Стану твоим дыханием-3: У твоих ног

— Хороший мальчик, — голос Харона звучит умиротворяюще, несмотря на слышимые в нём стальные ноты, заставляющие сердце стучать чаще. — Очень хороший мальчик. Удобно тебе? Андрей, полностью обнажённый, стоит перед Хароном на широко расставленных коленях, заведя руки за спину и сцепив их в замок. Учащённое дыхание выдаёт его волнение. Несмотря на то, что Харон ещё ни разу к нему не прикоснулся, он возбуждён так, будто после очень жаркой прелюдии. — Да. Удобно, — отвечает хриплым от возбуждения голосом. Харон удовлетворённо кивает, обходя коленопреклонённого Андрея вокруг. На нём строгие чёрные брюки и расстёгнутая белоснежная рубашка. Андрея протрясывает крупной дрожью от осознания своей уязвимости перед ним. — Подними на меня взгляд, — Харон приподнимает лицо Андрея, удерживая холодными пальцами за подбородок. — Вот так. Андрей смотрит на своё божество снизу вверх, чувство принадлежности захлёстывает всё его существо — прикажи Харон, и он сделает всё, о чём тот его ни попросит. Харон проводит кончиками пальцев по тут же приоткрывшимся губам Андрея, поглаживает их, чуть надавливая: — Открой рот, — металла в голосе становится больше, и Андрей послушно выполняет приказ. — Хорошо. Харон цепляет взгляд Андрея своим, затягивает в глубину зелёного омута. Продолжая удерживать подбородок, большим пальцем проникает внутрь рта, проводит по языку. Андрей замирает, чувствуя, как остро мурашит вдоль позвоночника и хочется ещё и ещё. Харон отступает на шаг, внимательно смотрит на Андрея, испытывающего нестерпимое желание провести языком по быстросохнущим губам, смочить их, но не смеющего ослушаться. Удовлетворённо кивает и медленно проводит ладонью по короткостриженой макушке. — Скажи мне, чего ты сейчас хочешь? Андрей краснеет, чувствуя, как жар ярко заливает щёки. — Тебя, — коротко выдыхает он. — Тебя хочу. — Очень хочешь, я вижу, — Харон улыбается одной стороной рта. — Течёшь только от одной мысли, что я с тобой могу сделать. Андрей длинно стонет, ощущая всё усиливающееся возбуждение. Жар сползает с щек по шее, а член подёргивает от желания. Кажется, что ещё немного и разрядка произойдёт спонтанно, только от одного присутствия рядом обожаемого человека. — Прогнись вперёд и обопрись на руки, — негромко приказывает Харон. Андрей послушно выполняет распоряжение, принимая указанную позу, подчёркивающую его покорность. Харон присаживается рядом на корточки, проводит ладонью от шеи вдоль позвоночника до ягодиц, слыша в ответ протяжный стон. Убирает руку, но только за тем, чтобы тут же звонко опустить её на подставленные ягодицы. Андрей вздрагивает и рвано выдыхает. — Нравится, — довольно подытоживает Харон, повторяя шлепок. — Очень нравится. Хочешь ещё? — Да-а-а, — стонет Андрей, прогибаясь сильнее. В руках Харона оказывается флоггер, которым он вначале легко, едва касаясь, проводит по телу Андрея, давая прочувствовать тому гибкость обманчиво нежных хвостов. Андрей прикусывает губу, дрожит от предвкушения. — Готов? — шепчет Харон. — Да-а-а… И Харон плавно опускает хвосты плети на такой притягательный и упругий зад. Андрей содрогается, возбуждение концентрируется в одной точке… ещё удар… и ещё… ритмично и размеренно Харон кладёт удары один за другим, соблюдая паузы, чтобы дать прочувствовать всю гамму ощущений. Для Андрея все органы чувств соединяются в одно целое, он дрожит, понимая, что вот сейчас… прямо сейчас он… …Андрей резко открывает глаза, не осознавая, где он… дыхание перехватывает, а учащённое сердцебиение держит его во власти не отошедшего до конца сна. За окном чуть брезжит рассвет, а он сам лежит в их постели рядом со спящим Хароном, который сейчас, даже во сне, крепко прижимает его к своему телу. Сон, навеянный вчерашним разговором, никак не желает рассеиваться в сознании, и Андрей снова и снова прокручивает свои, пусть и фантомные, ощущения. То, что ему приснилось было… хорошо? Андрей жмурится от колкого смущения, но отрицать не может — да, это было очень хорошо. Он чуть поворачивает голову и всматривается в спокойное и умиротворённое лицо Харона. Внутри привычно сжимается от нахлынувшей нежности. Андрей прикрывает веки, стараясь как можно реалистичнее визуализировать отрывки так волнующего его сна. И Харон в его сне был таким… Андрей мысленно стонет от удовольствия. Да, именно такой Харон выносил ему разум, даже не напрягаясь. Конечно, не будь он так ошарашен стремительностью развития их отношений, возможно, он и сам догадался бы о пристрастиях Харона. Если бы сохранял холодным рассудок, если бы не был так деморализован напором Харона и его ураганной страстью. Встреча в книжном. Тут даже не на поведение стоило обратить внимание, а на окружающую обстановку. Секция, в которой они оказались, названия книг, когда Харон сравнил его, Андрея, со связанным парнем на обложке. Дальнейшее его поведение было сродни поведению хищника во время охоты. И Андрея уже тогда, когда он и знать не знал, чем всё закончится, вело от внутренней мощи Харона так, что ноги подкашивались. Туманные намёки Влада и Макса тоже, наконец, обрели смысл. Конечно, теперь их беспокойство стало понятным. Тут Андрей скептически хмыкает. Сомнительное беспокойство, на самом деле. Предупредить, по сути, не предупредив. Хотя, как знать, как он отреагировал бы на прямое объяснение. Как воспринял бы такую неоднозначную информацию. А тот незнакомый парень на берегу реки на коленях перед Маратом… на коленях… перед своим… Верхним? Андрей морщится от смысла корябающих душу слов. Верх — низ. Актив — пассив. Топ — боттом. Всё в этих словах указывает на определённую роль принимающего партнёра. Андрей старается отогнать от себя мысли об унизительном значении этих слов для него. Вспоминает слова Харона о том, что унизить можно только того, кто сам считает себя униженным. Что надо с достоинством принимать то, что тебе может понравиться. И не оглядываться на предрассудки. «Ты ведь хочешь попробовать?» Андрей хочет, очень хочет, но с открытием истины количество вопросов не уменьшилось, скорее, наоборот. Замаячившие впереди новые горизонты пугали точно так же, как и привлекали. Он хотел бы попробовать. Да. С ним. С Хароном. Только ему — Андрей может это признать — он способен доверить этот пресловутый контроль, только ему способен подчиниться, только с ним готов… встать на колени? Андрей прикусывает губу, глубоко дышит, стараясь не поддаться панике. Он хочет. И он… сможет? Столько вопросов. И пока так мало ответов. А с основными вопросами Андрею надо разобраться самому, уравновесить на внутренней чаше весов свои «хочу» и «могу». Казалось бы, его должен сейчас тревожить ещё один вопрос. Почему Харон не рассказал ему обо всём раньше, когда у них всё только начиналось, ещё перед их первым сексом, чтобы Андрей мог обдумать, а стоит ли вообще начинать? Казалось бы, должен волновать, но тут Андрей абсолютно спокоен. Он понимает причину молчания Харона. Понимает настолько, что в груди сжимается от мысли, сколько времени его такой близкий человек мучался выбором: рассказать и, возможно, потерять его или не рассказать, и сохранить то, что между ними было на тот момент. Скорее всего, на первом этапе их отношений Андрей совсем не проникся бы подобной новостью, наоборот, это вызвало бы в нём отторжение. Харон поступил правильно, всё шло так, как и должно было идти. Отношения должны были укрепиться, чтобы стало возможным принять некоторые особенности характера друг друга. Андрей видит в молчании Харона только любовь и заботу о нём. И благодарен за это. Тем временем Харон просыпается, оглаживает притиснутое к себе тело и удовлетворённо улыбается, вспоминая вчерашний разговор. Открывает глаза и смотрит на смущённого Андрея, залипая на подрагивающих ресницах. — Доброе утро, — чуть с хрипотцой со сна произносит Харон. — Давно проснулся? — Только что, — Андрей потягивается и будто большой кот прижимается к Харону. — Ещё рано, ты поспи, если хочешь. — А ты? — улыбается Харон. — Поспишь ещё? — Не знаю, — Андрей водит кончиками пальцев по ключице Харона, думая о том, что вряд ли он теперь уснёт после недавнего сна, хотя очень хотелось бы посмотреть, что там дальше. — Скажи, а мы, ну… — он смущается, но продолжает, — когда попробуем? — Что попробуем? — Харон прекрасно понимает, что имеет в виду Андрей, но нужно научить его выражать свои мысли и желания прямо и чётко, во избежание проблем с недомолвками. — Ну это, — Андрей заливается краской, — о чём мы вчера говорили. — Мы о многом говорили, — улыбается Харон, — давай больше конкретики, родной. — БДСМ, — закрыв глаза и задержав дыхание, выпаливает Андрей, будто ныряет в ледяную воду. Он чувствует себя сейчас ребёнком, который в первый раз увидел море и так хочет побежать туда, в эту волнующую и манящую прохладу, и, задержав дыхание, окунуться сразу с головой. — Не терпится? — усмехается Харон, но тут же притягивает Андрея к себе плотнее и ласково гладит свободной рукой по спине, снижая возможную резкость восприятия. — Ну а чего тянуть, — бубнит Андрей, отчаянно смущаясь и пытаясь найти разумное объяснение своему нетерпению. — Это, я так понимаю, небыстро всё. Раньше начнём, раньше поймём. И мне, если честно, самому это интересно. «Ага, конечно, — думает Харон, — кому и жизни мало, чтоб понять. Но вот, что не быстро, это он прав, чертовски прав. Как бы ни хотелось быстро, спешить здесь ни в коем случае нельзя». — Прежде чем начать что-либо пробовать, хороший мой, нужно определиться, в первую очередь, со стоп-словом, — вслух говорит Харон, отбрасывая подальше свои мысли. — Ну блин, — выдыхает Андрей, — ну чего ж сложно так всё, а? Это точно обязательно? — Я объяснял, — Харон непреклонен. — Либо стоп-слово, либо никак. — Узурпатор, — ворчит Андрей, но задумывается. «Кажется, Харон говорил, что это слово не должно применяться в обиходе. Не быть привычным и часто повторяющимся. Что-то, что не связано с сексом и прямым отрицанием, чтоб не ввести в заблуждение. Любое, он говорил. Без разницы. Хрен его знает, какое слово, вообще в голову ничего не приходит». Андрей с надеждой поглядывает на Харона, вдруг тот чем-то поможет, но Харон просто наблюдает за мучениями Андрея с легкой полуулыбкой. — Я не знаю, — вздыхает Андрей. — Может, ты придумаешь? — Лучше бы тебе самому, — Харон гладит Андрея по волосам. — Я-то могу придумать, но ты вряд ли запомнишь. А если самостоятельно, то помнить будешь чётко. — Ну хотя бы варианты, — просит Андрей. — Хм, — Харон смотрит куда-то поверх Андрея. — Понимаешь, оно должно быть близко для тебя по смыслу и действию. Или вообще быть от фонаря, но чтобы ты переключался моментально. Несвойственное процессу, понимаешь? Тут хоть «потолок», хоть «шкаф», хоть фамилия президента. Ну ладно, ладно, с президентом я перегнул, но тем не менее. — Ну хорошо, а если бы тебе пришлось придумывать такое для себя, ты бы какое выбрал, — Андрей не отказывается от попыток сдвинуться с точки. — Мне хотя бы направление. — Для себя? — Харон смеётся. — Ну, ты это загнул, конечно. Ну ок, попробуем. Вот, например, никотинамидадениндинуклеотид. — Чего? — расширяет глаза Андрей. — Не «чего», а кофермент, имеющийся во всех живых клетках. Существует в окисленной форме и восстановленной, — со смешком поясняет Харон. — Ну пиздец, это ж невозможно запомнить, — разочарованно вздыхает Андрей. — Вот поэтому я и говорю, что ты должен сам для себя определиться, —снова объясняет Харон. — Смотри, — смягчается, видя, что Андрей совсем раскис, — в классической Теме обычно это сигналы светофора, если у боттома нет своего собственного слова. — Как это, сигналы светофора? — переспрашивает Андрей. — Словами, родной, — Харон садится на кровати. — Смотри, красный свет что означает? Правильно, стоп. Желтый — внимание. То есть, полностью прекращать ты не хочешь, но вот что-то конкретное тебя дискомфортит или нужно уменьшить силу воздействия, понимаешь? Андрей согласно кивает. — Ну вот, а зелёный — это зелёный. Произносить его не обязательно, если всё устраивает, хотя иногда некоторые Топы спрашивают. Ну, типа, как ты? Продолжаем? И боттом тогда: «зелёный». Понял? — Понял, — Андрей хрустит пальцами. — Но я не хочу, как все. — Твоё право, — соглашается Харон. — Значит, думай свой вариант. А чтобы тебя не отвлекать, — Харон шарит по тумбочке в поисках своего телефона, — я не буду тебя пока трогать, а кое-что закажу. — Блин, еда же, — спохватывается Андрей. — Я пакет забыл на кухне, и оно, наверное, всё пропало, потому что я увлёкся, и в общем… — Угу, плохой мальчик, — с лукавой улыбкой и прищуром произносит Харон, а Андрея ощутимо протряхивает и скручивает в паху каким-то странным удовольствием. — Я положил продукты в холодильник, не волнуйся. Вставал ночью воды попить, увидел и переложил. — Хорошо, — Андрей ёрзает, — а что ты хочешь заказать? — Увидишь потом, — улыбается Харон и листает страницы на каком-то сайте. — Ты думай, думай. — Пусть это будет просто слово «стоп», — произносит наконец Андрей. — Я его не употребляю, оно не вызовет недопонимания как «нет» или «не надо», и по аналогии со светофором тем же, как красный. Нормально? — Ну пусть будет, без проблем, — соглашается Харон. — А предупреждающее? — Да блин же, — Андрей вздыхает. — Ну пусть «желтый», вряд ли оно вообще понадобится. — Понадобится, — Харон настойчив. — Особенно на начальном этапе — обязательно понадобится. Ни я, ни ты не знаем твоих возможностей и пределов. А это поможет лучше понять. — Ладно, — поспешно соглашается Андрей. — Ну что, пробуем? — А табу? — Харон смотрит внимательным, пронизывающим взглядом. — То, что изначально однозначно нет? — Я не знаю, — Андрей чуть ли не стонет. — Как я могу знать, если я никогда ничего… Ну какие, блин, табу? — Действительно, — Харон потирает переносицу. — Как ты можешь знать? Тогда поступим иначе. Сейчас я тебе открою на ноуте перечень практик, а ты мне в вордовском файле отметишь «да», «нет», «интересно, но страшно», в таком роде. А я пока в душ схожу. Харон раскрывает ноут, щёлкает клавишами и разворачивает перед Андреем вкладку, на которой этих самых практик в три ряда и на кучу страниц. Идёт в душ, оставляя Андрея один на один со своими мыслями и непонятными названиями. Андрей смотрит на все эти слова и понимает, что большая часть из них ему вообще незнакома. Ну вот, например, что такое «болбастинг»? А «бастинадо»? А «шибари»? Или вот ещё — «ретифизм» — это что за зверь? — Харон, — несмело зовёт Андрей успевшего уже вернуться и одеться Харона. — Я в растерянности, потому что я понятия не имею, что всё это значит. И я не уверен, что даже если я загуглю, то я составлю об этом правильное представление. Ну вот шибари я посмотрел, мне понравилось, — Андрей заливается краской. — Про спанкинг и флагелляцию я тоже помню, что ты объяснял. И я хотел бы это попробовать. Ну и вот асфиксия ещё… — Однозначно нет, — резко прерывает Харон. — Асфиксия очень опасная практика. — Ну если чуть-чуть, — Андрей тянется к Харону. — Не обязательно же прямо до смерти душить, — улыбается. А внутри Харона будто что-то переворачивается. Вот оно, то, о чём предупреждал Змей. Из такой незамутнённости неофита можно что угодно слепить. И подсадить на что угодно. Тут даже особо и в пси уметь не нужно. Правильно подвёл, и всё, готово. А потом… А потом катастрофа. Харон вздыхает. — Хорошо, тогда давай так: я тебе выберу те практики, которые нравятся мне, — «Ну да, — ехидно нашёптывают мысли, — конечно, выбери ему публичку, пет-плей, пси-прессинг, те же иглы с электросексом, ещё что-нибудь позабористей, ага, давай-давай. Особенно свой Д/с с упором на пси, ох как ему зайдёт, сбежит, только пятки сверкать будут». — Те практики, что не несут особой опасности и которые вполне подойдут для начала, — Харон гонит подальше стрёмные мысли. — И ты посмотришь, как тебе. В любом случае, если что-то не зайдёт, мы это сразу прекратим, и я никогда не стану этого делать. Андрей обдумывает слова Харона, немного возится, а затем садится на постели на коленях. И смотрит Харону прямо в глаза, а может, и в самую душу. И Харону кажется, что сейчас зрачки Андрея выглядят нереально расширенными и где-то даже пульсирующими. И его вот эта поза… — Харон, — очень серьезно и негромко произносит Андрей, — я тебе доверяю. И знаю, что ты не причинишь мне вреда, так же? — Харону остаётся только согласно кивать. — Я всё равно ничего этого не знаю и никогда не пробовал. Даже если в моих фантазиях мне что-то хочется и нравится, то это не значит, что так же будет и вживую. Правильно? — Харон снова кивает. — Как и наоборот. Я могу чего-то бояться или стесняться, но мне это может неожиданно зайти и окажется, что это просто такое название страшное было, а по факту всё намного проще и, может быть, даже очень неплохо. Поэтому, может, не надо мучить меня пока ещё непонятным выбором, а просто будем пробовать постепенно то, что нравится тебе, — Харон сглатывает, — а я обещаю честно говорить о своих ощущениях. Харон понимает, что в словах Андрея отчасти есть резон. Но это настолько против правил, да и когда тебе вот так вот безоглядно доверяют, то будешь и на воду дуть. С другой стороны, можно чем-то отвернуть или напугать сразу. Но всё равно это лучше, чем когда раньше всё равно оно лезло, а Андрей вообще не понимал, что именно происходит и почему так. Хотя и нравилось ему, но всё равно — это игра втёмную. А так… Главное, не перегнуть. И объяснять перед тем как что-то сделать, что именно собираешься делать и для чего. А там он сам во вкус войдёт. «Ну и чем это отличается от экстремального «лепи что хочешь?» — снова поднимаются мысли, но Харон тут же отмахивается и, выдохнув, произносит: — Отчасти ты прав, но я должен сказать, что это не совсем по правилам. Так не делается, это не совсем честно. — Честнее некуда, — возражает Андрей. — Я предупреждён и понимаю, что это может быть не совсем комфортно, но ведь для этого же и придуманы стоп-слова? — улыбается и облизывается, отчего у Харона сразу же сносит разум. — Только один момент, — Андрей прикусывает губу, — мне бы хотелось это с сексом. Просто ты говорил, что и без секса можно. — Можно, — голос Харона кажется сорванным. — Можно совсем без секса, можно как некий контроль, когда ждёшь секса, возбуждаешься сильнее и сильнее, а его всё нет, и когда он будет — неясно, но он будет. — Ммммм, — Андрей прикрывает глаза, — такой… хм, заманчивый контроль. Наверное, это очень возбуждающе. — Проверим? — усмехается Харон, а Андрея тут же бросает в жар. — А остальное? — Андрей сам не понимает, как вылетает этот вопрос. — Прямо всё и сразу? — Харон растягивает улыбку шире. — Ну не всё, — Андрей немного ёрзает, — ну, блин. Как в видосе можно, — совсем краснеет чуть ли ни до груди. — Но ты помнишь о стоп-слове, — Харон снова становится серьёзным. — И сразу же… — Ну уж это я смогу пережить, — хмыкает Андрей. — Как будто я рассыплюсь от каких-то шлепков. — Каких-то, — хмыкает Харон. — Порка порке рознь. Не говоря уж о видах. — Ну я знаю, — Андрей переминается на коленях, — ты говорил: рукой, флоггером, ремнём… Харон кивает с каждым названием девайса, а после добавляет: — И в разных позах, и с разным усилием, а ещё бывает, эээээ, ну как бы скрытая порка, но в то же время об этом все знают. Есть даже термин, определяющий этот вид, но я подзабыл, как правильно звучит. — Это как? — Андрей немного привстаёт. — Блин, почему меня так возбуждают эти разговоры? — Потому что, видимо, тебе очень заходит момент ожидания, — улыбается Харон. — Ну что, готов? — Да, — Андрей сглатывает ставшую внезапно очень вязкой слюну. — Да, я готов. Мне… как? Что мне сделать? — Для начала пойти в душ, — Харон смотрит в телефон на входящее сообщение. — Потом вернёшься в спальню. Одеваться не нужно. — Хорошо, — Андрей снова сглатывает. — То есть, мы… Уже началось? — Началось, — прикрывает глаза Харон, изо всех сил пытаясь не наломать дров. — Вставай и иди, — добавляет немного металла в голос. — У тебя пятнадцать минут. Каждая минута задержки — дополнительный шлепок по твоей аппетитной заднице. — Ммммммм, — Андрей поднимается с постели и, будто нарочно, проходя мимо Харона, протирается о него своим стояком. — А сколько их вообще планируется? Шлепков? — А это будет зависеть от твоего поведения, — отбивает подачу Харон, отмечая про себя, что из Андрея получился бы очень продвинутый ХЖМ-щик. — И да, не советую начинать с провокаций, мой хороший. Потому что это потом очень неприятно скажется на нас обоих. У меня нет желания наказывать тебя, но я буду вынужден. Андрея слегка царапают слова Харона, но он, не показывая этого, разворачивается и идёт в ванную. Слово «наказывать» неприятно, Андрей недовольно морщится. «Ты уже разберись, что тебе конкретно хочется, а то сначала «всё и сразу», а потом корчишь из себя фиалку». На самом деле провоцировать специально Харона на какие-либо наказания Андрей не хочет. Это кажется ему неправильным и нечестным. Если и играть в какие-то игры, то стараться соблюдать основные правила. А игры обещают быть очень волнующими. Тут Андрей улыбается и, откинув мысли, в темпе принимает душ, попутно чистит зубы, затем, немного подумав, находит в аптечке тюбик Микролакса, выдавливает его в себя, и вдруг думает о том, что если бы это сделал Харон, то… Прошивает таким возбуждением, что Андрей еле сдерживает стон. Благо, неотвратимая после введения физиология немного остужает пылающее возбуждение, и Андрей, снова наскоро сполоснувшись, обматывает полотенце вокруг бедер и выходит из ванной. По пути к спальне он слышит в ушах биение собственного пульса, а по спине до самых ягодиц прокатываются волны озноба, после которого сразу же кидает в жар. О том, что он завёлся от мысли, что Харон мог бы сам его… подготовить, Андрей старается вообще не думать. Подходит к спальне и замирает на пороге, видя сидящего на краю кровати Харона, который внимательно смотрит, путешествуя цепким взглядом с ног до лица и обратно. — Я сказал, что одеваться не нужно, — мягко и самую малость укоризненно произносит Харон. — Сними это, — кивает на полотенце. Андрей слушается, дрожащими пальцами разматывая полотенце, и опускает руки вниз, сжимая в одной злосчастную тряпку. — Возьми его с собой и иди ко мне, — снова произносит Харон, глядя на Андрея. — Расстилай внизу, — кивает на пол у своих ног. — Хорошо, умница. А теперь опускайся на колени на это полотенце. Андрей, будто под гипнозом, выполняет всё сказанное, понимая, что возбуждается ещё сильнее. Интонации Харона точно такие же, как во сне Андрея. А его взгляд подавляет и напрочь лишает воли. Но Андрею — внезапно — так хорошо в этом состоянии. — Хороший мальчик, — Харон гладит по волосам коленопреклоненного Андрея, а того пробивает судорогой — и это тоже точно из сна: и движение, и интонации. — Садись на пятки, расслабься. Удобно тебе? — Да. Да, удобно, — Андрей точно так же хрипловато отвечает из-за перехватывающего дыхание возбуждения. — Хорошо, — Харон поглаживает пальцами сзади шеи Андрея, проводя по ложбинке и под волосами. — Клади голову мне на колени. Вот так, умница, — гладит уже и плечи вместе с шеей. — Очень хорошо. Ты хотел узнать как это, когда порка в одно и то же время и скрытая и публичная? Я могу предоставить тебе такую возможность, есть фильм, где это показано. Хочешь посмотреть? — Фильм? — Андрей немного растерян, ему хотелось пробовать на себе, а тут какой-то фильм. Но, может, это часть игры и так надо? — Как скажешь, — выдыхает Андрей. — Это недолго, — Харон продолжает лениво поглаживать Андрея по волосам, шее и плечам. — Просто прежде чем мы перейдём к другим действиям, нужно немного подождать. И посмотреть вместе фильм — это неплохое времяпровождение, так же? «Подождать, значит, — думает Андрей, мысленно улыбаясь, — ясно, значит, это и есть часть игры. Всё я правильно понял. Ну ждать пока приятно, почему бы и нет?» Андрей расслабляется, устраивается у ног Харона поудобнее, прижимается спиной и соглашается. Харон включает плазму и запускает на ноуте где-то с середины сюжета какой-то фильм. В кадре застолье в большой комнате дома. За накрытым столом сидят люди, одетые в строгие костюмы. Они неспешно между собой беседуют, едят аккуратно, умело используя приборы и салфетки. — Да, кстати, ты уложился ровно в пятнадцать минут, — говорит Харон, массируя затылок Андрея. — Спасибо за пунктуальность и уважение. «Охм, — Андрей краснеет от похвалы, — оказывается, и здесь — в этой игре — не опоздать — это проявить уважение. Хорош бы он был, намерено задерживаясь. Расстроил бы Харона, а расстраивать его очень не хочется. Но где же обещанное им действо — какой-то просто обед или ужин левых чуваков, смахивающих на то ли на банкиров, то ли на мафиози». — Смотри внимательнее, — Харон будто читает мысли Андрея. — Видишь, они сейчас ждут, пока что-то важное скажет хозяин дома. Видимо, за обедом они проводят какое-то заседание с серьёзными вопросами. Андрей смотрит и наблюдает, как в воцарившейся за столом тишине начинает говорить хозяин дома, но буквально на первых же словах его речь прерывает звон разбившегося стекла обронённого бокала, который неловко задевает сидящий по правую руку от хозяина молодой человек. После звука разлетевшегося бокала тишина становится гнетущей, а виновник этой ситуации бледнеет и бросает быстрый взгляд на хозяина, лихорадочно и сбиваясь, шепчет трясущимися губами слова извинений. Хозяин же, движением руки останавливает этот словесный поток, поднимается с места и, извинившись перед присутствующими, говорит, что должен ненадолго удалиться по очень неотложному делу. Затем поднимает с места того, кто прервал его своей неловкостью, и выводит в смежную комнату, крепко удерживая выше локтя. Через минуту из-за закрытых дверей раздаются громкие звуки шлепков, тихие вскрики, приглушённые всхлипы и рыдания. Сидящие за столом продолжают трапезу, многозначительно переглядываясь между собой. Через какое-то время отсутствующие возвращаются. Хозяин дома с невозмутимым видом, а накосячивший молодой человек — растрепанным и с пунцовым лицом. Оба усаживаются за стол, и явно видно, как молодой человек очень осторожно садится на самый край стула, слегка морщась, но тут же стирает гримасу со своего лица и усаживается ровнее под взглядом хозяина. На этом моменте Харон останавливает видео. — Вот тебе и наглядная демонстрация публичной порки, которая одновременно скрытая, — Харон внимательно отслеживает реакции Андрея. Андрей некоторое время заторможено смотрит на экран, представляя свои эмоции, если бы был на месте того парня. Его накрывает дьявольская смесь из возбуждения и стыда. Замаскированная публичность непубличного действия нарушает все установленные границы в разуме. Впервые в жизни Андрей так глубоко погружается в постановочные сцены порнофильма, как будто сам является его прямым участником. — И чем, заканчивается это… кино? — спрашивает Андрей, кое-как успокоив свои мысли. — Ну дальше ничего интересного, — Харон выключает плазму, — они потом имеют его одновременно и по очереди на этом же столе, за которым ели. — Охм, — Андрей вздрагивает, чувствуя как волоски на руках поднимаются дыбом. Ему это и нравится, и в то же время, он понимает, что вот такого точно не смог бы в реале. Но представлять это так сладко, так… Он почти пропускает слова Харона, погрузившись в мир фантазий. — … ненадолго, — говорит Харон и поднимается. — А? Андрей выглядит таким растерянным, что Харон повторяет: — Заказ заберу, привезли. Побудь здесь недолго, я быстро. Возвращается Харон, держа в руках какую-то глянцевую коробку чёрного цвета. Что в ней, Андрей не знает, но сердце его громко колотится в предвкушении. — Это?.. — Это для тебя, — Харон присаживается рядом с Андреем на кровать. — Спокойно, родной. Ничего ужасного. Харон открывает коробку и вынимает из неё упакованный в пакет девайс какой-то грушевидной формы с рифлеными боками и широким основанием. Андрей понимает, что это, и заливается краской по шею. — Нравится? — Харон распаковывает игрушку, обрабатывает её мирамистином, смазывает гелем. — Очень приятная наощупь. Киберкожа. Гладенькая. Андрей нервно сглатывает — раньше в нем никаких посторонних предметов, кроме шариков, не было, а тут это. И какое оно будет по ощущениям — неизвестно. И, кажется, оно явно больше в диаметре, чем шарики. — Попробуем? — Харон демонстрирует подготовленную игрушку. — Тебе понравится, обещаю. — Это… ну, типа… — Это массажёр простаты, — поясняет Харон. — У него очень правильная анатомическая форма, позволяющая мягко и ярко доставить удовольствие, стимулируя стенку заднего прохода чётко в проекции простаты. — Блин, — Андрей шумно выдыхает. — Ты против? — осторожно спрашивает Харон. — Помнишь, что всегда можешь остановить меня? — Я помню, — Андрей закусывает губу. — И я не хочу останавливать. — Хорошо, обопрись на руки, — распоряжается Харон, и Андрей послушно выполняет сказанное. — Хороший мальчик, — Харон гладит Андрея по спине, а тот изнемогает, чувствуя, как ладонь скользит ниже и ниже к ягодицам. — Очень хорошо, — Харон проводит пальцами по сфинктеру, ловит тихий стон. — Спокойно, родной, спокойно. Я не причиню тебе вреда. И эта штука всё же меньше, чем мой член, ну правда. Расслабься. Андрей изо всех сил пытается расслабиться, глубоко дышит, чувствуя более настойчивое движение пальцев. А затем чужеродное прикосновение, но оно, на удивление, приятно. — Умница, — хвалит Харон, продолжая надавливать плагом на сфинктер и наглаживать ягодицы Андрея. — Вот так, ещё немного прогнись. И расслабься. Отлично, очень хорошо. Андрей чувствует пальцы, неотвратимо растягивающий мышцы плаг, ладонь Харона на своих ягодицах. Возбуждение заставляет член подёргиваться, прошивает пробивающими импульсами. Андрей изгибается ещё сильнее и сам подаётся назад. — Охххдаааа, — выдыхает Харон, — горячий какой. Да, он почти в тебе, — мягко надавливает ещё и плавно вводит игрушку полностью. Андрей прислушивается к ощущениям, распирание и заполненность ему приятны, но хотелось бы ещё и движения. Он инстинктивно несколько раз подаётся назад к ладони Харона, и тот, будто почувствовав нетерпение, несильно шлепает по ягодице. — Стой спокойно, — и тут же шлепок сменяется поглаживанием, когда Андрей послушно замирает. — Вот так, умница. Побудь так немного, привыкни. Оно очень хорошо заполняет тебя. И снаружи выглядит потрясающе, — Харон нажимает на основание плага, вырывая из Андрея приглушённый стон. — Почувствовал, да? Рифленой поверхностью прямо по тому самому месту. — Дааааа, — стонет Андрей. — Прямо там. — Хорошо тебе? — Харон массирует по основанию плага. — Хорошо моему сладкому ссс… мальчику. Очень хорошо. — Хорошооооо, — выдыхает Андрей, выгибаясь. — Охбля, как хорошо. — Отлично, вставай, — Харон ещё раз шлепает Андрея по ягодицам и поднимается. — Давай помогу, — протягивает Андрею руку. Андрей благодарно хватается за руку, поднимается, ещё раз охает, ощутив давление внутри себя несколько иначе из-за перемены положения тела. Смотрит на Харона затуманенным желанием взглядом. Харона простреливает насквозь от обожания во взгляде Андрея, но он держится. — Пойдём на кухню, — тянет Андрея за руку. — Иди за мной. И Андрей беспрекословно выполняет всё, что приказывает Харон. В кухне Харон садится к столу, а Андрей остаётся стоять, переминаясь с ноги на ногу. — Думаю, мы оба не отказались бы что-то перекусить, — произносит Харон, улыбаясь одним углом рта. — Кажется, ты хотел что-то приготовить вчера, м? — Да, но… — Андрей вспыхивает. — Ты же не хочешь сказать, что… — Что? — Что я вот так, — опускает взгляд на себя, — и с этим… Прям сейчас? — Именно это я и хочу сказать, — ухмыляется Харон. — Ты сам на это подписался. И мне очень хочется рассчитывать на завтрак в твоем исполнении, если уж ты вчера лишил меня ужина. — Ну да, я сам хотел сделать что-то на ужин,  — Андрей краснеет ещё сильнее, — но не так же. — А так интереснее, — Харон садится удобнее, опираясь о спинку стула. — Или скажешь стоп-слово? — Нет, — Андрей упрямо качает головой. — Так, погоди, — Харон поднимается и подходит вплотную. Обнимает Андрея и заглядывает в глаза. — Точно всё в порядке? Ты не должен терпеть, если тебе не нравится и ты не хочешь этого. — Охххм, — Андрей льнет к Харону, дрожа от возбуждения. — Мне нравится. Неловко, стыдно, но нравится. Просто не совсем уверенно себя чувствую. И мне очень хочется, — громким шёпотом. — Чего тебе хочется, мое сокровище? — переспрашивает Харон, поглаживая Андрея по ягодицам и несильно сжимая их. — Тебя, — рвано выдыхает тот. — Очень. Тебя хочется. — Всё будет, — кивает Харон, — но немного позже. Ты согласен ещё чуть-чуть потерпеть? — Даа, — стонет Андрей, бесстыже потираясь о Харона. — Я потерплю. — Тебе нравится терпеть? — Харон сильнее сжимает ягодицы Андрея. — Даа, — того ощутимо протряхивает. — Сам не знаю, почему, но меня так ведёт от этого. — Отлично, — резюмирует Харон и ретируется за стол. — Давай, мой хороший, порадуй нас обоих завтраком, созданным с любовью. Пока Андрей возится, пытаясь что-то приготовить, Харон любуется на его обнажённое тело, на перекатывающиеся на руках бицепсы, на упругую поджарую задницу. Затем, будто случайно, роняет на пол чайную ложку, подталкивая её к Андрею пальцами ноги. — Подними, — то ли просит, то ли приказывает, и Андрей наклоняется, демонстрируя основание плага между ягодиц. Харон мысленно рычит, мечтая прямо сейчас нагнуть Андрея ещё сильнее и как следует отходить по задранной заднице, а после от души выебать — именно так, другое слово здесь даже неуместно — чтоб аж до скулежа и воя. Но с невозмутимым видом принимает ложку из рук Андрея и кивает, молчаливо благодаря. После Харон вскрывает второй пакет из упаковки, которую прихватил с собой из спальни. В нём пульт дистанционного управления от игрушки, которая сейчас внутри Андрея. Харон вынимает пульт, вставляет батарейки и нажимает на кнопку запуска вибрации. — Охм, — от неожиданности Андрей даже чуть приседает, хватаясь пальцами за край стола. — Оно… аааааа… вибрирует… охбля. — Вибрирует, — с улыбкой Харон добавляет еще вибрации, усиливая режим. — Бляяяяя, — Андрей выгибается, подкидывая задницу вверх и уже совсем наплевав на то, как это выглядит со стороны. — Бля, пиздеееец. — О завтраке не забывай, — Харон добавляет металла в голос. — Я пооооомнюююю, — голос Андрея срывается. — Я сейчааааас… Так же внезапно как включил, Харон выключает виброрежим. Андрей тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Снова берётся за готовку, гадая, повторится ли это тягучее, безумное удовольствие. И немного страшась этого, и отчаянно желая. Ещё несколько раз Харон играет с вибрацией, заставляя Андрея извиваться от удовольствия. Каждый раз хвалит за выдержку и подгоняет с завтраком, напоминая, зачем они вообще здесь на кухне. В конце концов, Андрею удаётся что-то приготовить. Есть он не хочет абсолютно, но Харон вынуждает попробовать немного, кормит из рук, усадив подле себя. Сознание Андрея туманится от происходящего, диссонанс между физическим возбуждением и невозмутимостью Харона размывает границы реальности, превращая будничный завтрак в какую-то эротическую феерию. Он забыл о том, что происходящее сейчас — это всего лишь пробные шаги, проверка его готовности к новому. Для него происходящее — это нечто само собой разумеющееся, ставшее вдруг частью его личности. Когда с завтраком покончено, Харон вновь отводит Андрея в спальню, где укладывает себе на колени, ласково поглаживая по задранной вверх заднице. Стыд усиливается от такой позы, но Андрей, давно уже плюнув на попытки анализировать и не желая этого, только стонет, мысленно умоляя Харона, готовый умолять в полный голос, чтобы он воплотил, наконец, его фантазии в реальность. Постепенно поглаживания становятся ощутимее, ладонь прижимается плотнее, а затем Харон убирает руку, но только для того, чтобы вернуть её на ягодицы, впечатав звонким шлепком. — Ааааххх, — Андрей вздрагивает, ощущая разливающееся тепло и снова начинающуюся слабую вибрацию. Загладив первый шлепок, Харон кладёт второй на другую ягодицу. И сразу же несколько ещё, направляя динамику удара снизу вверх. Из-под ягодиц, и тут же поверх них. Немного поглаживает, и снова шлёпает. Постепенно нагнетает, и уже непрерывно нашлёпывает, с удовольствием слушая такие сладкие стоны Андрея, что чуть ли сам не кончает от них. Андрей ёрзает по коленям, бесстыдно трётся, оттопыривает задницу сильнее, вихляется, испытывая терпение Харона. — Приподнимись, — распоряжается тот. — Нечего по мне размазывать всё, что течёт, и так бесстыже тереться. — Охххммм, — Андрей выпрямляет руки, опираясь на них и колени, смотрит вниз, наблюдая длинные тянущиеся нити секреторки и мокрые пятна на обтянутом джинсами бедре Харона. — Бесстыжий мальчик, — Харон шлёпает реже, приговаривая в перерывах между шлепками. — Такой разнузданный, такой похабный. Весь мокрый уже, да? — Дааааа, — скулит Андрей, не понимая уже вообще ничего: ни почему его так заводят эти слова, ни почему ему это всё, что делает с ним Харон, так нравится, ни о том, хочет ли он кончить или хочет, чтобы это никогда не заканчивалось. Харон снова учащает шлепки, но делает их легче. А вибрацию, наоборот, усиливает. Андрея всего трясет, он, уже совсем не стесняясь, срывается в крик, а затем, стараясь сдвинуть разъезжающиеся колени, запрокидывает назад голову и, максимально прогнувшись, содрогается, коротко вскрикивая. — Это анальный оргазм, мой сладкий, — Харон перестаёт шлепать и осторожно пошатывает плаг, собираясь вытащить его. — А обычный оргазм ты теперь получишь только тогда, когда я скажу. — Даааааааа, — уже ничего не соображая, кричит Андрей. Харон, понимая, что его наваждение уже где-то за гранью, выдергивает плаг, разворачивает Андрея и с рычанием загоняет член в сжимающуюся и пульсирующую дырку. Мощно двигается, балансируя на грани и купаясь в отдаче, накрывающей мощной обраткой. Сейчас он на сто процентов уверен, что Андрею так хорошо, как ещё никогда не было. Это чувствуется, это невозможно сыграть, это насквозь, навзничь, навылет. — Хааааарооооон, — воет Андреей, — Я… сейчас… я… ох, нет, я люблю тебя. Я твой. Весь твой. — Кончай, — хрипит Харон, сам слетая и чувствуя на стволе выдаивающие сжатия стенок заднего прохода кончающего следом Андрея. Харон улетает куда-то выше неба, крепко сжимая в объятиях расслабленное тело. Когда звёздная пыль рассеивается, Андрей открывает глаза и прижимается к лежащему рядом Харону. Он не помнит, как оказался в постели, не помнит, что было сразу после оргазма. Он будто немного оглушён и одновременно ощущает обновлённой каждую клеточку тела. — Это пиздец какой-то, — произносит Андрей вслух. — Это не со мной. — С тобой, — улыбается ему Харон, притягивая к себе вплотную. — С тобой и с нами. Не нужно стесняться того, что приносит удовольствие обоим. И да, ты был великолепен. Мой космос. — Я всю душу выкончал, — Андрей слабо улыбается. — Ты меня так… — Ещё не всю, — Харон нежно гладит Андрея по волосам. — Это только начало. — Это… это… слов нет, — Андрей будто растекается по Харону, прижимаясь. — Но я так вымотался. — Это нормально, — Харон и сам чувствует себя, будто обдолбанным. — Давай поспим немного, восстановим силы. Я люблю тебя, обожаемый мой. Он покрывает лицо Андрея ласковыми поцелуями, гладит успокаивающе, и когда Андрей практически засыпает, сам тоже проваливается в сон. Просыпаются оба уже ближе к вечеру. Вечер проводят неспешно, плавно и будто став ещё ближе друг к другу. Хочется нежного и долгого секса, но хватает обоих только на ласку — сильно много эмоций выплеснулось с утра. Когда уже ночь полностью вступает в свои права, Андрей с Хароном погружаются в сон, абсолютно счастливыми в объятиях друг друга. День, определённо, удался. И есть надежда, что дальше всё будет ещё лучше. «Главное, не пережми, — где- то на периферии ловит Харон ускользающую мысль, — и да, обсудить практики ты так и не удосужился. Следует серьёзнее относиться к такой ответственности». «Завтра, всё завтра, — из последних сил волевым решением Харон избавляется от тревожных мыслей, — а сегодня хочется подольше побыть в этом состоянии эйфории и абсолютного счастья».