Жизнь после

      Гэвин снял номер в придорожном мотеле на выезде из Чикаго, самый дешевый — ему, в общем-то, было пофигу, где спать — лишь бы был душ и что-то, хоть отдаленно напоминающее постель. Ему выдали комнату на первом этаже, с дивным видом на городскую свалку и соответствующим запахом, который сейчас, однако, не доставлял Риду никакого дискомфорта. Сейчас он был слишком погружен в собственные мысли, которые крутились вокруг цифр, названных ему душой мистера Льюиса.       Они могли быть чем угодно — от номеров улиц до важных в жизни покойного чисел, имевших понятную только ему одному магию. Как могло быть множество и причин, по которым Льюис бормотал их сразу после собственной кончины. И самой простой и одновременно бесполезной для Рида была самая распространенная — обычная растерянность. Чаще всего сразу после гибели люди, если по какой-то причине и оставались на Земле, были настолько дезориентированы и напуганы, что порой даже пары слов связать не могли.       Льюис таким и выглядел — растерянным и недоуменным. Он даже цифры эти называл не потому, что с ним заговорил Гэвин — нет, толстяк повторял их, словно мантру; как заклинание, способное исправить жуткую ситуацию (причиной которой, по официальной версии, сам же и являлся). Или будто желая выжечь эти числа в собственной памяти, боясь позабыть, как номер телефона хорошенькой девушки из кафе.       Ну, или он действительно пытался донести что-то смертельно важное.       Гэвин лег на скрипучую постель не снимая ботинок, подложил под спину желтоватую подушку и достал свой мобильник. Несколько мгновений он задумчиво крутил аппарат в руках, а после записал названные Льюисом цифры в текстовый редактор. Рид бестолково уставился на короткую строчку. Никаких ассоциаций набор чисел у него не вызывал, но все же что-то в них быть могло, и Гэвин принялся методично переставлять их местами, зачеркивать повторы и проводить прочие разнообразные манипуляции, стараясь разгадать природу цифр, но бестолку — то ли Рид был слишком глуп, то ли загадка была слишком хитроумной, то ли не было никакой загадки вовсе и он просто зря напрягал гудящую голову. И чем дольше он сидел над цифрами, тем больше склонялся к последнему варианту.       Гэвин просидел над чертовыми числам часа полтора, не меньше, а когда оторвал глаза от экрана смартфона, за окном было уже совсем темно. В желудке неприятно урчало от голода. Еще бы, ведь сегодня у него во рту маковой росинки не было — события развивались так быстро, что Рид не успел даже чутка перекусить, если не считать половины батончика «Марс», найденного в бардачке. Нужно было сделать перерыв и сожрать хоть что-нибудь, иначе желудок Гэвина грозился начать переваривать сам себя.       Да и голова наверняка начнет работать лучше.       Рид поднялся со старой (но, к слову, жутко удобной) постели и, подхватив ветровку, вышел из номера. Он понятия не имел, где в округе можно нормально поужинать, а потому просто побрел по дороге в сторону центра, решив для себя, что зайдет в первую же попавшуюся забегаловку.       Ею оказался бар, стилизованный под подпольное кабаре времен сухого закона.       -Пива, — попросил Гэвин, присаживаясь за угол длинной барной стойки, — И чего-нибудь пожрать. Есть бургеры?       Мужчина за стойкой кивнул и, подозвав к себе молоденькую девчушку в сетчатых чулках и длинном бордовом платье с огромным разрезом сбоку, что-то быстро прошептал ей на ухо. Она была хороша. Даже слишком — идеальное тело, красивое, живое лицо, полные губы, густые волосы, струящиеся по плечам. И замечал это не только Рид — все окружающие мужчины смотрели на нее с вожделением, а женщины — с завистью.       Девушка подошла к Гэвину спустя минут десять.       -Ваш заказ, — очаровательно улыбнулась она, выставляя принесенные на подносе еду и пиво.       Рид улыбнулся в ответ:       -Спасибо.       Официантка чуть поклонилась и ушла, звонко цокая каблуками.       -Что, понравилась наша Лизи? — хитро прищурившись спросил бармен, и Рид недовольно сместил свое внимание со стройного, округлого бедра, обтянутого чулком, на немолодого мужчину, облокотившегося на стойку прямо напротив него.       И мужчина этот Риду не нравился.       -А если и так, то что? — огрызнулся полудушник.       -Не связывайся с ней, — бармен пропустил грубость Гэвина мимо ушей, — Поверь мне — как бы хороша она ни была, оно того не стоит.       -Вот как? И почему?       -Ты здесь недавно, так? — прищурился бармен, — Лиза — дочь одного местного богача, а он… Ну, можно сказать, что Чикаго — это его город.       -В каком смысле? — нахмурился Гэвин, отпивая пиво, — Он — глава местной мафии или что-то в этом роде?       -Нет. Во всяком случае, в открытую он с криминалом никак не связан — просто владеет почти всеми предприятиями в городе. Ах, да, и почти всей коммерческой землей.       -Да ну? — усмехнулся Рид, — И почему такой влиятельный человек позволяет своей дочери работать в такой дыре?       -Раз уж так интересно — у нее и спроси, — пожал плечами бармен и удалился к другому посетителю, попросившему добавки — его стакан виски внезапно опустел.       Гэвин только фыркнул. Ему было в общем-то похеру и на девчонку, и на ее обеспеченного папашку и уж тем более на их взаимоотношения. У Рида было только одно дело в Чикаго — разобраться в происходящем в отеле по просьбе Маркуса, и то только потому, что они с Манфредом были чем-то вроде приятелей. Рид даже трахать девчонку не планировал — просто зацепился взглядом за горячее молодое тело и все.       Гэвин впился зубами в бургер.       Его взгляд бестолково прошелся по окружающим его людям и декорациям и остановился на маленьком телевизоре, стоявшем на полке за барной стойкой.       Там шли новости.       Гэвин смотрел на женщину с идеальной прической, которая беззвучно шевелила губами, рассказывая о событиях дня. Женщина хмурилась — видимо, новости были недобрыми. Внизу экрана мельтешила бегущая строка с подробностями происшествия, но шрифт был слишком мелким, и Рид не мог ничего прочесть. Мужчина, сидящий рядом с Гэвином, фыркнул:       -Эй, Адам! — крикнул он, обращаясь к бармену, — Сделай телек погромче! Из-за чертовой музыки ничего не слышно! Там что-то стряслось, хочу узнать, что именно!       -Ладно, сейчас, — откликнулся бармен.       Он подошел к телевизору и выкрутил ручку громкости на максимум.       -… медицинскую помощь, однако реанимировать мистера Гловера не удалось, — загробным голосом вещала дикторша, то и дело бросая взгляд на свой КПК, — Напоминаем, что Седрик Джей Гловер был полудушником и с самого Межевого кризиса верно служил жителям Чикаго и окрестных городов…       Гэвин отложил бургер в сторону и уставился на экран.       -За свою… карьеру, мистер Гловер уничтожил больше полусотни тварей, представляющих непосредственную угрозу жизням и безопасности горожан и был удостоен нескольких наград от городского совета. Прощальная служба пройдет в четверг в кафедральном соборе Святой троицы, после чего тело мистера Гловера будет перевезено на кладбище Грейсленд, где и будет захоронено в соответствии с последней волей умершего…       Рид достал из кармана свой сотовый и ввел в поисковой строке имя погибшего полудушника. Получилось только раза с третьего — пальцы дрожали, не желая попадать в крохотные сенсорные клавиши. Его трясло не от страха — нет, чувство, пожирающее Гэвина изнутри было чем-то куда более сильным, всепоглощающим, первобытным. Нечто подобное, должно быть, испытывали древние люди, впервые увидевшие ударившую в дерево молнию. Животный, инстинктивный ужас. Это был не первый полудушник, который погиб на памяти Рида, но каждый раз, когда это происходило, Гэвину становилось жутко не по себе. Сейчас же это «не по себе» было многократно усиленно, потому что Рид не был идиотом и быстро сложил в голове два плюс два: сначала покончил с собой толстый постоялец отеля, потом погиб полудушник, который тоже шарился по этому самому отелю… Дело явно было в здании — внутри него что-то было, и это что-то убивало даже полудушников.       Сеть ловила просто отвратительно — страница с результатами поиска грузилась так медленно, что Рид буквально физически ощущал, как старится.       -Твою мать… — зло процедил он.       -Твою мать… — ошарашенно протянул бармен.       Рид поднял на него взгляд.       -Господи… — пробормотал мужчина, который в миг стал бледным, словно полотно, — Господи, что же это… Как же Лиза…       Гэвин нахмурился. Он не понимал, почему бармен так расстроился, как не понимал того, какое отношение к этому имеет симпатичная девчонка-официантка, которая по совместительству являлась дочкой местной шишки. Рид уже даже подумал о том, чтобы спросить у бармена, какого хрена происходит, когда ситуация получила объяснение другим, совершенно естественным путем: Лиза зашла за стойку и как зачарованная уставилась на экран телевизора.       -Что происходит? — чуть слышно спросила она и повернулась к бармену, — Это репортаж о Седрике? Что произошло? Почему ты молчишь? Адам? Адам!       Девушка схватилась за рубашку бармена.       -Тебе лучше присесть, Лизи, — сухо отозвался Адам, — Иди в подсобку, хорошо? Просто побудь пока там, я…       -ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? — взвизгнула девушка, и ее крик был таким громким, что все посетители бара повернулись к ней и теперь с интересом наблюдали за разыгравшимся перед ними представлением, — Скажи мне, что случилось? Что с Седриком?       -Мне так жаль, Лизи…       Девушку качнуло, как пьяную. Качнуло так сильно, что Адаму пришлось схватить ее за плечи — в противном случае она рисковала упасть и разбить себе голову.       -Пойдем, — бармен потянул девчонку за собой в сторону подсобки, — Тебе нужно прилечь. Я налью тебе выпить…       -Нет, мне нужно к нему… — Лиза смотрела на мужчину совершенно безумными глазами, — Отвези меня к нему!       -Я не могу — мне нужно работать…       -Я отвезу вас, — вызвался Рид.       Девушка и бармен повернулись к нему.       -Я могу отвезти вас, — повторил Гэвин, — Я почти ничего не выпил, и моя машина совсем недалеко отсюда, так что…       -Нет. Ни в коем случае! — запротестовал Адам.       -Спасибо, — Лизи быстро обежала стойку и крепко обняла Рида, — Спасибо вам, спасибо!       -Эй, парень! — окликнул Гэвина бармен, — Если с ней что-то случится, я тебе…       -Не случится, — Рид достал из кармана карточку и показал ее Адаму, — Я — полудушник. Так что все будет в порядке, не парься.       Бармен хмыкнул и всю дорогу до выхода из кабаре сверлил спину Рида недоверчивым, тяжелым взглядом. ***       Алекс приехал к ресторану «Фудзияма» в половине одиннадцатого вечера, опоздав на полтора часа — центр Детройта стоял так плотно, что то, что он в принципе добрался до места, а не провел на шоссе всю ночь уже казалось чудом. Он знал, что Тедди все еще ждет его — все время, что Лин двигался в сторону ресторана со скоростью, приближающейся к нулю, они вели активную переписку, большая часть которой состояла из постоянных извинений со стороны медика. И сейчас, когда Алекс вышел из машины (с которой разве что не сросся в единое целое) и смотрел на ярко-красную вывеску с названием ресторана, выполненного в стиле классической японской каллиграфии, он чувствовал себя просто ужасно — из-за того, что Алекс немного задержался на работе он и попал в дурацкую пробку и впустую потратил несколько часов жизни, не только собственной, но и дорогого ему человека.       Лин сделал глубокий вдох, который получился грустным и тяжелым, и шагнул вперед, поднимаясь по ступеням на оформленное стеклом и позолотой крыльцо. Он знал, что стоит ему зайти в зал и встретиться взглядом с Тедди, как на лице последнего тут же заиграет счастливая, теплая улыбка. Что он будет искренне рад увидеть Алекса, и за весь вечер ни разу, ни словом ни взглядом не даст ему понять, что ему не понравилось ждать своего любовника черт знает сколько времени в полном одиночестве под насмешливое перешептывание официантов. Вместо этого, Тедди будет вести себя галантно, вежливо и заботливо — он поможет Алексу снять куртку, выдвинет для него стул и подскажет с выбором блюда и вина, которые сам и оплатит. Всегда платил сам, не позволяя Лину даже потянуться за бумажником; всегда оставлял щедрые чаевые и всегда заказывал Алексу такси до чужого дома, где тот временно обитал.       От этого становилось только паршивее. Алекс не заслуживал такого отношения к себе, не заслуживал терпения и времени такого замечательного человека, как Тедди, а потому чувствовал себя неблагодарным и жалким.       -Привет! — Тедди поднялся из-за стола, заметив приближающегося к нему Лина, — Долго ехал? Наверное, до смерти устал?       -Нет, все в порядке. Прости, что заставил тебя ждать…       -Глупости. Не ты же пробку устроил, за что извиняться? — Тедди помог Алексу снять верхнюю одежду и усадил его за стол, — Ты сильно голодный? Давай закажем утку в апельсиновом соусе — здесь ее готовят просто божественно! А пока ждем утку можем перекусить жареными креветками с лимоном и выпить саке.       -Я никогда не пробовал саке… Оно крепкое? — спросил Алекс.       Он совершенно не умел пить и знал это слишком хорошо. Всего с двух бокалов вина Лина уже начинало неслабо вести. Три — и прощай способность прямо ходить и складывать буквы в слова, а слова в осмысленные предложения. О том, что происходило после четвертого или пятого Алекс обычно уже не помнил, и, если верить рассказам очевидцев, слава богу, что не помнил.       -Не очень, — улыбнулся Тедди, — Выпьем по одной, хорошо? А после перейдем на что-то безалкогольное.       -Хорошо.       -Вот и славно, — Миллс поднял руку, подзывая официанта, — Думаю, тебе понравится — в этом ресторане просто чудесные повара… Что такое? Что-то не так? Можем уйти, если хочешь…       -Нет, нет! Все хорошо, — Алекс протянул вперед руку и накрыл своей ладонью ладонь Тедди, — Просто суетной день на работе, только и всего.       Вернувшийся официант поставил на середину стола мисочку с креветками, положил перед Лином и Миллсом по ажурной платяной салфетке, приборы, крохотные белые пиалы с нарисованными на боках голубыми и зелеными драконами на специальных металлических подставках и бутылку с нарисованной на этикетке лодкой.       -Что это? — удивился Алекс.       -Чашечки для саке, — ответил Тедди, — У них есть какое-то специальное название, но я все время его забываю.       Алекс прикоснулся к наполненной мутноватой прозрачной жидкостью пиале и отдернул руку от неожиданности — тонкое стекло было теплым, почти горячим.       Тедди рассмеялся:       -Да, саке пьют разогретым. Попробуй — оно очень своеобразное, но, думаю, тебе понравится.       И Лину действительно понравилось! Вкус у напитка был мягким и очень приятным — казалось, в нем совсем не было алкоголя. Алекс даже попросил себе добавки, настолько легким и невесомым казалась «японская водка». Впрочем, от третьей порции он все же отказался: да, голова все еще была ясной и трезвой, но рисковать Лин все равно не желал.       А вот Тедди выпил.       -Отличное саке! — похвалил он, — Я подумывал о том, чтобы купить бутылочку этого саке на… Ну, знаешь, отпраздновать твой переезд.       -Я же говорил, что не могу пока жить с тобой, — устало сказал Алекс.       -Да, я знаю. Из-за этого дурацкого исследования Камски…       -Ты не понимаешь, — Лин развел руками, — Работать с господином Камски — это просто невероятная возможность для любого ученого! Я даже представить себе не мог, что мне может выпасть такой шанс…       Тедди прикусил губу, и Алекс напрягся. Они были знакомы не так давно — всего полгода, может, чуть больше, но Лин успел достаточно хорошо изучить привычки агента и знал, что прикушенная губа — это очень плохой знак.       -Ну, давай, — упавшим голосом произнес Алекс.       -Что? — нахмурился Тедди.       -Говори то, что хотел сказать.       -С чего ты взял, что я хотел что-то сказать?       Алекс почувствовал, как у него начинает болеть голова. Он не любил ссориться с Тедди, и уж тем более не собирался делать этого сейчас, но Миллс будто специально вел себя так, чтобы ссора оказалась событием неизбежным.       -Слушай, я знаю, что тебе не нравится то, что я живу с другим мужчиной, — Алекс примирительно поднял ладони, — Но тебе не о чем переживать: господина Камски интересует только его работа. Как и меня интересует только возможность поучаствовать в его исследовании. Только профессиональный интерес — и больше ничего, клянусь тебе!       Тедди открыл рот и уже даже набрал в легкие воздуха, чтобы ответить, когда возле их столика снова материализовался официант с подносом, на котором лежало длинное овально блюдо, на котором были уложены сочные кусочки птицы на подушке из риса, залитые ярко-оранжевым соусом и украшенные свежей зеленью.       -Выглядит очень аппетитно, — попытался сменить тему Алекс, хватаясь за палочки, — Давай поедим?       Ели они молча. Лин поначалу предпринимал робкие попытки завязать застольную беседу, но быстро сдался, поняв, что настроение Тедди, по-видимому, окончательно испорчено и вести бесед он сейчас не намерен. Молчание это было тягостным и густым, как кисель; густым настолько, что Алексу иногда казалось, будто он в буквальном смысле слова задыхается в этой гулкой, напряженной тишине. Но еще хуже становилось от одного только взгляда на Тедди — тот сидел, напряженно сжимая в руках приборы, и автоматически, словно робот, поглощал утку. Он не смотрел в тарелку, даже не моргал, отчего казался чужим, недобрым, опасным. И несмотря на то, что Алекс был уверен: Миллс никогда не причинил бы ему вреда; сейчас в его душе шевелился неприятный червячок сомнения.       -Может, тебе хватит саке? — робко спросил Лин, когда Тедди, прикончив бутылку, попросил принести еще одну.       Миллс только фыркнул, но глаз на своего визави так и не поднял — просто молча откупорил следующую емкость, наполнил свое пиалу и принялся задумчиво смотреть на расходящуюся кругами мутноватую поверхность, ожидая, пока напиток подогреется на специальной подставке.       -Тедди… — протянул Алекс, и сам удивился тому, каким жалким и жалобным был его голос.       -Что? — равнодушно поинтересовался Миллс.       -Пожалуйста, не веди себя так.       -Как?       -Так, будто ты меня ненавидишь…       Тедди тяжело вздохнул и, наконец, посмотрел на Алекса протяжным, наполненным болью взглядом.       -Я тебя не ненавижу, — произнес он.       Алекс нервно облизал губы.       -Я просто не могу понять, — продолжил Миллс, — Ты действительно такой наивный, или это — какая-то дурацкая игра?       Лин даже рот открыл от удивления.       -О чем ты говоришь? — спросил он, чувствуя, как неприятно засосало у него под ложечкой.       -А то ты сам не знаешь, — фыркнул Тедди.       -Но я правда не понимаю, о чем ты говоришь!       -Хорошо. Сыграем по твоим правилам, — наигранно кивнул Миллс и сложил руки на столе, — Ты же прекрасно знаешь, кто такой Элайджа Камски, так? Как знаешь и то, каким образом ты вообще попал в поле его зрения…       -Нас познакомил Гэвин, — перебил его Алекс, — Ты знаешь — мне негде было жить, и мистер Камски просто согласился помочь!       -Не так уж и «просто», насколько мне известно, — сухо отозвался Тедди.       Алекс разве что не задохнулся от возмущения.       -Ты же знаешь, что это произошло из-за суккуба! — крикнул он, и люди вокруг начали шушукаться и оборачиваться на их столик, — Как ты можешь попрекать меня этим?!       Миллс невесело и глухо рассмеялся.       -Значит, действительно наивный, — с горечью сказал он, — Тогда вот: нет никакого исследования! Камски просто хочет еще раз присунуть тебе, вот и все! Или ты действительно думал, что самому выдающемуся современному ученому может понадобиться помощь обычного судмедэксперта?       Лучше бы Тедди его ударил…       Последние слова, сказанные явно сгоряча, раскаленным железом прошлись по сердцу Алекса. Он видел ужас осознания в глазах Тедди, понимал, что тот не хотел его обидеть — просто выпил лишнего и выложил все свои домыслы и опасения прямым текстом, вот только Лину все равно было обидно. Обидно настолько, что в уголках глаз выступили предательские слезы.       Алекс рывком поднялся из-за стола, бросил на стол несколько смятых пятидесяти долларовых купюр и бросился прочь.       Тедди догнал его уже на выходе, на крыльце.       -Стой, подожди, — он схватил Лина за рукав куртки, — Пожалуйста, подожди… Я не хотел… Прости… Я правда не хотел…       -Хотел, — бесцветно отозвался Алекс, — Иначе бы не сказал того, что сказал… Просто раньше тебе на это не хватало духу.       -Я не должен был… — Тедди попытался обнять Лина, но тот вырвался из его рук, отступая на шаг назад:       -Не трогай меня!       -Алекс…       -Не надо… Просто… Просто пусти!       Тедди попытался сказать что-то еще, но Алекс уже не слушал — он быстрым шагом спустился со ступеней, выскочил на дорогу с поднятой рукой и сел в первое же остановившееся такси.       -Куда? — спросил водитель.       -Не знаю… Подальше отсюда, неважно, — дрожащим голосом попросил Лин, — И остановите у какого-нибудь магазина — мне нужно кое-что купить… ***       Гэвин достал из кармана пачку бумажных салфеток и протянул ее умывающейся слезами девушке.       -Спасибо… — всхлипнула она.       Рид коротко кивнул и прикурил, заботливо приоткрывая окно. Впрочем, табачный дым Лизи совсем не беспокоил — она была слишком увлечена собственным горем, чтобы обращать внимание на незначительные мелкие раздражители. Она вообще, казалось, находилась не здесь, а где-то очень и очень далеко — там, где еще была счастлива, а не раздавлена болью, как сейчас.       -Он… Он был вашим парнем? — осмелился спросить Рид.       Девушка отрицательно качнула головой:       -Братом… Сводным братом…       -По отцу или по матери?       -По отцу… — Лизи скомкала использованную салфетку и достала из пачки новую, — То есть — папа у нас один, а матери разные.       -Не хотите ей позвонить? — поинтересовался Гэвин, — И отцу…       -С мертвыми непросто связаться, — нервно усмехнулась девушка, — А отец… Он уже все знает. Он всегда все знает…       Больше она не проронила ни слова, но и плакать постепенно перестала, и когда Рид остановил свой Форд возле центрального полицейского участка Чикаго даже смогла самостоятельно выбраться из автомобиля (в то время, как дойти до машины и забраться внутрь без помощи Гэвину не сумела).       -Чем я могу вам помочь? — поинтересовалась худощавая, остроносая полицейская, сидящая за стойкой приемной.       -Я — Элизабет Гловер, — загробным голосом сообщила Лизи, — Дочь Джона Гловера. И сестра… Сестра Седрика…       -О, конечно, мисс Гловер! — тут же засуетилась полицейская, — Простите, я не сразу вас узнала! Пойдемте со мной — ваш отец уже здесь.       Она увела расстроенную Лизи куда-то вглубь участка, а вот последовавшего было за ними Гэвина не пустил другой дежурный коп.       -Прошу прощения, сэр, но я вынужден узнать о причине вашего визита, — сказал он, преграждая Риду путь.       Гэвин подумал о том, что каждый долбанный фараон в этом долбанном городе считает своей целью указать ему на место.       -Я — полудушник, — Рид протянул полицейскому документы, — И, сдается мне, сейчас вам нужна помощь такого, как я.       Полицейский только мельком глянул на карточку и тут же кивнул, приглашая Гэвина проследовать за ним в большой и просторный участок. Здесь было людно: сновали туда-сюда люди в форме и в строгом (в которых Рид тут же узнал агентов бюро); в КПЗ сидели заключенные всех мастей; со всех сторон раздавались телефонные звонки и одновременный гул десятков голосов.       -Подождите здесь, — попросил дежурный, указывая на длинную, обитую мягким кожзамом скамейку возле кабинета шефа, — Я доложу капитану о вашем прибытии. Вас вызовут.       Рид послушно сел, тут же утыкаясь в телефон, прицепившийся к халявному вайфаю полицейского участка, который, в отличие от жутко медленного интернета в баре, работал просто на «ура». Страницы теперь грузились в мгновение ока, и Гэвин, который так и не сумел узнать подробностей гибели Гловера, принялся с упоением читать.       Удивительно, но интернет-СМИ были весьма скупы на подробности происшествия. Все, что Риду удалось узнать — это то, что тело обнаружила любовница полудушника, которая и вызвала скорую, а те в свою очередь и хранителей правопорядка и всю остальную свиту в лице судмедэкспертов, криминалистов и прочей около полицейской братии. И на этом, в общем-то, все: репортеры умудрялись растягивать эти не самые интересные подробности на целые многостраничные статьи, щедро разбавленные пафосом, перечислением всех великих подвигов почившего полудушника и словами скорби, разливая воду похлеще вышедшей из берегов Амазонки, но старательно обходя стороной подробности случившегося — нигде не было ни слова о том, каким именно образом погиб Гловер.       Впрочем, Рид был уверен в том, что узнает все интересующие его детали уже совсем скоро. Не зря же тот дежурный коп все же позволил ему войти — полиции действительно нужна была помощь полудушника, особенно учитывая тот факт, что единственный Чикагский борец со злом приказал долго жить. А, возможно, и не только полиции, подумал Гэвин, покосившись на группу из трех человек в строгих черных костюмах…       -Мистер Рид? — раздался над ухом Гэвина сухой, бесцветный голос.       Гэвин поднял голову и увидел того самого мужчину со странного снимка; худощавого и очкастого, который на фотографии держал в руках ножницы для перерезаний ленточки, пожимал руку мэру и нелепо улыбался в камеру, демонстрируя идеально ровные и белые зубы.       -Меня зовут Джон Гловер, — представился мужчина, медленно моргая опухшими, покрасневшими то ли от бесконечной усталости, то ли от пролитых слез веками, — Могу я поговорить с вами?       -Да, — кивнул Гэвин, — Прямо тут?       -Нет. Пойдемте в комнату для допросов — там нас не побеспокоят. Не волнуйтесь — я поговорил с капитаном и он позволил занять ее на некоторое время.       Они прошли по длинному темному коридору без окон, освещаемому только тусклым и каким-то зловещим светом галогенных ламп, гудящих под потолком. Их шаги гулко отдавались от серых бетонных стен, которые даже краской покрыты не были. Гэвин понимал, для чего это было сделано — чтобы оказать еще большее психологическое давление на допрашиваемого, но ведь тот же удручающий, депрессивный эффект ощутили на себе и сами стражи правопорядка. И, что куда важнее, Рид, бредущий по кажущейся бесконечной бетонной кишке вслед за сухопарым «королем Чикаго», тоже чувствовал себя «не в своей тарелке».       Гловер остановился возле одной из многочисленных дверей, засунул в выемку над ручкой ключ-карту и распахнул створку, приглашая полудушника войти.       -Простите, здесь не очень уютно… — виновато произнес Гловер, — Но другого варианта сейчас нет — я должен оставаться в участке, а здесь не так много тихих и спокойных мест. Особенно сейчас.       Джон старался держаться, Рид это видел. Как видел и то, как нервно длинные пальцы мужчины цепляются за рукава пиджака.       -Сойдет, — Гэвин прошел вглубь помещения и сел на стул с плотно забетонированными в пол ножками, — Могу я задать вам вопрос?       Гловер кивнул.       -Как умер ваш сын?       -Так же, как и в первый раз. Самоубийство. Выпил крысиного яда.       Рид удивленно выдохнул. Это было очень, очень странно — не только то, что местный полудушник суициднулся (совсем как толстяк из отеля), но и то, что человек, однажды уже испытавший на себе все прелести отравления химикатами, добровольно решился выпить их снова, дабы перед на этот раз уже окончательным финалом пережить несколько невероятно болезненных минут или часов еще раз.       Разумеется, другого способа отойти в мир иной у Седрика не было, но что должно произойти, чтобы человек во второй раз пошел на такое…       -Я не знаю, почему он сделал это, — произнес Джон, видимо, прочитав немой вопрос на лице Рида, — И я хочу, чтобы вы помогли разобраться в том, что произошло.       -Если вам нужна моя помощь — у меня должны быть развязаны руки, — сообщил Гэвин, — И мне нужна информация.       -Все, что угодно.       -Хорошо… Тогда начнем с информации, — Рид уперся локтями в столешницу, — Расскажите о Седрике и о его… смертях. Знаю, это тяжело, но мне нужны все подробности — это может помочь.       -Хорошо, — Гловер сел на стул напротив, — Седрик был… Своеобразным молодым человеком. Он не был глупым, но не умел говорить другим людям «нет». И это его погубило. За полтора года до межевого кризиса у него начались серьезные проблемы с наркотиками. Я пытался ему помочь, но не смог — Седрик сбегал из всех клиник, куда я его определял. Сбегал к своей девушке, Ханне, и она… Она была корнем всех бед…       Мужчина нахмурился и с силой прикусил нижнюю губу, будто пытаясь сдержать эмоции — то ли боль, то ли злость.       -Это она подсадила Седрика на героин, — выдавил он наконец, — Из-за нее он чуть было не погиб от передозировки. Она тянула из него деньги на чертов порошок, манипулировала, издевалась, а он просто влюбился и никак не мог выбраться из ее цепких лап. Пока однажды ночью она не умерла — захлебнулась собственной рвотой во сне.       -И ваш сын решил последовать за ней? — догадался Рид.       -Да. Сперва попытался вскрыть себе вены, но у него ничего не вышло, и тогда в ход пошел крысиный яд. В то время он жил в съемной квартире Ханны — старой, грязной дыре, которая кишмя кишела тараканами, грызунами и черт знает чем еще. Яд принесла хозяйка этого, с позволения сказать, жилья. Естественно, ни Ханну, ни Седрика черная бутылочка не интересовала, им было наплевать на неприятное соседство. Но в тот день Седи все же обратил на нее внимание.       -Это случилось в ту ночь, когда раскололось небо?       -Да, но я узнал и об этом, и о том, что Седрик стал полудушником на пару дней позже, после того, как он предпринял еще несколько попыток свести счеты с жизнью. Тогда никто еще не знал, что полудушника может убить только то, что убило его той странной ночью, и он не пытался снова выпить яда. И, знаете, мне кажется, даже если бы он знал, что это поможет — ни за что не стал бы этого делать. Как-то раз он рассказывал мне, что чувствовал перед смертью. Говорил, что это практически невыносимая боль — будто кто-то взял вилы, вставил из тебе в живот и начал медленно прокручивать и шуровать внутри, наматывая на острия желудок и кишки. Говорил, что ему казалось, будто время замерло и теперь эта боль останется с ним навсегда, и одна эта мысль разве что не сводила его с ума — так страшно и плохо ему было.       -Мне тоже показалось это странным, как только вы упомянули о яде, — кивнул Гэвин, — У Седрика были причины убивать себя? Может, депрессия, или что посерьезнее?       -Если и были — я о них не знал, — скорбно пожал плечами Джон, — Мы не были близки с сыном… Впрочем, как и с дочерью. Но есть кое-что, что, думаю, может оказаться вам полезным: Седрик оставил… Что-то вроде предсмертной записки. Вот, взгляните, — Гловер достал из кармана телефон, новенький и блестящий, и, с минуту покопавшись в нем, протянул аппарат Риду.       И Рид удивился уже, кажется, в сотый раз за этот бесконечный день — на фотографии все стены в маленьком, тесном помещении на полу которого лежал, скорчившись, труп, были исписаны цифрами.       -Пришлите мне изображение, — попросил Гэвин, возвращая телефон, — И расскажите про ваш отель.       Джон тяжело вздохнул.       -Вы о том снимке, верно? — спросил он, — О фигуре в окне? Знаете, мне стоило огромных усилий построить этот отель, но я не ожидал, что после того, как дело будет сделано, усилий потребуется еще больше. Та фотография обошлась мне куда дороже — вы не представляете, как много нулей хотят за свое молчание журналисты. Повезло еще, что та девчонка была единственной, на чью пленку попалась Мира, и даже несмотря на нашу сделку ей хватило наглости отправить снимок в бюро…       -Мира? — нахмурился Рид, — Что еще за Мира?       -Моя вторая жена. Родная мать Элизабет и мачеха, которая с самого детства воспитывала Седрика. Моя первая супруга погибла в автокатастрофе, когда ему было всего три года. Мира заменила ему мать — она любила его, как собственного сына. И это было взаимно.       -Вы видите ее в том силуэте в окне?       -Разумеется! Кого же еще я могу там видеть? — удивился Гловер, — Да, это просто тень, но я всегда узнаю свою…       -Она мертва, так? — перебил его Гэвин.       И без того несчастные глаза Джона потухли окончательно.       -Я не знаю… — глухо отозвался он.       -То есть как это — не знаете?       -Мира пропала без вести семь лет назад.       Рид скривился.       -В таком случае, у меня для вас плохие новости, — сухо сказал он и поднялся из-за стола, — Вы сказали что можете помочь, так? — Гловер слабо кивнул, — Мне нужны все материалы по делу смерти вашего сына и мистера Льюиса, скончавшегося сегодня днем в «Грей Роке» и полное содействие полиции. Кроме того, вы должны временно закрыть отель. И сами туда не суйтесь.       Джон снова кивнул, и Гэвин выбрался из допросной, быстрым шагом проходя по отвратительно-депрессивному коридору. Ему до смерти хотелось курить, еще сильнее — поскорее добраться до своего номера и принять душ. После рассказа Гловера, он чувствовал себя выпачканным в грязи по самую макушку. Кроме того, Рид хотел получше рассмотреть цифры — может теперь, когда их стало больше, он сумеет найти закономерность и понять, что же они значат?       -Да что еще?! — раздраженно выдохнул Гэвин, когда в его кармане ожил сотовый.       На мониторчике высветился номер Алекса, а еще время — половина первого ночи, и от совокупности этих факторов у Рида зашевелились волосы пониже спины. Дело явно было недобрым, иначе на кой черт Лину звонить полудушнику посреди ночи?       -Да, что случилось? — мрачно поинтересовался Гэвин, поднеся трубку к уху.       -Гэ-эин, привет! — протянул Алекс и громко икнул, — Ты ж же ж со своим братом дру-ужш?       -Ты напился что ли? — ошарашенно спросил Рид.       Он видел Лина пьяным всего однажды, да и то произошло это по чистой случайности — кто-то решил подшутить на Гэвином и подлить ему в бокал с пивом вискаря, но перепутал пинты и в итоге споил Алекса.       Тот вечер был особенно запоминающимся, потому что такого нелепого стриптиза на барной стойке Рид не видел ни разу за всю его жизнь.       -Я немношк выпил, — согласился Лин, — Совсем чу-чуть… Ты дружш со своим братом? Господином Камски?       -Ну, мы вроде нормально общаемся, — осторожно ответил Гэвин на, пожалуй, самый дурацкий вопрос, заданный ему взрослым человеком.       -Хорошо! — Алекс явно обрадовался, но вновь заговорил не сразу — сперва из динамика раздался булькающий звук. Видимо, медик глотнул еще алкоголя, — Он грил об иссследнии?       Риду потребовалось несколько секунд, чтобы перевести невнятное бормотание Лина с языка в жопу пьяных на язык трезвых.       -О каком исследовании? Он всегда че-то там исследует…       -Не-е-ет. Там особенное иссление — только для нас двоих… Он ппрсил меня оссася, именно меня! Ты тож думаешь, ш-шт я слишком плох, шобы работать с Камски?       -Ты — отличный специалист, — поведал Гэвин, прикуривая, — И ты пьян в говно. Иди поспи немного, хватит бухать.       -Я не пьян! Мне нужжн поговорить с гспдином Камски… Ты же его брат, вы с ним дружте?       -Да, дружим, дружим… Ты сейчас где?       В трубке снова повисла тишина — видимо, Алекс оглядывался в поисках дорожного знака с названием улицы или какого-нибудь ориентира.       -Угол со-ок пятой и Старвью… — не без труда произнес Лин.       -Оставайся там, я вызову тебе такси, идет?       -Хр-р-шо…       Рид сбросил вызов и набрал номер брата.       Тот ответил так быстро, будто всю ночь только и ждал звонка Гэвина.       -Не спится? — язвительно поинтересовался Элайджа, — Или очередная доза нужна?       -Угол сорок пятой и Старвью, — Рид выпад брата проигнорировал, — Поезжай туда. Прямо сейчас.       -Что там?       -Сюрприз! — рявкнул Гэвин и отключился.