминовое голодание, истерично требует хотя бы сигарету. Харон стискивает зубы: «Хрен тебе. Справлялся в ските отлично, и сейчас справишься. И похуй, что тогда хотя бы внешних раздражителей не было. Новый уровень, следующая ступень, кто сказал, что будет легко?» Харон глубоко дышит, пытаясь максимально абстрагироваться от всего, сосредотачиваясь только на дыхании. В идеале, сейчас должен функционировать только продолговатый мозг — вот так: «Вдох-выдох, вдох… Сердце, заткнись, ещё и тебя я не вывезу. Харе сбоить и пытаться привлечь к себе внимание. Вдох-выдох… замечательно. Вдох-выдох. Всё будет так, как должно быть. А должно быть так, как ляжет в гармонию со Вселенной. Вдох-выдох… открываем глаза». На мониторе резкий скачок графиков вверх, все ставки моментально распродаются, хотя стояли максимально задранными несколько дней к ряду. И тут же, буквально через минуту — резкое падение, на котором Харон закупается, зафиксившись и оставшись в нехилой прибыли. «Ну и за хреном мне этот подарок? — ещё не веря в настолько удачную сделку, бормочет Харон. — Вселенная, мать твою, я не этого хотел. Но спасибо, оно даже кстати. В конце концов, почему думать сразу о расставании? Мало ли, что произойти может, мы не бессмертные. Кирпич на голову свалится или ещё что. Вот так что-то случится, а у Андрея даже приткнуться некуда. Да, эта квартира останется, но по закону он на неё претендовать не сможет. А сделать на него дарственную — он меня пошлёт куда подальше. Может и глупо думать на ровном месте о каких-то трагедиях, но лучше заранее предусмотреть все варианты. Надёжней. Поэтому, всё очень в тему». Бросив взгляд на часы в нижнем углу монитора, Харон удивляется, что прошло около четырёх часов с момента подключения. А он и не заметил, погрузившись в мысли. И да, вот этот комок внутри — это просто голодный желудок. Что там того завтрака было? Ни о чём. Харон решительно поднимается из-за стола: — Андрей, — зовёт, выходя из комнаты, — что там твоя статья? Закончил? — Практически, — Андрей хмурится, глядя на монитор. — Вот думаю, отправлять или нет. По-моему, я там какую-то совсем белиберду написал. — А по-моему, ты там ахуенно всё написал, — улыбается Харон, присаживаясь на край стола. — Вот сейчас завалишь моноблок, — улыбается в ответ Андрей, — и я вообще ничего не отправлю. И меня выгонят с работы. И буду у тебя на шее сидеть. — У меня есть другие части тела, на которых сидеть куда удобнее, — чуть понизив голос, говорит Харон, с удовольствием глядя на стремительно краснеющего Андрея. — Поверь мне, куда удобнее. И приятнее. — Дурак какой, — Андрей смущенно отворачивается. — Ладно, хрен с ней, с этой статьёй, всё равно я лучше ничего не вымучаю. Тема идиотская. — Что за тема? — интересуется Харон. — Может, я чем помочь смогу? — Да я уже просто с ней не хочу больше возиться, — Андрей решительно отправляет документ. — Задолбался. — Ну и правильно, — Харон пододвигается ближе. — А вот мне нужна твоя помощь. — Знаю я твои потребности, — снова вспыхивает краской Андрей. — Похабности какие-то по-любому. — Похабности само собой, — Харон ухмыляется. — Но сейчас не о них. Помощь нужна серьёзно. Готов? — Когда ты так говоришь, — Андрей немного меняется в лице, — я почему-то начинаю беспокоиться. Конечно, я помогу тебе. Всегда и с удовольствием. Но ты хотя бы скажи, в чём суть. — Я пытаюсь, — мурлычущим тоном отвечает Харон, — но твоя близость меня сбивает с толку. — Ну вот я так и знал, — Андрей пытается изобразить возмущение, но тёплая улыбка нивелирует попытки. — Так и знал, что всё сведётся именно к этому. — Не, — Харон берет в свои ладони пальцы Андрея и поглаживает. — Не-не. Правда, другое. В финансовом вопросе. Мне тут свезло нереально. И есть нехилая прибыль. Я думаю вложить в недвижимость. Как ты на это смотришь? — Вот как раз о недвижимости я и писал, — удивляется Андрей, — Надо же, как совпало. Сейчас, кстати, очень удобное время для приобретения. Рынок нестабилен, есть неплохие и недорогие варианты. — Воооот, отлично же, — радуется Харон. — Но я тут каким боком? — Андрей не понимает. — Тоже вложиться? Я с радостью, всё, чем располагаю. Но это незначительный вклад. — Не, родной, дослушай. Мне нужно куда-то деть деньги. Сейчас нет возможности на бирже держать всю сумму в крипте, — Харон сознательно несёт чушь, зная, что Андрей не вникает в трейдинг и понятия не имеет, как вообще всё обстоит в криптомире и что крипту можно спокойно держать на холодных кошельках, и это более выгодная инвестиция, чем любая недвижимость. Но у Харона сейчас иные цели. — В общем, есть пачка денег, деть некуда, кроме как купить хату. Но я слишком часто делал обналы, избегая официальной отмывки. Поэтому ко мне могут возникнуть вопросы у налоговой, финмониторинга и прочих государственных надсмотрщиков. А вот к тебе, с твоим официальным трудоустройством и отсутствием крупных покупок в недавнем прошлом, никаких вопросов не будет. Поэтому, давай купим и оформим на тебя. — Ну… — Андрей в замешательстве. — Я не против, конечно. Но это как-то… В плане, ну купим, на мне оно будет, и что потом? Ты же никак этим не сможешь воспользоваться, ну, мы же вне закона, типа. — Ну мы там с тобой разберёмся потом, — Харон улыбается. — Сейчас главное деньги не просрать. Сам же говоришь, что рынок нестабилен. А так и вложимся, и доход будет. Сдадим её, пусть капает потихоньку. Общий бизнес, м? — Не, ну так-то да, — Андрей кивает. — А когда ты хочешь? — Да на днях, — Харон пожимает плечами, — Подыщем, я обнал налево сделаю, и оформим. Лады? — Лады, — Андрей потягивается, — все мышцы занемели, пока работал. Размяться бы. — Мммммм, — хитро улыбается Харон, — хочешь, разомну? — Поднимается, обходит Андрея, кладёт ладони ему на плечи и массирует. — Кайф, — Андрей чувствует, как почти плавится под руками Харона. Плавится, чуть ли не растекается, и да, хочет большего. Прямо очень сильно хочет. И вдруг перед глазами вспыхивает картинка из чёртовой порнухи. Андрей неосознанно дёргается, что не ускользает от внимания Харона: — Больно? — участливо спрашивает тот, поглаживая нежнее. — Сильно прижал? — Ничего, — Андрей говорит немного сквозь зубы, пытаясь не показать своего возбуждения, ведь показать его сейчас — и Харон точно свяжет это с проклятым роликом. — Просто случайно, бывает. Нормально. — Пойдём пожрем, — Харон чувствует, как что-то неуловимо изменилось, и даже знает, что продолжай он и настаивай, ответка включится, да она и не терялась. Это тоже ощущается. Но как-то иначе. Что-то Андрея зажимает. Не нужно спешить. — Идём-идём, — торопит Харон. — С утра не жрамши. — Так жрамши же, — слабо улыбается Андрей, и радуясь, и одновременно огорчаясь передышке. — Да разве ж то еда? — смеётся Харон. — И когда это было. Ты видел, сколько времени уже? — Ого, — Андрей бросает взгляд на дисплей. — Пролетело как. — Всё, идём, — Харон подхватывается и ретируется на кухню. — Так, что у нас тут? — А нихрена у нас там, — смеётся подтянувшийся следом Андрей. — Или готовить, или заказывать, или… — Или?.. — закрывает пустой холодильник Харон. — Обойтись без еды, — смущается Андрей. — Вот уж нет, — Харон настроен решительно. — Голодными мы точно оставаться не будем. Как вариант, можно поесть вне дома, но потом придётся либо очень быстро добираться, либо использовать как постель тачку, либо прямо в кафняке, потому что у меня два основных примитивных желания. — Псих, — снова вспыхивает Андрей. — Вот же псих, — а перед глазами уже возникают соблазнительно-похабные картинки, как прямо в кафе… Андрей сам пугается этого и тут же уходит в защиту. — Не будем мы ничего такого в кафе. Совсем уже. — Совсем, ага, — плотоядно усмехается Харон. — Я тебя как вижу, так у меня сразу крыша и слетает. — Оно заметно, — Андрей вымучено улыбается. — Но ты же понимаешь, что… — Да понимаю я, — Харон сбавляет обороты. — Всё понимаю, родной. Лады, давай закажем чего-нибудь. Реально хавать охота, аж живот подводит. — Давай, — Андрей открывает приложение, присев около стола. Харон замечает какую-то подавленность, как будто Андрея что-то очень сильно расстраивает. Подсознание кричит о том, что что-то идёт не так, какой-то Андрей слишком напряженный. И расслабить его можно, но он почему-то категорически избегает привычных методов. И сам Харон понимает, что форсировать сейчас не стоит. — Мясо? Салат? Ещё что-то? — тем времени спрашивает Андрей, листая меню. — Мясо, салат, ещё, — повторяет Харон. — Ещё какой-нибудь супец, и мяса побольше. И можно пиццу, и что-то на вечер. Или вечером куда-то выберемся? — Не знаю, — Андрей пожимает плечами. — А ты хочешь? — А ты? — Харон вцепляется взглядом в лицо Андрея, пытаясь понять, что происходит. — Ну… — Андрей отворачивается, избегая контакта глазами. — Можно, в принципе. Мне как-то есть не особо хочется. — Это ещё почему? — Харон садится напротив. — Посмотри на меня. Что происходит, родной? — Да ничего, — Андрей и сам не может понять, что его так клинит. — Ничего не происходит. Просто есть не хочу. — А придётся, — хитро улыбается Харон. — Ты и так, как мне кажется, массу терять начинаешь. Вон, мослы уже торчат. — Тренироваться надо, — резко бросает Андрей, — чтоб массу не терять. Но у меня ж никак. — Ну можно начать потихоньку, чего б нет, — соглашается Харон. — Но и есть нормально тоже нужно. А то ты и на работе нихрена не ешь, перехватываешь всухомятку. Это никуда не годится. — Ты это так сказал, как воспитатель в садике, — хмыкает Андрей. — Ага, — Харон дёргает углом рта. — Куда ж деваться, когда несмышлёное дитё само себе вредит. Приходится воспитывать. А не будешь слушаться, я тебя ещё и накажу, — смеётся. — Даже так? — Андрей вскидывает взгляд. — Надо же, как интересно. — Ага, — продолжает паясничать Харон, надеясь, что шутки переключат какую-то неясную подавленность Андрея. — Сам меня в воспитатели записал, вот теперь терпи. — Мммммм, — невнятно тянет Андрей. — Угумс, — Харон поднимается, подходит ближе, наклоняется к Андрею. — Вот прямо сейчас подниму тебя, нагну над столом, стяну штаны до колен и отшлепаю. Хочешь? Андрея будто кипяток изнутри ошпаривает. Услышав эти слова Харона, он отчаянно сражается со своей реакцией на них. С одной стороны идёт массивное сопротивление, а с другой — дикое, отчаянное желание, чтобы Харон сделал это и именно так, и даже жёстче, потому что именно эта картинка из видео так крепко зацепила сознание, что прожигает насквозь и не выкинешь её никак. Но что же он творит, он же не может намеренно провоцировать? Или может? И… знает? Нет, это просто недопустимо. И как, как теперь быть, потому что если подняться, сразу всё будет ясно и видно. И это так дико стыдно. — Ты… — голос Андрея дрожит. — Ты это вот сейчас… Это что вообще? — А что? — Харон невозмутим. — По мне, так это действенный способ. Андрей сглатывает, пытаясь смочить горло. Харон внезапно осознаёт, что его затянувшаяся шутка может выглядеть чистой провокацией. Особенно после увиденного Андреем видео. И готов сгрызть себя за допущенный промах. Что-то он слишком часто лажает в крайнее время. — Андрей, — Харон выдыхает и переключается, — ну ты чего, родной? Я же пошутил. Просто пошутил. Ты же сам начал эту шутку, нет? — Нет, — Андрей тяжело дышит. — Это… Это бред вообще. Не шути так больше. И не нужно меня воспитывать. А тем более… Даже не думай, слышишь? — Да я и не думал, — Харон в недоумении. — Без всякого, абсолютно. Просто к слову. Ну ты чего? — Я не позволю унижать себя, — чеканит слова Андрей. — Это… это… это отвратительно. — Унижать — да, отвратительно, — Харон вздыхает. — Но ведь я даже мысли подобной не допускал. Что ты расценил унижением? — Да всё, — Андрей горячится. — Вот эти все воспитательно-наказательные моменты. Дикость какая-то. — Не хотел я ничего подобного, просто думал немного растормошить тебя шуткой, — Харон касается плеча Андрея, понимая, что сейчас углубляться в объяснения, что есть унижением, а что нет — бессмысленно и не время. — Ты какой-то подавленный. Что случилось? — Мало всего, что случилось, что ли? — бормочет Андрей. — Разговор этот с матерью. И вообще. — Прости, — Харон обнимает Андрея, притягивая к себе, — прости, родной. Я как идиот, в самом деле. Я себя веду, будто дистанционно с пульта управляю экскаватором в посудной лавке. В рукавицах из овчины. Ещё и с завязанными глазами. Прости. — Да ладно, — Андрей упирается лбом в плечо Харона. — Проехали. Знаешь, мне наверное нужно закончить одно дело. Прояснить и расставить точки. — Ты о чём? — мысленно подбирается Харон. — Арена, — Андрей сжимает губы. — Надо дать Беркуту окончательный ответ. И я хочу возобновить тренировки. «А на цепь и плетью по дурной жопе ты не хочешь? — взрывается в мозгу Харона, — совсем уже сдурел. Хрен тебе собачий, а не бои без правил. Увижу Беркута — сам ему башку тупую откручу, чтоб хуйней не страдал». — Это необдуманное решение, — задавив в себе эмоции, вслух говорит Харон. — И ты сам это понимаешь. — Я не сказал, что буду участвовать, — парирует Андрей. — Я говорил только о тренировках. И о том, что нужно озвучить своё решение. Я не собираюсь выходить на ринг в том качестве, как мне предлагали. Я адекватно оцениваю риски. Мне есть, что терять. И, пожалуй, я хотел бы поехать туда прямо сейчас. — Можем вместе поехать, — предлагает Харон. — Проконтролировать меня? — прищуривается Андрей. — Нет, поддержать, если нужно, компанию составить. — В другой раз, — Андрей пытается высвободиться из объятий Харона. — Не обижайся, но в другой раз. — Да какие обиды, — Харон улыбается, но ощущение как будто поддых получил. — Значит, так нужно. Значит, для тебя сейчас так лучше. К тому же, там твои кенты, социум, тоже кусок жизни. Это не помешает. И я тебе доверяю в сказанном, что «в клетку» не пойдёшь. А остальное — почему бы и нет? — Спасибо, — Андрей снова бодает Харона головой в плечо. — Мне нужно немного прийти в себя. Спасибо, что понимаешь. Пустишь? — Не держу, — Харон убирает руки и отходит. Андрей, неловко поднимаясь из-за стола и двигаясь немного боком, выходит из кухни. Вышедший следом в прихожую Харон замечает как Андрей, уже в надетой куртке, поспешно обувается. — Осторожно там, — не удерживается Харон. — Во сколько вернёшься? — Через пару часов, плюс-минус, — Андрей бросает быстрый и немного виноватый взгляд. — Куплю еды по дороге домой. — Лады, — кивает Харон и долго смотрит на закрывшуюся за Андреем дверь. «Слишком часто лажаю, — всплывает уже посетившая сегодня мысль, — и это становится опасным, да. А лихо он меня. И что самое странное, я не могу понять мотивов, реально же ничего такого, чтоб так срезонировало. Кроме, разве что, если он сам о таком задумывался. Или просто слишком много всего свалилось. Как вариант. На обоих. Нужно что-то делать, брать себя в руки, иначе такими темпами всё разрушится к невосстанавливаемому пиздецу. Марат прав, меня штормит от голода. Плюс абстиненция без сигарет. И это выходит из-под контроля. Андрея втягивать нельзя, только хуже будет, наврежу. С ним вообще помягче нужно, слишком хрупок пока его мир. А значит, мухи отдельно, котлеты отдельно». Харон вздыхает и решительно набирает Марата: — Найди мне кого-нибудь, — без приветствия говорит Харон, как только Марат отвечает на звонок. — Кого-то, с кем я не взаимодействовал раньше и чтоб без ебли. Чисто сессия полчаса-час. Я приеду минут через сорок. — Понял тебя, — к чести Марата, он ничего больше не говорит, не расспрашивает и не лезет в душу. — Приезжай, всё будет. Собравшись, Харон покидает квартиру, закрывает дверь и спускается по лестнице к машине, чувствуя себя отвратительно паршиво, чувствуя себя последним предателем и мудлом, но и — парадоксально — одновременно испытывая облегчение от принятого решения.