Жизнь Хатидже Турхан-султан.

В гареме же в это время, когда Турхан направилась к Валиде султан, царили волнения и беспокойство. Новое происшествие, связанное с переселением бывшей кормилицы старшего шехзаде в собственные покои, дало почву для новых сплетен. Участие принимали в пересудах отнюдь не только одалиски, как сказали те несчастные рабыни, но даже и сами евнухи, калфы и новая Хазнедар калфа, давняя служанка Кёсем султан, Гульстан хатун. Следует также описать эту женщину, поскольку в истории этой она внесёт свою лепту и сыграет немаловажную роль. Новая Хазнедар родилась в Стамбуле пятьдесят девять лет назад в Каракëй в турецкой почтенной семье и с юного возраста уже оказалась в гареме, где с честью прислуживала династии. Гюлистан хатун пару дней назад, почти в конце мая, была вынуждена оставить свою службу во дворце на берегу Мраморного моря и приехать в Топкапы, поскольку Валиде султан и гаремные дела срочно нуждались в Хазнедар. Службу свою в том роскошном дворце у самого берега моря она несла лёгко и без тягот, а обладая при этом огромным богатством, нажитым в первые годы регентства Кёсем Султан, она ни в чём не знала нужды и носила богатые одежды, вкушала превосходные яства и походила на султаншу. Гюльстан хатун - женщина весьма замечательная, но далеко не благородная и справедливая. В годы своей нелёгкой молодости она натерпелась немалого, судьба наносила ей удары одним за другим, но всë она сносила молча, с гордо поднятой головой. Сначала, когда ей исполнилось семнадцать лет, она самым ужасным образом лишилась родителей - на её глазах они мучительно умирали от неизвестной болезни, поразившей их кожу, которая покрывалась кровавыми язвами. Она долгое время ухаживала за ними, лелеяла их, плакала над ними, но они покинули этот мир, оставив её, безутешную и почти нищую, самой себе на попечение. Но Гюльстан была не из тех, кто мог подчиниться судьбе и плыть по течению, она на следующий день отправилась в гарем, которым тогда управляла Хандан султан, и упорством и наглостью выбила себе место под солнцем. За три года в гареме она добилась небывалых для себя высот, она являлась верной служанкой Валиде султан и обладала уже к тому времени весьма крупным состоянием. Но судьба вновь нанесла ей удар. Дело обстояло в том, что Гюлистан по своей надменной натуре была на редкость прескверна и не имела во дворце человека, с которым она могла бы связать себя дружбой, хотя врагов она, бесспорно, имела предостаточно, чтобы войти в злые интриги. В особенности у неё были тяжбы со многими наложницами, которые зачастую выражали своё враждебное отношение к ней всевозможными подлостями и гадкими ловушками, из которых Гюльстан, кстати, в большинстве случаев выходила сухой. Но один случай навсегда отпечатался в памяти и разбитой душе Гюльстан. В одно утро выяснилось, что некоторые её мешочки с золотом пропали, и она, устроив невероятное волнение в гареме, с особой озлобленностью избила одну из наложниц, с которой она, кстати говоря, имела множество неурядиц. И наложница не простила Гюльстан подобной выходки (позже оказалось, что Гюлистан по ошибке положила свои мешочки не в тот ящик и сочла, что их украли). Вечером, в тёмном саду, где любила прогуливаться перед сном Гюлистан, на неё было совершено нападение. Несколько наложниц и даже евнухов кинулись на неё, разорвали на ней её красивые одежды, надругались над её телом, наплевали на неё, растоптали её честь и гордость... Но на следующий день она ходила по гарему с гордо поднятой головой, словно ничего не бывало и носила на сердце тяжкий груз, ибо никогда ей не было суждено узнать, кем было совершено это злодеяние. По молодости всякое случалось с ней: её стригли налысо, несколько раз больно били в живот, после чего у неё начинались кровотечения, ненавидели её, презирали, но она всë копила эту злобу в себе, а затем её изливала на других. И уже будучи сухой и высокой, но пугающе некрасивой старухой она была желчной и беззаветно безжалостной. Ничто не трогало её гранитное сердце, исчерпала она в себе человечность и милосердие. Именно по этим причинам Гюльстан молодости была верной слугой Кёсем султан. Султанша искала себе человека, который выполнит всякий приказ, даже самый скверный и недостойный, и нашла его в лице Гюльстан. Молодая Гюльстан шла на любые пакости ради золота и довольствовалась службой у султанши. Она долго служила ей, до самого регентства Кёсем, но вскоре Валиде султан выслала Гюлистан, и они надолго расстались. Полагали многие, что женщина допустила какую-то грубейшую ошибку, из-за которой она поплатилась местом возле Кёсем султан. Впрочем, её возвращение вызвало у Валиде султан приятное волнение, вызванное трепетным ожиданием. В тот утренний час, когда в гареме стали распространяться слухи, Гюльстан, несмотря на множество поручений и заданий в этот день, крайне увлеклась болтовней рабынь, подслушав их, и позабавили её все обстоятельства, случившиеся с главной Хасеки и кормилицей шехзаде. Она тотчас же донесла обо всём Кёсем султан (ещё до того момента, когда Мелеки вошла в её покои) и получила от Валиде султан чёткие указания доносить ей обо всех треволнениях и, если понадобиться, вмешиваться в разговоры девушек, евнухов и калф. Гюлистан, вопреки тому, что она провела большую часть своей службы в другом дворце, знала Кёсем султан, пожалуй, лучше тех, кто всю жизнь служил в Топкапы, а потому и догадывалась, что султанша из этих сплетен извлекает для себя какую-то выгоду: только какую? - ей необходимо было выяснить во что бы то ни стало. Гюлистан, как и сама Кёсем, была очень прозорлива, и свою способность она, не раздумывая, направила на то, чтобы узнать почему Валиде султан настолько важно знать, какие слухи ходят по гарему и какие принимаются меры для их устранения. Она предположила, что Валиде относится к Главной Хасеки несколько иначе, чем к другим жёнам своего правящего сына, иначе бы султанша не интересовалась так рьяно тем, как Турхан султан воспримет все эти слухи. Гюльстан постукивала своей деревянной тростью, медленно кивала своей седоватой головой, покрытой чëрным высоким тюрбаном, и быстро приводила в свой старый, но острый ум предположения. Она стояла у больших дверей и молча разглядывала каждую из девушек, которые сидели в то время в зале. Тогда в ташлыке подавали обед, однако бóльшая часть рабынь находилась в саду в работах, а наложницы и султанши лениво разбрелись по своим комнатам и предпочли, подальше от гаремной суеты, обедать у себя в компании служанок. В зале пребывало едва ли десять девушек, но внимание из них всех Гюлистан привлекла одна только Сафер. Она сидела, окружëнная оставшимися девушками, и что-то воодушевлëнно рассказывала им. Девушки же внимали каждому её слову и будто завороженные слушали её. Гюльстан прервала речь девушки и подозвала её к себе. — Хатун, что ты им рассказываешь? - строго спросила она у Сафер. Сафер подняла густые брови, и на её чистом лбу появились тонкие морщинки. — Я говорю им правду. Правду о том, что на династию Османов лёг позор. Гюлистан одним взмахом вцепилась в локоть девушки и вывела её подальше от лишних глаз в коридор. Гюлистан так крепко сжала полную руку Сафер, что у той на коже появились множественные красные точки, а в одном месте проявился маленький, едва различимый фиолетовый синяк. Но Сафер даже не возмутилась резкости Хазнедар, а только усмехнулась над тем, как ловко ей удалось вывести из себя старуху. — О каком позоре ты говоришь? - зашипела Гюльстан и вновь ущипнула Сафер нежную кожу. Сафер поправила спавшую с плеча тонкую бретельку платья с открытыми руками и посмотрела в сторону, хитро улыбнулась и протянула: — Вы знаете... — Неважно, что знаю я, важно то, что ты говоришь рабыням, хатун. О чем ты говорила им сейчас? — О том, что скоро всë поменяется в гареме. Вот увидите, как эта самая Зарифе станет камнем преткновения для всей династии! Я не удивлюсь, если она султанской женой заделается! Гюльстан сухо хмыкнула и оглянулась. — За такие слова тебя следовало бы вздëрнуть, но мне не давали таких распоряжений, хотя хотелось бы. Сафер сделала шаг назад и серьёзно посмотрела прямо в холодно-голубые глаза Гюлистан. — А что не так я сказала? Будто неправа... — Что ты видела, хатун? Кто-то тебе что-то сказал? - спросила вдруг Хазнедар, и заметила, как у девушки глаза загорелись. — А что я получу взамен за "весточку"? - Сафер коварно улыбнулась. — Я могу лишь сказать тебе, что ты получишь, если не расскажешь мне. Не играй со мной, хатун! Я тебе не Сюмбюль ага, не стану прощать все твои дерзости, а за волосы потаскаю и на фалаку отправлю, чтобы показать тебе твоё место, наглая рабыня! - она хотела замахнуться на неё, чтобы дать оплеуху, но Сафер воскликнула сердито: — Хорошо, хорошо, ладно! Вы не сможете меня побить, потому что я много знаю... — Да что ты можешь знать?! Кто скажет тебе? Гюльстан под руку отвела Сафер в сторону, заметив мельком, что мимо слишком часто проходят любопытные евнухи и служанки, и остановились они в тёмном, почти не освещённом, коридоре, где веяло холодом. Хазнедар упорно глядела на Сафер и ждала, чего та может сказать. — Ну? Не вынуждай меня! - прикрикнула она. — Хорошо! - крикнула в ответ Сафер, за что вновь получила болезненный щипок в руку, - не смей притрагиваться ко мне, и я всë скажу! — Говори, иначе никто тебя не спасёт из моих рук, говори, хатун! Сафер жеманно наклонила голову и обиженно поджала губы, но начала говорить спокойным и размеренным тоном: — Я говорила с Зарифе хатун. Когда она отдавала слугам приказы, я подошла к ней, чтобы справиться о том, что происходит. Отчего мне не пойти и не спросить, коли все трусят и идут? Я пошла. Она очень глупая, клянусь вам, не знаю даже, что султан в ней нашёл... Она сказала, что займёт место Турхан султан, сделается султаншей и родит султану детей, а её ребенка, того мальчика, Османа, падишах сделает наследником! Полагает, несчастная, обделённая умом, что она в будущем Валиде султан, подобно Кёсем султан, станет! Ну увлеклась мечтами, бельмеска и дура! Но видели бы, с какой уверенностью она говорила эти вещи, - насмешливо докладывала Сафер и кокетливо складывала красивые полные руки на груди, - страшно только представить, какие мысли в её бедной голове остались не выраженными. — Она сказала, что якобы султаншей станет, значит? - спросила Гюльстан и задумчиво посмотрела в конец коридора, где яркое солнце освещало дворик наложниц. — Безмозглая! - искренне смеялась Сафер и по привычке своей слегка, с игривостью, крутилась, покачивалась из стороны в сторону и лукаво склоняла голову, - она думает, что все вдруг начнут уважать её. Но её девушки ненавидят! — Ненавидят за то, что она моментом стала любимицей у султана, а они годами не могут и взгляда его добиться? - насмешливо и одновременно серьёзно произнесла Гюльстан и вновь, задумавшись, громко стукнула тростью по каменному полу, - что ещё говорят? Скажи мне всë, что знает твой ум. — Гарем никогда не умолкает, нельзя и капли запомнить всë, что он говорит, но я что-то, да знаю. Например, что Валиде султан осведомлена о всех тонкостях этого дела. Я не удивлюсь, если она затеяла это всë. Гюлистан невероятно удивилась этому, но на лицо её не выразило ничего. Она только терпеливо и строго сказала: — Какая наглость! Как ты смеешь в чём-то уличать нашу султаншу? Чтобы больше не слышала из твоего поганого рта такие слова, поняла меня?! — Это не я говорю, а служанки Валиде! Их много. Очень много. Они доносят ей обо всём, что происходит в гареме. Если из чьего-то рта вылетит хоть словечко, то Кёсем Султан сразу же узнает об этом... Может, и нас тоже сейчас кто-то подслушивает, кто знает? - она таинственно улыбнулась в полумраке и внезапно, как от стыда, опустила глаза, - султанша знает даже, какие дела в покоях повелителя происходят... — Бесчестная, - пренебрежительно ответила Гюльстан, - откуда тебе знать, что наша Валиде знает? — Девушки очень болтливые, не удерживаются и рассказывают очень многое. Лишнее, но полезное, - она вновь загадочно улыбнулась. — Ты не договариваешь, хатун. Что именно говорят наложницы, откуда тебе знать обо всём? — Мне Хюльсун и Эджен сказали, они служанки Кёсем, - затем она дополнила, - я оттого сказала, что мне ничуть не жаль их, и они заслуживают наказания за свои длинные языки. Болтливые дуры, если бы они молчали, я бы и сама никому ничего сказала. — Они сказали тебе только о том, что они служат Валиде султан? Ты врёшь, хатун. Скрываешь от меня что-то. Немедленно говори обо всём, без утайки! Сафер ещё мгновение замешкалась, но, увидев, что Хазнедар калфа начинает злиться, продолжила: — Хюльсун и Эджен слишком слабовольные, чтобы служить Кёсем - они едва ли держат свои языки за зубами и ищут момента, когда они могли бы лишний раз взболтнуть о том, какие они замечательные и что Валиде султан им все дела свои доверяет и золото мешками им дарует за преданность. Глупые. Сказали мне как-то (я разговорила их, у меня это очень хорошо получается), что Валиде султан знает обо всём во дворце: в гареме у ней в услужении девушек сто, если не больше, а во дворце... Во дворце ещё больше. Они так хвалились тем, что обладают кой какими знаниями, что я очень заинтересовалась! Я вновь разговорила их, и они сказали, что Кёсем султан, сами знаете откуда, имеет такое огромное состояние, что им можно было заполонить весь Топкапы! — Чш-ш-ш! - зашипела Гюльстан и цепкими тонкими пальцами сжала щеки Сафер, - не смей говорить такие вещи, иначе я твой язык отрежу! Говори без обиняков! Сафер почти силой высвободилась из рук Гюлистан и недовольно стала озираться по сторонам: — Пусть нас все слушают, я никого никогда не боялась и не буду! — Говори! - настаивала Хазнедар и упрямо глядела на девушку. Сафер немного успокоилась и снова начала говорить: — Мне стало интересно, в чём заключается их служба Валиде султан, и я заговорила с ними: "Вы служите Кёсем султан, но боитесь говорить об этом. Вы не заслуживаете служить ей", а они мне отвечают: "Ты спроси, и мы ответим". Их очень легко разговорить! Я сразу начала задавать интересующие меня вопросы. Спросила у них, почему такая могущественная султанша не может поставить на место наглую кормилицу и знает ли вообще султанша о том, что делается у ней под носом. На что они ответили, что Валиде знает совсем обо всём! Сказали также, что им было приказано слушать все сплетни и доносить их ей, если понадобиться. Сказали также, что у ней имеется какое-то намерение, дескать им неизвестно, что в голове у "великой госпожи"! Какое намерение - знают только её преданные слуги. Вы, видимо, не среди её преданных слуг, ежели спрашиваете меня об этом? - она спросила это с серьёзным лицом, но губки её насмешливо задрожали и чёрные глаза заблестели во мраке. Гюлистан - жестокое и твёрдое сердце, её ничуть не тронули слова Сафер, но позволять рабыне говорить так о себе она не позволяла и мигом поставила девушку на место: — Клянусь, я вырву твой длинный язык! Сколько тебе лет, мерзавка, что смеешь мне такое говорить?! Кто ты такая? Жалкая, оборванная рабыня из невольничьего рынка, я отдам тебя своре диких собак, чтобы они обглодали твои грязные кости! Пошла вон, дрянь! Не смей мне попадаться на глаза, - кричала Гюлистан в след смеющейся Сафер, - иначе своей тростью я тебе глаза твои чёрные выбью! Женщина ещё долго смотрела в пустой коридор, на зажжëнные свечи в канделябре и молча постукивала длинным ногтем по трости. Лишь когда мимо прошли две наложницы, она вышла из раздумий и пошла прямо к Валиде султан.