Жизнь после

      -Здравствуйте, Гэвин, — повторил светлоглазый мужчина, и Рид тяжело сглотнул, глядя на красивое, полупрозрачное лицо человека, ставшее вдруг таким знакомым, что сводило скулы. В голове вихрем завертелись мысли, эмоции, чувства, обрывки воспоминаний, событий, которые, Гэвин готов был поклясться, он никогда в своей жизни не переживал, но видел своим внутренним взором так четко, будто все это происходило прямо сейчас.       Рид видел, как он приходит в себя в морге, и как Алекс, который почему-то был одет не в рабочий комбинезон автомеханика, а в белый медицинский халат, упал в обморок, навзничь шлепаясь на кафельный пол и только чудом не разбив себе голову. И как мелкая пыль разлеталась по комнате, словно в замедленной съемке, поблескивая в ярком свете белых галогенных ламп, как снег, неторопливо падающий на землю ясным летним днем.       -Гэвин! Что с тобой?       Хэнк внимательно и настороженно вглядывался в лицо Рида, не понимая, что происходит с его партнером, но явно чувствуя, что с тем творится что-то неладное, — Пойдем, пошли отсюда… Я сварю кофе, хочешь? Тот самый, который тебе нравится — с шоколадной крошкой и корицей. И мы поговорим, а потом пойдем спать, вместе. Или пойдем к воде, хочешь? Гэвин? Гэвин!       Рид повернулся к Андерсону, заглядывая в его теплые, добрые глаза, которые сейчас были до краев наполнены тревогой и страхом — теми же эмоциями, которыми полнилась в этот момент и душа Гэвина.       -Хэнк, я… — начал было Рид, но светлоглазый призрак снова заговорил:       -Я не знаю, слышите ли вы меня, — сказал мужчина, — Но мне хочется верить, что слышите.       -Я слышу… — прошептал Гэвин.       И снова вспышка в голове. На этот раз — зимняя дорога, на обочине которой Рид стоял босиком, совершенно не чувствуя холода, и голосовал каждой проезжающей мимо машине, в надежде что его подвезут.       А следом пришло другое воспоминание — Элайджа, бледный как смерть, стоял в дверях роскошного особняка и смотрел на Рида широко распахнутыми от ужаса глазами.       -Мне нужна помощь… — сказал тогда Гэвин.       Он чувствовал себя брошенным, слабым и отчаянным, и всем сердцем надеялся, что единственный оставшийся у него родственник, его родной брат, который всегда был рядом и всегда готов был поддержать — с самого детства и по сей день, не оставит его. Вот только сейчас Камски явно не собирался поддерживать Рида. Вместо этого, он достал пистолет, в котором Гэвин узнал свою собственную Беретту, и направил его на брата.       -Ты мертв! — заорал Элайджа.       А после выпустил в Рида четыре пули.       Гэвин вздрогнул от боли, хватаясь за грудь, на которой не было ни крови, ни пулевых отверстий.       -Пойдем, — голос Хэнка дрожал, когда он подхватил Рида под мышки, поднимая с пола, — Я дам тебе успокоительного — того, что прописал доктор. И мы ляжем спать, хорошо?       -Да… Да, пойдем…       Рид встал, покачиваясь, цепляясь за Андерсона, как за последнюю нить, связывающую его с реальностью. Вместе они вышли из ванной, и Гэвин изо всех сил старался не смотреть на призрачного сероглазого мужчину, который так и стоял возле самой двери и сквозь которого они прошли, как сквозь голограмму.       Вот только мужчина никуда не исчез, снова появляясь прямо перед Ридом посреди гостиной.       -Я не знаю, где вы сейчас, но все, что вы видите — все это нереально, — сказал он.       Очередная вспышка в голове Гэвина заставила его резко отпрянуть в сторону, прижимаясь голой спиной к стене.       В его памяти мальчик с окровавленным лицом и совершенно безумными, животными глазами кружил по поляне вокруг Рида. Сам Гэвин тоже метался по жухлой, пожелтевшей траве, ни на секунду не теряя странного ребенка из своего поля зрения. В воздухе остро пахло кострами и кровью, и эти запахи придавали происходящему оттенки совершенного, безупречного в своей завершенности горя. Гэвин знал, что ему нужно убить этого паренька; что он — уже совсем не тот, кем был; что это существо опасно и будет убивать, если его не остановить, но…       Но не мог спустить курок.       Потому что внезапно вспомнил еще кое-что.       -У тебя был сын… — пробормотал Рид, медленно поднимая глаза на ошарашенного Хэнка, — Коул… Его звали Коул!       -Что? — Андерсон сдвинул кустистые брови к переносице, — Гэвин, о чем ты говоришь?       -Я заботился о нем, потому что ты не мог… Почему ты бросил собственного сына? Как ты мог так поступить?       -Вы спите, Гэвин, — подал голос светлоглазый, и Рид тут же повернулся к нему, — Что бы не происходило сейчас, все, что вас окружает — всего лишь сон, созданный межевой тварью…       -Что такое межевая тварь? — выкрикнул Гэвин.       -С кем ты разговариваешь? — снова спросил Хэнк, оглядываясь в совершенно пустой гостиной, — Гэвин, ты не в себе… Я позвоню доктору Аттебе…       Рид был в зале, оформленном в кислотно-розовых тонах, и вокруг него вились обнаженные, до крайности возбужденные люди. Они прикасались к нему, кусали его, ласкали его, трахались с ним с таким остервенением, будто от этого зависело выживание всего человечества. И сам Гэвин не уступал им ни в чем — он тоже рвал, кусал и трахался, как в последний раз. И сколько бы раз он не кончил, ему было мало. Хотелось еще: больше, сильнее, больнее; хотелось полностью раствориться в этом моменте; хотелось всего и сразу; хотелось, хотелось, хотелось…       А потом, кто-то легко коснулся до крови обкусанных губ Рида, и наваждение рассеялось, покидая его тело, как и все силы разом. Тогда Гэвин не знал, кто поцеловал его — нежно, осторожно, почти невинно, что так жутко контрастировало с той ненатуральной, гипертрофированной похотью, царящей вокруг. Но сейчас, Рид прекрасно понял, что к его губам прикоснулся тот самый сероглазый мужчина, чей призрачный силуэт преследовал его все эти дни. Это он, встав на колени рядом с умирающим от страсти Гэвином, мягко положил свою ладонь на его затылок, привлекая к себе и спас его из лап…       -Алло! Доктор Аттебери? Простите, что звоню так поздно… — Рид моргнул, и наваждение растаяло — остался только Хэнк, отошедший чуть в сторону и говорящий по телефону с врачом, и сероглазый мужчина, вкус губ которого намертво отпечатался на губах Гэвина, — Гэвину стало хуже. Мне кажется… Я думаю, что он прямо сейчас видит кого-то в нашем доме. Нет. Да. Да, пожалуйста — я был бы очень признателен, если бы вы смогли приехать прямо сейчас… Деньги — не проблема, я заплачу столько, сколько вы скажете. Да. Да, спасибо большое. Мы вас очень ждем…       -Все, что вы видите вам только снится, Гэвин, — продолжил сероглазый, — Это —плод вашего воображения, не больше. Мне очень жаль…       -Доктор Аттебери скоро приедет, — сказал Хэнк, — Он поможет. Тебе станет легче…       -Он не приедет, — бесцветно отозвался Рид.       Андерсон удивленно склонил голову к плечу, и этот жест ознаменовал собой очередную вспышку в голове Гэвина.       В ней точно так же на Гэвина смотрел светлоглазый. Правда он стоял на коленях, глядя на Рида снизу вверх, как покорный пес. И в его глазах, в отличие от глаз Андерсона, не было ни грамма тревоги, только вежливое любопытство и желание — не такое безумное, как в предыдущем воспоминании Гэвина, а терпкое, выдержанное, теплое…       А потом Рид дрочил ему. Дрочил им обоим, задыхаясь от удовольствия, жадно вдыхая чуть сладковатый запах Ричарда…       Ричард!       Гэвин метнулся в сторону, так, чтобы крупная, чуть сутулая фигура Хэнка не загораживала призрачного мужчину, имя которого так ярко вспыхнуло в воспаленном мозгу Рида, что это было почти физически больно. Ричард. Его звали Ричард. Ричард Найнс. И Гэвин был с ним близок. Даже слишком близок…       -Ричард, ты слышишь меня? — спроси Рид, делая шаг навстречу призраку.       Но тот, очевидно, не слышал — просто стоял, выпрямив свою идеальную спину, глядя прямо перед собой сквозь Гэвина безразличными глазами, в которых раньше плескалась целая гамма чувств. Не всегда, конечно, но в ту, самую первую ночь, когда Рид отдался ему, на спокойном лице Найнса кипели и бурлили страсть, и желание, и удовольствие, и… счастье?..       -Гэвин, здесь никого нет, — Хэнк осторожно положил ладонь на плечо Рида, поворачивая его к себе, — Здесь только мы: ты и я, слышишь? Я здесь, Гэвин, я рядом.       -Вы спите, Гэвин, — сказал Ричард, — И я не знаю, что мне сделать. Не знаю, как помочь вам проснуться. Знаю только, что вы должны очнуться, Гэвин. Вы должны, потому что вы нужны нам. Вы… Вы нужны мне, пусть даже вы не хотите больше меня видеть, вы все равно мне нужны.       Рид облизал пересохшие губы.       И вдруг вспомнил все и сразу — вот так вот, одним махом: еще секунду назад в голове были только отрывочные образы и голоса, а теперь они сложились в цельную картинку.       -Я сплю, — произнес Гэвин, — Это — сон…       -Что? Нет, Гэвин, это не сон. Посмотри на меня! Посмотри!       Хэнк не сильно тряхнул Рида, заставляя поднять глаза.       -Я — настоящий. Видишь? — Андерсон взял руку Гэвина и приложил к своей обнаженной груди, — Чувствуешь?       Под пальцами Рида билось сердце Хэнка — рвано и тревожно.       -Я живой, Гэвин, — прошептал Андерсон, — Я здесь. Я реален.       И Риду хотелось в это поверить. Больше всего на свете хотелось, вот только он знал, что это не так. Знал, что призрак за спиной несуществующего Хэнка прав: все это было лишь иллюзией, проекцией, созданной его уставшим, разбитым разумом.       Гэвину пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы вырваться из хватки Андерсона и рвануть в их спальню.       -Стой, погоди! — крикнул бросившийся следом Хэнк, — Куда ты? Что ты собираешься делать?       -Я должен проснуться! — Рид упал на колени перед прикроватной тумбой и принялся копаться в ней, расшвыривая вокруг белье и носки.       -Что ты ищешь? Гэвин? Гэвин, ты меня пугаешь! Пожалуйста, хватит! Просто поговори со мной…       Андерсон попытался снова схватить Рида, но тот, увернувшись, кинулся к шкафу и принялся разорять его.       -Гэвин! Сейчас приедет доктор Аттебери, и…       -Он не приедет, — отрезал Гэвин, доставая с полки маленький металлический ящик и кладя его на кровать, — Док не приедет.       Рид принялся вертеть колесики кодового замка.       -Док не приедет, — повторил он, — Потому что это — мой сон. И мне очень, очень нужно проснуться.       -Что в этом ящике, Гэвин?       -Будильник, — сказал Рид, доставая из коробки пистолет.       Андерсон мгновенно напрягся, инстинктивно поднимая вверх раскрытые ладони.       -Гэвин, убери пистолет, хорошо?       -Прости, Хэнк, но я не могу.       -Все будет хорошо, парень! — Хэнк сделал маленький шажок вперед, — Я обещаю, все наладится! Мы пройдем через это вместе!       -Нет, не пройдем, — чуть слышно произнес Гэвин, — Потому что ты — мертв.       И смерть Андерсона тут же всплыла в голове Рида — самое жуткое, страшное, болезненное происшествие в жизни Гэвина.       Хэнк лежал на полу в расползающейся луже собственной крови. Его широко распахнутые глаза подернулись белесой поволокой и смотрели прямо в потолок так внимательно, будто там, на пожелтевшей от времени побелке кто-то нацарапал все секреты мироздания.       Рид приложил дуло к своему виску.       -Нет… Нет! Гэвин, не делай этого, умоляю! — Андерсон дышал так громко и рвано, что, казалось, вот вот схватит сердечный приступ, — Прошу тебя, отдай мне пистолет…       -Прости, Хэнк, но я должен проснуться…       Андерсон прикусил губу, а после медленно опустился на колени, умоляюще смотря на Рида. И от того, каким жалким и несчастным выглядел Хэнк, сердце Гэвина пропустило удар. Он понимал, что стоит ему спустить курок, и Андерсон снова исчезнет навсегда… Как понимал и то, что может отбросить пистолет в сторону и броситься к Андерсону, всей грудью вдыхая его запах; всем телом чувствуя его тепло…       А потом за спиной Хэнка снова появился Ричард.       -Гэвин, прошу тебя, не нужно, — прошептал Андерсон, и его голос отчаянно дрожал, — Прошу тебя, останься со мной…       -Пожалуйста, Гэвин, — вторил ему Найнс, — Пожалуйста, вернитесь ко мне…       Рид бросил последний, долгий взгляд на Андерсона.       -Прощай, Хэнк, — произнес он.       И нажал на курок.       А в следующее мгновение подскочил на своем старом диване в своем же собственном офисе так резко, что чуть было не врезался лбами с нависшим над ним Ричардом.       -Гэвин, вы в порядке? — тут же взволновался Найнс, в спокойном голосе которого отчетливо слышался восторг.       Рид тяжело дыша смотрел на него совершенно безумными глазами, и, кажется, вовсе не замечал того, что в комнате, кроме Ричарда, находятся еще и Алекс с Эстер.       -Я знаю… — выдохнул он, — Я знаю, кто взорвал здания в центре…       И все присутствующие в офисе, встревоженно переглянувшись, кинулись к Риду. *** Imagine Dragons — Dream       Человека, виновного во взрывах, схватили через пару часов после магического пробуждения Рида. Его звали Дэвид Рубенштейн, и он работал на крупнейшую в Детройте компанию, обслуживающую высотные здания — «Вайт Хоук Инкорпорейтед», рабочие которой носили зеленые комбинезоны с белым орлом на спине. Та самая форма, о которой говорил мертвый ребенок-снотворец.       Мальчик, погибший от рук того, на кого всеми силами старался указать после смерти во сне Гэвина.       Эстер, услышавшая сбивчивые слова Рида, сразу же после того, как убедилась, что с Гэвином все в порядке и обняла его так крепко, что заныли кости, рванула в «Вайт Хоук» в поисках человека со шрамом, всем сердцем надеясь, что таких работников в компании не много. И вытащила счастливый билет — мужчин с изуродованным лицом в штате было всего двое. ФБР оперативно проверило обоих, обнаружило и задержало преступника.       Самой компании это сулило серьезные проблемы, связанные даже не столько с доверием клиентов, сколько с серьезным полицейским расследованием, начатым Центральным при поддержке Бюро — потому что выяснилось, что Рубенштейн спокойно устроился к ним по поддельным документам на чужое имя, на самом деле имея за спиной несколько судимостей за поджоги.       Служба безопасности «Вайт Хоук» только разводила руками — мол, все проверки Дэвид (которого они знали под ненастоящим именем Терренс) прошел, вот только федералы, как и полиция, прекрасно знали, что это не так, ведь документы были сделаны настолько паршиво, что Рубенштейн так и не смог найти себе жилья в Детройте и обитал в старом придорожном мотеле на окраине города, потому что все, как один, арендодатели понимали: бумаги и карты, предъявленные потенциальным жильцом — подделка. А уж сильно обожженное лицо с почти полностью скрытым под поврежденной плотью глазом и улыбка людоеда отбивали вообще все желание иметь с этим мужчиной какие-бы то ни было дела. У всех, кроме «Вайт Хоук», которым, кажется, было совершенно наплевать, кого брать на работу, лишь бы только соискатель готов был пахать за минималку.       Федералы обыскали номер Дэвида и обнаружили там целую домашнюю лабораторию, в которой пироманьяк готовил взрывчатку. Ничего противозаконного: все ингредиенты можно было купить в супермаркетах и аптеках без специальных разрешений и рецептов.       Материала в номере было столько, что его с лихвой хватило бы на превращение бОльшей части Детройта в выжженную пустыню и руины. Агенты допросили Дэвида и выяснили, что недавние взрывы были просто разминкой, и в планы Рубенштейна в действительности входило гораздо большее количество огня, жертв и разрушений.       Дэвид рассказал о том, как просто ему было заложить взрывчатку в те здания: «Вайт Хоук» проводила плановые проверки внутренних коммуникаций и позволяло своим работникам заменять некоторые их части, если это было необходимо. Рубенштейн получил доступ не только во все квартиры, но даже в технические помещения, которые он и забил под завязку самодельной взрывчаткой. Детонатор сработал после звонка с одного мобильного на другой — тот, что был прикреплен к бомбам. Дэвид сделал несколько вызовов и оборвал сотни жизней.       Все это Гэвин и Алекс услышали в пересказе Ричарда, которому позвонила Эстер, как только получила свежую информацию — сам Рид в этот момент был в душе, и попросту не слышал надрывающегося в комнате мобильного. Гэвин выслушал рассказ, однако куда интереснее ему было не то, кем оказался ублюдок, а то, кем был тот ребенок, который даже после своей гибели так сильно желал справедливости, что заставил полудушника уснуть беспробудным сном. Однако такой информацией Эстер не обладала, а вот о том, что все впавшие в летаргический сон пришли в себя поведала, что привело Рида, который понятия не имел, что он не был единственной жертвой снотворца, в еще большее уныние.       Потому что Гэвин даже представить себе не мог отчаяние маленького, невинного еще ребенка, который решился пойти на такое.       Рид решил во что бы то ни стало выяснить имя пацана и навестить место, где теперь уже он сам, вернее, его маленькое мертвое тельце спало вечным, и, как надеялся Гэвин, теперь уже спокойным сном.       Алекс уехал спустя полчаса после того, как Рид вышел из душа и выслушал рассказ Найнса. Вернее, не «он уехал», а «его увезли» — Лину позвонил Миллс и, видимо услышав в трубке квелый и сонный голос медика, приехал, чтобы отвезти обмякшую тушку Алекса к себе домой. Напоследок Алекс так же, как и Эстер, крепко обнял Рида.       -Пожалуйста, береги себя, — попросил он.       Гэвин ничего не ответил — только благодарно похлопал Лина по спине, да проводил взглядом отъезжающую машину.       Рид закрыл дверь и вернулся в комнату, устало садясь на диван и запрокидывая голову. Несмотря на то, что он проспал несколько суток, Гэвин чувствовал себя вымотанным и уставшим. Не физически — морально. Потому что все это было слишком сложно, все и сразу — и многочисленные жертвы взрывов, слишком ярко наложившиеся на личные переживания Рида; и то, как счастлив он был во сне; и то, как это счастье постепенно все сильнее и сильнее окрашивалось в темные, мрачные цвета из-за воспоминаний о не радужной, жестокой реальности, в которой не было ни солнца, ни счастья…. Ни Хэнка.       Ричард стоял у стола Рида. Он не шевелился, не издавал ни единого звука, и Гэвин с легкостью мог бы представить, что находится в совершенном одиночестве, вот только это было не так — даже сквозь опущенные веки Рид чувствовал на себе внимательный взгляд серых глаз.       А потом тишину нарушили шаги, и Гэвин едва успел сориентироваться и выбросить вперед руку, чудом перехватывая Найнса за запястье.       -Куда собрался? — не открывая глаз спросил Рид.       Ричард остановился и отстраненно произнес:       -Домой.       -Домой? В тот задрипанный отель?       Найнс не ответил, но и вырваться не попытался. В комнате снова повисло молчание, и Гэвин нехотя открыл глаза, выпрямляясь, но все же не смея поднять глаз на своего помощника.       -Я не прогонял тебя, — сказал Рид, и, прокашлявшись, добавил, — Не прогоняю сейчас.       -Сейчас — нет, — согласился Ричард, — Но вы ясно дали понять, что более не нуждаетесь в моих услугах. Особенно в такое позднее время.       -И как по-твоему, почему я это сделал? — спросил Гэвин, отпуская руку Найнса и снова откинулся на спинку софы.       -Потому что я попался и поставил ваше расследование под угрозу. Потому что из-за меня мог погибнуть… Могла погибнуть невиновная тварь.       -Да насрать мне было на расследование! И на кровососа с его ненормальной дочкой тоже насрать.       -Я не понимаю…       -Ты мог погибнуть. Поэтому я тебя прогнал.       Снова повисла тишина, такая совершенная, что Рид даже приоткрыл один глаз, проверяя, не смылся ли втихаря Ричард, но тот так и стоял возле дивана, чуть сдвинув брови, не мигая глядя на полудушника.       -Я не погиб, — сказал, наконец, Найнс, — Вы пришли за мной. Все закончилось хорошо, но вы все равно…       Гэвин рывком поднялся с дивана и, переступая через разбросанные по полу бутылки, прошел к столу.       -В тот раз — нет, не погиб, — произнес он, прикуривая.       -Что вы имеете в виду?       -Ты знаешь, что, — Рид раскрыл створку окна пошире и облокотился на подоконник, поворачиваясь спиной к Ричарду, — В тот раз тебе повезло и ты выжил, но в следующий раз какая-нибудь другая тварь может запросто ухерачить тебя и даже глазом не моргнуть.       Гэвин выпустил изо рта струйку дыма, наблюдая за тем, как он медленно растворяется в постепенно светлеющем небе; как красиво преломляются его изгибы в свете уличного фонаря, и как гаснут последние ночные звезды.       Ричард встал рядом с Ридом.       -Вам не стоит думать об этом, Гэвин, — сказал он, — Я могу постоять за себя. И я куда крепче и ловчее, чем кажусь, и…       -Крепче, чем кажешься? — Рид хрипло, бессильно рассмеялся, — Достаточно крепкий, чтобы выдержать силу, способную смять машину как гребанный бумажный платок? Достаточно ловкий, чтобы увернуться от твари, перемещающейся быстрее звука? Не смеши меня… Ты и сам понимаешь, что перед лицом межевиков не представляешь из себя ровным счетом ничего. Черт, да даже полудушники — слабаки по сравнению с некоторыми из них, что говорить о простом человеке.       -Вы… Вы беспокоитесь обо мне?       Гэвин добил сигарету в несколько быстрых, глубоких затяжек и выбросил окурок в окно. Тот упал и прокатился по асфальту, разбиваясь снопом ярко-оранжевых искр. Рид бестолково проследил глазами за одной из них, самой крупной и яркой, отлетевшей дальше своих сестер. Она погасла последней, и Гэвину вдруг стало невыносимо тоскливо — казалось, будто вместе с искрой погасло и что-то очень важное внутри него.       -Я слышал тебя, — сказал он, резко меняя тему, — Слышал, как ты говорил со мной, пока я спал… Знаешь, что мне снилось?       -Нет.       -Чертовы взрывы, вот что. Вернее, только один из них… И я думаю, что тот парнишка жил именно в этом доме… Поможешь мне найти его?       Ричард кивнул, тут же отправяясь к терминалу Рида. Он нашел фотографии всех мальчишек подходящего возраста, живших в то самом взорванном здании, которое Гэвин видел в своем сне, и полудушник, внимательно изучив снимки, ткнул пальцем в один из них:       -Вот он.       Найнс несколько раз клацнул мышкой по экрану:       -Его звали Джонатан Калдор, — сказал он, — Он был…       Но Гэвин больше не слушал — он, как зачарованный вглядывался в смеющееся детское лицо на мониторе.       -Где он похоронен? — спросил Рид.       -На кладбище Элмвуд.       -Поехали.       Могилу мальчика они нашли уже на рассвете.       Гэвин долго стоял возле белого камня, простого куска мрамора, на котором было выбито имя, фамилия и две даты, разделенные коротким тире. Здесь, совсем как во сне, было множество венков, свечей и фотографий, правда, все на всех снимках был только Джонатан.       Рид развернулся и пошел прочь, когда солнце окрасило небо багряным.       -Куда вы? — спросил Найнс.       Он быстрым шагом преследовал Гэвина, стараясь держаться на уважительном расстоянии.       -Мне нужно навестить еще кое-кого. Не иди за мной.       Голос Гэвина был тихим и глухим.       -Я не думаю, что оставлять вас сейчас — это…       -Я сказал свали! — рявкнул Рид, оборачиваясь.       Его ладони сжались в кулаки, на скулах заходили желваки.       Ричард отступил на шаг назад. В его серых глазах снова мелькнула та самая эмоция, которую Гэвин уже видел совсем недавно, когда точно так же приказал Найнсу уйти — смесь отчаяния, непонимания и мольбы.       -Мне нужно быть там одному, сделать это самому… Да, к черту, ты не поймешь! — Рид пожевал губу, — Вали отсюда. Езжай домой и выспись. Завтра нам снова работать, так что будь в форме.       Ричард удивленно вскинул брови и склонил голову к плечу.       -Вы хотите сказать…       -Я хочу сказать, что ты можешь вернутся на работу, если хочешь, конечно. Но с одним условием — будешь сидеть в офисе, никакой больше «полевой работы», понял?       -Понял.       -Вот и заебись. А теперь проваливай! Увидимся завтра.       Гэвин продолжил свой путь между однотипных простеньких памятников, останавливаясь возле одного из них — такого же мраморного, как и остальные, вот только этот потемнел со временем и порос травой и сорняками так густо, что не было видно даже имени.       Рид опустился на корточки и принялся вырывать растения и отбрасывать их в сторону.       А после подался вперед и мягко коснулся кончиками пальцев идеально ровных букв.       -Мне так тебя не хватает… — прошептал Гэвин, — Мне так сильно, мать твою, не хватает тебя! Прости. Прости, что я не смог остаться… ***       Эстер вернулась в Чатем-Кент только через неделю — вся бюрократия по делу о взрывах с легкой руки Маркуса легла на ее плечи, и Пирсон зареклась иметь дела с Бюро — как минимум в сотый раз. Но несмотря на бесцельно потраченное время с проклятыми бумагами, Эстер находилась в добром расположении духа, искренне радуясь тому, что и Гэвин, и все остальные попавшие под влияние твари люди пришли в себя.       И омрачало это настроение только количество жертв чокнутого пироманьяка. Сотни жизней, оборванных одной злой волей.       -Хорошо, что все закончилось хорошо, — сказал Виктор, когда они сидели на балконе квартиры Эстер и пили вино, наслаждаясь закатом.       -Не для всех, — заметила Пирсон.       -Верно, но все ведь могло закончиться еще хуже. Из двух зол всегда выбирай меньшее.       -Я бы предпочла не выбирать никакого зла.       -Как и все мы, — Виктор потянулся за бутылкой и долил себе и Эстер еще Пино Нуар, — Тебе нужно отвлечься. Знаешь, у меня есть дом в лесу за городом. Там красиво и тихо.       -Не думаю, что у меня получится выбраться…       -Мы могли бы взять с собой Эмму, — заметил Берт, глядя на солнце сквозь багрянец искрящегося в бокале вина.       -Да. Могли бы…       -То есть ты не против?       -Не против…       Виктор нахмурился и, наклонившись вперед, громко щелкнул пальцами возле лица Пирсон, которая, как загипнотизированная, смотрела куда-то вниз сквозь балконную решетку.       -Эй! Ты вообще меня слушаешь? — спросил он.       -Да, да!.. Нет… Прости, я отвлеклась, — Эстер встала с плетеного стула и облокотилась на перила, — Тот парень не кажется тебе знакомым?       -Который? — Берт копировал позу полудушницы.       -Вон тот, рыжий. На лавочке в сквере.       -Тот, что похож на ирландца? Нет, впервые вижу его. А что? Почему ты вдруг спросила?       -Я не знаю, просто…       «Легион имя мне, потому что нас много!» — раздался в голове Эстер сильный мужской голос, знакомый до зубовного скрежета и настолько же точно неизвестный. Как и крепкая мужская фигура, та самая, которая постоянно снилась Пирсон в последнее время. Вот только сейчас, когда эта самая фигура всплыла в ее голове, она обрела куда более четкие черты — густые рыжие волосы, выбритый затылок и легкая, насмешливая ухмылка на губах. Ухмылка, от которой кровь застывала в жилах, потому что она не сулила ничего, ровным счетом ничего хорошего.       -… просто показалось, — закончила Эстер и неловко улыбнулась, поворачиваясь к святому отцу.       -Ну и… Господи, Эсси, ты в порядке? — на лице Виктора отразилась искренняя тревога.       -Да, кажется да…       -У тебя кровь носом идет!       Эстер коснулась пальцами кожи над верхней губой.       -Что за… — прошептала она, глядя на алые капли, на ее руке.       -Я думал у полудушников не бывает проблем с давлением, — нервно хохотнул Виктор.       Пирсон медленно растерла кровь между пальцами:       -Да, — произнесла она, — Я тоже…