Kissing Regina Mills / Целуя Реджину Миллс

Все. Все, очевидно, включая ее мать, которая открывает дверь в дом Реджины с извивающимся на ее руках малышом. Эмма не смогла притвориться больной только из-за него. Теперь она начинает жалеть, что просто не влила в себя ударную дозу алкоголя, достаточную для того, чтобы потерять сознание и не быть свидетелем этой катастрофы. — О, Эмма. Слава богу, ты здесь, — вздыхает Снежка с облегчением. — Ты можешь немного посидеть с Нилом? Твой отец случайно поджег диван. Реджина в ярости. — Хм. Но Снежка уже передает Нила в неохотные объятия Эммы и спешит прочь, вероятно, чтобы помочь в тушении пожара. — Ох, божечки. Если это диван из итальянской кожи, мама будет в бешенстве, — хихикает Генри рядом с ней. И Эмме нечего сказать на это, потому что… ну… Это просто вполне обычный день с Чармингами. Она пытается отдать Нила Генри. — Вот, держи-ка. Парень резво отскакивает в сторону. — Не-а. Я совсем недавно менял ему подгузник. — И что? — У меня теперь психика травмирована, мам. Эмма цыкает на него, как будто у нее есть на это право — в конце концов, у нее тоже психика травмирована не по-детски — и прижимает Нила к своему бедру. Малыш немного успокоился, прекратив извиваться, как только Снежка отдала его сестре. Эмма догадывается, что ребенок просто не выдержал всего этого безумия. — Похоже, нам придется немного побыть вдвоем, — бормочет Эмма заходя на кухню. Здесь на удивление пусто, и Эмма безгранично этому рада. Последнее, что ей сейчас нужно — это встретиться лицом к лицу с Реджиной после двух дней радиомолчания. Эмма до сих пор чувствует, как ее губы покалывает, после той ночи в склепе, словно по ним проскакивает электрическая искра каждый раз, когда она думает о поцелуе с брюнеткой. Она так облажалась. — Ченька, Эмма, — нечетко лепечет Нил, ерзая на бедре и указывая на тарелку с печеньем на стойке. — Ага, — соглашается Эмма и берет печенье с тарелки. — Никогда не встречайся с девушками, малыш. Послушай совета своей старшей сестры. Особенно с красивыми брюнетками. Они просто разобьют тебе сердце. — Это на десерт. Эмма почти подпрыгивает на месте и роняет печенье. Ну зашибись. Реджина раздраженно смотрит на нее с порога. У Эммы, по крайней мере, хватило бы совести почувствовать стыд, если бы Реджина не надела то синее платье, которое Эмме очень нравится. Или если бы Эмма не подложила ей его две ночи назад. Как бы то ни было, Эмма чувствует ужас. — Нил хотел печеньку, — проговорила она самым обыденным тоном, на который была способна. — Правда, Нил? — И ты решила, что накормить трехлетнего ребенка печеньем перед ужином — хорошая идея? — ровным голосом отвечает Реджина, наклоняясь, чтобы поднять упавшее печенье. Эмма правда изо всех сил старается не позволять своему взгляду блуждать по заднице брюнетки. — Может быть. — На сегодня мне уже достаточно Чармингов, за которыми нужно присматривать. Мне не нужен еще один. — Ты имеешь в виду Нила или меня? Реджина останавливается перед ней, протягивая руки, чтобы взять ребенка. Похоже, ни одна из них не намерена упоминать ночь в склепе. Но Эмма впервые прямо смотрит на Реджину со времени того инцидента, и сердце блондинки слегка замирает. Она передает Нила Реджине, которая тут же улыбается ему так, как улыбается только детям, и это просто… так прекрасно. — Ужин будет готов через пять минут, — сообщает брюнетка, поднимая глаза и встречаясь с Эммой взглядом. Эмма сглатывает. — Ладно. Когда Реджина продолжает смотреть на нее, изучая так внимательно, что Эмма нервно шаркает ногами по полу, шериф понимает, что нет никакого способа избежать неловкости. К тому же, на лице Реджины идеальная маска безразличия, и Эмму чертовски это бесит. — Есть что-нибудь… о чем ты хочешь поговорить? — спрашивает Реджина через мгновение, все еще пристально глядя на нее. Эмма засовывает большие пальцы рук в задние карманы. — Например? — Например о том, что произошло два дня назад. — Не о чем тут говорить, Реджина. Маска Реджины ломается на секунду, и на ее лице появляется выражение, которое Эмма распознает как разочарование и, возможно… боль? Но безразличие быстро возвращает свою позицию и брюнетка просто кивает. — Очень хорошо. Если тебе не сложно, достань жаркое из духовки, как только таймер сработает. А я пойду исправлять погром, который устроили твои родители, — говорит Реджина, разворачиваясь на своих нелепо высоких каблуках. Эмма прикусывает язык. — Что с диваном? — О, ты имеешь в виду мой дорогой диван из итальянской кожи? — почти рычит мэр. — Утром твой отец отнесет его в мусорку. Как только Реджина уходит, Эмма выдыхает воздух, который она все это время удерживала в легких, и с глухим стуком упирается лбом в стол. Это будет очень долгий вечер. * * * Но, как оказалось на практике, ужин вышел не таким уж ужасным. Они устраиваются в столовой, как делают это теперь каждую неделю. В какой-то момент за последние два года, дом Реджины стал идеальным местом для семейных встреч. Сама же брюнетка неохотно и неосознанно взяла на себя роль хозяйки. — Ух ты, мам, — восклицает Генри, окидывая взглядом огромное количество еды на столе. — Что мы празднуем? Я имею в виду — жаркое и курица? Реджина аккуратно, почти робко расстилает салфетку на коленях. — Ничего. Я подумала, раз уже почти выходные… — Сегодня вторник, — уточняет Генри и смеется, когда она протягивает руку, чтобы ущипнуть его за щеку. — Ну, а я думаю, что все просто замечательно, — с улыбкой замечает Снежка. — Спасибо, Реджина. — Не думай, что это тоже как-то относится к регулярной благотворительности, Снежка. — Даже и не мечтаю об этом. Эмма слишком увлечена любованием на улыбку, которой Реджина одаривает Снежку, несмотря на то, что это, скорее, кривая усмешка. Поэтому она не замечает, как Дэвид встает, пока он не постукивает ложкой по стакану, привлекая их внимание. — Поскольку праздновать сегодня нечего, я думаю, мы выпьем за то, что просто собрались все вместе. В этот обычный вечер вторника, — объявляет Дэвид с некоторым весельем. Он поднимает бокал в воздух. — За семью. — За семью, — хором подхватывают остальные. Эмма делает глоток, но тут ее взгляд снова упорно пересекает стол и на этот раз встречается с глазами Реджины. Брюнетка вопросительно смотрит на нее, и на лице женщины появляется такое явно выраженное любопытство, что Эмма с трудом сглатывает. Блондинка отворачивается и принимается за цыпленка. Вскоре после ужина ее родители начинают собираться домой. Дэвид притягивает Эмму в медвежьи объятия и держит ее так несколько долгих секунд, как будто он знает обо всем, что ее беспокоит. Как будто он знает, что у нее есть непрошеные чувства к их бывшему заклятому врагу, и это его способ ее пожалеть. — Не засиживайся допоздна, малышка, — он ерошит ей волосы. — Ты будешь нужна мне в участке рано утром. Эмма только что-то неразборчиво ворчит в ответ. Как только Чарминги уходят, Генри, размашисто топая по лестнице, поднимается в свою комнату, чтобы поиграть в очередную видеоигру, и Эмма остается на кухне… наедине с Реджиной. Просто, блин, офигенно. Она топчется у входа достаточно долго, чтобы Реджина заметила ее. — Эти тарелки сами не высохнут, — невозмутимо заявляет брюнетка. Эмма сдерживает улыбку: она никогда не признается в этом вслух, но на самом деле ей нравится язвительность и сарказм Реджины. Шериф подходит к свободному месту у раковины, где лежит полотенце для посуды. Несколько минут они молча делают каждая свою работу. Тишина, по крайней мере, комфортная, но, в то же время, Эмма с какой-то гиперчувствительностью ощущает, насколько близко находится Реджина. Так легко протянуть руку и дотронуться до мыльной ладони брюнетки. Снова начать тот разговор, который Эмма побоялась начать раньше, и… И, собственно, что? Получить неизбежный отказ Реджины? Притвориться, что все мысли Эммы не крутились вокруг этого — чем бы это ни было — уже бесконечно долго? — Передай сковороду, пожалуйста, — просит Реджина. Эмма выполняет просьбу, но сковорода выскальзывает из мокрых рук Реджины, с грохотом падает в раковину и окатывает платье Реджины мыльной водой. Эмма слегка в панике. — Реджина… черт, извини. Тебе нужно… Реджина поднимает руку. — Все нормально. В шкафу есть несколько запасных полотенец. Эмма отступает в сторону, пропуская ее, и губы блондинки растягиваются в улыбке, когда Реджина пытается дотянуться до верхней полки. — Давай я. Она протягивает руку над головой Реджины и хватает полотенца. Эмма быстро замолкает, остро осознавая, как близка сейчас к ней брюнетка. Между ними нет почти ничего, кроме полотенца в руках Эммы. — Вот, держи, — почти пищит она. Реджина берет его с легкой улыбкой на губах. — Спасибо. Но она не двигается с места. Реджина снова смотрит на нее с тем же спокойным и любопытным выражением лица, что и во время обеда. Это заставляет сердце Эммы биться быстрее. Но она не позволяет себе сделать шаг назад, потому что практически может сосчитать ресницы Реджины с такого близкого расстояния, и Эмма зачарована этим. Тем, насколько невообразимо прекрасна Реджина. Красивая, думает Эмма вместо этого. Может быть, немного с грустью. Или, скорее, очень даже с грустью, переходящей практически в потребность. Взгляд Эммы скользит по лицу Реджины, по изгибу ее красных губ и обратно вверх. Реджина по-прежнему не двигается, но ее широко раскрытые глаза мечутся между глазами Эммы, в то время, как этот момент растягивается, как резинка, готовая лопнуть. Напряжение слишком велико. Эмма не может оторвать взгляда от губ Реджины. Она делает шаг вперед и слышит, как у Реджины перехватывает дыхание. От этого звука, короткие волоски на руках Эммы встают дыбом. Но есть что-то нежное в том, как Реджина смотрит на нее, что заставляет Эмму поднять руку и невесомо провести большим пальцем дорожку по линии подбородка Реджины. Губы Реджины приоткрываются с каким-то благоговейным трепетом, ее лицо чуть склоняется вбок, прижимаясь к ладони Эммы. Эмма задерживает дыхание. Черт. Это последняя капля в окончательно расшатавшемся самообладании Эммы, прежде чем она позволяет своим пальцам скользнуть вниз к шее Реджины и просто… ныряет в омут с головой. Тихий удивленный вздох прерывается на полпути, когда губы Эммы накрывают губы Реджины. Блондинка действует мягко и нежно, давая Реджине возможность отступить. Но Реджина этого не делает. Она выпускает еще один дрожащий выдох, прямо в рот Эммы. Секунда. Две. А затем Реджина вдруг подается вперед, прижимаясь к блондинке, и ее губы легко скользят по губам шерифа. Все внутри Эммы переворачивается. Реджина отвечает на ее поцелуй. Эмма чувствует, как быстро бьется пульс на шее Реджины под ее ладонью. Блондинка ласково поглаживает это место большим пальцем и прижимается еще ближе, проводя языком по нижней губе Реджины. Пульс Реджины резко подскакивает под ее большим пальцем, и Эмма слегка улыбается не разрывая поцелуй. Ей очень хочется озвучить острый комментарий по этому поводу, но она не осмеливается сделать это и испортить момент. Она ловит нижнюю губу Реджины зубами и слегка засасывает в рот, заставляя брюнетку выпустить еще один тихий вздох. Позабытое полотенце падает на пол. Реджина сокращает расстояние между ними и неожиданно прижимается всем телом к Эмме, вплетая пальцы в ее волосы. Дыхание блондинки сбивается, и ее руки блуждают по телу Реджины, не зная, где обосноваться: от шеи брюнетки к плечам, спине и, наконец, останавливаясь на бедрах. Эмма руководствуется исключительно инстинктом, осторожно подталкивая Реджину к раковине, прижимаясь ближе, чувствуя легкую дрожь проходящую по телу женщины. Когда Эмма снова ловит губу Реджины, позволяя своему языку нежно скользнуть по пухлым губам, рука Реджины сжимает копну светлых волос в кулак. Ее спина слегка выгибается. — Эмма, — шепчет Реджина дрожащим голосом. Слово выходит на выдохе, лаская теплым потоком воздуха подбородок Эммы. И Эмма чувствует, как по ее спине пробегает табун мурашек. Она хочет снова услышать, как Реджина произносит ее имя. Снова и снова этим же хриплым голосом. Она хочет почувствовать, как губы Реджины подрагивают у ее рта. Она хочет продолжать целовать Реджину вечно и сейчас ее не волнует даже необходимость дышать. Так Эмма и делает — она снова целует Реджину, на этот раз более настойчиво. Пухлые губы самозабвенно двигаются над ее собственными, и Эмма вынуждена ухватиться за край стойки по обе стороны от брюнетки, чтобы сохранять равновесие, когда Реджина прикусывает ее губу. Неожиданность этого действия заставляет Эмму рвануться вперед, ее бедра встречаются с бедрами Реджины в резком — и совершенно неосознанном — толчке. Реджина издает низкий стон. Эмма совсем не была к такому готова. Стон хриплый, очень похожий на голос Реджины. Протяжный и почти нуждающийся. И Эмма может быть и опьянена всем этим, околдована Реджиной, но она отчаянно хочет услышать его снова. Как только губы Эммы опускаются на мягкую кожу шеи Реджины, их прерывают… — Мамы! — кричит Генри откуда-то сверху. — Вы видели мой набор Игр Престолов? … и Реджина тут же отталкивает ее. Эмма спотыкаясь отшатывается назад, но, к счастью, не падает. Ее легкие сжаты в комок под грудной клеткой, и она не может полностью контролировать свое дыхание. Реджина, по-видимому, тоже. Губы брюнетки слегка припухли, щеки раскраснелись. Но она стоит прямо и выглядит более собранной, чем Эмма себя чувствует, это уж точно. Несколько секунд проходят в полнейшей тишине, Эмма все так же замерев стоит на месте, разрываясь между паникой и… радостью? Блаженством? Возбуждением? Да. Она определенно заведена. — Это… было неожиданно, — твердо говорит Реджина. Ее голос снова стал хриплым, как будто она все еще не могла отдышаться. Губы Эммы невольно кривятся в дерзкой усмешке. — Ага, — соглашается она. — Это уж точно. Реджина пристально смотрит на нее. Как и во всех других случаях, это заставляет все те неведомые трепещущие штуки в животе Эммы, которые она обычно ненавидит, возликовать. Теперь это ощущение не кажется таким уж ужасным. — Я думаю, — начинает Реджина, ее ладонь нервно накрывает живот. — Думаю, уже поздно. Тебе, наверное, пора идти. А вот и разочарование. Это как удар под дых. Гораздо больнее, чем Эмма ожидала, поскольку теперь это уже выглядит не иначе, чем повторный отказ. Эмма покачивается с носка на пятку, нацепив на лицо неестественную улыбку. — Да. Точно. Я просто… — Генри…? — Мам, я могу сегодня остаться здесь, если хочешь. — Конечно. — Круто. Эмма разворачивается на пятках, прежде чем это может стать еще более неловким. Она слышит щелканье каблуков Реджины, идущей за ней к входной двери, и даже когда Эмма уже оказывается на крыльце, она все равно медлит, не желая уходить. — Я могу привезти его к тебе завтра после школы, — предлагает Реджина. Эмма кивает, изо всех сил заставляя себя держать руки в задних карманах. Это уже могло бы стать проблемой, что она едва сдерживает желание обхватить ладонями лицо Реджины и снова поцеловать ее. И это проблема. Огромная проблема. — Да, хорошо, — растерянно произносит блондинка. Внутри она просто с ума сходит. Реджина внимательно наблюдает за ней, переводя взгляд с глаз Эммы куда-то ниже, и Эмма предполагает, что на ее губы. Реджина вздыхает и делает шаг вперед. — У тебя помада… везде, — бормочет брюнетка и большим пальцем вытирает уголок рта Эммы. Эмма смотрит на нее широко раскрытыми глазами. Реджина делает паузу в своем движении, чтобы поймать ее взгляд, и вдруг одаривает ее самой сексуальной ухмылкой в мире — и озорной. Определенно совсем ни капельки не невинной. Если Эмма и думала, что она сохранила хоть какую-то толику контроля над своими бушующими гормонами, то теперь и этого не осталось. — Тогда увидимся завтра, — уточняет Реджина и делает шаг назад. — Эм-ма. Эмма стоит не в силах пошевелиться и смотрит ей вслед, когда Реджина со своей королевской осанкой возвращается в дом. Хотя сердце Эммы, возможно, сейчас и не выдержит, но по крайней мере, вид с этого ракурса потрясающий. И, только когда дверь закрывается, Эмма вспоминает… — Подожди, Реджина! Моя… — дверь распахивается на мгновение, достаточное для того, чтобы красная куртка Эммы оказалась у нее в руках, едва не прилетев ей в лицо. Дверь снова закрывается. — … куртка. На крыльце абсолютно тихо. Губы Эммы все еще покалывает. Если она внимательно прислушается, то услышит, как рушится последний бастион ее отрицания. Больше нечего отрицать. Она только что целовала Реджину Миллс. И ей это понравилось.