they.

Вообще Тони сегодня не ждал гостей, поэтому встречать Питера в дверях в домашних спортивных штанах, растрёпанным, со стаканом виски в руке явно не входило в его планы. От этого встреча приобрела какой-то неожиданный градус неловкости, как для Питера, так и для самого Старка. Дело тут даже не в том, что у мужчины неожиданно проснулось чувство смущения за свой вид, скорее, за вид Паркера. Парень ещё толком не отдышался, взгляд ошалелый и загнанный, на щеке несколько едва затянувшихся ссадин и рассечённый по шву плеча костюм, оголяющий глубокий порез. Настолько глубокий, что ещё толком кровь остановиться не успела, пропитав собой рваный край ткани. Питер вздрагивает, теряется, переводит взгляд с голого торса мужчины куда-то в другую сторону и неловко вцепляется пальцами одной руки в предплечье другой, тихо всхлипнув. — Мистер Старк, я… — Заходи. Тони ничего не спрашивает, просто тянет его за запястье внутрь, в полутьму гостиной, одним настойчивым движением прижимая к спинке белого дивана. Питер что-то лепечет о том, что этого, определённо, не надо было. Его тут же затыкают. Питер пыльный, пахнет потом и кровью. Руки мелко дрожат, а чтобы унять дрожь в целом у него уходит пару минут. Он всё пытается встать, в страхе запачкать дорогущую мебель, но строгий взгляд действует на него быстрее любых убеждений. Приходится сидеть. Мужчина возвращается к нему с импровизированной аптечкой и стаканом с сомнительным содержимым. Питер механически принимает из рук, глотает половину, тут же давится и кашляет. Виски. — Мистер Ста- — Да, прости. Не хочу, чтобы Мэй решила, что я тебя спаиваю. Питер поднимает на него растерянный взгляд, ещё раз мелко вздрогнув и шмыгнув носом, прежде чем на глазах у него выступают слёзы. И тогда Питера прорывает. — Мистер Старк. Мистер… Я не хотел, правда. Мне так жаль, простите, пожалуйста, только не надо… Костюм… Я исправлюсь, обещаю. Тони ошалело смотрит на него, зависнув, заливая вату в руках перекисью, сам не понимая, зачем это делает. — За что ты извиняешься, пацан? — Костюм… испортил. Так получилось, правда, мне-е оч-чень жаль… От сдерживаемых слёз Питер начинает заикаться, и Тони впервые за долгое время позволяет себе вспомнить о том, что Питер не суперстойкий супергерой, прошедший через многое, а всё ещё чувствительный подросток, который так боится разочаровать, своего рода, отцовскую фигуру в роли Старка тем, что где-то оплошал. Ну разве ему сейчас объяснишь, что состояние одного глупенького маленького Паучка волнует Тони похлеще этих микросхем и высококачественного латекса, хоть на оные он и угробил достаточно большое количество денег? Только вот Паркер — не деньги, Паркер — бесценное сокровище в руках Тони Старка, когда тот тянет к себе, устраивая его подбородок на своём плече, чтобы было удобнее придерживать, пока прижимает к затягивающейся ране эту дурацкую вату с перекисью. Питер шипит, как котёнок, даже вздрагивает сильнее необходимого, его кроет мурашками, пробежавшими по холке. — Рана. Не надо. Затягивается. — Плевать, — почти шепчет Тони, откидывая в сторону вату, будто бы в немом, околоистеричном подтверждении бессмысленности своих действий. Но хотелось сделать хоть что-то. Что-нибудь, чтобы Питер перестал дрожать и нервничать. Питер цепляется за рубашку, глубоко и неровно дыша, шмыгая носом. Несмотря на всё, парень прижимается щекой к плечу и, постепенно, перестаёт вздрагивать. И только тогда Тони решается заговорить снова. — Ввязался во что-то крупное? Кивок. — Я запретил тебе это делать. Ещё один неуверенный кивок. — Кто-нибудь погиб? Питер отчаянно мотает головой, но уже отрицательно. — Только. немного. Вот. Задели. Не успел увернуться, мне так жаль, а костюм. — Нахуй костюм, — как-то неожиданно мягко затыкает его Тони, погладив коротко по напряжённой шее кончиками пальцев. Тони Старка не волнует идиотский костюм. Его волнует его маленькое чудо. А остальное всё — настолько мелочное, не важное, глупое. Лишь бы с ним всё было в порядке. — Мистер Старк? — приглушенно, в чужое плечо отзывается Питер. — Да? — Спасибо. Тони вздыхает, пряча улыбку.