Неизданные проповеди Вивека: Ересь

- Зачем рассказывать истории? - спрашивает Векх, и Альмалексия удивленно поднимает брови. Векх не похож на того, кто не в курсе подобных вещей. - Есть истории, после которых задумаешься. Или очистишься - через смех, сочувствие или сопереживание справедливой кары, - отвечает она, откладывая в сторону косметическую ложечку с изображением танцующих никсадов. - Есть истории-перевертыши. Есть истории-хищники. И какие ты сегодня не любишь? - Те, в которых все неправы. Или все глупы. Это то, от чего я хотел бы очистить жизнь; и тратить силы на витражи королей, которые предают себя и свои слова - внушать всем, на кого падает прошедший через них свет, что предательство в порядке вещей. Или судьба. Или безумие. - Что же злит тебя? - Публика, что всеядна, как алит! Покажи им любого вора и убийцу от самой точки его начала, со всеми болезнями и ударами детства, и они взвоют перед палачом: пощади, ведь он страдал! Даже если страдание не высекло из него ничего, кроме дряни, и особенно когда так, они видят в нем себя. А о том, кто принимал удары куда горшие безропотно, но о нем известны лишь слова и поступки, того они бросят львам или пройдут мимо: как же, если не издаешь крика, значит и боли нет, и знание твое добыто легким путем (или слишком сложным), а потому неценно (или неприменимо). - Но ты грустен не потому, что услышал плохую историю или обронил не в том месте метафору канатоходца. - Нет. Я попробовал рассказать свою. - И в чем проблема? - Я отнес ее Заводному Богу, но тот слишком устал и занят; и сказал, что она слишком хороша, чтобы он отвлекал свой ум на строки, что собьют его с собственных мыслей; а занят он очередным осмыслением собственного несовершенства. - Сочувствую тебе. Но ты знаешь, что периодически он удаляется на самое дно моря, в старые замки дреугов из стекла и коралла; там он пытается понять дух старой кальпы. Ну или жалеет, что умеет разбираться в плоти, на его взгляд, недостаточно хорошо, хотя среди нас нет второго подобного взгляда. - Нет, Айем! Он на поверхности; он в Заводном Городе. У него есть время слушать доклады апостолов и править их ошибки. У него есть время читать сборник сплетен или дать аудиенцию пирату, которого - он не знает даже! - я пощадил во время своих странствий и дал ему несколько уроков, а тот всё равно растерял все ноты. - Хочешь сказать, у Отца Времени нет времени только на тебя? - Наверное? Он радушен ко мне и не закрывает дверей, но... лишь с вами двумя я могу разделить важные слова. Лишь вам приношу свое сердце; оно не самого лучшего качества, но иногда оно хочет говорить настежь. И я знаю: не всегда такое хочется слушать. Но я не идеален, Айем. Я готов понять того, кто удалился для тишины, но когда вижу, что мне предпочитают тысячи мелочей, я хочу… - Разбить все? - Уйти, замолчать! Я и без того вынужден говорить сложное просто, а потом зашифровывать, но зачем бы? Люди любят простые истории. И сам Время умеет создавать их великолепными; а я способен лишь на конструкции из искрящейся правды-лжи. Ты распутываешь их, моя верная не-жена, ты нежна со мной, уж не знаю за что… и я люблю тебя свыше всякой меры; но я люблю вас обоих! - Дай ему отдохнуть среди шума. У него много забот; Время идет вперед, и по сравнению с твоей художественной праздностью у него и правда больше дел. Немудрено что он хочет отвлечься не твоими речами, в которые каждый раз входишь, как в колодец: с кипятком, ядом или вязкой болотной тиной. - Я понимаю. Я знаю. Айем, знаю, что испортил ему Прекурсора, что был неловок, а моя чувственность погубит меня; Айем, мне трудно быть богом и я не просил этой участи. Я хочу говорить не только о государственных делах и насущных анекдотах. Я скучаю по его способности понимать. - Будь терпелив. Он отшельник и он и правда часто устал сверх меры, а его загадочные проекты требуют труда. Дай ему время. - Да, госпожа моя. И всë-таки, повинюсь, если еще виноват перед вами обоими; думаю, мне стоит забинтовать туго сердце мое - оно лишь совсем недавно научилась дышать снова. - Не трави себе души. То, что для тебя мучительно, иному может быть невдомек, а ты… - А я и не буду вламываться к другому с криком "Я!", "Посмотри на меня!". Мне кажется, я несу драгоценности, но они обычная зола под ногами… - И всë-таки, Векк… - И все-таки, я люблю его; но как ты, пламя моей надежды, каждый раз возвращаешь меня из темных мыслей? У тебя воистину великая магия. - Может, потому что сама там частая гостья и знаю все ходы и выходы? Пойдем, муж мой: есть у меня затея, что позабавит нас обоих...