Сборник зарисовок по Kuroshitsuji

— Когда ты возьмёшься за ум, чёртов мальчишка?! Ты знаешь, сколько денег на тебя уходит?! — вновь брюзгливые крики дяди Арнольда, наполненные ненавистью. Как посмел юный житель его дома и по совместительству единственный приёмный сын не пойти на занятия вновь, опозорить фамилию Транси своей неуспеваемостью? Рассердившись, мужчина в возрасте замахнулся на белокурого парня, тем не менее, не ради удара, а для того, чтобы выместить некую долю гнева. Юноша глядел на опекуна опустошённым взглядом, от которого у психически здорового человека пошли бы мурашки по коже. — Какого чёрта ты оскорбил Клода?! Он решил уйти по собственному желанию. У тебя есть голова на плечах, Алоис?! — каждая новая нотация не вызывала в душе Алоиса ни единой эмоции. Впрочем, имело ли значение то, что Фаустус покинул предложенную ему должность? Или их диалог, в котором угольновласый обладатель очков старался нелестно и весьма строго вразумить младшего работодателя, объясняя свои слова очень сильным беспокойством? Брюнет просто не стерпел того, что голубоглазый отказывался его слушать. Ведь то, от чего он пытался его оградить — вело к верной погибели. — Он с тобой всегда занимался! Ты показывал лучшие результаты среди группы! И не секрет, что приходил излить душу ты — именно к нему! Где твоя благодарность хоть к одному человеку в нашей семье?! Алоис никогда не доверял родному дяде, а его слова о том, что простой дворецкий входит в состав самого близкого круга, вызвали лёгкую усмешку. Возможно, юноша мог назвать Клода членом семьи, однако с чего такое стремление у старшего Транси? Вызвать чувство сострадания? Где-то в глубине души невысокий блондин желал извиниться перед Фаустусом за всю боль, которую причинил ему, казалось бы, мужчине, лишенному всяческих эмоций. Но он просто не мог. Алоиса Транси никто не понял. Ни его домашний учитель (со странной фамилией, говорящей о чём-то таинственно дьявольском), рычащий от злости и приговаривавший, что студент явно выбрал неверный путь, полюбив преподавателя социальных наук, который, по его мнению, играл с чувствами множества абитуриентов. Блондин знал о тайном отношении Фаустуса к нему, но к сожалению не мог разделить чувств, будучи плененным другой личностью, покорившей хрупкое сердце. Ни дядя, который пёкся лишь о затраченных средствах и внешних данных семейства Транси. К Алистеру парень совершенно не желал обращаться, чувствуя такое же недоверие, как и старшему ворчливому опекуну. Услышал лишь друг. Он ничего особо не требовал от ухоженного и весьма роскошно одетого юноши, однако попросил того никогда не совершать одну вещь, от которой после Сиэль сильно бы стал тосковать по самому близкому ему существу. Единственная реплика Фантомхайва служила добавочным кирпичом к барьеру, не дававшему перейти за грань дозволенного, пока всё стремительно не полетело вниз... *** — Я привёз твои любимые цветы. — нежная улыбка украдкой коснулась юношеского лица, правда сиё выражение не принесло плодов. Мужчина, облачённый в длинный профессорский плащ, стоял к мальчишке спиной и заговорил лишь спустя минуту. — Да, неплохие. — последовал холодный ответ. — Что-то произошло? — Транси робко поинтересовался, решившись подойти к преподавателю и крепко обняв со спины. — Отойди. — прозвучало так же безэмоционально и болезненно для блондина. Ранее Себастьян часто повторял, как сильны его чувства к юному Алоису, но сегодня он пребывал явно в плохом расположении духа. — Ну, перестань. — голубоглазый студент вошел в положение учителя, пытаясь вновь подарить тому улыбку. — Что стряслось? — Они подорвали мою репутацию, Алоис. — прошипел сквозь зубы Михаэлис, скорее всего намекая на снимки, сделанные несколькими студентами. — Мы можем это исправить! Я могу сходить к декану и... — Если ты полезешь в это — лично придушу тебя! Слова больно ранят. До такой степени, что становится невыносимо дышать. Можно вынести всё. Тонну оскорблений. Пребывание в университете в качестве изгоя по вине ориентации. Ворчание дяди. Нехватку времени на любимые увлечения. Но не одиночество. Не невидимую преграду, что возвёл Себастьян, иной раз не понимая, насколько сильно задевает чувства юного создания. Многие люди относились к мальчишке с таким же пренебрежением, но в тот момент что-то перевернулось внутри. Исчезло. Сломалось. Со словами о том, что более никогда не станет помогать дорогому профессору, Транси вышел за дверь. С тех пор Себастьян ни разу не позвонил. А дни шли. Иногда парень пересекался с ним на лекциях, правда мужчина затем сразу же стремился выйти из кабинета, разрушая надежду Алоиса на примирение. Он ненавидел. И чертовски сильно любил. Не мог забыть дорогой запах. Прокручивал в голове сказанные Михаэлисом предложения, что казались на тот момент далёкими. Обнимал по ночам подаренную мягкую игрушку, которую Фаустус успел обругать, прекрасно зная, чем всё может закончиться. Полгода блондин лез из кожи вон, чтобы профессор заметил в нем достойного человека, с которым можно было бы провести остаток жизни. По какой-то причине хрупкая связь часто рушилась по вине мимолётных скандалов. Разные взгляды на жизнь. Буйства характеров. Но сильные чувства, казалось бы, которые останутся навсегда. Однако голубоглазый перестал просить прощения. Приходить с цветами к квартире преподавателя, боясь того потерять. Холод поселился в самом сердце, заставив орган стучать равномерно и плавно. Транси совершил роковую ошибку, не сделав ни единого звонка тому, кто был дороже всех на свете. Узнав, что мужчина уехал в другой город на постоянное место жительства, Алоис ничего не ощутил. Это происходило не с ним. Не в той жизни. И не было в помине никакого учителя, что находился рядом, поддерживал... Того брюнета, чьи недостатки стали достоинствами. Ни его слов. Ни хриплого голоса. Остался лишь стул, на котором он сидел. Смешная сказка. Про Пиннокио, который вместо того, чтобы заниматься учёбой, влюбился по уши и доверился не тому человеку. Репутация спасена. А подаренные цветы завяли в проклятом кабинете, не будучи забранными домой. Ближе к вечеру блондин всё хорошо обдумал, лежа в ванной и беспристрастно глядя в освещенный потолок. Он представил, что случится, если всё-таки свершится задуманное. Многие посчитают Транси конченным идиотом. Опозорит семью. А когда это он не пятнал доброе имя семейства? Воровал в детские годы. Учился не лучше, чем кто-либо. Влюбился в мужика, которому за это ещё и влетело. Поспособствовал уходу старшего лакея. Выносил мозги окружающим собственным внутренним миром и увлечениями. Каждый желал, чтобы голубоглазый наконец-то прикрыл пасть и перестал действовать на нервы со извечным желчным морализмом. "Никто... А Клод? Он...не простит меня. Но всё же... " " — Я люблю тебя. — Ты правда меня не оставишь? — Никогда. " — Never. — шёпотом повторил белокурый юноша, не жалея собственной кожи и с силой пронзая её лезвием. Один удар. Конец насмешкам. Неравной борьбе. Издевательствам. Неразделённой любви множества любовников. Терзаниям души. Ночным кошмарам по причине ухода любимого человека. Отсутствию аппетита. Нотациям чертового дяди, который лучше бы его не забирал к себе. Непониманию других людей. Да будет покончено с душой, что никогда не находилась под солнцем. Сладостный хрип вырвался из груди. Кровь стремительно покидала тело, а юноша испачканной жидкостью рукой вычерчивал на глади зеркала слова, что должен был сказать ещё давно. Ему было плевать на жгучую, но так же быстро утихающую боль. По щекам катились слёзы. И он больше не жалел ни о чем. Горечь от несдержанного перед Сиэлем обещанием сменилась умиротворением. Он прикрыл веки, роняя руки в тёплую воду от слабости. Долгие годы лелея желание остановить несправедливый акт жизни, наконец-то юноша смог. Себастьян не узнает. А если и так — никогда ничего не ощутит. Транси являлся всего лишь инструментом в умелых руках Кукловода. *** — ТВ*Ю М*ТЬ!!! — выкрикнул от злости, боли и отчаяния Фаустус, выламывая дверь и проклиная бывшего работодателя за то, что тот не догадался убрать все колюще-режущие предметы после того, как блондин узнал о шокировавшем его обстоятельстве. Артур Транси остался в шоке, впервые услышав ругательство из уст почтенного дворецкого, для которого эта должность являлась подработкой, а сам он пребывал на посту профессора университета. Брюнет стремительно подскочил к ванной, вытаскивая из неё побледневшее тело, наводящее ужас собственным видом. Обладатель янтарных глаз с нежностью прижимал к себе Алоиса, обращая внимания на слова, написанные на зеркале. — "Прости меня, Клод"... — дрожащим голосом выдавил из себя мужчина, потеряв рассудок от фатальной выходки глупого мальчишки, подумавшем на тот момент лишь о себе. — Мой мальчик...Мальчик мой!!! Впервые Фаустус взвыл, держа на руках дорогое ему создание, которое он вечно поддерживал в трудных жизненных ситуациях, одевал, когда тот болел, лечил и иногда даже купал. Экс-дворецкому не удалось спасти самого важного в его жизни человека. Сорванец проигнорировал предупреждения, и самое печальное...не дождался прихода учителя. Фаустус банально опоздал. Он больше никогда не засмеется. Не покажет ему язык. Не раздадутся громкие ругательства отборным матом и голубоглазый не вляпается в лужу. И никогда трепетно не произнесёт его имя, как каждый вечер, перед сном. Фамильная чета самоубийцы была весьма ошарашена ненадлежащим действием студента. Им пришлось замять дело, хорошо заплатив за молчание преподавателей и сославшись на то, что Алоис перевёлся в другой ВУЗ, однако Фантомхайв понял правду по лицу Фаустуса, который с трудом сдерживал тяготившие его чувства. Сиэль прекрасно понимал, его друг больше не мог так жить, тем не менее, не справился с проблемой. Потерял самоуправление и вряд ли обрёл покой, оказавшись в заточении Адских врат. " — Я боюсь умереть. Не смейся. — Я тоже, Себастьян. Но когда-нибудь...мы все туда попадём."