Стану твоим дыханием-3: У твоих ног

В жизни часто бывает так, что когда ты проебёшь своё счастье, то именно тогда понимаешь, насколько был счастлив раньше, хотя, возможно, и не осознавал это в полной мере. И ты всё в жизни отдал бы, только лишь чтобы вернуться в то время. Поступить иначе. Сказать, что не успел или не смог. Но уже поздно. Поезд ушёл, а ты чувствуешь себя потерявшимся на перроне случайным прохожим с амнезией, который не помнит ни как он здесь оказался, ни зачем. Мимо проносятся поезда, снуют люди, проходит жизнь. Мимо. Обтекая тебя, будто прокажённого. Харон глубоко вздыхает и в очередной раз бредёт на кухню глубокой ночью. Садится у стола, опираясь о стену спиной и смотрит в окно. В доме напротив погасли окна уже даже самых стойких соседей, которые ложатся спать далеко за полночь. Харон смотрит на тёмные окна соседнего дома, на белеющий снег на корявых ветках деревьев, на чёртов скрипучий фонарь, в свете которого проносятся колкие снежинки. Кажется, ощущение холода пробирает даже на кухне при включённом отоплении. Харон передёргивает плечами и чувствует что-то мягко потирающееся о ноги. Переводит взгляд на Варвара, материализовавшегося на кухне и внимательно глядящего немигающим взглядом. — А ты чего не спишь? — обращается к коту, беря его на руки и поглаживая по спине. — Жрать нечего, хавка твоя закончилась. Завтра поеду куплю. Варвар мурлычет, потираясь башкой о ладонь, будто понимает, что говорит ему Харон. — Сейчас закурить бы, — Харон снова вздыхает. — Или забухать. А лучше и то, и другое. Что, скажешь, слабак? И будешь прав. Слабак, чего уж. Слишком оно, понимаешь? Давит. Рвёт просто. Я думал, там нечему уже внутри рваться. А оно всё раздирает и раздирает. И больно, сука. Ну чего «мур»? Не «мур» нихрена. Выть хочется. Варвар мурлычет ещё громче, клубком устраиваясь на руках Харона. — Вот ты умеешь выть? Не умеешь, тебе и не положено. И мне не положено. А хочется же иногда. Вот ты когда на улице жил, стопудово же завыть хотелось. Вот нахрена я тебя забрал, а? Теперь и самому некуда деваться. Навязался на мою голову. Ладно, чего уже. Прорвёмся, гадость шерстяная. Куда мы денемся. Так же? Если остались живы, то, наверное же, для чего-то так нужно. Варвар жмурит глаза и урчит, урчит… А Харон продолжает свой монолог: — Может, мне снова в скит уехать, а? Как тогда. Тогда — фигня была на самом деле. По сравнению с тем, как это на самом деле бывает, когда пиздец. Или вон как Марат хотел — контракт с армией, и привет, горячие точки. Ну да, наёмник. Ну и что. Там хотя бы понятно всё. Либо ты, либо тебя. Только вот это всё равно, что сбежать. И в скит — сбежать. И суицид — тоже сбежать. Недостойно. И жалко. Противно. От самого себя противно. Докатился, с котом разговариваю. Как там было, в определениях шизы? Если с тобой говорит кот — это острый психоз. Но у меня кот хотя бы существует, а значит — психоз негаллюциногенный. Шизофрения — это если кот говорит внутри тебя. Боишься что-то сказать, когда кот рядом — паранойя. А я жалуюсь коту на жизнь. Это чего? Истерика? Неврастения? Всё, Варвар, иди спать нахрен, — Харон спихивает цепляющегося за штанины кота на пол. — Иди, иди давай. А то мы так до маниакально-депрессивного договоримся. Спихнув Варвара и поднявшись, Харон упирается лбом в оконное стекло. Ещё совсем недавно он вот точно так же стоял и смотрел во двор. А во дворе стоял Андрей и смотрел на окна Харона. Тогда была осень, и тоже было ни черта непонятно. Но тогда была надежда. Ничего, прорвемся. Харон с силой сжимает кулаки и несколько раз тяжело ударяет по подоконнику. Прорвёмся, бля. Что у нас там завтра по плану? Жратва Варвару, подарок Марату. И масло в трансмиссии надо поменять. Как раз пятьдесят тысяч пробега на подходе. Вот и будет чем заняться. А может, бросить всё и куда-нибуть к океану? Бабло есть… Толку от этого бабла, когда и сам себе не рад. Сидеть выть у океана тоже так себе перспективка. Ладно, всё. К ебеням лирику. Спать. Спать толком так и не получилось. Прокрутившись до утра, Харон решает подниматься. Естественно, никакой сервис в канун Нового года не работает. Но благодаря связям можно получить необходимую услугу в любое время. Сделать самому можно, конечно, но вот только условия нужны. Поэтому, пусть занимаются в сервисе. Сейчас сначала по пути к Марату — поздравить с утра, чтоб вечером никуда не тащиться, потом хавчик коту и себе, потом отдать машину и домой на такси. Вечером съездить забрать, так и день пройдёт. А ночью… а ночью видно будет. Собравшись, Харон набирает Марата. И первый же пункт его расписания даёт сбой. Марат не в городе, куда-то их с Русланом понесло, что-то друг рассказывает придурковатым от счастья голосом. Что именно — Харон не отслеживает. Вычленив основное, что дома Марата нет, Харон быстро сворачивает разговор, решив позвонить позже. Ну не до ночи же они там будут торчать, тем более, Марату по-любому надо вечером быть в клубе — приглашения гостям заранее разосланы. Не хотелось бы в клуб ехать с поздравлениями. Видеть никого не хочется и вообще тошно там находиться. Ну, можно и в другой день поздравить, если что. Подарок не прокиснет. Купив еды себе и коту, Харон едет на сервис. Хоть здесь без накладок. Если не считать того, что мастер, обычно занимающийся машиной Харона, отсутствует, а вместо него в боксе торчит какой-то пацан перепуганный. — Воха где? — спрашивает Харон это недоразумение в спецовке. — Я с ним договаривался. — Так это, — шмыгнув носом, произносит пацан, — корпоратив же. — Какой корпоратив? Двенадцать дня, — Харон раздражён. — Я же с ним договорился, что за дела? — Да вы не волнуйтесь, — пацан сам, похоже, волнуется посильнее Харона, постоянно поправляя и одергивая на себе спецовку. — Мне дядь Вова сказал, что вы на замену масла приедете. Сделаю в лучшем виде. — Чего, бля? — у Харона таки вырывается долго сдерживаемое раздражение. — Ты, что ли, делать собираешься? Вот ещё я всяких не подпускал к своей машине. — Я, между прочим, сертифицированный специалист, — обиженно шмыгает носом пацан. — Угу, — Харон скептически оглядывает его с ног до головы, — то-то я и смотрю, замученный ты какой-то. Видать, и в хвост и в гриву отсертифицировали. Пацан, и правда, выглядит как-то нездорово: мелкий, худющий, белобрысый, с синевой под глазами. — Не нашлось, кто осилит, — бурчит пацан, зло зыркая глазами. — Делаем? Нет? Решайтесь, что вы, в самом деле, как будто целку на аукционе продать пытаетесь. — Ты чего, сучоныш, совсем охерел? — Харон в секунду оказывается возле пацана и прижимает его спиной к дверному косяку, сдавив пальцами горло. — Ты у меня поумничай ещё. — А то что? — хрипит пацан, нагло глядя прямо в глаза Харону своими — какими-то прозрачными со взглядом явно «не здесь», — и криво пытаясь улыбнуться. — Ничего, — Харон отпускает его, демонстративно брезгливо вытирая руку. — Бери делай. Нормально делай. И даже не думай каких-то дендро-фекальных методов применять. — Каких-каких методов? — недоуменно переспрашивает пацан, слегка морщась и растирая шею. — Чтоб качественно сделал, говорю, а не из гавна и палок, уяснил? И масло «нулёвку», Воха заказать должен был. — Да в курсе я, — пацан кивает на машину, — М-ке в коробку только такое масло и нужно. И я надеюсь, у вас там не сотня пробега без замены. — Не вчерашний, — Харон бросает ключи автомеханику. — Через пару часов вернусь. Хватит времени? — С головой, — тот уже наглаживает машину, разговаривая с ней, как с человеком, чем всё же располагает к себе Харона. — Телефончик оставь, позвоню, как готов буду, — и лыбится. Нагло так лыбится, двусмысленно. И фразы у него такие же — двусмысленные. В другое время Харон об заклад побился бы, что явно что-то не без чего-то здесь. Но сейчас ему вообще ни до чего. — Обойдёшься, — рявкает он, покидая сервис. Решив домой не ехать, а перекусить в кафе неподалёку, Харон заказывает себе кофе и листает меню, выбирая еду. Мысли крутятся вокруг дальнейших планов, изредка незначительной тревожностью возвращаясь к сервису. Может, зря он тачку оставил? Ну рили, не печёт же. Дождался бы Воху. А то этот какой-то на всю голову отмороженный. Его бы к Марату в клуб, явно таланты в этой сфере имеются. Прям прёт заметно. Но тут же Харон останавливает себя. Хватит уже решать за других. Да и какая ему разница на этого пацана. Не, пацан таки точно отбитый. Или вообще наркоман. Носом постоянно шмыгает, и зрачки… Похоже. И наглый, прям нарывается. Что, тем не менее, не оправдывает распускание рук. Срывает башню, срывает. Может, поэтому и мерещится всякое. С машиной он прям хорошо, вот видно. Ладно, к херам всё. Разберёмся. Пообедав и решив не вестись ни на какие провокации, спустя два часа Харон возвращается в сервис. На удивление, странный пацан больше не позволяет себе ничего подобного, что просматривалось утром. Ведёт себя сдержанно и вежливо. Отдаёт все чеки, остатки масла в банке производителя и кучу рекламных постеров в нагрузку. Выбросив все постеры в урну рядом с автобоксом, Харон забрасывает в багажник банку с маслом и забирается в машину. — Я там ещё развал подрегулировал, — попросив знаками опустить стекло, докладывает пацан. — Там передняя правая стойка чутка подогнута была. — Я тебе что-то за это должен? — переспрашивает Харон проглянув чек. — В чеке это не указано. — Ничего не должен… не должны, — поправляет механик сам себя. — Приезжайте обслуживаться к нам в следующий раз, — и снова чуть заметная полуулыбка-полуусмешка, — там даже мой телефон есть, — кивает на прикреплённую степлером к чеку визитку. — Не ищи себе на жопу приключений, парень, — резюмирует Харон, поднимая стекло. — А то ведь найдёшь. И не факт, что понравится. С этими словами он спешно покидает территорию сервиса, подсознательно воспринимая это где-то собственным побегом. Но ну его нахрен, и глубоко похуй, как это выглядит со стороны. Не нужен ему сейчас никто. Не хочется. Не можется. И даже отворачивает. «Вот теперь ещё импотентом стать для полного счастья, и тогда вообще финита», — в голову Харона приходит идиотская мысль, которая заставляет его встряхнуться. Он снова набирает Марата и слушает оператора, которая вещает, что абонент — не абонент. «Ну и ладно, значит, в другой день», — решает Харон, направляясь домой. Дома, накормив Варвара, заваливается в постель, думая о том, что нужно бы поработать, но сил на работу нет. Какой-то суматошный день, ещё и не спал толком. А сейчас в сон клонит, ещё и наевшийся котяра под бок привалился. Урчит, усыпляет. Харон постепенно начинает дремать, то проваливаясь в сон, то выныривая. Что-то снится, что-то крутится, осыпаясь шелухой при пробуждении и никак не вспоминаясь. Состояние какого-то вялого оцепенения, тяжести. Внезапно зазвонивший телефон резко вырывает Харона из дремоты. Он подскакивает на кровати, чувствуя заходящееся тахикардией сердце. «Совсем нервы ни к черту», — ворчит сам себе и тянется за мобильником. На дисплее светится имя Марата. — Здоров, Мираж. Ты где пропадаешь? — Да вот, поехали с Русланом в посёлок, уже в город пора, а «Раптор» ехать не хочет. — В смысле, не хочет? — Харон отчаянно пытается сбросить остатки дремоты. — Не заводится? Аккумулятор сдох? — Да не, заводится. Но его дёргает всего и красным на дисплее мигает. Двигатель неисправен пишет. Что за хуйня, я потом разбираться буду. Я тебя попросить хотел приехать забрать нас, если ты не занят. Такси сюда, сам понимаешь, и в обычный день с неохотой, а в предпраздничный до утра ждать можно и не дождаться. — Не вопрос, Мираж, понял. Сейчас приеду. Вы где там? Дома ещё? Или на трассе? — Да с посёлка только выехали, — частит Марат. — У него это давно — это датчик выёбывается, я знаю эту болячку. Достаточно было заглушить, подождать чутка, завести, и норм. Ну я и заглушил. Потом заводить, а его как давай дергать. — Такое впечатление, что ты головку движка увалил, — задумчиво произносит Харон. — Вот говорил я тебе, что хуйня движки на Фордах. Даже если это и такой трактор, как у тебя. Всё, я еду. Хорошо, хоть не мороз сильный, а то околели бы там нахрен. Жди, через полчаса буду. — Сдурел? Осторожно поезжай, тут час минимум с адекватной скоростью. Не лети, слышишь? Мы машину на трассе оставим, до посёлка пёхом дойдём, в доме подождём. Там тепло. — Договорились, — Харон заканчивает разговор и быстро одевается. Едет достаточно резво, дорога расчищена, зимняя резина позволяет уверенно держаться, да и ходовые качества после сервиса получше стали. Стойка таки явно мешала, теперь тачка идеально себя ведёт. Но допустимую скорость Харон старается не превышать и внимательно следит за дорогой. На подъезде к посёлку замечает Раптор Марата. Притормаживает, но машина закрыта. Значит, как и собирались, вернулись в дом. Ну и правильно, нефиг мерзнуть. Харон едет дальше, паркуется около дома и, не выходя из машины, сигналит. Марат с Русланом через пару минут выходят на крыльцо и грузятся в машину. — Нагулялись? — добродушно смеётся Харон. — Эвакуатор-то вызвал? — Да вызвал, Миха приедет. Сам и оттарабанит тачку. Мне сегодня хоть разорвись. — Ну понимаю, — Харон кивает, — вас в клуб сразу? — Да, давай в клуб, — Марат смотрит на часы. — Времени уже. А ещё нужно проверить всё, как приготовления и так далее. — Вот это всё твой перфекционизм, — улыбается Харон. — Кстати, подарок же у меня для тебя есть. Только вот вручу уже как приедем, а то он в заднем бардачке. Ну или сам полезь. — Ну уж нет, — качает головой Марат. — Давай как положено дари. По месту. Оба смеются. — Ты хотя бы ненадолго останься, а? — негромко говорит Марат. — Я понимаю всё, но чего дома тупить? Да и мы сегодня без пафоса, без шоу, без всяких там тематичностей. Просто по-домашнему, душевно. — Ага, знаю я твою душевность, — хмыкает Харон. — По-домашнему, но в клубе, м? Чего ж в посёлке не отмечаешь? — Ну ты же знаешь, не люблю дома посторонних. Тем более, клуб есть. Чего ж ему, простаивать, что ли. Давай ненадолго. Заодно посмотришь, мы новый зал сделали. Руслан проектировал. Вообще бомба получилась. Знаешь, в таком, хер какой-то там стиль. — Хай-тек, — негромко уточняет молчавший до этого времени Руслан. — Вот, хай-тек, да, — улыбается Марат. — Он у меня такой талантище, — притягивает к себе ближе слегка смущённого Руслана. — Там такая красота должна получиться. — В смысле, должна? — Приподнимает бровь Харон. — Ты ещё не видел, что ли? — В том и дело, что нет, — Марат рассказывает с улыбкой, поглаживая пальцы Руслана. — Это должен был быть сюрприз к моему дню рождения. И вот, сегодня этот сюрприз должны были закончить. И там же всё приготовить. Ну это, столы там, верно? — смотрит на Руслана. — Да, — кивает тот. — Не совсем столы. Это в стиле фуршета. Но если ты хочешь… — Не, не, всё отлично, — Марат крепко сжимает руку Руслана. — Я хочу свой сюрприз весь от начала и до конца без изменений. Харон слушает их разговор и ему как-то теплеет на душе. И хочется немного продлить это ощущение. В конце концов, ничего страшного, если он и побудет недолго на этом чужом празднике жизни. Именинник вон хочет. Да и потом, все свои, без пафоса, не шоу же, в конце концов. И Марату так хочется похвастаться этим своим новым залом. Хай-тек, хм… должно быть очень неплохо, с учетом антуража. Даже интересно. — Оставайся, — продолжает уговаривать Марат. — Насычуешься ещё. Тем более, основная масса к десяти начнет подтягиваться, знаешь же как. Сейчас начало девятого только, ещё и не приехал никто, скорее всего. Посидим, расслабимся. — Ладно, уговорил, — сдаётся Харон. Однако, у клуба уже достаточно много машин, несмотря на раннее время. Тем не менее, заднюю Харон уже не втыкает. Пообещал недолго, ну вот поздравит, чуть потусит, да и свалит. Поздравив друга и выслушав восторги по поводу подарка, Харон проходит в новый зал. Действительно, выглядит отлично. Умелая планировка, качественная отделка, большое помещение. Марат тоже доволен, это заметно по его горящему взгляду и искренней благодарности Руслану. Только они проходят в помещение, ожидающие гости, опасливо обходя стороной Харона, тут же обступают Марата, спеша поздравить. Отбившись и пообещав каждому подойти к ним лично, Марат отводит Харона чуть в сторону. — Побудь с Русланом, пожалуйста, пока все эти поздравлялки закончатся, хорошо? — просит он Харона. — Парень ещё не очень уверенно ощущает себя в толпе, я не могу его оставить одного. А доверить могу только тебе. — Не вопрос, — Харон кивает, отпуская Марата перемещаться от группы гостей к группе, и идёт к Руслану. Народу много, но перед ним тут же расступаются — прежняя репутация ещё даёт о себе знать, и его тяжёлый характер тоже помнят. Харон ловит на себе несколько обиженно-оскорблённых взглядов и только презрительно кривится. — Отлично получилось, — окидывая взглядом интерьер, присаживается рядом с Русланом. — Ты молодец. — Спасибо, — Руслан смущается от похвалы. — Надеюсь, Марату тоже понравилось. Я очень старался. — Понравилось, не сомневайся. И он очень дорожит тем, что ты делаешь для него. Я это точно знаю. И тобой. И вашими отношениями. — Мне это… очень… очень приятно, — Руслан заметно волнуется, но старается справляться и держать себя в руках. — И для меня это большая честь. И удача. Да. Очень… Я немного чувствую себя… не совсем уверенно. — Всё в порядке, — Харон говорит спокойным и уверенным тоном. — Всё нормально. Марат сейчас вернётся к нам. Сам понимаешь, нужно соблюсти традиции, пообщаться со всеми гостями, получить поздравления. Не подойди он, народ не поймёт. Ради него же собрались. А мы подождём. Знаешь, если честно, я тоже себя не очень уверенно чувствую, — слегка нагнувшись к Руслану, с улыбкой доверительно делится Харон. — Не планировал я попадать сейчас на такие массовые праздники жизни. — Вот и я… ну, с его положением нужно считаться, — вздыхает Руслан. — И я, на самом деле, очень горжусь. Просто… — Всё нормально, — снова произносит Харон. — Ты отлично держишься. Народ подогретый уже, — кивает на гостей, меняя тему. — И всё прибывает и прибывает. — Вы их всех знаете? — спрашивает Руслан. — Ты, — поправляет Харон. — Давай на ты, проще. Да и нам ни к чему эти церемонии. Не всех знаю, но большинство. Харон внимательно наблюдает за Русланом, краем глаза отмечая Марата, который с беспокойством оглядывается на них и по сторонам и все никак не может отцепиться от поздравляющих. Смотрит на публику, оценивая атмосферу и отслеживая передвижения. Кругом слышатся приветствия — обычная суета любой тусовки. — Ты заметила? — Харон слышит за спиной обрывок разговора проходящих мимо них доминатрикс. — Такой самец. Я его раньше здесь не видела. Кто-то из новых, и совсем один. Ну он долго тут в одиночестве не останется. Харон оборачивается в их сторону, пытаясь определить, о ком они говорят. — О да, — мечтательно прикрыв глаза, соглашается вторая. — Я бы перед таким и сама на колени встала. Интересно, кто это? — Понятия не имею, — отвечает её подруга. — Надо у Марата спросить. Кстати, новый зал — просто бомба. Они следуют к группе гостей, обступивших Марата. — Слыхал? — улыбается Харон, обращаясь к Руслану. — Зал нравится. И это заслуженно. А вот что за самца они тут усмотрели — пока загадка. Хотя тут время от времени появляются новые лица, это всегда привлекает внимание, если кандидат достойный. — Может, о тебе говорили, — пожимает плечами Руслан. — Ты производишь… впечатление. — Это вряд ли, меня тут отлично знают, и сомневаюсь, что с хорошей стороны. А вот о тебе вполне могли говорить, — усмехается Харон. — Не думаю, что ты тут часто мелькал, многие, по всему, видят тебя впервые. — Да ну брось, — Руслан качает головой и отпивает глоток минералки. — Жарковато становится. — Ой, я только что такого мачо видела, — ещё одна дама делится с подругой своими впечатлениями. — Или нездешний, или из новых кто. Такой… м-м-м, мечта просто. Плечи, мышцы, сила такая. А взгляд. А стать. Боги, если он один, наши девочки за него передерутся. — Это тот, что в холле только что был? — уточняет подруга. — Да, красавец. Аполлон просто. Думаю, не только девочки глаз положили, но и мальчики слюни пускают. Видела бы ты выражение лица Сенечки. Он за ним следил, чуть ли из трусов не выпрыгивая. А вот и Сенечка. Ну что, несносный мальчишка, ты уже потёк, м? Уже готов отдаться первому встречному? — Ох, госпожа Ирина, там такой экземпляр, что я бы ковриком под его ноги расстелился. — Ну-ну, а что на это скажет твой строгий папочка, а? — Ох, ну вот что вы так уж сразу. Я же только восхищаться. Но не будь папочки, я бы… да-а-а. — Я бы, Сенечка, сама с таким да, — смеётся Ирина. — И сама такому да. Ну просто животный магнетизм. Коленки подгибаются. — Сеня, ты видел? — ещё один местный саб из клубных, подскочив к Семёну, теребит его рукав. — Ты это видел? Прикрой меня, тебе же всё равно не светит. А я свободен, я бы поборолся за этот приз. — Там уже кланяются твоему призу, — посмеиваясь, сообщает Сеня. — Смотри, не упусти. — Вот же сучки, — возмутившись, будто посягнули на его собственность, парень вихрем уносится куда-то ко входу в зал. — Как-то это… — хмурится Руслан, — как-то слишком… какой-то нездоровый ажиотаж. — Да уж, — Харон тоже хмурится. — Как на базаре, честное слово. Мимо них, туда же ко входу, с раскрасневшимися лицами и горящими глазами пробегают ещё несколько сабочек. — Да что там происходит, в самом деле? Что за птица там такая залётная-невъебенная? — с уже явно заметным раздражением ворчит Харон. — Ты посмотри, текут прямо все от него. Что ещё за… И замолкает на середине фразы, уставившись в зал. Бледнеет. Крепко стискивает зубы — видно, как движутся суставы на челюсти. Сжимает кулаки. Приподнимается с места. Дышит, с шумом выдыхая воздух через нос. Чуть ли не зубами скрипит. — Какого, блядь… — полузадушено-угрожающие вырывается сквозь стиснутые зубы Харона. Через зал медленно идёт Андрей, не обращая внимания на расступающуюся перед ним толпу и игнорируя восхищённые взгляды. Кто бы сказал ему ещё пару месяцев назад, что он вдруг окажется в таком месте, он бы только недоверчиво фыркнул в ответ. А сейчас… слишком странно, быстро… как будто он Алиса, попавшая в страну Чудес. И вот именно сегодня ему предстоит проверить, насколько глубока кроличья нора. Когда он соглашался на встречу с Маратом, он толком и не представлял, о чём именно ему надо поговорить с ним. А Марат, так по-простому, вдруг приглашает его в гости, где Андрей знакомится с Русланом. И именно Руслан становится тем катализатором, который внезапно всё ставит на свои места. Андрей смотрит на этого парня, а видит того, кого видел в недавнем видеоролике. Такой же уверенный взгляд, прямая спина и открытая улыбка. И взгляды, которыми они обмениваются с Маратом… тоже о многом говорят. И никто не ползает на коленях и не носит в зубах тапки. — Понимаешь, — Руслан улыбается немного грустно, но искренне. — Дело ведь в том, что между вами происходит. Если это любовь, а судя по всему это так, то важно помнить — что происходит между двумя любящими людьми в спальне, это никого не касается, только вас двоих. Когда вы вдвоём, можно отпустить себя, ведь тот, кто тебя любит, он любит тебя полностью. Кому-то хватает этого, кто-то хочет лайфстайл, кто-то разграничивает, а кто-то нет. Это только вам двоим решать. Если вы хотите быть вместе, вы придёте к решению. Но принимать решения в одиночку — не самый хороший вариант. — Это было общим решением, — криво усмехается Андрей. — Только… — Только, видимо, вы не совсем верно друг друга поняли? Андрей молчит, пожимая плечами, а Руслан продолжает: — И пришли к тому моменту, что теперь решение нужно принимать именно тебе. Он не давит, и не появляется, как бы ему этого ни хотелось. И не появится. Чтобы ни в коем случае даже косвенно ни к чему не вынуждать тебя. Это очень нелегко, но это правильно. И примет он только твоё добровольное решение, и в тех рамках, которые ты сам чётко обозначишь. — А… — Андрей немилосердно ломает пальцы, — а он… он сам… может я ему и не нужен уже совсем… — Нужен, — Руслан внимательно смотрит в глаза Андрея. — Очень нужен. Он и отпустил-то тебя только потому, чтобы не ломать. В этих отношениях нет и не может быть принуждения. Априори. Глядя на Руслана и мысли не придёт, что его к чему-то можно принудить, если он сам этого не захочет. И Андрей постепенно начинает понимать, что если ему что-то не понравится, то кто сможет его заставить? И Харон, любящий его Харон, разве он получит удовольствие, если Андрей будет только в угоду ему делать что-то против своей воли? Мыслей для раздумий хватало с избытком. Марат же, в завершении разговора, в котором он участвовал скорее формально, приглашает вдруг Андрея в свой клуб: — Посмотришь, — говорит он. — Осмотришься. Людей поизучаешь, сделаешь выводы. Увидишь, так сказать, изнанку. Страшно только то, чего ты не знаешь. А норма — понятие растяжимое. И Андрей соглашается. Ну не съедят же его, в самом деле. Поэтому едет он в назначенный день в клуб в достаточно спокойном состоянии, настроив себя на то, чтобы ничему не удивляться. Но чего он совсем никак не ожидал, что попадёт на такое торжество. Первое, что приходит в голову, это развернуться и, плюнув на всё, вернуться домой. Но справившись с панической атакой, Андрей собирает свою волю в кулак, и, стабилизировав мышцы лица, надев маску равнодушного превосходства, он проходит в зал, чувствуя очень пристальное внимание к своей персоне. Конечно, к вниманию он давно привычен, но тут оно совсем другого сорта. В какое-то мгновение Андрей вдруг чувствует себя породистым рысаком на выставке, где его оценивают со всех сторон, прикидывая какими титулами его наградить. Если бы он не был так взвинчен, то, скорее всего, получил бы удовольствие от такого ажиотажа вокруг себя. Но нервы на пределе, слишком всё… на острие… все чувства обострены, а он всё ещё чувствует себя шпионом в стане врага. Главное не показать никому, что ему пиздец как страшно. Андрей останавливается. Внимательно смотрит на собравшихся, ища кого-то взглядом. Замечает Марата, который кивает куда-то в сторону. Поворачивается туда и натыкается на горящий взгляд Харона. Вздрагивает от неожиданности. Замирает. Ему кажется, что зрение подводит его, что Харон ему всего лишь мерещится. Но вместе с тем Андрей ощущает такую щемящую радость, что маска сползает с его лица, а губы по-детски кривятся в обиженно-радостной улыбке. Вот он, его Харон, его любимый, а он, Андрей, такой дурак, сам своими руками разломал своё счастье. И надо бежать, хватать своё счастье, потому что это не песочный замок, который не починишь, а космолёт из лего, в котором все детали можно вернуть обратно или заменить другими подходящими. Рефлекторно быстро облизнув пересохшие губы и закусив нижнюю, Андрей решительно делает шаг в сторону Харона. Харон стоит, будто его гвоздями к полу прибили. Не шевельнётся. Вся эта колышущаяся толпа мишурой где-то на заднем фоне. Харон видит только Андрея, только его взгляд. А Андрей делает ещё один шаг. И ещё. У Харона отчаянно колотится сердце, норовя расколошматиться о рёбра, но прорваться наружу, чтоб прямо здесь разлететься в фарш, заляпав всех фонтанами крови. Нервы скручивающими жгутами перехватывают горло. Дыхания нет в принципе, в лёгких сыпучий песок и стекло. Андрей замирает на расстоянии где-то около полутора метров от Харона. Сердце стучит, убыстряясь с каждым ударом. Если это не любовь, тогда что такое любовь? Если не судьба их свела, то судьба вообще существует? Андрей сжимает упрямо губы, не отрывая своего взгляда от Харона. Хмурится, чуть склоняет голову, будто приняв решение и договорившись с самим собой. Делает ещё один небольшой шаг к Харону. Они стоят так близко, что чувствуют дыхание друг друга. Харон поклялся бы, что никогда он сам не был так напряжён, как сейчас. Он смотрит в глаза Андрея и готов разрыдаться от переполняющих грудь эмоций. Губы Андрея дёргаются в попытке улыбнуться, он моргает, пытаясь скрыть влажный блеск глаз, и вдруг, неожиданно для себя, неожиданно для всех, неожиданно, в первую очередь для самого Харона, плавно и грациозно опускается перед ним на колени, вызвав у собравшихся восторженно-протяжный возглас. Такой длинный, на выдохе, экзальтированный и протяжный «Охм». «Охм», — возглас звучит в голове Харона, разносясь эхом по каждому нейрону. «Охм», — гудит в висках пульсацией. «Охм», — поднимается из глубины первобытно-тёмное, ворочающееся чувство. «Охм», — вибрирует на кончиках пальцев. Андрей поднимает склоненную вниз до этого момента голову и смотрит прямо в глаза Харону. Держась с достоинством, гордо, уверенно. Харона практически не держат ноги, его всем телом дёргает навстречу Андрею. Он делает шаг на ватных ногах, ещё больше сокращая расстояние между ними. Собравшиеся, как будто что-то почувствовав, проникшись моментом, замирают в ожидании то ли чуда, то ли катастрофы. Даже музыка, постоянно звучащая фоном, в эти секунды неимоверным образом замолкает. Тишина такая, что её можно ножом резать. Сотни глаз, уставившись на Харона и коленопреклоненного перед ним Андрея, ждут от Харона… Чего они ждут? Харон не думает об этом. Он не видит никого, весь мир остановился сейчас. Есть только Андрей, склонившийся перед ним. И есть он, больше ничего и никого вокруг. Как не думает и о том, кто и что скажет о нём и подумает, как это будет выглядеть и вписывается ли это в какие-то там каноны и кодексы. Харон слушает сердце и душу, которые ему только что преподнесли и положили к ногам. Будто под гипнозом, он также опускается на колени напротив Андрея. А затем рывком прижимает его к себе, обняв так крепко и неистово, будто сейчас кто-то отберёт. «Ах», — ошарашено-восторженно звучит в зале очередным задохнувшимся выдохом. Харон закрывает глаза, прижавшись к Андрею — к своему наваждению, своему сбывшемуся счастью, своей свершившейся мечте. Вплотную, будто вплавляясь телом в тело. Навзничь. Намертво. Наживо. — Я хочу быть с тобой… Я хочу быть достойным тебя, — прерывисто шепчет Андрей, впиваясь в глаза Харона своим взглядом. — Я обещаю быть достойным тебя, — севшим голосом выговаривает Харон неслушающимися губами. — Я тебя больше никогда никому не отдам. Никогда. Никому. — Я твой, — выдыхает Андрей, отпуская с этими словами терзающие его всё это время страхи и тревогу. — Только твой. Навсегда. Харон включается. Они с Андреем так и стоят посреди зала, вокруг — обступившие их гости Марата с обалдевшими выражениями на лицах. Харон поднимается сам и поднимает Андрея, не переставая крепко обнимать. И быстро покидает зал вместе со своим вновь обретённым счастьем. Спеша поскорее домой. К их совместному будущему. И коту.