Жизнь Хатидже Турхан-султан.

Турхан в тот же вечер не могла найти себе покоя и металась по своим покоям будто бы в бреду. Её уже не донимает отсутствие внимание Ибрагима к ней, и она вовсе не горит желанием быть его одной единственной. Её лишь гложет страх за его здоровье. Он показался ей таким болезненным и измученным, что сердце её разрывалось от безумной жалостливой любви к нему. Столько воспоминаний связывало их вместе, столько моментов сохранилось в памяти Турхан, что приходили они к ней во сне и наяву и пугали своей правдоподобностью. Она едва ли могла успокоиться за эти два дня (не учитывая те полгода их разлуки) и только находила утешение в своих детях. Но и они дарили ей полного спокойствия. Что-то словно сдавливало её голову и затуманивало мысли, не позволяло даже подумать о том, что могло бы избавить её от мук. В сущности, теперь что-то ещё волновало её, как и сам Ибрагим, будто бы дикая одержимость овладела ею полностью. Даже тот неприятный случай с Харийет так не занимал её, как мысли об Ибрагиме и о чем-то таинственном, что гложило её так сильно. Тотчас, как по велению высших сил, она прекратила и думать о том, что происходит вокруг неё и как относятся к ней во дворце. В тот день она закрыла глаза на все сплетни, насмешки со стороны наложниц, на неуважение со стороны многих слуг, и только была поглощена своими мыслями. То, что волновало её когда-то, стало теперь пустым, несчастная Турхан с горечью склоняла свою прелестную голову перед глумословцами и недругами и уходила глубоко в себя, где она могла найти ответы на свои вопросы. Ведь, быть может, в вечном искании она сможет найти какое-то решение, и Ибрагим снова будет улыбаться и радоваться как раньше, хотя, разумеется, своеобразно, как свойственно только ему одному. Турхан сама не понимала, откуда в ней появилась такая безумная любовь к нему, и она поражалась силе этого чувства. Утром она нисколько не расстроилась его безразличию, но испытала величайшую, хоть и кратковременную, радость, осветившую все уголки её души. И который раз за этот день она окуналась в это воспоминание, светлячком касавшееся её и дарившее ей единственное утешение. Разие молча смотрела на свою госпожу и вместе с ней переживала, стенала и совсем не могла ничего поделать. — Я так боялась за него вчера, и вот что вышло... Пришли янычары! - воскликнула Турхан и слегка хлопнула себя по коленке. Она сидела на пышной кровати и с широко раскрытыми глазами смотрела в окно, где серели тучи и капала вода с ветвей деревьев. Сложив ноги по-турецки, она, бледная, с распущенными длинными волосами, на которых не совсем ясно как держался платок, тëрла кольцо на пальце. По всей видимости, тот платок, она надела сегодня, когда вместе с Атике султан поднялась на башню справедливости, однако ж теперь не было хотоза, а свисал одинокий шелковый платок, край которого помялся под ней. Впрочем, платок было последнее, что занимало её в этот миг. — Бедная Атике, моя султанша... - причитала она, - она тоже так за брата беспокоится. Так что же такое, как голова болит... — Султанша, - наконец не вытерпела Разие и подняла голову, - выслушайте! — Потом, всë потом Разие! - Турхан подорвалась с постели и побежала к шкафу - я стану собираться к моему султану! Сердце, клянусь, не выдерживает. Я совершенно не знаю, как он сейчас и что с ним. Служанка мялась на месте, но не могла выразить словами свои чувства и потому молча кусала губы. Турхан в спешке расчесывала волосы и плела их в длинную косу, не замечая волнения Разие. — Дай Аллах, он примет меня... Клянусь, все мои беды кончатся, когда я поговорю с ним. — Султанша! — Разие? - наконец Турхан посмотрела на неё, - что такое? Девушка робко посмотрела в пол и прикусила пухлую губку, Турхан подошла к ней и с какой-то светлой надеждой посмотрела на свою служанку, колеблющуюся на пустом месте. Она будто бы что-то стала припоминать. — Ах, Разие, ты ведь и тогда хотела об Ибрагим сказать. Тогда на ужине, да только ты не успела, и я так и не услышала от тебя важные вести. Ты что-то знаешь? Если да, то скажи, ради Аллаха, пускай душа моя успокоится наконец! — Султанша, прежде пообещайте мне, что не станете творить необдуманные вещи. Вы и без того сейчас почти на грани находитесь, расхворались уж больно после родов. И не идите к повелителю, сорок дней не прошло... Турхан посмотрела на неё. — Разие, я не понимаю... Ты хочешь мне что-то сказать? Так говори же! Девушка замялась, схватилась за край рубахи стала его теребить. — Тебе точно язык отрезали, девочка! Не мучь меня, скажи, что беспокоит тебя? - не выдержала и Турхан. — Султанша, я вам ещё в тот день сказать хотела, когда ужин был, но тогда вас позвали, и я не успела вам рассказать, а вы не вспомнили, да и я забыла... — Ну-ну.. Говорит, прошу! — Повелитель стал болен от того, что чуть не умер! Едва прошла минута после признания, как Турхан за необычайно короткое время - почти за пять минут - привела себя в порядок и тотчас же оказалась у дверей в покои султана. Там её ожидала огромная неожиданность и отнюдь неприятная. Поскольку время близилось к ночи, то это означало, что султан либо отдыхает (на что и надеялась так Турхан), либо же отдыхает со своим гаремом. Последнее, кстати, Турхан уверенностью отрицала и потому не находила в себе страх того, что Ибрагим сейчас находится не один в покоях. Но к большому своему сожалению её догадки оказались ложными, и она столкнулась с ещё одной проблемой. Неподалёку стоял Сюмбюль ага и Мелике хатун, по-видимому они вели беседу уже давно, о чем говорила их расслабленность и громкий говор. Турхан метнулась к ним так, что они заметили её тогда, когда она подошла уже слишком быстро. — Сюмбюль, Мелике, в чём дело? Что вы здесь делаете? - спросила она, внимательно изучая выражение их лиц. Евнух прижал руку к сердцу и громко выдохнул: — Ах, напугали, султанша... Доброго вечера, вам! — Сейчас у повелителя находится Харийет хатун, султанша, - ответила Мелике склонившись, - я сопровождаю её. Лица Турхан словно судорога коснулась, и она враз сменила печаль на гнев: — Мелике, разве это входит в твои обязанности? Кто тебе такие приказы отдаёт, а? Сопровождать наложницу в покои падишаха разве тебе нужно? Иди сейчас же к Мехмеду в покои и займись в таком случае им, а не болтай понапрасну! А ты, - она обратилась к Сюмбюлю, - беги к своей султанше (в тот момент она уже едва понимала, про какую султаншу говорила) и прекрати бродить по коридорам в такой поздний час! Слуги молча переглянулись, но с места не сдвинулись. — Я кому сказала?! Сейчас же!! - закричала Турхан и даже притопнула ногой. Разие только прибежала за ней, но уже понимала, каких дел наворотила её султанша. Она опасливо подошла к ней, провожая взглядом испуганных слуг, и поклонилась. — Султанша... Турхан резко обернулась к ней. — Разие! Позови мне Сулеймана агу, из под земли достань, но приведи его ко мне сейчас же! Воротившись в покои, она не обнаружила там Мелеке и всерьёз испугалась этого. Но почти сразу после её прихода явился Сулейман ага и рассеял всякие сомнения Турхан. Когда он полюбопытствовал у неё, для чего она позвала его, то дать необходимого ответа она не смогла. Хотя, надо заметить, в случае чего она нередко звала к себе Сулеймана агу и советовалась с ним, как необходимо действовать в той или иной ситуации. Сейчас же она и понять не могла, зачем он ей нужен, и уж тем более - с какой просьбой она хотела к нему обратиться. Дабы не упасть в грязь лицом, она тотчас же выкрутилась из и без того неловкого положения и высказала мысль, которая долго мучила её и не давала спокойной жизни. Зная, какой Сулейман ага в этих делах мастак, она понимала, что он непременно поможет ей во что бы то не стало. А когда же евнух вступил на путь, ведущий к полному доверию, и, выслушав её указания, согласился пойти на некоторые происки, которые, впрочем, она давно планировала, у Турхан отлегло, и спустя долгое время она снова почувствовала глубокое спокойствие. Хотя и не надолго. На следующий день Турхан проснулась с подозрительным чувством, природу которого она объяснить не могла, но зато с ясностью могла определить, откуда это чувство у неё взялось. Поднявшись после крепкого сна, она по какой-то причине отказалась от завтрака, но зато разрешила служанкам одеть себя и прибрать волосы в повседневную свою причёску, вплетëнную в остов хотоза. Нарядившись же в любимый наряд с длинной юбкой и вышитом золотом кафтаном с мехом по бортам, она присела на диван и освободила служанок от кропотливой работы, сославшись на то, что она хочет побыть одна. И в этом не было лжи. Она в действительности желала остаться в одиночестве, хотя, разумеется, от обилия мыслей в голове нельзя было говорить, что она осталась в полном одиночестве. Что-то настойчиво занимало её всю и не давало возможности ясно мыслить и видеть всю суть проблемы, которая в призрачном одеянии явилась к ней. Навязчивые думы то и дело завлекали пеленой её здравый рассудок, и Турхан уже в нервозности предчувствовала какую-то беду, которая непременно свалиться ей на голову. В действительности же ей не представлялась никакая угроза, но словно зëрнышко смятения упало в почву её сознания, и она тотчас же поняла, что какая-то, - если не мистическая, то сверхъестественная, - сила управляла всеми её мыслями и как будто бы поражала каждую частицу её тела. В одну из секунд страшных дум, в покои явилась Разие хатун и с горечью сказала, что принесла дурные новости. — Что же случилось, о Аллах? Говори, Разие, но только не молчи, - почти умоляла Хасеки и, сложив руки на груди, привстала с дивана. — Султанша, это только глупые наговоры наложниц, пустая, недостойная вас болтовня... Словом, глупый поклëп! Эти девушки всë утро судачат о султанше, которую в ночь четверга не впустили в опочивальню султана, только потому что там якобы другая наложница была. Они о вас говорят, Турхан султан. Эта мерзавка Харийет, она вчера у султана была,и она о вас всему гарему рассказала и смеётся над вами, будто бы сама Валиде султан является! Я пыталась остановить её и поддерживающих её рабынь, но всë бестолку! По мере того, как Разие говорила, Турхан взглядом потухла словно свеча, и приказала Разие уйти. Вновь с громом свалилась на неё беда, которая тревожила ее. Турхан, с головой поглощëнная в ужасающие идеи, приказала служанкам вернуться обратно, а также поскорее позвать евнуха к себе, ибо считала, что только Сулейман ага решит ту загадку, которая мучит её. Когда же она услышала от служанок весточку о том, что евнух сейчас отсутствует во дворце, то она немедленно приказала им, чтобы они принесли ей верхнюю одежду, ведь она хочет выйти в сад, подышать свежим воздухом. Не прошло и получаса, как Турхан вновь оказалась наедине с самой собой, но уже в иной обстановке, где не было ограничений в виде стен и потолков. Кругом царила только блаженная тишина, и только капли, падающие с лысых ветвей деревьев, гармонично нарушали эту тишину. Вновь одиночество, но теперь спокойное, где мысли стали распутываться и где туман в голове стал рассеиваться. Турхан уже понимала, в чём была причина её беспокойства и необъяснимой тревоги. Но как только она поняла её, то уже другая тревога застелила её взор. Какая бесовская мысль проскочила в её прекрасной голове! Убийство! "Разве можно ли убийством решить проблему? Невозможно! Как же я стану оправдываться перед лицом Аллаха в час великого суда?! Убийство - страшный грех. Кем же я являюсь, чтобы покушаться на чью-то жизнь, тем более, если это жизнь несчастной наложницы, которую завербовала великая султанша? Убийство - не выход." - сведя брови, думала Турхан, но сразу же подумала, как бы противостоянием: "А если же эта наложница не успокоится? Что, если её целью является выжить меня из гарема? Для чего это всё? Зачем Кёсем султан так принижать меня, зная, что я первая в гареме по значимости после неё? Неужели она предполагает, будто бы я стану использовать свою власть против неё? Если это так, то неудивительно, ведь Кёсем султан - женщина с огромным опытом и с величайшей мудростью, она всегда во всех будет сомневаться." И между тем Турхан думала: "Ну а я? Самая моя проблема отнюдь не Ибрагим, а наложница, которую подослали ему, чтобы он забыл меня! Как ужасна для меня эта правда! Что же станет со мной, если я продолжу стоять над пропастью и кормить свою мнительность подозрениями и жестокостью? Разве Ибрагим (о, мой несчастный возлюбленный!), один из немногих людей в этом дворце, которых я полюбила по-настоящему, не потому позабыл меня? Мне нужно сменить тактику и тогда, возможно, я смогу удержаться на своём законном месте - первой и главной наложницей султана. Только нужно что-то изменить... " Она подняла голову наверх и взглянула на наивысшую точку небосвода, и - капля дождя попала ей в глаз. Она зажмурилась и приложила платок к щеке, по которой скатилась капля. На тонком шёлковом платке отпечаталось влажное пятно чёрного цвета. Ничтожная капля смыла сурьму с левого глаза, и теперь Турхан выглядела совсем не как султанша великого падишаха. В тот же миг, как назло, явился Сулейман ага, каким-то образ нашедший её в саду. — Султанша, мне сказали, вы искали меня?.. О, Аллах, вы плакали? - спросил он, глубокого дыша после, очевидно, бега. — Это дождь ага, нет причин для слëз. — Султанша, вы говорите и выглядите сегодня куда лучше, чем вчера, что-то случилось? Вы звали меня, зачем? — Ты помнишь наш вчерашний разговор? Так вот, я решилась... Харийет должна умереть. Евнух остолбенел. Чёрные глаза с ослепительно белыми белками как будто выдавились вперёд из глазниц и всë высказали без использования слов. Турхан безнадёжно закивала головой и показалась в тот момент настолько равнодушной, насколько поражëнным оказался Сулейман ага. — Султанша, а вы уверены? Она ведь служит Кёсем султан! Ой, да что ж это я... Там все служат ей! - воскликнул евнух и схватился за уши, - коли вы захотите убить кого-то из её людей, то, собственно говоря, себя убиваете! Прошу вас, воздержитесь от этой затеи, хотя бы на пару месяцев, пока Валиде султан не завершит вражду с великим визирем! Она сейчас в особенности очень внимательна и востроглаза, ибо время такое, сами понимаете... А что до той девчонки... Так не обращайте внимания на неё. Скоро она забудется как и остальные наложницы повелителя. Так всегда было и будет происходить! — А что, если он не забудет её, Сулейман ага? Что, если она понесëт от него? Как мне тогда быть?! Ждать часа, когда меня, наконец, из дворца вышлют из ненадобности? Я не могу рисковать, ага. Моë положение и без того крайне тяжëлое... - она прижала руку к лицу и подшатнулась, но кое-как она удержалась от падения, - я едва стою на ногах, сил моих нет, мне очень тяжëло с тех пор, как я не видела Ибрагима... Евнух, увидев, как Турхан валится с ног, позвал служанок и приказал им отвезти султаншу в её покои. А сам тем временем плëлся позади неё, едва ли не наступая на подолы её одежды. — Я говорил вам, что вы не здоровы, султанша. Ваш разум помутнился, но вы не хотели слушать об этом! Давайте девушки, не хватайте её так сильно за локти, иначе синяки... Турхан султан, вы слышите меня? Не наделайте ничего такого, о чём жалеть потом будете. Потом, когда вы оправитесь, мы решим все ваши проблемы... — Я всего лишь хочу к моему султану... Он ведь мог умереть. Та наложница его убить хотела, я знаю... - невнятно отвечала она. Чем дольше евнух говорил, тем меньше Турхан понимала и слышала его. В конце концов она окончательно потеряла сознание и забылась.