И солнце воссияет вновь

      Сегодня — хороший день.       Прошлой ночью Питер проспал почти пять часов (больше, чем за все предыдущие дни), его последний тест по химии показал стопроцентный результат, а теперь ему предстоит отправиться на ставшую уже обычной вечернюю вылазку.       Патрулирования одновременно являются тем, чего Питер, в сущности, и ожидал, и, в то же время, опытом, переживать который ему всё ещё в новинку.       Питер вовсе не думал, что с самого первого дня ему придётся на равных сражаться с преступниками уж, как минимум, государственного уровня опасности или же на раз-два останавливать научные эксперименты, целью которых является уничтожение человеческой расы, как таковой. Ну, словом, делать работу сродни обычных трудовых будней команды Мстителей.       Его патрули… иные. Мягко говоря.       И не то чтобы работа Питера не имеет веса. Просто… она, возможно, не так увлекательна, какой он себе её навоображал.       Питер действует за спиной своего отца и тайно патрулирует город (не без колоссальной поддержки Неда) вот уже на протяжении трёх месяцев. По большей части, Тони, кажется, ничего ещё не заметил. Разве что вскользь упомянул, что Питер завёл привычку проводить вне башни больше времени, чем обычно.       Около двух недель назад Тони всерьез поднял вопрос об отсутствии Питера в башне, заявив, что совсем больше не имеет удовольствия лицезреть своего сына. Питер тогда умело разыграл невинность, утверждая, что, будучи подростком, просто пытается оправдать ожидания, тусуясь с друзьями и всё такое.       Его отец нахмурил брови, словно уже собираясь поспорить, но быстро пожал плечами и засмеялся, утверждая, что и сам когда-то был молод.       Питер искренне любит патрулировать, и не только потому, что это даёт ему возможность помогать людям, хотя это и является великолепнейшим бонусом, как таковым. На самом деле, куда больше ему нравится разглядывать людей вокруг себя. Множество ночей подряд, кожей ощущая ночную прохладу и позволяя себе хоть на мгновение ослабить бдительность, Питер сидит на крышах и наблюдает за городом.       Он видит отца и его мелкого сынишку, отправившихся поздней ночью за порцией мороженого. Родитель забавно хмурит брови и велит малышу скрыть это маленькое преступление от матери, а затем, услышав смех своего ребёнка, задорно улыбается.       Питер наблюдает, как женщина изо всех сил пытается забрать одной рукой сумки с продуктами, другой запирая машину, а затем из дома выбегает спешащий на помощь молодой человек.       Питер улыбается пожилой паре, которая частенько посещает старомодную закусочную, держась за руки, будто это их первое свидание, и лучезарно улыбаясь друг другу безо всяких забот.       Он смеется вместе с группой мальчишек, бегущих за футбольным мячом, который вырвался у них из рук и свободно покатился вниз по улице.       Питеру нравятся эти крошечные моменты обычного человеческого счастья. Это почти как наблюдать за жизнью, что он мог бы иметь, не случись в его жизни Гидра. И всё, что было после.       Тони — замечательный отец, но никакое количество нежной заботы и бессонных ночей не в состоянии компенсировать ему детство, полное страданий. Эта боль останется с Питером навеки.       Не было у него возможности пинать с друзьями футбольный мяч. Да и не сможет он однажды забрать у матери тяжелые сумки с продуктами.       Кроме того, Питер искренне сомневается, что однажды повторит и судьбу того взрослого мужчины, что склонил сына на невинную авантюру с мороженым. Как он может, когда сама мысль о романтической любви, не говоря уже о… сексе, вызывает в его сознании всполохи воспоминаний о Буббе? Питер не думает, что когда-нибудь захочет заняться сексом с кем бы то ни было.       Грейс говорила ему, что это нормально. Что есть и другие люди, которые не хотят интимной близости. Она назвала это асексуальностью. Только вот Питер не совсем понял, что ему делать со всей этой информацией.       — Это отсутствие или же крайне слабо выраженная степень сексуального влечения к другим людям, — объяснила ему Грейс.       Питер неподвижно сидел в своем кресле, не сводя с нее пристального взгляда.       — Значит, они не получают… м-м-м, — он замолк, глядя себе куда-то между ног и надеясь, что она поняла его без лишних слов.       Грейс улыбнулась.       — Анатомия асексуальных мужчин ничем не отличается от строения тела любого другого человека. И ты это знаешь, — мягко объяснила она.       — Я не… я так не думаю, — выдавил Питер.       — Хорошо, — ответила она, мягко улыбаясь, — лишь ты определяешь, кто ты на самом деле, Питер.       — У меня есть… — Питер замолкает, внезапно пораженный взрывом уверенности, — мне снятся сны. Всякие.       — Сны о сексе? — уточнила Грейс.       Питер вздрогнул, а затем кивнул, пожимая плечами.       — Это довольно часто случается с мальчиками твоего возраста, знаешь ли, — попыталась утешить она Питера, ощутив его огорчение.       Но часто ли они видят во сне своих мёртвых насильников, что надругались над ними в раннем детстве?       — А сны фокусируются на конкретном человеке? — уточнила Грейс.       Питер молча кивнул.       — Не мог бы ты рассказать мне об этом подробнее?       Питер быстро покачал головой, заливаясь густым румянцем.       «Не делай этого! — завопил голос в его голове, — она поймет, что ты просто больной извращенец! Кто получает удовольствие от воспоминаний, которые должны его пугать?»       — Питер, — мягко начала Грейс, — здесь нечего стыдиться.       «Ещё как есть! — возмутился голос, — да вся эта ситуация — один сплошной повод для стыда!»       Так что да. Питер не думает, что однажды заимеет отношения, а Тони придется смириться с отсутствием внуков.       Но не беда. Они оба это переживут.       

***

      Его патрули, по большей части, не особо увлекательны. Питер останавливает мелкие кражи, случайные драки в барах и тому подобную чепуху. Не особо полезно, да. Но лучше так, чем ничего.       Сегодняшний вечер вообще довольно насыщенный. Из школы Питер, как уже завелось, едет домой к Неду, меняет свой смартфон на одноразовую раскладушку и отправляется кружить по городу.       Они с Недом уже давно смекнули, что лучший способ избежать тревожных поползновений Тони — это патрулировать, в основном, Куинс, лишь изредка выбираясь куда подальше. На какое-то время Питер почти прикипел к Адской кухне, пока, услыхав его юный голос, его взашей не выгнал некий линчеватель в маске. Оказалось, что Питер влез не в свою лигу.       Первое, что он сегодня сделал — это отправил кучку заблудивших туристов в сторону Таймс-Сквер. Он не совсем уверен, как эти молодые люди оказались в Куинсе, но предположил, что, возможно, у них возникло недопонимание с водителем автобуса. Либо же тот просто обдурил доверчивых приезжих.       Как бы то ни было, Питер дал им немного денег и направил по нужному адресу. Это меньшее, что он может сделать, учитывая ту ну просто сумасшедшую сумму карманных денег, которую отец выдает ему на мелкие расходы каждую неделю.       В общем, день выдался из разряда самых обычных. Питер исхитрился поймать пронырливую воровку, бессовестно обокравшую старика, а затем, что вполне можно заявить без напускной скромности, предотвратил опаснейшую автокатастрофу. Водитель первой машины резко остановился посреди дороги, чтобы избежать столкновения с кошкой, а автомобиль позади ощутимо примял ему бампер. Питер, однако, почувствовал опасность издалека и был уже тут как тут, чтобы предотвратить трагедию. Он даже ту чертову кошку отнес до ближайшей ветеринарки, что само по себе бонус.       Однако в один момент Питер понимает, что пора бы ему уже и возвращаться домой. Время на дворе стоит позднее, а в отговорку из разряда «смотрели с Недом «Звездные войны» и слишком далеко зашли в обсуждении теорий» Тони с каждым разом верит всё менее охотно.       Возвращаясь к Неду, Питер размышляет об этих нескольких месяцах, проведенных им в качестве Человека-Паука. Не то чтобы он абсолютно удовлетворен результатами своей деятельности — по большей части, он помогает людям в ситуациях не опаснее бытовой мелочёвки — но все же он помогает. И на данный момент этого вполне достаточно.       Они с Недом всерьёз подумывали рассказать Тони правду о Человеке-Пауке. Они даже составили список всех «за» и «против», как того требует ответственное принятие любого трудного решения.       Из положительных моментов: Тони сможет организовать Питеру крутые тренировки, и тот быстрее перейдет на уровень выше в плане глобальности своих миссий.       Из отрицательных: его отец ни за какие коврижки не выпустит Питера ни на одно мало-мальски стоящее задание, не говоря уже о по-настоящему опасных ситуациях. Отец попросту отберёт у него веб-шутеры и навеки закроет доступ в лабораторию.       Минусы… скажем так, перевешивают всю теоретическую выгоду подобного решения.       В ту же минуту, как Питер забирается в окно Неда, он понимает: что-то пошло не так. На лице его лучшего друга отражается колоссальнейшее выражение вины — это раз. А ещё телефон Питера лежит на столе Неда и светится, кажется, тысячным непринятым звонком. И да, не то чтобы в жизни Питера присутствует уж очень большое количество людей, способных позвонить ему больше одного раза.       Его отец.       — Чувак! — кричит Питер, — ответь на звонок и скажи, что я в туалете!       — Я так и делал, Питер! — восклицает Нед, — дважды! А в другой раз я сказал ему, что ты на кухне — готовишь нам бутерброды! Еще немного, и он подумает, что ты подхватил инфекцию мочевого пузыря!       — Значит, ты не брал трубку? — обвиняюще восклицает Питер.       — Прости! Я запаниковал!       — Нед! — раздраженно вздыхает Питер, нервно потягивая себя за кудряшки. Он прыгает к своему телефону, быстро прижимая его к уху.       В ту же минуту, как он принимает вызов, в трубке раздается голос Тони. Сухой и без каких-либо сердечных приветствий.       — Хэппи уже за углом. И лучше бы тебе через пару минут сидеть в его машине.       А затем звонок прерывается, прежде чем Питер может дать какой-либо ответ. Он в отчаянии смотрит на Неда.       — Сильно злится? — шепчет Нед.       Питер бросает на него сердитый взгляд, а затем со вздохом отчаяния хватает в охапку свою сумку и покидает комнату Неда, не удосужившись и попрощаться.       Машина Хэппи останавливается в ту же минуту, как Питер выбирается на улицу, и он тенью проскальзывает внутрь.       — Привет, малыш, — произносит Хэппи как-то не особо радостно.       — Привет, — шепчет Питер в ответ, смаргивая слезы отчаяния, а его ногти тут же впиваются в предплечье, оставляя налившиеся кровью бороздки.       Сегодня был хороший день. До этого самого момента. Конечно же, чуда не случилось. Ничто хорошее не длится вечно.       Его отец не имеет привычки на него кричать. Наказывать — тем более. Питер прекрасно знает, что родители могут дисциплинировать своих детей и без какого-либо физического или морального вреда. Вполне достаточно ограничить их в каких-либо привилегиях или же провести строгий разговор.       Тони нечасто так поступает.       Питер помнит, как однажды, когда ему было от силы лет семь или восемь, он подслушал разговор Тони с Пеппер о нём.       Оглядываясь назад, он не совсем понимает, что именно так его разозлило, но, должно быть, в его детском сознании случившееся имело неимоверный вес. Как бы то ни было, в припадке ярости Питер схватил самое близкое, до чего только могли дотянуться его маленькие ручки — это оказался пузырек с каким-то химическим веществом, имеющим свойство взрываться при воздействии кислорода — и зашвырнул его через всю комнату.       В тот же самый миг на другом конце лаборатории раздался небольшой взрыв, и Тони заорал на Питера таким страшным голосом, которого он никогда раньше не слышал. Конечно, сейчас он понимает, что тон его был, скорее, до безумия встревоженным, нежели сердитым, но повлияло это на Питера так серьезно, что он тут же разрыдался и в слезах убежал к себе в спальню.       Несмотря на то, что Тони неоднократно уговаривал Питера спуститься вниз, извиняясь за вспышку, он оставался скрытым в недрах своей постели вплоть до конца вечера.       Около часа ночи Питер всё же выбрался наружу в поисках отца, несмотря на перенесенные ранее страдания, и наткнулся на них с Пеппер, сидящих на диване в комнате Тони.       — …просто не знаю, как я должен реагировать в таких ситуациях, Пеп.       — Питер должен понять, что подобное поведение недопустимо, Тони. Ты ведь даже на него не кричал, — сказала она тогда.       — Он думал, что я сделаю ему больно. Я видел выражение его лица, — покачал головой Тони, — как можно образумить ребенка, который прошел через все эти мучения?       Не желая больше ничего слышать, Питер убежал в свою комнату и спрятался под одеялом, решив тогда же для себя, что никогда больше не будет плохим и не заставит своего отца злиться на него снова.       Какой же это был хороший обет!       Хэппи угрюмо молчит всю обратную дорогу до башни, время от времени бросая на Питера какие-то унылые взгляды, пока тот удрученно рассматривает мелькающий за окном пейзаж.       Когда они возвращаются домой, Питер со вздохом решает принять свою судьбу, какой бы она ни была, однако как же хочется оттянуть неизбежное…       Его отец сидит на диване в гостиной с планшетом в руке и даже вида не подает, что заметил его прибытие. Питер не уверен, должен ли он начать разговор первым, и понимает, что на этот раз не придумал хоть какой-нибудь отговорки.       Как раз в тот момент, когда он открывает рот, чтобы выдавить очередную идиотскую ложь, Тони поднимает голову:       — Я не желаю больше слышать никаких дурацких оправданий, Питер.       — Я…       — Чем ты был так занят, что не смог ответить на звонок?       — Я был у Неда… — шепчет Питер.       — Я звонил тебе девять раз, малыш, — прерывает его Тони, — девять! На три из них трубку взял Нед и промямлил, что ты находишься в ванной комнате. Ты выпил сегодня в школе десять литров воды?       — Прости… — шепчет Питер.       — На этот раз не прокатит, — качает головой Тони.       Питер вздрагивает. У них с отцом всегда были прекрасные отношения, и до подобных серьезных ссор дело ещё не доходило.       — Ты пропустил сегодняшний ужин с Беном и Мэй. Третий раз за месяц. И каковы же твои оправдания?       О. Так вот в чем дело.       — Я просто неважно себя чувствовал, папа… Я им так и сказал, — говорит Питер, заламывая руки.       — Да, за исключением того, что после ты ухитрился отправиться к Неду и беззаветно уплетать с ним на пару бутерброды?       — Мне очень жаль, — повторяет Питер, — я позвоню им и перенесу встречу, обещаю.       — Это длится уже несколько месяцев, малыш.       — Я… что? — выдыхает Питер. Он и не подозревал, что его поведение так очевидно для всех изменилось.       — Ты проводишь с Недом всё своё свободное время, и я могу это принять. Ты подросток, и я рад, что у тебя есть такой хороший друг, как Нед, — произносит его отец, — но ты замкнулся в себе и почти ничего не ешь, не говоря уже о том, что Джарвис упомянул твои постоянные проблемы со сном.       Предатель, шепчет голос глубоко внутри.       — Это неправда, — качает головой он.       — О, ради бога, Питер! — восклицает Тони, — что, черт побери, на тебя нашло? Ты сейчас буквально тень самого себя. Призрак, приходящий и уходящий, когда ему заблагорассудится.       Питер чувствует, как в нем против воли поднимается волна какого-то упрямо-подросткового гнева, и кричит на отца в ответ:       — О, так из-за того, что я больше не твой пленник, я вдруг стал призраком самого себя, не так ли?       — Мой пленник? — кричит отец, — так вот, что ты думаешь?!       — Мне не разрешали покидать башню в течение нескольких месяцев после того, как я здесь оказался, — огрызается Питер, — да что там! Я и сейчас не могу уехать без присмотра! Меня даже в школу привозят!       — Это все для твоей защиты!       Питер саркастически хмыкает:       — Моей защиты? Мне не нужна такого рода защита, папа, и ты это знаешь! Ты просто хочешь постоянно меня контролировать!       — О, конечно! Это ведь я здесь плохой парень, не так ли? — восклицает Тони, — и что же я, твой коварный тюремщик, делаю такого плохого?       — Ты не даешь мне никакой свободы, папа! — кричит Питер, — ты ничем не лучше… — он обрывает себя прежде, чем успевает закончить фразу. Нет-нет-нет. Его отец совсем не такой, как они. Отец его очень любит. Однако слишком поздно. Слова уже вылетели из его рта, и Тони прекрасно понял, что именно он пытался сказать.       — Ничем не лучше Гидры, верно? Тогда почему бы тебе не вернуться и не посмотреть, кто из нас отнесется к тебе душевнее?       Вернуться, вернуться, вернуться…       Питер застывает на месте, не в силах пошевелиться. Все его тело словно наливается свинцом.       Ты помнишь, что бывает с Пауками, когда они доставляют одни лишь хлопоты?       Ты всегда будешь принадлежать мне.       Я знал, что ты будешь таким, каким хотела видеть тебя Гидра.       Иди ко мне, Паук.       Разве ты не хочешь быть для нас хорошим?       — Питер? — он вдруг резко приходит в себя и широко раскрытыми глазами замечает, как отец смотрит на него сверху вниз. Его руки по обе стороны от лица Питера, и они мокрые, как и его щёки. И в какой момент он умудрился заплакать?       Вернуться, вернуться, вернуться.       Его отец говорит что-то ещё, но Питер его не слышит, потому что в голове, так громко, как никогда раньше, трезвонит голос.       Вернуться, вернуться, вернуться.       Питер вздрагивает от прикосновения отца, шарахается от его тянущихся к нему рук и весь сжимается, стараясь стать как можно меньше и неприметнее.       Опасность, опасность! Нужно бежать, но Паук не может вернуться обратно, ведь возвращение означает неминуемую смерть, и…       — Прости, — бормочет Питер, — прости, прости… Только не отправляй меня обратно, я буду хорошо себя вести…       Тони смотрит на него со слезами на глазах, снова предпринимая попытку заговорить, только вот Питер его не слышит, ведь в голове набатом бьется одна лишь мысль.       Опасно.       И Питер бежит.       Он прекрасно помнит тот случай много лет назад, когда он дико разозлил отца впервые. Он тогда вызвал в лаборатории взрыв, швырнув ту чертову колбу в полёт через всю комнату.       Он помнит, как боялся, что Тони сочтет его опасным, кем-то вроде Гидры, и отошлёт назад, где ему и место. Питер прятался тогда в своем укромном уголке и ждал.       Он помнит, как его отец впервые вошел в комнату, где он оставался на протяжении нескольких часов, и перепробовал буквально всё, чтобы заставить его спуститься. Всё, о чём мечтал тогда Питер — это оказаться в уютных объятиях своего отца.       Сегодня — не тот случай. Отец не придет, и это совершенно очевидно.       Питер бесцельно лежит на кровати, не сводя глаз с двери и ожидая, когда она откроется. Когда… хоть что-нибудь решится в его жизни. В какую бы то ни было сторону.       Но ничего не происходит. Только не сегодня.       А ведь он и правда позволил себе размечтаться, что сегодня — хороший день.       — Эй, приятель…       Питер резко распахивает глаза. Отец.       Но он же не спал, верно? Немало времени прошло с тех пор, как он спал в последний раз.       — Питер, ты можешь ко мне повернуться?       Он пристально разглядывает стену. Повернуться и посмотреть Тони в глаза просто нет сил.       Питер не знает, как долго он пробыл в своей комнате. У него нет энергии, чтобы двигаться, не говоря уже о том, чтобы проверить часы.       К нему периодически заглядывают какие-то люди. Они приносят ему еду, заменяют нетронутые тарелки на аналогичные им новые.       Только вот аппетита у Питера как не было, так и нет.       А еще он дико устал.       — Питер, мне так жаль.       «Ты его не заслуживаешь», — любезно напоминает голос в недрах черепной коробки. Голос на этот раз тих и вкрадчив, и лучше бы он кричал, разрывая его голову изнутри.       В глазах Питера собираются слезы. Он хочет извиниться, сказать, что не имел в виду тех слов, что нечаянно вырвались у него изо рта. Что он любит Тони.       Только вот сил на это у него нет.       Питер действительно очень устал.       Он слышит, как отец у него за спиной негромко вздыхает.       — Ладно, приятель. Ты можешь оставаться здесь так долго, как захочешь, но тебе нужно поесть. Я не хочу, чтобы ты заболел.       Я уже болен. Знал бы ты, что именно мой разум рисует мне по ночам, ты испытал бы сущее отвращение.       — Я оставлю эту тарелку здесь, хорошо? Поешь, когда захочешь, малыш.       Тони выжидает еще пару-тройку минут, и Питер, отвернувшийся к стене, спиной ощущает его пристальный взгляд.       — Я люблю тебя больше всего на свете, Питер. И я бы никогда не захотел, чтобы ты уехал. Я буду сожалеть о том, что сказал, до конца своих дней.       Понимая, что ответа он уже не получит, Тони поворачивается и выходит из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.       «Я тоже тебя люблю», — думает Питер.