Жизнь после

      Гэвин положил сумку на траву и достал из нее пять толстых черных свечей. Он не был уверен, что они подойдут - купил их в маленьком эзотерическом магазинчике в самом центре города у продавца, который выглядел, как сатанист, а вел себя, как торчок. Он, ожидаемо, не смог ответить ни на один вопрос, касательно того, из чего эти свечи изготовлены, но сообщил полудушнику, что его аура темно-бурого цвета такой покупки не простит - мол, она итак слишком темная и тяжелая. Рид на это только фыркнул, забрал свою покупку и свалил из темного, пропахшего душными благовониями и травкой магазинчика, искренне надеясь, что ему больше никогда не придется туда возвращаться.       Да, свечи могли оказаться фуфлом, но других у Гэвина не было, поэтому он расставил четыре пухлые восковые “бочки” по периметру холма, положив последнюю, пятую, на самый его верх. Каждую из них, кроме последней, Рид зажег. Не зажигалкой, а обычными спичками - да, об этом в ритуале не говорилось, но Гэвин решил, что так, наверное, будет правильнее. Вряд ли древние предки, писавшие старый фолиант, пользовались чем-то кроме горящей лучины.       Крошечные огоньки заиграли на ветру, извиваясь и дергаясь в причудливом, ярком танце.       Маркус и Джеймс стояли чуть поодаль, как зачарованные наблюдая за манипуляциями Рида. Ни один из них, кажется, не верил до конца в то, что ритуал сработает, но каждый терпеливо ждал, пока Гэвин завершит все приготовления и приступит, наконец, к самой важной, финальной части. Лицо Маркуса не выражало ничего, кроме нетерпеливого скептицизма. Он явно был твердо уверен в том, что эта дурацкая затея не сработает, и Рид попросту тратит его “драгоценное” время. А вот Аттебери, напротив, был искренне заинтересован тем, что творит полудушник. Он, в отличие от Манфреда, судя по всему надеялся на иное - на то, что все получится, и от причин этой надежды Риду становилось не по себе.       Гэвин достал из сумки несколько пакетов на зип-локе и положил их на траву возле холма, а затем повернулся к Манфреду и Аттебери.       -Можно начинать. Через пятнадцать минут, так что всем лучше занять свои места, - сухо сказал он.       -Хорошо, - Джеймс сделал шаг вперед, - Что от меня требуется?       Этот вопрос застал Рида врасплох. Он знал, что настанет момент, когда ему придется отдать Аттебери пистолет с ртутной пулей и объяснить, где именно и в какой момент ему следует покончить с собой. Это казалось неправильным и отвратительным, но, видимо, этот миг настал.       -В центре, - тихо отозвался Рид, - У той свечи, что я не зажег. Я буду идти и задувать те, другие свечи. И как только затушу последнюю и скажу “Qui sponte quispiam obtulerit hostiam accipit” ты должен будешь… - Гэвин замолчал, нервно сглатывая - сказать это было просто невероятно сложно, - Ты сделаешь свою часть. Вот, возьми. В этом пистолете пули с ртутью. Это будет быстро и не больно. Во всяком случае, я надеюсь.       Он протянул оружие и доктор взял его, крепко сжимая своими длинными, аристократичными пальцами.       -Спасибо за беспокойство, мистер Рид.       -За такое не благодарят.       Доктор кивнул и двинулся вперед, на холм, где медленно опустился на колени возле черной свечи.       -Что делать мне? - спросил Маркус.       -Пока ничего. Спрячься. Ты понадобишься, если что-то пойдет не по плану.       Маркус усмехнулся:       -Не по плану? Ты хочешь сказать, у тебя ЕСТЬ план?       -Есть, - твердо сказал Гэвин, - Иначе зачем мне было просить тебя о помощи?       Манфред смерил Рида недоверчивым взглядом.       -Надеюсь, что это - правда, - произнес он.       Гэвин кивнул:       -Это - правда.       -Что ж… Как скажешь. Ты сейчас главный.       Манфред развернулся и ступая бесшумно, как кошка, направился в сторону густого, темного бурелома.       Гэвин повернулся к разложенным у холма припасам, взглянул на небо, затянутое тучами, после - на часы. Без трех минут час - время пришло, ждать или тянуть было нельзя. И Рид принялся за дело - поднял с земли первый пакет, достал из него бутылочку с прозрачной жидкостью и направился к первой свече, присаживаясь возле нее на одно колено.       -Тu suscipe pro lachrimae! - громко крикнул Гэвин, выливая содержимое бутылочки на траву и затушил свечу.       В небе вспыхнула яркая молния, разрезая его неровной, ломаной линией, и Рид вздрогнул, чувствуя, как припустилось его сердце. “Всего лишь гроза” - подумал он, вернее, попытался убедить себя, - “Всего лишь гребанная гроза”.       Он встал и подошел к следующей свече.       -Aut sanguinem usquam accipere per nomen tuum, - провозгласил Рид.       А после достал из пакета маленький серебряный резак и, вытянув вперед ладонь, быстро полоснул по ней.       -Т-ссс.. - выдохнул он, скалясь от несильной, но жутко неприятной боли.       Кровь тонкой струйкой стекала с края его ладони, капая на землю.       Гэвин дунул и на эту свечу, гася ее робкое оранжевое пламя, от которого остро пахло маслом и парафином. В его голове снова промелькнула тень сомнения - что, если свечи окажутся неправильными, и весь ритуал пойдет на смарку? Это было бы просто ужасно - весь мир погибнет только потому, что Рид купил неправильные ингредиенты, при том - самые простые, ведь достать слезы и человеческое сердце было куда сложнее, чем чертовы черные свечи. Самая нелепая и самая дорогая ошибка в истории человечества...       -Amplectere natos in carne vitam duxit, ut!       На этот раз, Рид положил рядом со свечой то самое человеческое сердце, которое удивительно просто выпросил у рассеянного и какого-то “отсутствующего” Алекса. Тот даже не спорил, зачем полудушнику понадобился орган - только кивнул и молча достал из холодильника пластиковый контейнер. Такое поведение было странным, но Гэвину было некогда разбираться в происходящем: выглядел медик нормально, и Рид подумал, что того, возможно, снова завалили работой, вот он и выдохся.       -Tolle quod tuum ossa perdidi te usque in sempiternum! - крикнул Гэвин, подходя к последней горящей свече. Возле нее он положил череп Дюрана прежде, чем загасить тлеющий фитиль.       А потом повернулся к стоящему на коленях Аттебери. Тот спокойно наблюдал за манипуляциями полудушника, и, поймав его взгляд, чуть заметно улыбнулся, ободряя его, призывая его продолжать. И Гэвин продолжил, хотя эта часть далась ему с таким трудом, что, казалось, он не выдержит и пошлет к черту весь этот гребаный мир. Мир, который он пытался спасти, принеся ему столько жертв, сколько не приносили, пожалуй, самым кровавым и злым богам.       -Qui sponte quispiam obtulerit hostiam accipit… - почти шепотом произнес Гэвин, - Reperio vestri figura. Venerunt vocatus!       -”Прощайте”, - одними губами произнес Джеймс.       И, закрыв глаза, пустил себе в висок наполненную ртутью пулю.       Его тело дрогнуло, голова дернулась в сторону, глаза стали пустыми и стеклянными. Пистолет выпал из ослабевших пальцев и бесшумно упал на траву. Несколько секунд Джеймс так и стоял на коленях, опрокинувшись на бок, а потом исчез, рассыпаясь серой, мутной пылью.       И стоило только пыли осесть, как центральная свеча вспыхнула ярким красным пламенем.       А потом и все остальные.       -Твою мать… - пробормотал Гэвин, отступая на шаг.       Свечи вспыхивали по одной, в порядке, обратном тому, в каком их зажигал Рид. На небе снова отразилась яркая молния, грянул гром - невероятно мощный, вибрирующий разряд, от которого тут же напряглись барабанные перепонки, но все это буйство природы ни шло ни в какое сравнение с тем гомоном из тысячи голосов, сливающихся в один, которые буквально оглушили полудушника. Он припал к земле, зажимая уши ладонями, с ужасом глядя на то, как медленно отрывается от земли череп Дюрана.       Он взлетал все выше и выше, чуть покачиваясь из стороны в сторону, до тех пор, пока вдруг не замер в воздухе в метрах двух над землей. Огни свечей стали ярче и крупнее, а потом вдруг сорвались со своих мест и так же поднялись в воздух, быстро приближаясь к черепу, укореняясь в его пустых, черных глазницах и загораясь с новой силой.       Прах Аттеберри и тоже потянулся к черепу, переплетаясь, как дым, принимая все более и более плотные очертания: длинный хребет, обрывающийся в районе копчика, массивные ребра и костяные щупальца, острые и гибкие, как хлысты, торчащие из позвоночника.       Огненные глаза твари пробежались по темному перелеску и остановились на застывшем в изумлении Риде.       -Зачем ты призвал меня!? - взревела она тысячей голосов.       С темных ветвей сорвалась напуганная стая птиц и с громким, тревожным клекотом улетела прочь. ***       Фрэнки зависла над спящим Парижем, глядя на снующих туда-сюда людей, больше похожих на муравьев с этой высоты. Она знала, что мужчина с фотографии Эстер был здесь - не прямо сейчас, но достаточно недавно для того, чтобы его отголосок все еще можно было ощутить, почуять и даже увидеть. Фрэнки опустилась чуть ниже, и встала на тротуаре, невидимая для жителей города, неосязаемая: они спокойно проходили сквозь нее, как сквозь приведение из страых фильмов.       Вудс прикрыла глаза, сосредотачиваясь на образе рыжеволосого мужчины, и прохожие вдруг замерли, будто кто-то поставил запись на паузу, а затем начали двигаться назад, очень-очень быстро, настолько, что открой Фрэнки глаза, ее наверняка начало бы тошнить.       А потом они снова замерли на мгновенье, и двинулись в обычной манере - вперед, а не назад, с той лишь разницей, что когда Фрэнки только появилась над Парижем была темная, беззвездная ночь, а сейчас еле брезжил рассвет.       Фрэнки тоже двинулась вперед, по живописной аллее, ведущей к какой-то большой и красивой площади. Но свернула, не дойдя до нее - в душный и грязный переулок, резко контрастирующий с улицей, по которой она “плыла” до этого. Именно здесь Вудс и увидела мужчину впервые. Вернее, не его самого, а его призрачную, полупрозрачную копию. Блеклый отголосок из прошлого.       Он стоял, прислонившись спиной к потертой кирпичной стене и, ухмыляясь, смотрел на испуганного человека напротив - мужчину лет пятидесяти, худого и лысого, одетого в грязные, старые тряпки. Тот явно был напуган и глядел на рыжеволосого снизу вверх, своими бесцветными, выпученными, как у жабы, глазами.       Тощий что-то быстро говорил, и это что-то очень веселило рыжеволосого - того, которого Эстер называла “Легионом”. Он молча слушал бормотание худого, а потом вдруг подался вперед, хватая старика за шею, с силой впечатывая в стену напротив, так сильно, что часть штукатурки отвалилась и упала на грязный асфальт. Страх, который жаба испытывал перед Легионом, превратился в дикий, животный ужас.       А уже через мгновение, обе фигуры растаяли в воздухе, как пустынный мираж. Этот отголосок показал все, что мог, и Фрэнки знала, что маятник приведет ее к следующему.       Так и случилось: Париж исчез в ослепительной вспышке, и Вудс снова поднялась высоко над землей, глядя сверху уже на другой город - жаркий, засыпанный песком и бедный.       Его названия Фрэнки не знала.       Но понимала, что находится город, судя по всему, на самом жарком континенте их крошечной планеты.       И это пугало.       У бабушки Фрэнки была карта Штатов, но не было карты мира, из чего Вудс сделала вывод о том, что она способна найти кого бы то ни было только в пределах одной страны. Но сейчас… Париж, Африка - что, если Легион был на другом конце мира? Что, если вне Америки, Фрэнки может лишь наблюдать за тенями прошлого, но не сумеет увидеть настоящее?       Тогда она подведет Эстер. А, значит, подведет и Гэвина...       Этого Фрэнки не хотела. А потому надеялась, что где бы ни был рыжеволосый, она все же сможет его найти. Во всяком случае, она точно сделает все, что от нее зависит.       Поэтому Фрэнки снова закрыла глаза, и местные внизу вновь ускорились, отматывая время вспять и замирая в нужной точке. Вудс спустилась ниже, просачиваясь сквозь глиняную крышу одного из домов на самой окраине.       Легион был там, на этот раз - с молодой и красивой женщиной со смуглой кожей, темными глазами и чувственными губами. Ее голова была увенчана сложным головным убором, полностью скрывающим волосы. Она тоже говорила, правда, кажется, совсем не боялась сидящего за столом мужчины. Напротив - она явно была раздражена его присутствием - ее красивые черты исказил гнев и что-то похожее на отвращение.       Легион тоже не смеялся - самодовольная ухмылка, которая красовалась на его лице в прошлой сцене исчезла без следа. Его ржавые глаза горели недобрым огнем, причем горели в буквальном смысле - они светились в полутьме хижины, буравя спину женщины. Напряжение, повисшее между ними было таким плотным, что его можно было резать ножом.       Эта картинка расстаяла в тот момент, когда Легион поднялся со стула и бросил какую-то особенно резкую фразу - женщина обернулась, ее глаза тоже испускали потусторонний, темный свет.       А дальше были еще города, десятки разных городов, в которых Легион умудрился побывать всего за сутки - Фрэнки ни разу не видела ни часов, ни газет, но то, что все это путешествие было совершено за двадцать четыре часа знала наверняка. Просто знала и все.       Мужчина что-то искал, это Вудс тоже поняла на каком-то странном, совершенно ином уровне. И искал с завидным упорством - это явно был не первый день, когда он метался по миру в поисках этого чего-то. Он встречался с людьми и тварями, что притворялись людьми, рыскал в древних захоронениях и старых, как сам мир, пещерах, но, судя по всему, успеха так и не добился. Во всяком случае, так Фрэнки показалось после того, как она нашла его в “настоящем”.       Легион обнаружился в Лас Вегасе - Фрэнки тут же узнала это место, хоть никогда прежде здесь не была, по невероятно яркому неоновому сиянию сотен вывесок и миниатюрному сфинксу, стоящему возле казино “Гранд Рояль”. Он сидел на самом краю крыши одно из высоток, прямо над мерцающими буквами с названием отеля или казино и пил ром прямо из горлышка, глядя на раскинувшийся под ним город тяжелым, напряженным взглядом.       Фрэнки тоже “ступила” на эту крышу и медленно двинулась к сидящему на ее краю человеку. Она не собиралась касаться его (впрочем, даже если бы захотела, не смогла бы - сама Вудс в этом состоянии была неосязаема и невидима.       Во всяком случае, она так думала.       Но она ошибалась, и стоило ей подойти слишком близко, как мужчина резко повернулся к ней и крепко схватил ее за запястье.       -Ну, здравствуй, маленькая птичка, - сказал он и улыбнулся так, что у Фрэнки внутри похолодело.       Она попыталась вырваться, но не смогла сделать и шагу - несмотря на то, что Легион улыбался, его ржавые глаза оставались холодными и стальными, и эти глаза будто примуровали ее к месту.       Оскал Легиона стал шире:       -Не дергайся, маленькая птичка, иначе сделаешь себе больно.       “Нужно вернуться”, - в ужасе подумала Фрэнки, - “Мне нужно вернуться, сейчас же!”       И мужчина будто прочитал ее мысли.       -Ты же только пришла, и уже собираешься уходить? - саркастично спросил он.       Губы Фрэнки дрогнули:       -Кто… Кто вы такой? - жалобно спросила она.       -Ты знаешь мое имя, птичка. Оно крутится у тебя на языке…       Вудс тяжело сглотнула.       -Легион… - прошептала она, и стоило произнести это имя вслух, как она ощутила всю его силу - разрушительную, неистовую, темную.       Мужчина кивнул:       -Умница. И теперь ты, должно быть, знаешь, ЧТО я?       Фрэнки знала - поняла это, как только попробовала его имя на вкус. Эстер была права: он - невероятно могущественная тварь, но полудушница даже не представляла себе, насколько.       Как и сама Фрэнки всего несколько минут назад.       -Ты - демон.       -Сколько ужаса в твоем голосе, маленькая птичка! - Легион рассмеялся, - Зачем же искать того, кого ты так сильно боишься?       -Я… Я не… - Фрэнки вдруг стало тяжело дышать. Мысли путались и метались в голове, суматошно и бесполезно. “Он убьет меня”, - билось внутри, - “Я не знаю, как, но он меня убьет.”       -Я не убью тебя, птичка. Во всяком случае, не сейчас.       Страх, который овладел Вудс, все глубже пускал свои холодные корни. Теперь она была полностью уверена в том, что демон с ржавыми глазами может читать ее мысли. А, значит, от него ничто не укроется.       -Я не желала вам зла, - быстро сказала Фрэнки, - Я… Мне очень жаль, что я вас побеспокоила, я...       Легион изумленно изогнул бровь, а потом расхохотался, будто Вудс только что рассказала очень забавную шутку.       -Ты побеспокоила меня? - мужчина искренне веселился, - Птичка, ты слишком мала, чтобы я вообще обращал на тебя внимание!       -Но вы обратили… - бросила Фрэнки раньше, чем успела подумать о том, что говорит.       -Все верно, птичка. Обратил.       -Почему?       -Почему? Хочешь узнать, почему?       Он сильнее сжал запястье Фрэнки и с силой дернул его, заставляя ее придвинуться ближе.       Ее тело сейчас было бесплотным, но Фрэнки чувствовала его горячие пальцы на своей коже и боль, которую они причиняли.       -Потому что от тебя очень знакомо пахнет, маленькая птичка, - промурлыкал он, делая глубокий вдох, - И я хочу знать, почему.       -Я не понимаю… - попыталась отстраниться Фрэнки, но не смогла.       Легион положил вторую руку ей на затылок и поцеловал ее. Это было настолько неожиданно, что Фрэнки даже позабыла сопротивляться, позволяя ловкому и умелому языку демона хозяйничать у нее во рту. И с удивлением обнаружила, что ей нравится! Демон целовался просто изумительно; был хорош в этом настолько, что Вудс с трудом сдержала стон, когда его губы покинули ее.       -Не то… - тихо сказал он, - Это не твой запах...       -Что? - невнятно отозвалась Фрэнки.       -О, маленькая птичка… - Легион усмехнулся и снова приблизился к ее губам - на каждом слове их обдавало жарким дыханием, - Неужели тебе настолько не хватает ласки? Бедная, бедная маленькая птичка… Ты говорила, что хочешь вернуться. Тебя ведь кто-то ждет там, правда?       Фрэнки отпрянула в сторону - слова демона ее отрезвили. Он - опасен. Он - межевая тварь. Он - враг.       -Нет. Никого нет, я одна и хочу вернуться домой, - сказала Вудс.       -Действительно?       Легион оттолкнул ее, и Фрэнки тут же взлетела и зажмурилась, всеми силами пытаясь вернуться обратно, в свое тело. А когда открыла их, снова оказалась в своем доме. Ее пальцы крепко сжимали нитку маятника.       -Эй… Эй! Ты в порядке? Что случилось?       Эстер, сидящая напротив, подалась вперед и теперь взволнованно вглядывалась в лицо Фрэнки.       -Он видел меня… - пробормотала Вудс, а потом крикнула, - Он видел меня!       Ее начало трясти.       -Что это значит? - встревоженно спросила Пирсон.       -Так вот к кому ты так спешила, маленькая птичка, - раздался низкий, насмешливый голос, и Эстер резко обернулась на него.       И замерла, мгновенно забывая, что ей нужно дышать.       Эстер смотрела в горящие ржавые глаза мужчины, которого так часто видела в своих снах, и ее голову снова пронзила острая боль, а из носа хлынула кровь, на которую она не обратила никакого внимания.       Потому что увидела, как точно такая же струйка течет по лицу мужчины. Точно такая же, но синяя, а не красная. ***       Алекс широко распахнутыми глазами смотрел на Элайджу, которого отбросило выстрелом к противоположной стене. Он умирал, в этом у Алекса сомнений не было. Как не было сомнений и в том, что спасти его уже не удастся.       Элайджа лежал на полу, привалившись спиной к маленькому кожаному пуфику. Его живот превратился в сплошное кровавое месиво - заряд дроби уничтожил его, превратив внутренности в нашпигованный свинцом фарш. На лице, мертвенно бледном, отразилось удивление, глаза так и остались открытыми, как и рот, из которого густым потоком сочилась кровь.       Со стороны входной двери раздались громкие, тяжелые шаги и голос, которого Алекс надеялся больше никогда не услышать:       -Вот мы и встретились, сучонок. Я же обещал, что прикончу тебя.       Алекс медленно повернулся к дверям и увидел его, человека, которого так сильно любил когда-то, что закрывал глаза на все его темные дела и дурной характер; первый человек, которого Лин пустил и в свое тело и в свою душу, выделив для него там совершенно особенный, самый теплый и уютный угол; человек, который изуродовал его из-за своей необоснованной, безумной ревности - Роберта Джейсона Мэймона.       В руках Боб держал многозарядный самодельный обрез.       -Тебе конец, ублюдок! - прорычал он, направляя дуло обреза на Лина, - Я тебя прикончу, падла!       “Это - конец”, - отчаянно подумал Алекс, - “Он застрелил мистера Камски, а теперь застрелит меня…”       “Беги!” - раздался в голове Лина чей-то голос, - “Беги в зал. Сейчас же, если хочешь жить.”       И Алекс побежал. Побежал так, как не бегал ни разу в жизни до этого момента. Черт, да даже когда за ним гнался мясожор, он, кажется, не был так напуган, как сейчас - тогда у него в душе теплилась надежда на то, что все в итоге будет хорошо, и он непременно спасется, что случится какое-нибудь чудо, и он сумеет выжить той страшной ночью. Сейчас же шансов у него не было - вероятность того, что Боб его пощадит была нулевой. Он ненавидел Алекса всей душой, и не столько потому, что тот сдал его копам, сколько из-за несуществующей измены Лина. Боб никогда и ни с кем не делился тем, что считал своим. Не позволял другим играть с его “игрушками”, одной из которых и был Алекс.       Он слышал, как Боб за его спиной взвел курок дробовика - металлический щелчок, не очень громкий, но сейчас он казался оглушающим, как залп из всех наземных орудий разом.       -”Упади”, - снова этот странный, незнакомый голос.       -”Что?” - мысленно спросил Алекс, - “Он же пристрелит меня!”       И в подтверждение его слов, позади раздались те же тяжелые шаги и сбитое дыхание заядлого курильщика.       -”Падай!” - голос звучал раздраженно и зло, - “Падай, или умрешь.”       Алекс задумался о том, что он, должно быть, совсем свихнулся на почве ужаса, раз слышит голоса в своей голове, но однажды эта галлюцинация уже спасла его жизнь, так что Лин решил, что, должно быть, стоит его послушать, пусть это и попахивает безумием.       Он со всей скоростью дернулся вниз и упал, больно прикладываясь грудью об идеально чистый пол. Вовремя, потому что в следующую секунду воздух над ним взорвался очередным оглушительным выстрелом - дробь прошла как раз там, где ноющая грудная клетка Лина располагалась всего мгновенье назад.       -”Теперь вставай, и беги к лаборатории. Быстро!” - повелел голос.       Алекс, все еще оглушенный, поднялся на негнущиеся ноги и что есть сил понесся к лестнице, ведущей в подвал.       -”Пригнись.”       Лин снова послушно выполнил приказ и вздрогнул, прикрывая голову, когда деревянный угол прямо над ним разлетелся на тысячу крошечных щепок. Одна из них распорола кожу на щеке медика.       Алекс не обратил на это никакого внимания - он со всех ног кинулся к двери, ведущей в лабораторию Камски.       -”Нет, не сюда”, - остановил его голос, - “Ниже”.       Лин повернулся к лестнице и замер, загнанно глядя наверх.       Там, наверху, у первой ступени, ведущей к лаборатории лестницы, стоял Боб. Его лицо было искажено гримасой ненависти, такой яркой, что Лин ощущал ее кожей. Боб не мигая смотрел на Алекса, как и дымящееся, черное дуло обреза.       Алекс рванул вниз по лестнице, споткнулся, упал и кубарем преодолел целый пролет, только чудом не свернув себе шею.       Несмотря на боль, Лин тут же встал, опираясь на стену, и уставился на тяжелую железную дверь с кодовым замком. Тупик! Это тупик - голос заманил его сюда специально…       -“2755763471214”, - сказал голос, - “Набирай. Сейчас же!”       Удивительно, но Алекс мгновенно запомнил названные ему цифры. Он прильнул к двери, и принялся быстро набирать их на электронном сенсорном табло, изо всех сил стараясь не обращать внимания на торопливые, тяжелые шаги, приближающиеся к нему сверху. Табло коротко пискнула, щелкнули тяжелые замки, и Алекс нырнул внутрь, крепко закрывая за собой тяжелую дверь, прислонившись к ней спиной и дыша тяжело, как загнанная лошадь.       В помещении, в котором оказался Алекс было темно, хоть глаз выколи, и Лин расслабился, медленно сползая по двери на пол. Его сердце все еще билось, как бешеное; ужас, поселившийся в его нутре все еще пожирал его, но все же сейчас ему было куда спокойнее, чем еще мгновенье назад. Вот только это спокойствие мгновенно улетучилось, стоило только в помещении вспыхнуть яркому искусственному свету.       Алекс зажмурился на мгновение, ослепленный, а когда открыл глаз, ужас взял под контроль все его тело, заставляя его оцепенеть: вокруг Лина располагались десятки клеток с прозрачными стенами, внутри которых скалились и бились разнообразные твари - жуткие, уродливые, голодные. Они скалились, глядя на Лина, как на еду, и рычали и бились в своих клетках, как безумные.       Но замерли, стоило только в самой дальней, не освещенной галогенными лампами клетке, вспыхнуть двум ярко-красным огонькам.       Они заскулили и попрятались по углам, в благоговейном трепете глядя на эти огоньки. Замер и Алекс - он уже видел эти огни, они снились ему долгое время до тех самых пор, пока Элайджа не пригласил его делить с ним постель в самом невинном смысле этого слова. Он уже был в этой комнате, и знал, кто, а, вернее, что скрывается там, во тьме…       И будто в доказательство его правоты, красные огни приблизились к стеклу, и в сумраке, окружавшем его камеру, обрисовались черты - подтянутое, бледное тело, тонкие пальцы, прикоснувшиеся к стеклу, красивое лицо… И горящие красным глаза, которые не мигая смотрели на Алекса.       А потом обнаженный мужчина сделал шаг вперед и прошел прямо сквозь стекло.       Лин поднялся на ноги и еще крепче вжался в дверь, но отпрянул от нее, стоило только Бобу с силой ударить по ней с той стороны.       -Я убью тебя, ублюдок! - орал Мэймон, - Прикончу, ты слышишь?       Алекс обернулся на плотно запертую дверь. Всего на секунду, но когда вновь посмотрел красноглазого, то обнаружил, что обнаженный мужчина стоит так близко к нему, что Лин мог рассмотреть каждое несовершенство на коже его лица.       -Ну, здравствуй, Алекс, - существо улыбнулось, и сердце Лина пропустило удар, - Рад наконец увидеть тебя вживую...       -Кто… Кто ты? - пробормотал чуть живой от страха Лин.       Мужчина приблизился к уху медика и прошептал:       -Меня зовут Йона. Я - демон. И я исполняю желания. Полагаю, у тебя есть одно?