И солнце воссияет вновь

      Тони просыпается от болезненного вскрика, последовавшего за глухим падением маленького тела на пол. Он моментально вскакивает с дивана, но Питер, оказавшийся вне его объятий, уже вовсю карабкается на потолок. Должно быть, во сне он сполз слишком близко к краю и свалился.       — Ты в порядке, малыш? — спрашивает Тони, не решаясь подойти к мальчику. Он наблюдает, как Питер поднимает глаза, испуганно озираясь по сторонам. Мальчик глядит на свои ноги, затем на потолок и снова на ноги, будто конечности его самым вероломным образом предали.       Тони ждет всхлипов или слез, но вместо этого Питер просто продолжает движение к углу потолка.       — Что ты там делаешь, Пит?       — Пител не падает, — отзывается мальчик, ускоряясь.       — Ты не ушибся? — обеспокоенно спрашивает Тони, тщетно силясь осмотреть маленькое тело на потолке на предмет повреждений.       — Пител сийный, — бормочет мальчик, замирая на мгновение, чтобы сменить позу, а затем, оттолкнувшись, резко летит вниз.       — Эй! — кричит Тони, пытаясь пролезть под мальчиком, чтобы поймать, но Питер приземляется прежде, чем он успевает туда добраться, опуская кулак на ковёр и сгибая колени в позе, достойной Кэпа.       — Питер — Тол! — кричит мальчик, вскакивая и поворачиваясь, будто собираясь уже повторить свой предыдущий прыжок, и останавливается только тогда, когда Тони резко хватает его за руку.       Что, как он признает позже, возможно, не лучший способ вести себя с ребенком, подвергшимся многолетнему насилию.       Питер слабо, едва слышно вздыхает и тут же застывает на месте. Он не поворачивается к Тони, не двигается ни на миллиметр, делая свое тело максимально податливым. Тони, все еще держа руку на запястье мальчика, чувствует, как учащается его сердцебиение.       — Эй, — начинает он, убирая руку и опускаясь на колени перед ребенком, — мне очень жаль, Питер. Мне не следовало так хватать тебя за руку.       Питер не сводит с Тони глаз, несомненно, видя в нем кого-то другого. Он смотрит так, как в тот первый день, когда Тони только обнаружил Питера в его камере много месяцев назад. Когда Тони ловит его взгляд, расширенные от испуга карие глаза поспешно опускаются в пол, излучая совершеннейшее послушание.       — Тебе не нужно этого делать, приятель. Мне очень жаль. Я не хочу, чтобы ты это делал, ясно? — Тони думает о том, что советовала ему Грейс по поводу Питера, когда тот целиком погружается в воспоминания, поэтому пробует все, что может припомнить.       Во-первых, он хватает с дивана ленивца Мэри и передает ее Питеру, дожидаясь, пока мальчик сомкнет свои маленькие пальчики вокруг мягкого плюша.       — Хорошо, Питер, я знаю, что это страшно, и ты думаешь, что ты сейчас с ними, но это не так. Ты с Тони, в гостиной, и ты держишь Мэри. Чувствуешь ее? Держу пари, она была бы не против обнять своего любимого мальчика.       Питер колеблется, но медленно, так медленно, поднимает глаза с пола и смотрит на своего ленивца. Нерешительно, будто игрушку вот-вот вырвут у него из рук, он поглаживает ее мех.       — Ни, — бормочет Питер спустя, наверно, целую вечность.       — Да, — так же тихо отзывается Тони, — это Ни.       — П-плости, — заикаясь, бормочет мальчик, а его губы уже дрожат, предупреждая о возможных слезах.       — Нет, нет, дружище, ты не должен извиняться. Я просто не хотел, чтобы ты пострадал, прыгая с потолка подобным образом, — объясняет Тони, надеясь, что его тон достаточно успокаивающий, чтобы мальчик поверил.       — Пител — Тол, — повторяет он свое предыдущее заявление, на этот раз пассивно и безэмоционально, будто Тони своей выходкой испортил ему все настроение.       — Я не понимаю, что ты имеешь в виду, приятель, — качает головой Тони.       Питер в замешательстве склоняет голову.       — Тол, — повторяет он, на этот раз сжимая кулак и размахивая им взад-вперед, — Пител был как Тол!        О боже, думает Тони, связывая слова и движения мальчика с его речевым дефектом.       — Тор! — восклицает он, наконец поняв, о чем твердит мальчик.       — Тол! — повторяет Питер, радуясь, что Тони наконец понял, о чем он, очевидно, говорил.       — Ты пытался быть Тором, — улыбается Тони, все еще стоя на коленях рядом, и медленно берет обе маленькие ручки Питера в свои.       Питер смотрит на их переплетенные пальцы и уточняет:       — Не плохой?       — Не плохой. Ты хороший мальчик, Питер. Я просто не хотел, чтобы ты пострадал. Тор намного больше тебя, дружище. Как насчет того, чтобы подождать, пока ты подрастешь, прежде чем прыгать с потолка? — предлагает Тони, стараясь поддерживать зрительный контакт с мальчиком.       — Хоошо, — говорит Питер, высвобождая руки из объятий Тони и направляясь к дивану вместе с Мэри.       Тони переодевает Питера и кормит завтраком, по пути сообщая о скором прибытии гостей, а затем обнаруживает себя сидящим на полу в попытке собрать пазл в виде щита Капитана Америки. Питер, кажется, больше заинтересован в сортировке деталек в красную и синюю кучи, так что всё, что у них есть — это внешнее кольцо щита.       Прежде чем Тони успевает убедить мальчика продолжить сбор картинки, с потолка доносится голос Джарвиса:       — Сэр, Бен и Мэй Паркеры ожидают вас внизу в сопровождении доктора Беннера и просят разрешения подняться на этаж.       — Да, да, пусти их, Джей, — говорит Тони, наблюдая, как Питер поднимает голову, чтобы послушать Джарвиса, а затем опускает, чтобы придать своим стопкам более законченную структуру.       — Эй, Пит, — начинает Тони, ожидая, пока мальчик отвлечется от головоломки и поднимет глаза, — помнишь, о чем мы говорили? — дождавшись кивка Питера, он продолжает, — Бен и Мэй знали тебя еще до того, как ты попал к плохим людям. Они знали твою маму.       — Мама, — улыбается Питер.       — Да, твоя мама. Ты, наверно, их не помнишь, но они по тебе сильно скучали, так что они могут плакать от счастья и пытаться тебя обнять. Но если ты почувствуешь себя некомфортно, просто скажи мне, хорошо? Они не хотят, чтобы ты чувствовал себя плохо.       — Хоошо, — кивает Питер.       Прежде чем Тони успевает ответить, его прерывает звонок прибытия лифта и негромкий, но очевидный вздох.       — Питер, — шепчет Мэй, и они с мужем застывают на месте, уставившись на мальчика.       Питер настороженно смотрит на прибывших, оценивая их внешний вид и сканируя на наличие потенциальных угроз, как делает это со всеми незнакомцами.       Брюс выходит из лифта, мягко направляя Бена и Мэй в комнату. Увидев доктора, Питер заметно расслабляется. Грейс сообщила им, что самый безопасный способ познакомить Питера с Паркерами — это привести туда же знакомых ему людей и дать им возможность пообщаться. Это покажет Питеру, что никакой угрозы на горизонте не намечается.       — Здравствуй, Питер, — улыбается мальчику Брюс, подходя к нему, чтобы потрепать по волосам — ласковый жест, который они не так давно изобрели.       — Пливет, — бормочет Питер, не отводя настороженного взгляда от незнакомцев в дверях.       — Подходите ближе, здесь никто особо не кусается, — хмыкает Тони, которому совершенно не нравится полная неловкости тишина, воцарившаяся в комнате.       — Тони, — начинает выговаривать ему Брюс, но Паркеры уже движутся в их сторону.       Они останавливаются на приличном расстоянии от мальчика, опускаясь на колени, чтобы быть на его уровне.       — Эй, — произносит Бен хриплым от слез голосом. Он кашляет, чтобы прочистить горло, и продолжает, — привет, чемпион. Я Бен, а это моя жена Мэй.       — Пливет, — бормочет Питер. Он смотрит вниз на свои кучки фрагментов пазла и выглядит так, будто собирается уже начать снова их сортировать, когда поблизости раздается сдавленное рыдание.       Мэй, прижав ладонь ко рту, словно пытаясь приглушить вырывающиеся оттуда звуки, не сводит с Питера глаз, а другой рукой цепляется за Бена, как за спасательный круг.       Питер, всегда такой милый мальчик, ползком преодолевает расстояние от своей головоломки до их гостей и останавливается прямо перед Мэй, протягивая руку, чтобы вытереть ее слезы.       — Не плачь, — говорит он, глядя ей прямо в глаза. Питер бросает взгляд на Брюса, своего любимого учителя, и снова поворачивается к Мэй, — тебе плохо?       — О, — произносит она, широко раскрыв глаза, — прости меня, детка, я просто так рада тебя видеть.       Питер склоняет голову в немом вопросе, но Паркеры, еще не изучившие манеры мальчика, не отвечают. Питер, чувствуя это, поворачивается к Тони.       — Я же сказал тебе, приятель. Они знали тебя до плохих людей и скучали, — отвечает Тони, побуждая Мэй продолжить свое объяснение.       — Мы скучали по тебе больше всего на свете, детка, — всхлипывает Мэй.       — Но… ты плачешь, — недоумевает Питер, указывая на слезы, бегущие по ее лицу, очевидно смущенный.       — Мы никогда не думали, что увидим тебя снова, мой милый мальчик, — шепчет Мэй, протягивая руку к его кудрям.       — Хоошо? — спрашивает Питер.       — Очень хорошо, детка, — сквозь слезы кивает Мэй.       Питер смотрит на Бена, который и сам отчаянно пытается сдержать рыдания. Бен улыбается, медленно протягивая мальчику руку, словно приближаясь к раненому животному, и издает тихий вздох облегчения, будто прикосновение к мальчику наконец доказало его реальность. Расположение их рук, однако, дает и Мэй и Бену четкое представление о шрамах, которые обильно покрывают запястья мальчика. Бен слегка проводит большим пальцем вверх и вниз по его руке, утешая больше даже себя, и улыбается.       Питер, все еще держа Бена за руку, тащит его к своему пазлу. Он снова садится на пол, а его дядя падает рядом, разглядывая творение своего племянника.       — Гоовоомка, — поясняет Питер.       Несколько часов спустя Мэй сидит в углу гостиной с Питером, читая ему книжку, в то время как Тони и Бен наблюдают за ними за кухонной стойкой.       — Как у него дела на самом деле? — интересуется Бен.       — После того, что он пережил? Неплохо, — отвечает Тони.       — А он все еще, ну, вы понимаете… думает?.. — выдавливает Бен, и Тони без труда его понимает.       — Да, — отвечает он, — Питер все еще не понимает, что они поступили с ним совершенно неправильно.       — А что он думает? Что они делали все возможное, чтобы о нем заботиться?       — Мы точно не знаем. Его терапевт, Грейс, утверждает, что дети часто намеренно вводят себя в заблуждение, чтобы было легче пережить травмирующую ситуацию, — пытается объяснить Тони, — если бы Питер считал, что он это заслужил или что это нормально, ему было бы проще это принять.       Бен вздыхает.       — Значит, пребывание здесь, в безопасной обстановке, ничего не изменило?       — Не совсем, — качает головой Тони, — когда мы его только нашли, он боялся собственной тени и думал, что мы причиним ему вред. Питер едва знал, как есть твёрдую пищу — они давали ему только жидкости…       Бен тоскливо переводит взгляд туда, где Мэй и Питер сидят, прижавшись друг к другу в углу.       — А как насчет… сексуального насилия? Это на него влияет?       — Конечно, — отвечает Тони, решив не лгать, — какое-то время он думал, что раз уж мы относимся к нему по-доброму… мы хотим… этого от него.       Бен резко вдыхает воздух.       — Он связывал доброту с сексуальным желанием?       Тони кивнул, опустив глаза:       — Думаю, он уже перестал так думать, но было время, когда он пытался… прикоснуться к кому-то, кто был к нему добр.       — Вы сказали, что он не понимает, что то, что они сделали с ним, было неправильно, — говорит Бен, молча прося разъяснений.       — Это включает в себя и этот аспект, да, — кивает Тони, — трудно понять Питера, но он, кажется, думает, что они причиняли ему боль, потому что он этого заслуживал за свою неправильность. Тем не менее, он все еще так их боится, что мы даже Гидрой их не называем. Они у нас «плохие люди».       — Значит, он их боится, — уточняет Бен, — это… это ведь хорошо, верно? Что он не… влюбился в них? Как это называется, когда ты влюбляешься в людей, которые причиняют тебе боль?       — Стокгольмский синдром? — предполагает Тони, и Бен кивает, — мы обсуждали это с его психотерапевтом. Она считает, что Питеру вряд ли нравились работавшие с ним агенты и ученые. Они, вероятно, сказали ему, что он всё это заслуживал за то, что был мутантом.       — Заставили его думать, что он заслуживает пыток, — Бен качает головой, — но сексуальное насилие? Вы сказали…       — Насколько мы можем судить, там был один человек. Называл себя «Буббой». Питер… Питер не хочет верить, что Бубба причинил ему вред, — объясняет Тони, внимательно изучая лицо Бена, чтобы убедиться, что тот все понимает, — он был к нему добр и говорил, что любит. Ребенку было бы куда больнее думать, что единственный за четыре года человек, который проявляет к нему доброту — редкостный мерзавец.       — Значит… мой шестилетний племянник влюблен в своего мертвого насильника? — произносит Бен со слезами на глазах.       — Я не совсем уверен, что речь там идет о любви. Однако очков этот ублюдок в глазах Питера явно имел побольше, — отвечает Тони, — мы работаем над тем, чтобы заставить его осознать, насколько плохо он на самом деле к нему относился, таким образом, чтобы это не заставило Питера двигаться в противоположном направлении восстановления.       — Один шаг вперед — это еще два назад, — бормочет Бен, протирая глаза тыльной стороной ладони, — а Питер знает? Ну, что ублюдок мертв?       — Нет, — твердо отвечает Тони, — мы решили не рисковать, пока Питер не осознает неправильность его действий и перестанет испытывать к нему сочувствие.       — Так где же он сейчас, по мнению мальчика?       — Не знаю. Мы просто… избегаем, по возможности, говорить на эту тему. Обычно Питер чересчур перевозбуждается при его упоминании, — отвечает Тони.       — А психотерапевт, эта доктор Сэндвелл… она согласна с этим? — уточняет Бен.       — Она заставила меня подчиниться этому правилу, — объясняет Тони.       Внезапно из-за угла раздается визг, похожий на тот, что разбудил Тони этим утром, и оба они поворачиваются на шум. Питер взволнованно указывает Мэй на картинку в книге, которую они до этого читали.       — Мэли! — восклицает Питер.       Мэй отрывается от книги и бросает на Тони панический взгляд, не зная, как реагировать на эту вспышку странной радости.       — В чем дело, приятель? — спрашивает Тони со своего места на кухне.       — Мэли в книге! — взволнованно поясняет Питер, выхватывая книгу из рук Мэй и подбегая к ним с Беном. Ловко взобравшись по стене на стойку (Бен смешно выпучивает глаза) и усевшись на стол, Питер указывает на яркую иллюстрацию.       — Ух ты, приятель! А Мэри у нас путешественница, да? Она проделала весь этот путь до… — Тони делает паузу, вчитываясь в подписи, — подводной лодки посреди океана! Она исследует подводные глубины!       Питер взволнованно кивает, все еще подпрыгивая на месте.       — А кто такая Мэри, Пит? — спрашивает с улыбкой Бен.       Питер тихонько вздыхает, понимая, что в своей суматошной спешке забыл ленивца у тети. Он спрыгивает со стойки (сердце Тони снова, как и утром, пропускает удар) и плавно приземляется на землю, уже направляясь к дивану, где оставлена Мэри. Питер хватает игрушку и бежит обратно к своему дяде, сжимая по пути невидимую кнопку, чтобы Мэри пропищала.       — Мэли, — объясняет Питер, представляя ее мужчине.       — Ты назвал ее Мэри? — тихо спрашивает Бен, и его глаза снова наполняются слезами.       Питер с улыбкой кивает:       — Мама.       Бен смотрит на Мэй, которая уже поднялась со своего места на полу, но наблюдает издалека, тоже прекрасно понимая значение этого имени. Затем Бен переводит взгляд на Тони, который едва заметно пожимает плечами.       Бен присаживается на корточки рядом с Питером, нежно ерошит ему волосы одной рукой, положив другую на уродливую головку Мэри, и тихо кивает:       — Да, Пит. Совсем как твоя мама.