И солнце воссияет вновь

      Сидя в комнате для допросов, Тони чувствует, что ему следовало бы чуть активнее биться за право не отдавать пацана на растерзание ЩИТу.       В его скромную защиту, после их возвращения в башне воцарился сущий хаос. В ту же минуту, когда квинджет приземлился на вертолётной площадке, команда была встречена колоссальной ордой агентов, оперативников и медперсонала. Они, как коршуны, набросились на джет и принялись буквально вырывать мальчика из рук Тони.       — Какого черта? — требует он, крепче сжимая малыша. Толкотня его разбудила, и его веки вяло затрепетали.       — Отойди, Старк, — из-за спин бойцов появляется Фьюри собственной персоной и приближается ко Мстителям, — нам нужно выяснить, кто он такой и что они с ним сотворили. Мои люди им займутся. А от вас мне нужен отчёт по базе, понятно?       Тони ворчит себе под нос, глядя на мальчика, который на протяжении всего этого разговора сумел полностью разлепить глаза и уставился на Тони.       — Да. Понятно, — отвечает он сквозь зубы Фьюри, прежде чем снова обратить свой взор на мальчика, — все будет хорошо, ясно? Ты в безопасности, и я приду к тебе, как только смогу, — говорит Тони, надеясь, что его голос хоть немного успокоит ребенка.       Ответа нет. Вместо этого врачи берут его за руки и уводят, и вскоре эти широко раскрытые от испуга глаза исчезают за углом.       «По крайней мере, он ведёт себя мирно», — думает Тони, лениво усаживаясь за стол. Команда всё обсуждала злоключения пацана в Гидре, а также неприятные открытия, сделанные Стивом и Наташей в полной покойников (на данный момент уж точно) лаборатории.       — А что насчет клетки? — произносит Наташа, привлекая к разговору стремительно тающее внимание Тони.       — Что ты имеешь в виду? — хмурится Клинт.       — В середине комнаты стояла клетка, почти как собачья. Это несколько нетипично для лаборатории.       — Они посадили его в гребаную клетку? — неприятно изумляется Тони, — посадили в клетку и ставили опыты, словно на лабораторной крысе?       — Мы не знаем, так ли это, Тони, — осторожно отвечает Брюс и добавляет, — не стоит делать предположений, прежде чем мы узнаем больше о его ДНК и физическом состоянии.       И не успевает Тони ему ответить, как дверь в комнату распахивается, и стремительно, будто ураган, входит Фьюри.       — Где он? — тут же требует Тони, — он в безопасности?       Фьюри свирепо переводит на него взгляд:       — Как ты думаешь, что мы собираемся с ним делать? Посадить в камеру и проводить наши собственные эксперименты?       — Честно говоря, я бы не стал этого исключать, — встает Стив на защиту Тони. Они все не вполне доверяют ЩИТу с тех пор, как там обнаружились ростки Гидры.       — Ну, если вам от этого будет легче, мы пытать пацана не собираемся. Однако, — говорит Фьюри, поднимая руку, чтобы остановить словопоток Тони, который уже открыл было рот, чтобы возразить, — мы понятия не имеем, что они сделали с этим ребенком и насколько он опасен. Мы проведем все необходимые тесты, а затем поместим его в особую комнату для дальнейших наблюдений.       — Нет, — отрезает Тони, — я заберу его к себе.       — Ты, помнится, упоминал, что он лазает по стенам. Что ты знаешь о воспитании мутантов, Старк? — усмехается Фьюри, — пацан останется здесь под наблюдением до тех пор, пока мы не узнаем больше о его природе.       — Когда я смогу его увидеть? — зло и тихо интересуется Тони.       — Тони, ты не спал всю ночь, и я готов поспорить, что до этого ты бодрствовал в мастерской, — пытается воззвать к его здравомыслию Стив, прежде чем Тони его обрывает:       — Я в полном порядке. Я обещал к нему заглянуть. Ты же его видел, Кэп. Он чертовски напуган и не знает, враги здесь или друзья.       — Джарвис, когда Тони в последний раз был в кровати? — уточняет Стив.       — Прошло 38 часов и 24 минуты с тех пор, как сэр отдыхал, Капитан Роджерс, — предательски выдаёт его Джарвис.       — Тебе нужно поспать, Тони, — не терпящим возражений тоном заявляет Стив, — твой хронический недосып мальчику на пользу не пойдёт.       — Кроме того, — подхватывает Фьюри, — анализы займут несколько часов уж точно, и к тому времени, как ты проснешься, он будет уже в специально отведённой ему комнате.       — Убедись, что там есть гребаная кровать, — требует Тони, признавая свое поражение и поднимаясь, чтобы отправиться вздремнуть, — он кучу времени провел в пустой камере, так что нормальная постель ему не помешает.       Черт возьми, Тони и правда устал.       Ему снится холодная пещера и синий кружок в районе груди.       Ему нужно остаться в живых. Зачем? Тони и сам не может припомнить, но цель того стоит, и в этом он уверен на все сто.       Они грубо пихают его под воду, не позволяя дышать, но Тони не может сдаться, он не…       На него смотрит пара шоколадно-карих глаз.       Это неправильно. Он не может быть здесь. Это небезопасно.       — Что ты с ним делаешь? — рычит Тони, брызгая водой, — ты не можешь так поступить с ним, он всего лишь ребёнок!       Тони снова погружается в воду. Глаза продолжают пристально глядеть.       — Тебе нужно убраться отсюда, малыш, — умоляет Тони, — это небезопасно, я не могу защитить тебя здесь.       Когда они снова погружают его под воду, свет в этих широко раскрытых глазах меркнет, исчезая из поля зрения Тони, а его мучитель наклоняется, шепча:       — Ты не сможешь его спасти.       Тони резко просыпается.       — Джей, время?       — Сейчас 16:38, сэр. Вы проспали 5 часов и 11 минут, — сообщает Джарвис.       — А где ребенок? Что они с ним сделали?       — Директор Фьюри распорядился, чтобы ребенка поместили в специальную комнату на двадцать четвертом этаже. Сказать ему, что вы уже идете?       Тони вздыхает:       — Да, Джарвис.       Спуская ноги на пол, он с трудом пытается отогнать остатки сна.       Это было глупо. Он в полной безопасности, а Десять колец канули в небытие.       — Сейчас 16:44 по местному времени, сэр, — снова сообщает Джарвис, - все Мстители, не считая Тора, присутствуют в башне в добром здравии. Капитан Роджерс находится с агентом Бартоном в тренажерном зале.       — Да, я понял, спасибо, Джей, — обрывает его Тони, как раз когда створки лифта со звоном раскрываются, доставляя Тони на 24-й этаж. Однако вместо Фьюри его приветствует Брюс, — что ты здесь делаешь? — спрашивает он своего друга.       — Они попросили меня изучить его анализ крови. Это просто невероятно. Я никогда не видел ничего подобного в живую, лишь в старых документах, — объясняет Брюс.       — Документах Гидры? — предполагает Тони.       — Нет, в том-то и дело. Ты знаком с Ричардом Паркером? — спрашивает Брюс.       — Хм, нет. А должен? — отзывается Тони, — он автор документов?       — Именно. Он был блестящим ученым, работал в сфере межвидовой генетики. Любопытная работа, стоит взглянуть. Лично я считал, что все это было лишь теорией, которую невозможно реализовать на практике. Конечно, после другого парня моя уверенность поколебалась, — вздыхает Брюс, — его жена Мэри работала агентом по защите.       — Шпионка Гидры? — вновь предполагает Тони.       — Я в этом сомневаюсь. Они были хорошими людьми, Тони.       — Были?       — Они погибли в авиакатастрофе много лет назад. Официально — в результате несчастного случая, но Мэри была агентом шпионской организации, а Ричард — близок к научному прорыву. Есть подозрение, что за всем этим стояла Гидра, — вздыхает Брюс, — прямых доказательств, конечно же, нет, но… — он замолкает.       — Но что? Ну же, Брюс, не обламывай мою жажду знаний, — пытается пошутить Тони.       — Их сын тоже находился в том самолете. Его тело так и не нашли, — произносит Брюс, глядя Тони прямо в глаза.       — Ты хочешь сказать… что этот ребенок — их сын?       — Я этого не утверждаю. Как знать. Но считать банальным совпадением, что Ричард Паркер, специализировавшийся на скрещивании ДНК человека с ДНК паука, погибает в авиакатастрофе, — Брюс бросает в сторону Тони острый взгляд, — а спустя годы в Гидре обнаруживается ребенок с такими невероятными способностями.       — Сколько лет было мальчику, когда они разбились? — интересуется Тони.       — Точно не знаю. Они были тогда совсем молодыми. Фьюри и Нат уже разыскивают образец ДНК Мэри, так что вскоре мы подтвердим или опровергнем эту теорию.       — Где ребенок? — спрашивает Тони, оглядываясь через плечо Брюса в поисках пацана.       — Тони, — начинает Брюс, заставляя его оглянуться, — могу я спросить… чем вызвана эта забота? Я имею в виду, это естественно — чувствовать за него беспокойство, ведь он еще совсем малыш. Однако ты ведешь себя почти… как родитель.       — Что?! — бормочет Тони, — вовсе нет. Я просто волнуюсь. Ты не видел его в той комнате. Он был до смерти напуган. Я просто хочу убедиться, что он будет в безопасности, — говорит Тони не слишком уверено.       — Заботиться не так уж и плохо, Тони.       — Это я и сам знаю. Но мне и правда все равно. Я просто делаю свою работу. Ну, знаешь, защищаю невинных. Это все еще наша прямая супергеройская обязанность, — хмыкает Тони.       — Как скажешь. Его держат в комнате наблюдения вон там, — Брюс указывает в сторону комнаты в конце коридора, — помещение просматривается снаружи, и ему об этом неизвестно. Легче получить естественную реакцию, когда ребенок думает, что он один.       Тони мысленно возвращается к тому, что упоминала Наташа. Клетка. Тони помнит холодную и сырую темницу, лишенную света и мебели. За мальчиком либо наблюдали со всех сторон, как за лабораторной крысой, либо старались не смотреть вовсе.       — Давай оставим все как есть, ладно? — говорит он, направляясь в ту сторону, куда указал Брюс.       Когда Тони входит в комнату, его взгляд тут же устремляется к стеклу, за которым находится мальчик. Комната выглядит лишь немногим лучше его старой камеры. В комнате стоит (спасибо хоть на этом!) кровать, а стены — больнично белые. Есть ещё небольшая ванная комната без дверей, где устроили импровизированную раковину и туалет. Мальчик, однако, кровать отчего-то игнорирует и сидит в уголке, совсем как на базе Гидры.       — Хм, а кто-нибудь сказал ему, что можно лечь в постель? — спрашивает Тони.       — Мы не думали, что это необходимо, сэр. Мы сказали, что теперь эта комната принадлежит ему, — отвечает один из врачей, наблюдающих за мальчиком.       — Я зайду внутрь и поговорю с ребенком, — заявляет Тони.       — Сэр, я не думаю, что это разумно. Нам приказано наблюдать и отмечать нетипичные свойства в поведении ребенка. Наличие компании может спутать наши выводы, — утверждает другой врач.       — О, простите. Я уж не знаю, что вы, ученые мужи в белых халатах, видите в этой комнате, но лично я вижу лишь испуганного пацана, который от страха забился в угол. Я вхожу, — говорит Тони, и резко распахивает дверь в комнату-камеру.       Мальчик, слегка покачивавшийся взад-вперед в своем углу, замирает.       — Это снова я, малыш, — улыбается Тони, — как ты себя чувствуешь?       Конечно же, ответа он не получает. Вместо этого ребенок медленно отворачивается и садится прямо напротив стены.       Вспоминая свою прошлую ошибку, Тони не подходит к мальчику вплотную. Вместо этого он пятится в противоположный угол и опускается на пол, копируя его позу.       Мальчик выглядит сбитым с толку. Он смотрит на Тони так, словно видит его впервые в жизни. Возможно, он первый человек, который когда-либо проявлял к нему доброту, приходит Тони на ум.       — Наши врачи тебя не обижали? Надеюсь, что нет. Они не хотят, чтобы ты пострадал, — говорит Тони, пытаясь добиться хоть какой-то реакции от мальчика, — ты же знаешь, что можешь сесть на кровать, если захочешь. Здесь всё твое.       Мальчик не двигается с места и даже голову в сторону кровати не поворачивает. Вместо этого он продолжает пронзать душу Тони этим своим взглядом.       — Что ж, не хочешь — не надо. Все зависит от тебя, малыш. Я здесь только для того, чтобы составить тебе компанию, если ты не возражаешь, — говорит Тони, — я даже не буду тебя беспокоить. Просто посижу здесь в сторонке и… поработаю, — произносит он, вытаскивая свой телефон.       Примерно через двадцать минут молчаливой работы Тони краем глаза замечает какое-то движение. Он смотрит на мальчика, который ловит его взгляд и замирает, прежде чем вернуться в исходное положение.       «Новый план, — думает Тони, — пусть малыш сам ко мне приползет».       Он продолжает работать, фиксируя краем глаза все случайные движения мальчика, не совсем решительные, будто он опытным путем проверяет, насколько обширный диапазон действий ему позволен.       Тони, должно быть, на пару мгновений засыпает, потому что следующее, что он осознает — малыш пропал из его периферийного зрения. Он знает, что мальчик должен быть на потолке, и все еще не поднимает глаз.       В любом случае, Тони начинает немного беспокоиться. Он не может видеть ребенка, и это означает, что пацан явно не расположен ему доверять. Молясь о том, чтобы его следующий ход не вернул маленькую фигурку в исходное угловое положение, Тони начинает тихонько напевать:       — «We’ve been through this such a long, long time», — бормочет он, — «just trying to kill the pain», — продолжает он, и мальчик снова появляется в поле его зрения, на этот раз с правой стороны, медленно подползая ближе, — «but love is always coming, and love is always going, — продолжает он петь, побуждая мальчика подползти еще ближе, — «and no one’s really sure who’s letting go today, walking away», — в этот момент ребенок находится от Тони на расстоянии вытянутой руки, все еще цепляясь за стену всеми своими четырьмя конечностями.       — Тебе нравится? Guns N Roses. Великая группа. Держу пари, ты никогда не слушал там музыку, а? — говорит Тони, осмеливаясь поднять на мальчика глаза.       Тот чуть вздрагивает, отступая на самую малость. Тони ничего больше не говорит, лишь смотрит на него, позволяя самому решать, что именно предпринять дальше. Мальчик бросает взгляд на стену, за которой, должно быть, стоят десятки наблюдателей. Сообразительный парнишка, думает Тони про себя. Изнутри определить наличие свидетелей совершенно невозможно.       Мальчик снова поворачивает голову к Тони и медленно к нему приближается. Добравшись до цели, он замирает, похоже, не имея ни малейшего представления, что же делать дальше. Честно говоря, Тони и сам это не понимает.       — Хочешь увидеть кое-что крутое? — решается наконец он. Мальчик смущённо опускает голову набок.       Тони возвращается к своему смартфону и быстро получает доступ к его рентгеновскому снимку, чтобы продемонстрировать его ребёнку.       — Видишь? Это твой скелет. Так ты выглядишь изнутри. Белые полосы — это твои кости, понимаешь? — говорит Тони, указывая на изображение.       Мальчик рассматривает его широко раскрытыми глазами. Его рот беззвучно начинает двигаться, и он проводит пальцем по экрану.       Приглядевшись, Тони замечает плачевное состояние запястий пацана. Повсюду там глубокие порезы — старые, побелевшие уже шрамы и пересекающие их свежие розоватые рубцы. «Какого черта, — думает Тони, глядя на мальчика, — что они с ним сотворили?»       Ребенок, похоже, замечает вспышку его гнева и быстро отдергивает руку от телефона, будто обжегшись.       — Эй, все в порядке, малыш, — мягко говорит Тони, медленно протягивая свою собственную руку к ребенку ладонью вверх, — я вовсе на тебя не сержусь. Не бойся меня, хорошо?       Мальчик настороженно замирает. Он кладет два пальца в рот, внимательно изучая руку Тони, а затем нерешительно цепляется за его бедро.       И когда Тони, кажется, уже готов лопнуть от напряжения, его сердце распадается на мелкие кусочки, ведь изо рта ребенка, едва слышно и нерешительно, вырывается:       — Хооший мальчик?       Тони тихо вздыхает про себя.       — Да, приятель. Ты хороший мальчик. Самый лучший, — и с этими словами маленькие пальчики переплетаются с длинными пальцами Тони, и малыш расслабляется.       Они сидят в углу этой крохотной комнатушки еще некоторое время, и мгновениями позже Тони чувствует, что мальчик засыпает. Он выжидает ещё пару минут, а затем выуживает свою руку из ладошки пацана и, потягиваясь, встает. Тони раздумывает о том, чтобы перенести мальчика на кровать, но не решается, боясь ненароком разбудить. Вместо этого он медленно снимает с кровати одеяло и накрывает им малыша с головы до ног. Бросив на спящего ребёнка последний взгляд, Тони выходит из комнаты.       И его тут же перехватывает неизменно сердитый Ник Фьюри.       — Я смотрю, у тебя было время очароваться Питом, а?       — О чем ты говоришь? — настораживается Тони, и из-за спины Фьюри доносится негромкий голос Брюса:       — Тони, теория подтвердилась. Это Питер Паркер.