Сборник зарисовок по Kuroshitsuji

Сердце отбивало неровный ритм, словно юноша оказался сплетённым в танце c самим дыханием смерти. Стук стремительных движений столь неудобных каблуков эхом отдавался по обширному коридору. Если рассмотреть поближе интерьер, можно заметить, что здание явно принадлежало царской особе, при том, весьма необычной. Несмотря на нестандартный подход, помещение давило на блондина красным цветом развешанных вуалей или иных тканей (понятия о названии которых он совершенно не имел) и отсутствием должного количества освещения. Темнота, душащая в своих объятиях. “Нужно срочно отыскать Джокера. Где же они его держат?...” Едва ли Алиса ступил вперёд, как ощутил горячее дыхание, опаляющее хрупкую, фарфоровую кожу шеи. Дрожь разлилась по телу неимоверным импульсом. Неужели, сейчас его схватят и поведают обо всём Червонной Даме? Или, что хуже, оставят его вечным рабом на её долю? Лучше скорая кончина, чем вечное ложное ублажение невежды в плане человеческих чувств. Сильные руки придавили голубоглазого мальчишку к холодной стене. Испуг подавил инстинкт самосохранения, оставляя впечатление искусственного самообладания. На самом деле, он желал кричать, но тело окаменело под наплывом непредвиденного обстоятельства. — Признаться, восхищён. — до чуткого слуха Алоиса донёсся бархатный голос, казалось бы, успокаивающий своим тембром, но в то же время ужасающий. Столь чужой и далёкий, поскольку принадлежал явно не дружественному созданию. — Я люблю блондинов. Обомлев, главный герой пророчества Бравного Дня чуть ли не приоткрыл губы в тихом вздохе. Обернувшись, мальчик первым же делом взглянул на лицо обладателя чарующего голоса. “Вместо глаза – чёрное сердце… Неужели такое же тёмное, как и его душа?...” Во взгляде незнакомца читалось лёгкое пламя страсти. Цвет глаз мужчины напоминал холодный, неприступный янтарь. Он тёплый лишь на вид. На мгновение. Внешне брюнет напоминал кого-то. Память не давала точных образов. — Люби. — неожиданно, вкрадчивым шёпотом сорвалось с алеющих губ прижатого к стене создания. Нежность слов не совпадала с действиями, поскольку, как только странноватый тип наклонился к лицу Алоиса — тот резко наградил его метким ударом ладони по щеке. Они оба замерли. Только, реакции на произошедшее разнились. Обладатель сердца на глазу спокойно стоял, не отрывая лишённого каких-либо эмоций взгляда от юнца. А мальчишка, злобно растягивая губы в ухмылке, оставлял на нём фантомные ожоги прожигающего ненавистью взора. Без сомнений, стоящий перед ним – Валет. Он узнал его столь поздно. Без явных признаков. Просто почувствовал. Как может верный слуга Червонной дамы зажимать (беззащитных ли? Нет.) Алис в стенах её владений? — Вам не повредит слегка остудить пыл, Стейн. — Алиса ровным тоном нарушил тишину, затем без лишних раздумий направившись по своим делам и оставив червонного наедине с собственными рассуждениями. Проснулись ли в обречённом юноше на тот момент некоторые чувства? Безусловно. Он желал бы избавиться от вспыхнувшего в груди пожара, одурманивающего ядовитым дымом любви. Мальчишка не расставался с моралью, о чём, возможно, столь сильно жалел. “Голову с плеч Червонной Королеве… “ Наконец, свежий воздух, немного успокоивший мятежное сердце. “Я хотел бы быть с тобой.” *** — Ваше Высочество?... — с лёгким оттенком беспокойства дворецкий обратился к проснувшемуся посреди ночи графу. Мальчика вновь замучили кошмары? — Стейн?... — зрачки голубоглазого сузились от испуга, но после он осознал, что сон наконец уступил место реальности. “Это…был Клод?...” — Прошу прощения, господин? — спокойно поинтересовался Фаустус, желая внимательно выслушать причину резкого ухода из желанных объятий Морфея. — Мне…приснилось… Что ты … Мой милый кролик. — лазурные глаза отражали страх, тонкие пальцы вцепились во внушающие защиту плечи брюнета. — А потом, ты стал слугой ненормальной, что рубила всем головы… Но и её предателем… “Предателем”. Именно по этой причине сердце на глазу окрасилось в чёрный цвет, будучи когда-то алеющим, отличительным признаком служения Кровавой ведьме. Задолго до подобной фантазии в мире грёз, Алоису привиделась совершенно иная сцена, где верный брюнет, так схожий с Клодом (следовательно, и со Стейном), защищал его от страшного мохнатого чудища, а после, смотрел вместе с блондином на чарующее звёздное небо. Сервант, осведомлённый из дрожащих уст юного господина о своей роли в его снах, улыбнулся столь непривычно для Паучьего графа, словно лживо… однако по-доброму. — Признаться, восхищён. Данная фраза заставила мальчика сглотнуть. Он разомкнул пальцы и почувствовал знакомое биение сердца, будто находился в том самом, злополучном сне.