Жизнь после

      -”Жители Детройта! Друзья мои! Мы столкнулись с большой бедой!” - вещал с экрана ноутбука Фаулера мэр города, пухлый и мордатый Джошуа Мессер, - “Перед лицом опасности, я прошу вас сплотиться и быть сильными! Мы подверглись химической атаке неизвестной террористической организации, однако прошу вас успокоиться - ситуация под контролем!”       -Как тебе удалось достучаться до мэра? - спросил Джеффри.       -Не мне - Элу, - ответил Гэвин, - Они на короткой ноге.       -”В это темное время мы должны быть сильными!” - продолжал Мессер, - “Наши эксперты разработали ряд правил, которым нужно неукоснительно следовать, пока опасность не минует! Пожалуйста, будьте внимательны - следующая информация может спасти жизнь вам и вашим близким!”       -Значит, респираторы, - резюмировал Фаулер, выключая трансляцию.       -Да. Элайджа говорит, что даже медицинские маски помогут, но я не хочу рисковать.       -Ладно, будут тебе респираторы, - кивнул Джеффри, - Сколько людей тебе нужно?       -Дюжину, может, чуть больше, - пожал плечами Гэвин, - Чтобы как можно скорее прочесать здание.       -Нет у меня дюжины.       -Почему?!       -Посмотри на участок! - рявкнул Фаулер, и Рид, нахмурившись, глянул через одностороннее зеркало.       И тут же понял, что о чем говорил капитан: в участке было всего пятеро полицейских.       -Куда все делись? - спросил Гэвин.       -Угадай, - съязвил Джеффри, - В городе все как с цепи сорвались! У нас куча вызовов: люди совокупляются прямо на улицах! Я сам еле заставил себя слезть с жены этим утром, а ведь мы с ней в последний раз занимались любовью, когда зачали нашего старшего сына!       -Можно было и без интимных подробностей… А что насчет людей Аллена?       -У них тоже завал, - Фаулер устало откинулся на спинку кресла, - Многие из тех, кто подвергся этой… этой напасти вооружены и весьма недовольны когда их прерывают. У всех аврал, Рид. Трое - все, что я могу тебе предложить. Уж прости.       Рид скривил губы и раздраженно потер переносицу.       Место, в которое он собирался отправиться, было мягко говоря немаленьким: два здоровенных этажа, большую половину одного из которых занимал темный лабиринт. Это была гей-сауна, самая большая в Детройте, и, как подозревал Рид, возможно, что и в целом мире. Гэвин, к своей гордости, бывал там только по долгу службы - в таких местах люди частенько чувствовали себя неуязвимыми хозяевами жизни и начали дебоширить. И, иногда, местная охрана не справлялась, вызывая на подмогу копов.       Риду это заведение не нравилось. Оно было пошлым, мерзким, до тошноты отвратительным. Самая грязная дыра, которую Гэвину когда-либо доводилось видеть, а за свою жизнь он повидал их немало. Он и представить не мог, насколько человек должен опуститься, чтобы искать разовый перепихон в подобном месте. Однако, судя по тому, каким популярным было это заведение, Рид был одним из немногих жителей Детройта нетрадиционной сексуальной ориентации, придерживающихся подобного мнения.       Гэвин был уверен, что Тави там: “Эдем” был аперитивом, сауны “Кози Пэлэс” - вот главное блюдо.       -Ладно, трое так трое, - согласился Рид, - Выбери кого-нибудь порасторопнее и пригони в допросную. Я проведу инструктаж.       Фаулер кивнул, и через десять минут Гэвин уже посвящал собравшихся в комнате полицейских (на лице каждого был респиратор) и Ричарда в детали своего плана.       Он был простым, как десять центов: все, включая Найнса, должны были рассредоточиться по зданию в поисках обнаженной девушки, обвитой странными фиолетовыми цветами. Тот, кто обнаружит ее, должен будет тут же передать по радиосвязи свои координаты, и ни в коем, НИ В КОЕМ случае не пытаться с ней взаимодействовать! Просто отойти на безопасное расстояние, наблюдать и ждать, пока Ричард и Гэвин примчатся на помощь, как гребанные Чип и Дейл, чтобы прикончить тварь и спасти Детройт.       Сразу после инструктажа они, прихватив полицейский минивэн, отправились к “Кози Пэлэс”.       -На вот, возьми, - Гэвин протянул Ричарду револьвер, пока они ехали в кузове полицейской машины, - В нем серебряные пули. И нож, он тоже посеребренный. Сомневаюсь, что в книге имелось в виду, что тварь в буквальном смысле нужно прикончить голыми руками.       -Благодарю, мистер Рид, - вежливо отозвался Найнс, принимая оружие.       -Оставь их себе. В смысле навсегда… Ну, пока работаешь на меня, - продолжил Гэвин, - На всякий пожарный.       -Как скажете.       Рид замолчал на некоторое время, глядя на свои сомкнутые в замок руки, а когда заговорил в следующий раз, в его голосе не было таких привычных уже ядовитых ноток, которые всегда нет-нет, да проскальзывали в нем, стоило только ему обратиться к Найнсу:       -Будь осторожен.       Краем глаза Гэвин видел, как Ричард кивнул в ответ; а вот того, как его тонкие губы тронула чуть заметная, теплая улыбка не заметил. ***       Здание, которое заняла гей-сауна, было большим, уродливым и потертым. Лет десять назад оно принадлежало компании “Эвергрин”, специализирующейся на перевозках крупногабаритных грузов по всему миру, и использовалось в качестве склада в течении долгих лет. Когда Детройт впервые утратил свое величие, превратившись из передового центра машиностроения в медленно загнивающую помойку, “Эвергрин” потеряла к городу всякий интерес и выставило здание на продажу.       И, хотя располагался бывший склад в стратегически выгодном месте (прямо на берегу Гурона, возле порта и почти что в шаговой доступности от девяносто четвертого шоссе, желающих купить здание не было. Компания снижала цену, месяц за месяцем, пока в один прекрасный (а такой ли уж прекрасный?) день ее не приобрел местный делец, которого в полиции отлично знали под прозвищем “Толстый Пабло”. Он вел свои дела с не очень чистыми на руку людьми, из-за чего не раз попадал под пристальное внимание детективов, но сам, казалось, ни в какой противозаконной деятельности замешан не был, а потому и посадить его было не за что.       Через месяц после покупки, Пабло открыл свое новое заведение, сауну “Кози Пэлэс”, а еще через месяц о ней уже знали все жители Детройта, включая тех, кому подобное времяпрепровождение было в принципе неинтересно - качественный маркетинг и сарафанное радио творят чудеса, когда работают заодно.       Полицейская машина остановилась прямо возле здания: здесь, в отличие от “Эдема”, была обширная парковочная площадка, в лучшие свои времена являвшаяся зоной выгрузки. Гэвин и Ричард вышли из автомобиля, ступая на свежевыпавший снег: больше фиолетовый, чем белый.       -Все поняли, что надо сделать? - в очередной раз спросил Рид, - Все готовы?       -Да, сэр! - нестройно отозвались полицейские.       Готовы они не были - чтобы определить это не нужно было быть экспертом. Полицейским было непонятно, и некомфортно, и страшно, но они изо всех сил старались держаться, и Рид был им за это благодарен. Он верил в каждого из офицеров, верил, что они не подведут.       Никогда не подводили.       -Хорошо, - удовлетворенно кивнул Гэвин, - Тогда погнали.       Они разделились на две группы: Рид с молодым, крепко-сбитым полицейским пошел к парадному входу, в то время, как Ричард с еще двумя офицерами направился к заднему. Они застыли у него, держа оружие наготове, ожидая сигнала от Гэвина.       -Начинаем! - раздался в наушнике голос Гэвина, и один из полицейских, сопровождающих Найнса, выбил дверь. ***       В “Кози Пэлэс” людей было куда больше, чем в “Эдеме”: задняя дверь вела в подсобку и холодильные камеры, однако даже здесь их количество не уступало борделю. Люди были всюду, яростно совокупляясь, превращаясь в безликую человеческую массу, копощащуюся и извивающуюся, кричащую так громко, что за стонами удовольствия и боли было с трудом слышно собственные мысли.       Ричард сделал шаг, стараясь ступать между бьющихся в экстазе тел, потом еще один и еще. Ему не было неприятно - честно говоря, происходящее здесь его вообще не беспокоило, но он не хотел навредить находящимся вокруг людям. На них, впрочем, Найнсу тоже было наплевать, но и причинять им лишних страданий ему совсем не хотелось. Он понимал, что сейчас они вряд ли заметят даже если он начнет медленно распиливать их на куски тупой ржавой пилой, но позже, когда с Тави будет покончено и все эти люди придут в себя, вернется и боль.       Полицейские, которых Рид отправил с Найнсом, застыли в дверях, ошарашенно глядя на совокупляющихся людей. Видимо, они не представляли себе реальный масштаб катастрофы, и столкнувшись с ним лицом с к лицу, испытывали шок. Ричарду пришлось повернуться к ним и цыкнуть, чтобы привести в себя, после чего те начали так же медленно и осторожно, как и сам Ричард, продвигаться вглубь помещения.       Пройдя подсобку насквозь, они вышли в подсвеченный тусклыми галогенными лампами коридор, явно сколоченный на скорую руку из фанеры и пенопласта. Здесь людей не было, и это было прекрасно - можно было ускориться, не боясь сломать кому-нибудь руку или наступить на голову.       Коридор заканчивался дверью, ведущей, по-видимому, в главный зал сауны, где желающие посетить заведение должны были заплатить за вход и получить одноразовые тапочки, халаты и полотенца; еще одной дверью, на которой висела табличка “Кухня” и грубой металлической лестницей, ведущей на второй этаж.       Нужно было разделиться, и оба полицейских замерли, выжидательно глядя на Ричарда, явно оставляя принятие этого решения за ним. Найнс задумался всего на секунду. Он подозревал, где может быть Тави - в комнате администратора, в самом центре всего этого Содома, но стопроцентной уверенности у него не было. Найнс очень хотел добраться до нее первым: ему было просто необходимо побеседовать с ней с глазу на глаз прежде, чем прикончить. И, хотя он понимал, что шансов на то, что именно он найдет ее первым крайне мало, он собирался воспользоваться любой, пусть даже ничтожной вероятностью.       Ричард жестами направил полицейских в зал и на кухню, а сам, повернувшись, проследовал наверх по проржавевшей местами, неприятно скрипящей под ногами лестнице.       Пока Найнс поднимался, он не переставая вспоминал о том, в каком состоянии нашел Гэвина прошлой ночью. Ричард и до этого знал, что его начальник был грубым, местами жестоким человеком, но даже представить себе не мог, насколько. Там, в “Эдеме”, Рид причинял боль другим людям. И ему это нравилось - Найнс видел странное, извращенное удовольствие в его горящих страстью и желанием глазах. Так же, как нравилось, когда точно так же поступают и с ним. Вот только…       Вот только это был не Гэвин.       Чары Тави вскрыли то, что таилось глубоко у него в душе. Глубоко настолько, что Гэвин, вероятнее всего, даже сам не подозревал о существовании этой части себя. Это темнота, невидимая и спящая, высвободилась, управляемая злой рукой межевой твари, и захватила собой всего Рида, подчинив себе, заменив его, наслаждаясь каждой секундой собственной свободы, стараясь взять максимум за тот срок, что ей отведен прежде, чем измученное ее дикими желаниями тело не выдержит и умрет.       Там и тогда, Найнс понял одну очень важную вещь касательно Гэвина: полудушник ненавидит все и всех вокруг, но больше всего он ненавидит себя самого. Рид явно винил себя в чем-то ужасном, в чем-то, что не отпускало его ни на секунду, до хруста костей, до зубовного скрежета сжимая его в своей холодной, мертвой хватке. Ему отчаянно нужна была помощь, только помощи Гэвин не хотел. А если и хотел, ни за что бы не попросил.       Тави сама не подозревая вытащила на поверхность всю его боль и жажду саморазрушения, которых было слишком много для одного человека, много настолько, что они выплеснулись на окружающих людей сметающим все на своем пути, разрушительным цунами, в котором утонул и сам Рид. И вряд ли выбрался бы до своей гибели, если бы его не спас Ричард. Найнс, разумеется, знал, что после смерти жизнь для полудушника продолжалась, но все равно был рад, что успел вовремя, прежде, чем и без того уставший Гэвин умрет в очередной (какой? десятый? сотый?) раз.       На втором этаже здания в этом крыле располагался не только офис владельца, но и несколько приватных комнат. Они были ближе к лестнице, и поэтому в первую очередь Ричард заглянул именно в них. И был удивлен тому, что помещения эти были не однотипными, как в отеле, а уникальными - каждая выполнена и обставлена в своем собственном и весьма интересном стиле.       В первой комнате, которую Найнс мысленно назвал “черно-белой” людей не было вообще.       Во второй, с зеркальным потолком и стенами, прямо напротив квадратного траходрома, лежало семеро парней. Они не шевелились, но были живы - Ричард слышал их тихое, совсем слабое дыхание. Видимо, потеряли сознание от истощения и обезвоживания. Все эти парни были молодыми и сильными, и Найнс был уверен, что они выживут. Во всяком случае, большая их часть.       В третьей, красно-розовой, с большой кроватью в форме сердца и светодиодной подсветкой, старательно трахались трое мужчин, один из которых, пожилой, уже практически не подавал признаков жизни. Ричарду стоило бы поторопиться и найти Тави, но вместо этого, он прошел вглубь комнаты, и рывком стащил с тела старика неистово вдалбливающегося в него парня. Тот, казалось, даже не заметил этого, тут же подставляясь под третьего, которому еще секунду назад самозабвенно отсасывал, пока его собственный член буравил практически не реагирующее тело.       Ричард вытащил едва живого пожилого человека в коридор и осторожно положил на спину возле стены. Вот только тот все равно все еще находился под воздействием пыльцы Тави - его тело подрагивало, член - стоял и сочился. Нужно было оградить мужчину от этой заразы, и Найнс снял свою серую строгую куртку, а после и кардиган, откладывая их в сторону. Под ними была надета самая простая белая майка, которую Ричард разорвал на несколько крупных лоскутов. Один из них он водрузил на лицо старика, надеясь, что так ему хоть немного полегчает, остальные сунул в карман - на всякий случай. После чего снова оделся и пошел дальше.       К последней двери в этом крыле. Той, что находилась на почтительном отдалении от вип-комнат. Той, на чьей створке висела позолоченная табличка “Администрация”.       Тави была там.       Стояла возле большого, во всю стену, зарешеченного окна, прислонившись спиной к широкой металлической перегородке. На ее идеальном, невозможно-красивом лице застыла смесь разочарования и тупого отчаяния. Найнс сделал несколько шагов навстречу твари, замирая в центре комнаты. Пистолет он даже не достал.       -Ты - не тот, - горько сказала Тави, - Я ждала не тебя…       -Ты знаешь, кто я такой? - спросил Ричард.       Тави кивнула:       -Ты - чистая рука, невинная душа. Ты пришел за моей жизнью…       Надежда, мимолетно мелькнувшая было в глазах Ричарда, тут же угасла.       -И ты не попытаешься сбежать? - задал он следующий вопрос.       Девушка невесело улыбнулась и, легко оттолкнувшись от рамы, подошла к шикарному кожаному креслу и упала в него. Цветы, обвивающие ее тело, плавно качнулись в такт ее движению.       -Я бессильна, - прошептала она, - Бессильна рядом с чистой душой…       -Ты сказала, что я не тот, кого ты ждала. Так кого ты ждала?       Тави поджала губы. Она молчала долго, так долго, что Ричард уже решил прикончить ее, предполагая, что ничего полезного она больше и не скажет, когда суккуб все же соизволила пояснить:       -Сильнейшего из нас, - сказала она. Ее голос трепетал от восторга и благоговейного страха.       Ричард нахмурился.       -Сильнейшего из вас? Кого?       -Я не знаю, - мотнула головой Тави, - Не знаю его имени…       -То есть ты не знаешь, кого ждала? - удивился Ричард.       Девушка явно колебалась:       -И знаю, и не знаю….       -Что это значит?!       Тави не ответила.       -Зачем ты все это устроила? - спросил Найнс, - Ты могла питаться понемногу и никто ничего не заподозрил бы.       -Это - пир, во славу сильнейшего из нас! - в фиалковых глазах девушки загорелись огоньки обожания, - Знак моей верности! Клятва вечного служения!... Но Он не пришел… - в голосе Тави появились горькие нотки, - Я слишком слаба для Него… Я не заслуживаю жизни…       Из коридора послышались шаги. Время стремительно утекало.       Ричард быстро подошел к суккубу, на ходу доставая пистолет.       -Почему здесь? - задал он последний вопрос, - Почему в Детройте?       -Потому что он здесь… - сказала Тави, однако в ее голосе звучало чуть заметное сомнение, - Он разрушил стену здесь… Он должен… Должен быть здесь… - она говорила все громче и громче, - Должен! Должен! ДОЛЖЕН!       Шаги в коридоре ускорились.       -Это - конец... - прошептала суккуб, - Стреляй...       -Ты права. Это - конец, - согласился Ричард, - Вот только так легко ты не отделаешься.       Тави удивленно вскинула свои идеальные брови.       -Ты причинила вред тому, кто мне дорог, - продолжил Найнс, - И за это ты будешь страдать.       Полицейский, бежавший по коридору, уже достиг комнаты, когда дверь с резким, громким грохотом захлопнулась прямо перед его носом.       Фиалковые глаза Тави широко распахнулись от удивления.       -Как ты… - начала было она, а потом перевела взгляд на лицо Ричарда и замерла, забыв даже закрыть рот.       -Ты заплатишь за то, что сделала, - спокойно сказал Ричард.       И Тави закричала бы от ужаса, если бы могла. ***       Из двух сотен человек в “Кози Пэлэс” выжили все, кроме двоих: “Толстого Пабло” и молодого парнишки двадцати двух лет, который задохнулся то ли от того, что кто-то слишком старательно трахал его в рот, то ли потому что кто-то слишком жестко сыграл с ним в душителя.       Остальных удалось спасти, чему были невероятно рады, казалось, абсолютно все: и сам Гэвин, и Фаулер, и, внезапно!, его брат, который, судя по голосу, готов был открыть бутылку шампанского в честь этого знаменательного события, и трое полицейских, которых Фаулер отправил на поимку суккуба.       Единственным, кто оставался собранным и не проявлял признаков радости, был Ричард. Рид то и дело бросал короткие взгляды на своего помощника, и тот, казалось, становился только мрачнее с каждой следующей секундой. Найнс стоял чуть поодаль, сложив руки за спиной, и без интереса глядел на медиков, выносящих истощенных людей из сауны.       Гэвин прекрасно понимал, в чем дело - сам был на его месте однажды, давным давно. Так давно, что сейчас казалось, что произошло это в другой жизни. Впрочем, вероятно, в случае Рида, так оно и было.       Свое первое убийство невозможно было забыть. И неважно, кем была жертва: ублюдком, жизни даже не достойным, или межевой тварью. У Гэвина это был барыга, толкавший красный лед малолеткам возле колледжей Детройта. Рид хотел просто задержать уродца, но тот, внезапно, открыл огонь, крича что-то невразумительное о том, что в тюрьму он не вернется. Стрелял парень хаотично и очень плотно: у него был ручной автомат, который тот достал из сумки, и Гэвин поначалу опешил, не ожидая такой огневой мощи у простого торгаша, но быстро взял себя в руки, и, спрятавшись за машиной, не глядя сделал несколько ответных выстрелов, один из которых оказался на удивление метким.       Пуля прошила череп барыги насквозь, и Гэвин навсегда запомнил тот момент, когда услышал глухой звук упавшего на асфальт тела. Он отнял жизнь - самое ценное, что есть в этом мире. И после ему долго снилось удивленное, худое лицо того парня, с неаккуратной, рваной дырой чуть ниже переносицы.       Ричард тоже впервые убил кого-то, в этом Рид не сомневался: он не раз видел убийц, смотрел им в глаза, говорил с ними, поэтому мог с легкостью определить, есть ли у человека на руках кровь. Найнс на убийцу похож не был - он был холодным, отстраненным, социально неловким, но не жестоким, в этом Гэвин был уверен. А, значит, сейчас переживал примерно то же, что и сам Рид много лет назад на парковке у колледжа глядя на мертвого торговца наркотиками.       -Эй, - окликнул помощника Гэвин, - Ты в порядке?       Ричард чуть заметно кивнул:       -Да, мистер Рид.       -Ты же понимаешь, что она уже была мертвой? - спросил Гэвин.       -Да.       -И что ты просто отправил ее обратно в меж?       -Откуда вы знаете? - ответил вопросом на вопрос Ричард, - Откуда вы знаете, что после того, как твари… погибают, они снова отправляются в меж?       -Я не знаю наверняка, - пожал плечами Рид, - Но я в это верю.       -Но… почему?       -Потому что так проще, - хмыкнул Гэвин, - Кроме того, людям же нужно во что-то верить. Пойдем. Угощу тебя выпивкой. Заслужил.       Рид повернулся, и, швырнув бычок прочь, пошел прочь от “Кози Пэлэс”, слыша за своей спиной размеренные, уверенные шаги Ричарда. ***       -Ну, вот и все, - сказал Элайджа, сбросив вызов, - Можно снимать маски.       Алекс вяло кивнул и стянул с себя клочок белой материи. Ему было паршиво и мерзко, и еще хуже становилось, когда Камски начинал говорить с ним. Потому что Лин помнил, как звучал его голос еще несколько часов назад: властно, жарко, страстно, жутко контрастируя с той ледяной отстраненностью, которая сквозила в нем сейчас.       -Нужно поесть, - продолжил Элайджа, - Что-нибудь калорийное, вроде паэльи или ризотто. Пойдем.       -Простите, но…       -Что? - недовольно нахмурился Камски.       -Я думаю, мне лучше уйти, - робко закончил свою мысль Алекс.       Элайджа скривил губы:       -И куда ты пойдешь? - спросил он.       -В морг, - ответил Лин, - Я там работаю! - добавил он, заметив, как изогнулась изящная бровь Камски, - Я - судмедэксперт.       -Вот как… Не думаю, что в полицейском морге так уж удобно жить. А здесь у тебя есть своя спальня, ванная, одежда, рабочее место...       -Я не могу остаться! - отчаянно мотнул головой Алекс, - Не после того, как мы…       -Мы переспали, находясь под влиянием потусторонней твари, - спокойно заметил Элайджа, - Просто забудь об этом и живи дальше.       -Но…       -Кроме того, я обещал Гэвину, что позабочусь о тебе. А я всегда держу свое слово. Так что это не обсуждается: ты останешься здесь до тех пор, пока не сможешь позволить себе нормальное жилье, - жестко закончил Камски, - Так что? Хочешь есть?       -Нет, - тихо ответил Лин, - Не хочу. Спасибо, мистер Камски.       -У меня есть имя, - поморщился Элайджа, - К черту эти формальности.       Алекс кивнул и понуро поплелся к выходу из лаборатории.       Камски окликнул его, когда он уже прикрывал за собой дверь.       -Эй! - крикнул ученый, - Вчера, я, кажется, так и не узнал твоего имени.       -Алекс, - представился Алекс, - Алекс Лин.       Камски безразлично кивнул, снимая с себя белый халат и принялся аккуратно складывать его, чтобы, по-видимому, убрать в шкаф.       Лин пошел в комнату, выделенную ему Элайджей. Поднимаясь по лестницам: сперва из подвала, потом - на второй этаж, он устал настолько, что уснул, едва коснувшись головой подушки, хотя планировал просто полежать часок, чтобы успокоить отчаянно ноющие мыщцы всего тела.       Ему снились странные, обрывочные сны, среди вереницы которых, Алексу запомнился только один.       В нем он стоял посреди просторной комнаты с стеклянными камерами вдоль стен, в которых бились и рычали всяческие межевые твари. Они не могли выбраться из своих прозрачных клеток, но все равно пугали Лина до ужаса - существа были уродливыми, кровожадными, безумными.       Но больше всего Алекс боялся не их, а того, кто сидел в самой дальней от него камере, единственной, которой не касался яркий свет ламп. Страх был странным и противоестественным: первобытный, животный ужас, кричащий в голове Лина о том, что пока он старательно вглядывается в темноту, что-то внутри этой самой темноты смотрит на него в ответ.       И это “что-то” видит его.       И это “что-то” куда опаснее всего остального, что есть в этом странном зоопарке.