***
Вечером того же дня Тони усаживает Питера в ванну, и мальчик весело плюхает руками по воде, что вызывает маленькое цунами. Тони быстро моет Питеру волосы, и тот крепко зажмуривается, чтобы не дать пене проникнуть внутрь. Затем Тони, обернув его голову полотенцем, моет верхнюю половину тела Питера, а после замирает, чтобы задать мальчику тот же самый вопрос, который он задает из раза в раз: — Ладно, дружок, теперь самое страшное. Питер хмурится. Он знает, что именно это означает, и каждый раз это пугает его до безумия. Тони всегда дает Питеру возможность выбора, но бывают дни, когда мальчик отказывается лезть туда даже собственными руками. — Я или ты? — мягко спрашивает Тони. Грейс довольно долго работала с Питером над концепцией согласия в повседневной жизни. Особенно это касается купания — момента, когда Питер может чувствовать себя максимально беззащитным. Решения мальчика, когда дело доходит до этого вопроса, разнятся колоссально. Тони никогда не в состоянии предсказать, каким будет его ответ, независимо от того, в каком настроении Питер пребывает в конкретный день. Сегодня Питер решает, что справится с этим делом сам. Его руки исчезают под водой, а Тони отворачивается, чтобы дать мальчику немного уединения. — Папочка? — зовет Питер, бултыхаясь в воде. — Да, приятель? — А кто был тот человек в листьях? — робко спрашивает Питер. Звук движения воды в ванне дает Тони понять, что Питер закончил, и он может повернуться. Снова сосредоточив внимание на мальчике, Тони убирает со лба Питера налипшие туда мокрые кудряшки. — Не знаю, малыш. — А что он делал в кустах? — продолжает Питер, глядя на Тони большими невинными глазами, — он тоже хотел посмотлеть на птичек? Может, он плятался, потому что ждал своей очеледи? Тони чувствует, как сжимается его сердце. — Нет, дружище, он… он наблюдал за нами. Глаза Питера расширяются еще сильней. — Но почему? — губы мальчика начинают чуть подрагивать, — он… он хотел заблать Питела? — Нет, дружище, — говорит Тони. — Тогда почему мы ушли так быстло? Тони вздыхает. — Он хотел нас сфотографировать. Питер склоняет голову набок. — Зачем? — Ты же знаешь, что папа и Стив — Мстители? Помнишь, я предупреждал тебя, что люди могут захотеть с нами поговорить? — спрашивает Тони, ожидая кивка Питера, — некоторые люди очень хотят получить нашу фотографию, чтобы они могли поделиться ею… со своими друзьями. — О, — тянет Питер, — тогда почему он плятался от нас? — Потому что, — отвечает Тони, — фотографировать людей без их разрешения невежливо. Питер кивает: — Ладно, папочка. Тони улыбается и заканчивает мыть Питера. Еще через пару секунд он снова заговаривает: — У меня завтра пресс-конференция. Питер хмурится: — Ты уйдешь? Тони качает головой. — Нет, нет, малыш. Это будет прямо в башне, внизу. Я уйду на час, самое большее — на два. Питер хмурится ещё сильней. — Холошо. Но почему? — Почему у меня пресс-конференция? — Питер кивает, — ну… я собираюсь рассказать людям о тебе, если ты не против. — Ты хочешь сказать им, что ты мой папа, да? — уточняет Питер. Тони кивает. — Если только ты не против, малыш, — отвечает он, взъерошивая мокрые кудри Питера. — Это потому, что я стану Мситилем? Тони замирает. — С чего ты взял, что станешь Мстителем? Питер хмурит брови и слегка надувает губы. — Потому что ты Мситиль, и Тол тоже, и Стив, и Наташа, и Клинт, и даже Блюс! — Ну и что? — не понимает Тони, — это не имеет к тебе никакого отношения, дружок. Питер смотрит на Тони так, словно у того выросла ещё одна голова. — Нет, папа. У Питела есть такие же силы, как и у Мситилей, так что он станет одним из них! — Ни одного дня своей жизни ты не проведешь на поле боя, Питер, — чеканит Тони так строго, как только может. — Почему? — надувает губы мальчик. — Потому что я твой отец. Защищать тебя — мой долг. Мордашка мальчика куксится ещё сильней. — Это нечестно, — бормочет он, опустив голову и продолжая плескаться в воде. — Возможно. Но мне всё равно, если это означает, что ты в безопасности, — говорит Тони, целуя Питера в макушку, прежде чем поднять его из воды, — время полотенца.***
— Всё, что от тебя требуется — это сообщить им, кто такой Питер, и лично опровергнуть обвинения в том, что он является частью инициативы Мстителей. — Хорошо, — кивает Тони Пеппер, — а каково прикрытие мальчика? — Ты скажешь правду, — отзывается Пеппер. На яростный взгляд Тони она продолжает, — лишь часть неё. Питер теперь в поле зрения миллионов людей по всему миру. Однажды они дознаются до истины. Мы должны сказать им, что Питер — ребенок погибших агента ЩИТа и ученого. — И по доброте душевной Тони Старк решил усыновить мальчика, не так ли? — хмыкает Тони. — Мы не скажем о Гидре, — говорит Пеппер, — упомянешь, что был лично знаком с Паркерами, и они выразили желание, чтобы ты присмотрел за их сыном. — Понял, — кивает Тони, — а когда люди разберутся, что к чему, и прознают про крушение самолета Ричарда и Мэри, в котором Питер считался погибшим, тогда что? — ЩИТ давно подчистил улики, — отмахивается Пеппер, — что же касается общественности, то нет ничего подозрительного в том, что два твоих близких друга попросили тебя позаботиться об их ребенке на случай непредвиденных обстоятельств. — Отлично, — кивает Тони, — и никаких детишек-новобранцев. Пеппер бросает на Тони укоризненный взгляд. — Я убедилась, что прибудут лишь наиболее авторитетные репортеры, — продолжает она, — никакого Джеймсона. Но будь начеку. Всегда найдутся один-два нежелательных вопроса. — Или все десять, — отвечает Тони, целуя Пеппер в лоб. Он надвигает на глаза темные очки и направляется к двери. — Сделаем это? Тони кивает и распахивает широкие двери конференц-зала, где его встречают вспышки камер и крики, к которым он уже более чем привык за долгие годы, проведенные в центре внимания. Тони занимает свое место за трибуной на маленькой сцене, поднимая руку, чтобы успокоить беснующихся репортеров. — Мы все знаем, почему мы собрались здесь сегодня, — начинает Тони, делая драматичную паузу, — чтобы заценить мою новую стрижку, — по комнате разносится легкий смех, не то настоящий, не то вымученный, — а также, конечно, чтобы ответить на некоторые вопросы касательно мальчика, которого заметили со мной и Капитаном Роджерсом вчера утром. Снова раздаются вопросы о личности Питера, о причинах его нахождения в парке, и Тони снова поднимает руку, чтобы унять толпу. — Его зовут Питер, — начинает он, — мальчик — сын двух погибших сотрудников ЩИТа и близких друзей семьи Старк. Услышав об их трагической кончине, я решил взять на себя опеку над мальчиком. По всему залу ввысь взметаются руки, и Тони указывает на блондинку в третьем ряду. — Да, вы. — Вы оформите его, как своего собственного ребенка? — Я уже это сделал, — отвечает Тони, — его родители погибли уже некоторое время назад. — И как давно? — спрашивает журналистка. — Секретная информация, — говорит Тони, — следующий вопрос. Мужчина в дальнем конце зала приподнимается со своего места. — Здравствуйте, мистер Старк, Джейми Клэмер, Новости 34-го канала. Как вы можете прокомментировать слухи касательно того, что мальчик — будущий член команды Мстителей? — Это просто смешно, ребята, — откликается Тони, — Мстители не обучают молодняк, даже если они не нюхнут пороха, пока не достигнут совершеннолетия. — Значит, вы не желаете, чтобы Питер унаследовал звание Железного Человека, а также вашу компанию, когда отойдете от дел? — Во-первых, что это за намёки на мой возраст? — восклицает Тони, — может, я и не так молод, но мне еще далековато до пенсии, большое спасибо. Во-вторых, — продолжает Тони, — Питер будет расти, зная, что я не ожидаю от него великих свершений лишь потому, что он, видите ли, обязан соответствовать моей фамилии. Он может делать все, что пожелает. Если он решит стать инженером и возглавить Stark Industries, я лишь его поддержу. А если надумает заделаться балериной, то флаг ему в руки. — А что насчет Железного Человека? — спрашивает другой репортер. — Питер не имеет никакого отношения к Мстителям и будет воспитан вдали от наших супергеройских дел, — говорит Тони, — то, чем он будет заниматься в моем возрасте, зависит лишь от него самого. Женщина в первом ряду поднимает руку: — А Питер возьмет вашу фамилию? — Определенно, — говорит Тони. — Этого хотели бы его родители? «Откуда мне знать? — думает про себя Тони, — я никогда не имел с ними дел». — Да, — подтверждает он.***
Тони лежит на диване в обнимку со своим спящим ребенком, что снова посасывает свой палец, и нежно убирает кудряшки с его лица. Питеру приснился кошмар. Тони должен был предвидеть, что это произойдет. Мальчик весь день был исключительно на взводе, избегал прикосновений и предпочитал угрюмо читать в своем углу лаборатории, пока Тони работал. Питер, кроме того, почти ничего не ел, точнее, ел лишь для галочки, чтобы Тони уже позволил ему встать из-за стола. Поэтому, естественно, Тони отнюдь не удивляется, когда в два часа ночи его будит Джарвис с новостями о ночном кошмаре Питера. Пеппер, лежащая с Тони в постели, тоже просыпается. — Все в порядке, — говорит он ей, — спи дальше. Это всего лишь Питер. Пеппер кивает, закрыв глаза, и снова проваливается в сон, а Тони направляется в комнату Питера. Он осторожно вытаскивает мальчика из его одеяльного закутка, берет его на руки и усаживает на диван в гостиной. Он дает Питеру немного пространства, зная, что накануне оно ему отчаянно требовалось, но в ту же минуту, как Тони усаживается с другой стороны, Питер забирается прямо к нему на колени. — Папочка? — шепчет он. — Да, детка? — отзывается Тони. — А ты… ты бы всё ещё любил меня, если бы… если бы я был плохим? — бормочет Питер. — Что ты имеешь в виду, малыш? — спрашивает Тони. Он не уверен, пытался ли это Питер признаться в каком-то проступке или же в целом. — Если бы я был злым, плохим мальчиком, — поясняет Питер, — если бы мне нлавилось делать то, что Гидла заставляла меня делать. — Малыш, — мягко произносит Тони, — но в этом случае ты не был бы Питером. — Но если так, — говорит мальчик, — то плохих людей нельзя любить. — Это неправда, — отвечает Тони. Он берет Питера за подбородок и приподнимает его так, чтобы их глаза встретились, — все заслуживают любви, даже плохие люди. Порой плохие люди в ней нуждаются больше всего. Питер хмурится. — Но… но что, если плохие люди не захотят любить тебя в ответ? — Это зависит от того, как они захотят принять любовь, которая им дается. Если мы любим их, а они все еще причиняют нам боль, то они не хотят принимать нашу любовь. — Наплимел, как Бубба сделал мне больно, хотя я его любил? — спрашивает Питер, широко раскрыв глаза. Тони делает паузу, понимая, что именно это и имел в виду Питер, когда задавал свой первоначальный вопрос. — Питер, — мягко начинает он, поглаживая его кудри, — ты никогда не будешь таким, как он. Или как те страшные люди, причинившие тебе в Гидре боль. Ты хороший мальчик. — Откуда ты знаешь? — шепчет Питер. — Потому что этот вопрос тебя вообще заботит. Бубба даже не потрудился бы спросить о том, что ты чувствуешь. Он просто ожидал, что ты будешь его любить по умолчанию. — О, — медленно произносит Питер. — Это имеет смысл, а? — говорит Тони. Питер кивает. — Бубба иногда сплашивал меня, люблю ли я его. Он селдился, если я говолил «нет». Тони кивает, и его сердце сжимается от боли, как это бывает всякий раз, когда Питер небрежно бросает что-либо о своем прошлом. — Тогда он тот, кто не заслуживает твоей любви. Питер обнимает его, обвив руками за талию, и они вдвоем сидят там, пока Питера не сваливает сон. Внезапно Тони слышит позади себя какое-то движение и замирает, медленно оборачиваясь. — Это всего лишь я, — говорит Пеппер, усаживаясь на диван возле Тони. — Привет, — шепчет он, — я думал, ты уже видишь там десятый сон. — Я как раз собиралась, — произносит Пеппер, — но затем я подумала, что ты здесь один, и принесла тебе чаю, — она протягивает ему дымящуюся кружку и ставит на стол ещё кое-что — чашку, полную чего-то подозрительно похожего на теплое молоко, — я и ему принесла, но, похоже, его папочка — это всё, что ему нужно, чтобы заснуть. Тони улыбается уголками губ: — Спасибо, Пепс. Пеппер кивает, глядя на мальчика на коленях у Тони. — У него был непростой денёк. Тони кивает. — Такое случается. Иногда бывает сложно распознать триггер. Пеппер кивает. — Он немного посидел со мной после обеда. Тони поворачивается к ней изумленно: — Я этого не знал. Она улыбается. — Я спросила Питера, не хочет ли он к тебе, но он сказал, что не против поиграть возле меня, пока я работаю. — Он тебе доверяет, — замечает Тони. Это очень хорошо. Питеру обычно требуется некоторое время, чтобы начать доверять людям, которых он не видит постоянно. — Я очень рада, — говорит Пеппер, — он хороший ребёнок. Тони кивает. — Они со своим приятелем Недом называют тебя «моей особенной подружкой». Пеппер фыркает от смеха. — О боже, Тони! Он не отвечает, а вместо этого продолжает теребить пальцами волосы Питера. — Я отдаю себе отчёт в том, что сказала в тот день, Тони, — говорит Пеппер, — и я знаю, что у него были очень крепкие отношения с матерью. Однако, — продолжает она, — я хочу попытаться стать для Питера чем-то большим, чем просто «особенной подружкой» его отца. Тони улыбается. — Возможно, мы сможем возвести тебя в ранг моей «самой особенной подружки». Пеппер мягко бьет его по руке, заглушая свой смех, чтобы не разбудить Питера. Они втроем сидят так на диване — Питер спит, а Пеппер обнимает его за плечи — и Тони ощущает нахлынувший вдруг внезапно покой. Он ощущает себя дома.