infelix

Тихие шаги в квартире – однокомнатной. Четвертый этаж. Здесь он всегда один. Подошёл к окну, залез на широкий подоконник. С трещиной. Это не важно. Там – серый-серый город – совсем неприметный скучный пейзаж. Только белая-белая больница, как бельмо на глазу – слишком часто он там был, слишком часто он ее видит. Пред глазами красное марево, и, кажется, он снова тонет в чёрном море. В руке – лезвие – лежит слишком идеально. Как всегда. Чхве Чонхо не любил боль, но заслужил. Ребенок жаждал любви, но — Я занят. Первая мысль – действительно ли вы заняты или со мной что-то не так? Дальше – хуже. Безразличные взгляды и холодные руки толкали все ближе к чернильному морю. Что на дне? Клетка? Первый друг и враг – зеркало. Всматриваясь в близнеца по ту сторону, Чонхо видел все больше отвратительнвх вещей. Глаза – огромные, нос – большой, уши – странные, губы – некрасивые, телосложение – толстое, проблемная кожа. Каждая клеточка вызывает жуткое омерзение и злобу. С этого все пошло по наклонной. Подросток Чонхо старался подправить хоть что-то. Косметикой лицо, диетами тело – испортил кожу и стал слишком тощим. Это кошмар? А лезвие так идеально лежит в руке. Но не сказка ли? Чонхо не хотел умирать. А может и хотел. Кто знает? Не Чонхо. Первый обморок, первое попадание в больницу. Кажется про него вспомнили, но посыпались пустые вопросы. — Все в порядке? Конечно, мам. – пока в теле плещется желчь, смешанная с кровью. — Все в порядке? Конечно, пап. – пока одиночество пробирает до костей. Хах, полюбили ли его? Нет. Осудили? Сказали, что он лишь худощавый мальчишка с жаждой внимания? Ну конечно. И хоть это и было не далеко от правды, всерьез воспринимать его все равно отказались. Куда же он денется? Утонет? Запереть свое сознание глубоко в себе, утопить личность в чернильном море, закрыть на тысячи красных замков, заснуть и молча ждать конец – вот такой вывод Чонхо сделал. Это кошмар? Но не сказка ли? Пришло полное отстранение от дел. Закончил школу? Ладно. В какой институт поступаешь? Без разницы. Кто-то в очередной раз осудил за безразличие? Все равно. — Все в порядке? – это не важно. Подожди, кто ты вообще? Яркий-яркий Чон Уён. В момент очередного падения в себя появился этот странный парень. Всегда побитый, все время в потрёпанной одежде, почти всегда в одной и той же, но улыбка яркая-яркая. Очередной несчастный ребенок. Чонхо никогда не был против чужой компании, поэтому на кружащийся вокруг него побитый лучик ему было все равно – как и на все остальное. Он просто тощий парень, которого все обходят стороной – уставший взгляд, черные синяки под глазами, и все время где-нибудь, да пятнышко крови на нем найдется. Так что так было даже интереснее существовать, не жить. Яркий-яркий Уён уже слепит, но Чонхо все равно смотрит на него сквозь вечную красную пелену перед глазами. Несмотря на чьи-то избиения, парень все равно может улыбаться и любить – это заставляло Чхве уважать человека перед собой. Назвать Чонхо таковым сложно. Он сам себя запер, улыбался он в последний раз в глубоком детстве, и любить он не способен. Самый ответственный момент, когда он должен был полюбить хотя бы себя, был пропущен – в сердце черные воды, кровь и ненависть, ни капли любви. Чхве Чонхо не может любить. Но из-за появившегося резко парня что-то билось о красные прутья клетки, в теле лишь сильнее заплескалась желчь, смешанная с кровью. Яркий-яркий Чон Уён, что так искренне хотел помочь недолюбленному мальчику, потому что не мог спасти себя самого, почему ты не пришел раньше, глупенький? Внутри Чонхо пусто, там никого нет – лишь желчь, смешанная с кровью. Сознание – заперто, личность – утоплена. Кого ты пытаешься выпустить? И все же что-то бьётся о красные прутья освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня освободи меня прошу Где же ты теперь? Чонхо лишь наклоняет голову на бок, лицо трогает кривая омерзительная улыбка, которую он видит краем глаза через зеркало – первый друг и первый враг. Уён говорил, что он красивый – очередная ложь, в зеркале тощий парень, которого все обходят стороной – уставший взгляд, черные синяки под глазами, и, кажется, медленно образовывающиеся большие пятна крови на запятьях. Отвратительный вид. Успеет ли кто-то в этот раз или нет? Кошмар или сказка перед сном о том, кем нельзя становится? Красный-красный Чхве Чонхо – сломан. Таких называют мусором, которые ничего не знают, ничего не добились и не хотят добиться в жизни – массовка, он просто существует. Пред глазами красное марево, и, кажется, он снова тонет в чёрном море. В руке – лезвие – лежит слишком идеально. Как всегда. Чхве Чонхо не любил боль, но наверное, заслужил.