Над пропастью, где нет жизни

«Я как и прежде, окрылён надеждой; мечты и вера — я где-то между.» flashback… — В последнее время ты действительно ебанулся не на шутку, — сказав это Хосок ударяет Джина и сделав обиженное лицо уходит из комнаты, хлопнув дверью. — Вонхо, ко мне, — криком командует тот, на что Вонхо на секунду теряется, смотрит то на того, то на другого, как бы ища ответ и всё равно идёт за Хосоком. А Джин никак не реагирует на удар, лежит дальше и сверлит взглядом потолок. Было бы желание, тоже навалял Хосоку, он как никак сильнее, но смысла не было. — Почему не ударил в ответ? — внезапно спрашивает Тэ. Несколько минут стоит мёртвая тишина, но после Джин отвечает: — Кто бы знал… Настроения совсем не было, последние дни он сам не свой, да и вообще последний гребанный месяц он будто не в своём теле. Всё хуево. Хоть головой об стенку бейся. Какая-то непонятная грусть настигает, Джин встаёт и направляется на улицу, сразу же вытягивая из кармана сигарету и закуривая. Серый дым растворяется в воздухе, исчезает также, как и смысл жизни в этом мире. А к чему, собственно, нужно стремиться? Как живут нормальные люди в этом мире? Эти вопросы заставляют его погрузиться в себя и только больше молчать и наблюдать за остальными. А это, кстати, у него хорошо получается. Сокджин привык молча наблюдать за ними, изучать их и попросту слушать разговоры. На первый взгляд он кажется отстранённым от мира, не умеющим разговаривать, но даже друзья знают, что это не так. Он действительно считает их друзьями, так как больше никого не имеет. У него есть только опытные, только этот круг общения заставляет раскрыться, не полностью, но в какой-то степени рассказать множество секретов. Про Тэён так никто и не узнал, да и пока нет смысла. Вопрос: зачем, если он никого не хочет видеть. Все эти люди — чужие. Весь мир для него чужой. Старается не допускать такие мысли, как: встреча с женщиной, которая его родила, встреча с отцом. Что он ему скажет? Как будет себя вести? И таких вопросов масса, их не сосчитать. К сожалению, никто так и не научил его жизни, что кстати, было бы неплохо. В детстве не учили мечтать, так как понимали, что ни к чему хорошему это не приведёт, только ложная надежда. А ложная надежда для детдомовцев — ужасный опыт. Например в детдоме, когда приезжали волонтёры с конфетами, один ребёнок не накинулся на сладости, а подошёл к молодой студентке и спросил с грустью: «ты будешь моей мамой?». И что таким людям отвечать? Джин видел, как та девушка с большим разочарованием и слезами на глазах поменяла тему и просто предложила во что-нибудь поиграть. Ей наверняка было больно слышать такие слова, так как понимала, что не сможет стать мамой, а сказать правду и не давать ложные надежды тоже неправильно. Возможно это и отпечаталось у девушки в голове, так как весь день ходила очень грустной и не могла нормально мыслить. А каково это — иметь семью? Этот вопрос уже так долго крутится у Джина в голове. После встречи с Тэён он не смог поверить, что есть на свете кто-то, кто будет его искать. Девушка хорошая, но зря надеется, что он так просто захочет кардинально менять свою жизнь. У него своя есть. И правила тоже свои. Вспоминая вечер, когда они всей компанией набухались, Юнги произнёс одну фразу: «родители сделали ошибку, теперь мы расплачиваемся». Эти слова заставили вмиг протрезветь. А ведь так и есть — во всём виноваты взрослые, которые рушат жизни детей. За ошибки нужно платить и иногда цена большая. Джин смутно помнит своё детство. Он всегда был молчаливым и обычно наблюдал за людьми со стороны. Ему было интересно узнать, что же находится там — внутри человека. Как устроен мир, что люди чувствуют в определённых ситуациях. Этот интерес с годами возрастал и Джин стойко начал понимать, что человека можно узнать получше тогда, когда молча за ним наблюдаешь. Слушаешь его — слышишь. Узнаёшь привычки, пытаешься встать на его место в определённой ситуации. Например, когда Тэхён нервничает или грустит, он чаще всего смотрит в одну точку и не реагирует ни на кого. Либо же Хосок, когда злится он сначала дёргает два раза носом, а потом уже сжимает кулаки и идёт бить морду. Бить морду это вообще такое своеобразное развлечение. Джину не то чтобы нравится избивать подростков, просто другого развлечения больше не видит. Он не осознаёт, что это плохо, делает только потому, что делает. Это и не описать. Здесь такие правила, да и у него есть авторитет, которым злоупотребляет. Не во благо другим, скорее во благо себе. Как бы утоляя жажду и навязчивые мысли. Он бы обязательно ответил на Хосоков удар и припечатал бы ему с двойной силой, но не сделал этого. Хосок сказал по-факту — в последнее время ведёт себя не так, как раньше. Изменился. И Джин полностью согласен. Неосознанно, ещё после первой встречи с сестрой из-за гнетущих мыслей вступился за Чонгука. И сегодня почему-то это сделал. Да что с ним не так? Окурок, в котором спрятаны все раздумья Джина, летит в траву. После курения всегда становится чуточку легче, как будто ты выдыхал не дым, а все те мысли, которые оккупировали мозг. Но от того на душе не легче, что-то всё равно заставляет обернуться и грозно прищуриться. На горизонте опять Тэён. Ей Богу, терпеть уже невозможно. Зачем она вообще появилась в его жизни. Как будто ему не хватило пережитой боли, сомнений и страданий. А она как вишенка на торте. Зачем дряхлой палкой рушить никому ненужные воспоминания. Зачем пытаться построить то, чего уже не построишь никогда? Как ненужный муравейник, давно обоссаный, палкой потыканный, изученный с первого, до последнего муравья. Он не будет признавать свою вину даже наполовину. Во всём виновата она — мать его. Нет — женщина, испортившая ему жизнь. Бросившая на произвол судьбы. Вопрос остаётся тем же: зачем ворошить прошлое? Кому от этого станет легче, ответ итак очевиден. Несколько шагов к воротам и вот он уже их перелезает, совсем не парясь по поводу того, что директор может увидеть. Его-то сейчас нет, он с Чонгуком в больницу к сестре поехал, а детей тоже нет — они в лагере. В голове крутится: «что тебе от меня ещё нужно». Но этого не произносит, замечая, как она начинает нервно теребить край свитера и с грустными глазами подходит ближе, опуская голову. Он стойко держится и молчит, не пытаясь произнести ни слова. Если пришла она, тогда пусть и начинает. Кажется, в прошлый раз он твёрдо дал понять, что впутываться в эти «семейные» дела не станет. Это ни к чему хорошему не приведёт. — Джин, — девушка не выдерживает и почему-то начинает рыдать, цепляясь за его руку и не выпуская. Жалеть тоже не будет, кажется он давно дал понять… — Прошу тебя, отец даже не знал, всего лишь одна встреча, — не смотрит в глаза, только вниз и то с трудом. Каждое слово даётся ей с большим трудом. Она не выдержит отказа. Ей попросту надоело смотреть на отца, который корит каждый день себя и обвиняет в том, что не сумел узнать даже про то, что у него должна была быть двойня. Здесь итак понятно, что во всём виновата мать, которая скрывала эту тайну больше четырнадцати лет, но и это не оправдание. Как он раньше не мог догадаться? — Отец так сильно хочет тебя увидеть, он совсем отчаялся. — Так почему он сам не может сюда прийти? — скептически щурится Джин. — Он ещё не знает, что я тебя отыскала, я хотела ему сделать сюрприз. Давай сегодня встретимся с отцом, прошу, у него выходной, я так хочу видеть на его лице гордость и улыбку, — у девочки вновь слёзы льются из глаз, а Джин и не собирается жалеть. Ему то что. Но, всё-таки отец даже не знал об его существовании и по словам Тэён, тоже искал. Видит Бог у них точно не наладится общение. Джин знает чем всё это кончится. Он даже не знает как посмотрит в глаза этой женщине, если она будет присутствовать. Джин сам от себя не ожидая такого соглашается, наблюдая за выпученными от шока глазами и искренней улыбкой. От счастья даже подпрыгнула, вот насколько она не ожидала положительного ответа. Сразу же схватила его за руку и потащила к автобусной остановке. А жили они в городе, поэтому дорога была немного длинной. Джин знал, что искать его никто не будет, поэтому не беспокоился лишний раз. Даже не беспокоился о встрече, так как знал, что ничем хорошим это не закончится. И правда: о чём они будут говорить с этим мужчиной? О погоде что ли? Представлять даже не хочется, он согласился, скорее из жалости, а не потому, что хотел встретиться с отцом. Возможно, где-то в глубине и пролетала такая мысль, но проникнуть в мозг и въесться она не успела. Тэён так ничего больше и не сказала. Если и была неловкая обстановка, то только ей, Джину уже не впервой. Он привык молчать и находиться в спокойствии. И вот момент, когда они стоят у подъезда и Тэён с нескрываемой улыбкой набирает какой-то код на двери и потом та автоматически открывается. В этот момент сердце почему-то пропускает удар, там как будто поселяется необъяснимое волнение и чувство, что скоро его жизнь изменится кардинально. И дыхания почему-то стало не хватать, и руки начали потеть. А девушка тем временем вбегает в подъезд, не забыв придержать дверь для Джина, который на ватных ногах передвигается вперёд и хочет ступить на лестницу, но девушка утягивает его в какую-то металлическую коробку, где она нажимает на кнопку и затем двери закрываются, а коробка начинает передвигаться вверх. Всем своим видом Джин показывает, что не доверяет таким штукам, ему лучше на лестнице, а это вот всё ему впервой. Даже привыкать не хочется. Бешеное сердцебиение Джина даже в такой тишине можно услышать, когда девушка из рюкзака достаёт ключи и поворачивает их в замочной скважине, резко открывая дверь. Они входят в квартиру и Ким замечает приятные глазу стены — мятного цвета. Пахнет приятно и из какой-то штуки дует холодный воздух — это тоже он замечает и мягко говоря охуевает. — Пап, мы дома! — мы… пап… Слова: «разувайся» заставляют Джина застыть на несколько секунд с непонимающим лицом, но он не возражает и сразу же это делает, принимая из рук Тэён коричневые мягкие тапочки. И когда он их надевает, то чуть ли не тонет от того, насколько в них мягко и приятно, не то что в детдоме, где только тапки с твёрдой поверхностью. В одной из комнат слышится звук открывающейся двери, а затем шаги, которые не спеша приближались в их сторону. И когда на горизонте появляется мужчина с серыми штанами, белой футболке и серыми мягкими тапочками, Джин замирает с открытым ртом. — Привет, Тэён, твой друг? — мужчина с улыбкой смотрит на обоих и крепко пожимает руку парню, на которого кивает головой. Оба так и застыли, а девушка вообще потеряла дар речи, не зная, как произнести самые важные слова, как оповестить отца об этой важной новости. Жизнь должна кардинально у всех измениться. И как бы она не старалась выдавить хоть слово, но не получалось. Отец было уже подумал, что это её парень и хотел выплюнуть в шуточной форме: «парень твой, да?» и поиграть при этом бровями, но не сказал, так как девушка начала что-то мямлить себе под нос. — Это он… — совсем тихо себе под нос. Неловкая тишина вновь заставляет её жевать губы. — Это Ким, — она резко берёт побольше воздуха в лёгкие и уверенно говорит: — Это Ким Сокджин — твой сын. Как изменить жизнь за одну секунду? Ответ простой: таким образом. Заставить услышать мужчине эти слова, которые режут слух, заставляют вмиг пропасть улыбке на лице и задержать дыхание на несколько секунд. Мужчине, который полтора года убил на то, чтобы найти сына, который успел отчаяться и опустить руки в смирении того, что сына больше не увидит. И засматривается в глаза парнишки, у которого глубоко во взгляде необъяснимая, очень острая грусть, перемешанная с болью. Эти глаза жестоки. Ни жалости, ничего нет. Сердце Джина в этот момент пропускает несколько ударов, он видит, как мужчина стоит в полном шоке и не может ничего произнести. И девушка опускает голову. Даже Джин чувствует это напряжение и непонятные какие-то чувства, которые заставляют ладони потеть. — Сокджин, — будто на себе смакует это имя. Отец подходит ближе и загадочно повторяет: — Сокджин. На лице появляется еле заметная улыбка, а потом и вовсе широкая, можно заметить даже слезящиеся глаза мужчины. Мужики ведь не плачут, верно? Это называется момент слабости или же счастья. Поверить тяжело, что вот, спустя столько времени, перед ним стоит сын и без улыбки наблюдает за его действиями. Он понимает, что придётся очень долго работать над тем, чтобы заполучить доверие сына и хорошие отношения. Торопить ни в коем случае не станет, примет любой ответ — отказ тоже. Настаивать не станет, всё-таки большую часть жизни тот провёл в детдоме и привык к своей жизни, вряд ли парнишке уже нужна семья. Отец всё понимает, но надежда теплится внутри, хочется, чтобы он принял факт того, что у него всё ещё есть настоящая сестра, отец. — Останешься на чай? — спрашивает отец, сморгнув слёзы счастья. — С удовольствием. Действительно с удовольствием… End of flashback… Джин закрывает глаза и вспоминает, что должен был вчера встретиться с отцом и сестрой на пикнике, недалеко от детского дома на поляне, но уже три дня торчит в этой психушке и ничего не может с этим поделать. Конечно, ничего он не теряет, но увидеть их хочется сильно. Уже сколько раз виделись вместе, а всё равно мало. Каждый раз узнаёт что-то новое про них. Бабла, кстати, срубили хорошенько, а главное их никто не заметил и всё пошло как по-маслу. И всё же, врачи так и не объяснили по-нормальному, почему их забрали в эту психбольницу. Всё это и правда очень странно, но вопросов больше не задавали, даже на следующий день, когда всех увезли обратно в детдом. Честно говоря, ничего не было ясно. — То есть, они просто взяли у нас пакетик крови и просто увезли обратно? — нахмуривая брови спрашивает Тэхён. Кстати, да, на второй день их пребывания у всех детей взяли по небольшому пакету крови, можно сказать, у каждого литр крови отобрали и больше их не трогали. Это действительно странно, но на это они даже не обратили внимания, так как над ними никаких опытов не ставили и не пытались поставить никаких диагнозов. Обычный разговор на пять минут и покой на все оставшиеся дни. — Хуй их поймёшь, — говорит Хосок, выходя из машины и с поднятой головой заходя в здание. Ох, Чонгук. Тэхён так по нему соскучился, что этого не описать словами. Он сразу же вылетел из машины и побежал в комнату, в надежде там увидеть Чона, но его не было и на крыше тоже не было. Обычно он всегда сидит на своём месте, поэтому Тэхён с улыбкой на лице побежал в ту сторону, зная на сто процентов, что именно там он и будет находиться. А когда на горизонте появляется гадко ухмыляющийся Вонхо, Тэхён даже не настораживается, так как знает, что тот опять какого-то подростка избивал. Ну как всегда, это норма. Ким забегает за стенку, где находится то место и с облегчением выдыхает, когда замечает Чонгука, который с грустью смотрел в пол. — Чонгук, — Тэхён улыбается и садится перед ним на корточки, чувствуя, как он весь дрожит. Вроде не плачет, но всё равно трясётся и сжимается на несколько секунд. Чувствуя Тэхёновы руки на своих щеках он успокаивается и решает промолчать о произошедшем инциденте с Вонхо. Улыбаясь прижимается ближе к Тэхёну и нежно целует его в губы, стараясь показать, что всё хорошо, что этот страх вызван из-за отсутствия Кима. И он верит: целует напористо, как оголодавший зверь и руками заползает под футболку младшего, по привычке лаская соски, проходясь по торсу и на некоторых местах чувствуя слишком горячую и странную на ощупь кожу. Там и Чонгук начинает дрожать больше, стараясь не подавать виду. Как будто всегда так и было. И Тэхён чувствует, но сразу же забывает, когда младший уже своими ладонями заползает под его футболку. Пальцами обводит горячую кожу и что-то рисует на ней. Кажется, что незамысловатые рисунки, но несколько сердечек пальцем точно почувствовал, и от этого настолько приятно, что хочется промычать сквозь поцелуй, что Тэхён и делает, не стесняясь своих движений, своих звуков. Я так скучал… сквозь поцелуй слышит Тэхён, неразборчиво отвечая, что тоже скучал, что любит и всегда будет любить. На фоне слышится звонок, оповещающий, что сейчас время обеда, но они не отрываются, всё также целуют друг друга и не хотят останавливаться, но делают это на мгновение, чтобы вдохнуть побольше воздуха. Даже если им пришлось бы задохнуться, то только если в поцелуе, искренне любя и желая. До греха доводить нельзя, у обоих громко в ушах звенит. Плевать они на всё хотели, только бы насладиться друг другом и больше никогда не отпускать. А что будет дальше, а как дальше жить будут, когда Тэхён выйдет на свободу? Всё это сейчас не важно, только этот момент, главное здесь и сейчас они любят друг друга: жарко, одновременно нежно, желанно, искусывая до крови губы, ладонями цепляя кожу покрытую мурашками. И всё-таки доводить нельзя, как бы им сейчас не хотелось большего. Если кто-то из воспитателей не дай Бог их заметит, то вряд ли потом будет возможность находиться рядом друг с другом. На детей плевать, опытные хоть и не знают, но всё равно остерегаться нужно, иначе только Бог знает, что с ними в будущем будет. Тэхён отстраняется, всё также исследуя горячее тело под футболкой. Безумно хочется большего, хочется ощутить каково это — по-настоящему любить несколько часов, влюбляться заново и чувствовать на своём теле ожоги от простых прикосновений. Взгляд Чонгука помутнённый, зрачки немного расширены, а губы мокрые и пухлые после стольких манипуляций. Словами не выразить насколько сильно оба соскучились. Поцелуем уже доказали, хотя было мало, хотелось большего. Не насытились оба. Всё ещё голодные, наполовину удовлетворённые.  — С тобой всё хорошо? — обеспокоено спрашивает Чон, хватаясь за обе его щёки. Он ненавидит психушку и всем сердцем несколько дней желал, чтобы с Тэхёном ничего плохого не сделали. — Не парься, только кровь взяли, — и этого достаточно, чтобы облегчённо выдохнуть и уткнуться носом в плечо старшего. Только сейчас в голову приходит странное предчувствие, будто что-то случилось плохого, а он попросту не заметил этого… Что-то, из-за чего Чонгук дрожал перед этим, а кожа местами казалась слишком горячей и не такой, как была… Тот явно что-то недоговаривает, ещё и взгляд прячет, когда Ким подозрительно щурится и пытается посмотреть, что под футболкой. Вот и приплыли, блять… — Чонгук, — строго проговаривает Ким, подцепляя подбородок парня, чтобы тот посмотрел ему в глаза, но Чон всё равно отворачивает голову. — Чонгук, смотри на меня, блять, — Ким вновь, уже более грубовато берёт парня за подбородок и заставляет смотреть в глаза. Хмурясь требует: — Показывай, — грубо… прямо в сердце. Если Тэхёну недоговаривают что-то, то сюсюкаться не будет. Зажмуривая глаза и глубоко беря воздух в лёгкие Чонгук поднимает футболку. Медленно переводит взгляд на Тэхёна и пытается прошептать, что ничего страшного не произошло, что всё это пройдёт, что заживёт и ему даже не больно, но Тэхён только больше хмурится и чуть ли не крича спрашивает: — Кто? — но Чонгук молчит и просто опускает взгляд. Давно с ним не были так грубы, давно он так не проёбывался конкретно. Но ведь заживёт, верно? Он хотел это скрыть от Кима, но не удалось. — Кто? Я тебя, блять, спрашиваю? Перед ним не хочется быть слабым… Злость отряхивает все хорошие эмоции, которые они только испытали после поцелуя. Теперь исключительно напряжение и злость; любовь и ненависть. Ненависть тому, кто посмел сделать с его Чонгуком такое… Уму просто непостижимо. Чонгук стыдливо опускает глаза и почти беззвучно произносит «Вонхо», и этого хватает, чтобы подскочить ошарашенному Тэхёну и несколько раз со всей силы ударить стенку, что аж Чонгук дёргается, а краска сыплется на пол. — Т-тэхён, прошу, — чуть ли не плача. Глаза уже на мокром месте, видеть, как Тэхёна от злости мечет невозможно. Ему до жути страшно, он не хочет, чтобы что-то случилось. Выдержать такого Тэхёна нереально, страх сквозь тело — уже весь дрожит и слёзы градом стекают по щеках. — П-перестань… Контролировать себя не удаётся, ему глубоко плевать на порезы на животе, на синяки — заживёт, не больно, но видеть, как Ким от злости весь трясётся и бьёт стенку — невозможно. Паника, как по щелчку пальца — видит всё через пелену, тело безумно трясёт, животный страх. Кричать на всю глотку и сжаться как брошенный щенок, только бы прекратил, только бы не злился. Чонгук начинает задыхаться, то ли от недостатка воздуха, то ли от панической атаки. Он хватается за сердце и пытается докричаться до него, только и произнося: «перестань, прошу тебя». А Тэхён ничего и никого не слышит, только и повторяет как мантру: «я его убью, убью…» Чонгука довели до состояния, где он не в силах справиться с собой, со своими эмоциями. Со всей силы сжимает волосы, пытаясь заглушить свою истерику, воздух взять не удаётся, но прокричать хриплым, ломающимся, как будто не своим, а животным севшим голосом: — Да чёрт возьми, прекрати! Я из-за тебя схожу с ума! — слишком громко разносится в голове Тэхёна, когда от Чонгука и следа больше не остаётся. Убежал, что есть сил, оставил после себя холод и эти громкие, отрезвляющие слова, что с каждой секундой ударяют больнее ножа. Перегнул палку. Злость мгновенно гаснет, на смену ей приходит осознание всей ситуации. Что же я наделал? — проносится в голове старшего. Как я мог довести Чонгука? И теперь-то он понимает, что своей неконтролируемой злостью на Вонхо заставил Чонгука извиваться в диком страхе и сказать такие слова. Да он же попросту позволил поддаться эмоциям, тем самым заставив Чонгука пустить слезу. Какой после этого он защитник? Делал всё для того, чтобы Чонгук не смел больше плакать, а в итоге сам стал причиной такой истерики. Стыдно. Стыдно настолько, что Ким садится на пол и хватается за волосы, мечтая повернуть время и не реагировать на эти порезы и синяки слишком остро. Конечно, Вонхо он отомстит, но не стоило Чонгуку, который и так настрадался, показывать свою злость и желание отомстить. Стоит извиниться и пообещать, что исправится. Он так и поступит, обязательно успокоит и обязательно прижмёт к себе, позволит ему выплакаться, а потом заставит улыбнуться. Обязательно утешит и больше никогда не станет причиной его слёз. Чонгук бежит со всех ног, громко рыдая и чуть не спотыкается о собственную ногу. Его резко кто-то перехватывает и со всей силы припечатывает к стене, из-за чего Чонгук не может выбраться. Даже не пытается взглянуть на кого-то, а просто рыдает, закрыв ладонями глаза. Сейчас плевать ему на то, что с ним сделают на сей раз. Он хочет только одного — повернуть время вспять и забыть. Не может же быть настолько больно. Почему паническая атака началась именно сейчас. Что теперь со всем этим делать и как дальше жить, не пробивая очередное дно. Больно чертовски, Тэхён его совсем не слышал. Он же говорил, что справится, что эта боль пройдёт и порезы, и шрамы заживут, которые сделал Вонхо. Он даже не помнит, когда Вонхо начал, а когда закончил, всё произошло быстро и в месте, где никого не было. Почему же Тэхён сорвался, почему позволил Чонгуку расплакаться. Больнее видеть своего любимого человека в таком состоянии, больнее осознавать, что всё может случится вот так, чем принимать на себе удары и мучаться, когда твою кожу режут острым лезвием. Кто-то держит его у стены и что-то неразборчиво кричит на ухо, но Чонгук не слышит, не видит, только думает — о Тэхёне, о их любви и о том, что без него он никто. Думает о том, как несколько минут назад ему было чертовски страшно видеть старшего таким злым. Этот кто-то прижимает его к себе и отчётливо проговаривает, что сейчас они пойдут на крышу и успокоятся, а потом Чонгук всё расскажет. Но внутри всё сжималось и ему было чертовски больно. Да так больно, что дышать нечем, а из глаз водопад из слёз.