***
— Чимка, держи, — Гук протягивает сонному Паку подарок на новый год, перед этим предупреждая: — Извини, вместе новый год не встретим, а сейчас я к сестре, поэтому у нас есть час, так что давай… — Какого фига, Чонгук, у меня же дома родители, забыл? А если они спалят, что ты сбежал из… короче, иди на площадку, я скоро прийду. Чонгук хлопнул себя по лицу, в голове критикуя тупость своего поступка. Подарок Чимин принял, после чего Гук побежал на детскую площадку, которая находилась недалеко их обоих домов. Прежде всего он забыл, что родители Пака немного строгие. То есть, как немного? Они Чонгука любят, но вряд ли обрадовались бы, если увидели сбежавшим из детдома. Опасаться всегда нужно. — Хорошо, что дверь открыл я, — издалека бросает Чимин, подходя ближе, после чего садится на качели возле Гука. — Спасибо, кстати, а это тебе, — Чимин в долгу не остался. Традиция дарить подарки друг другу на новый год никуда не делась. — Спасибо, — улыбаясь благодарит, рассматривая содержимое подарка. — Мм… чё это? — спрашивает, немного удивляясь увиденным. — Как будто не видишь, — смеясь Чимин хлопает друга по плечу, а в ответ слышит восторженный вздох. — Ты же тот полароид сломал, так новый теперь будешь иметь. Да, год назад Чонгук действительно сломал свою полароидную камеру, которую он купил на свои собранные деньги. Вышло это случайно, он просто хотел сфоткать красивый закат с балкона, а он из рук соскользнул, упав на землю. Только маленькие кусочки остались — вот как раскрошилась эта камера. В тот момент было до жути обидно, и признаться родителям тоже составило трудность, так как он ожидал, что его очень сильно начнут ругать. Конечно, были недовольные взгляды родителей, но они не кричали, просто сказали, что это будет уроком, как нужно бережно относиться к своим вещам, купленным, кстати, за свои же деньги. Этих моментов, к сожалению, уже не вернуть, можно создавать новые, но в старых остались лишь воспоминания, которые временами будут мелькать в голове, не позволят о себе забыть. Жизнь вообще штука странная, и не надо объяснять почему — и так всё понятно. — Так значит говоришь, что Юнги сейчас с Тэхёном? — интересуется Чим. — Да, я отвёл Кима к Юнги, а потом сразу к тебе, он не был против, — на скамейке сидели дети, ждущие своей очереди, чтобы покататься на качелях, однако эти оба не спешили её освобождать. У них не так много времени, чтобы побыть друг с другом. В первый раз не будут отмечать новый год вместе. Как обычно это было — на тусовках, с алкоголем, сигаретами, весёлыми людьми и прочей веселухой. Вот были времена хорошие, а теперь это лишь часть прошлого, то бишь часть тебя. — Два дня уже Мина не видел, у него завал на работе, на празднике ещё пахать будет, хотя прибавку за это обещали, — пришла и Чимина очередь пожаловаться на минусы их с Юнги отношений. — Ну я к нему прийду тогда на работу, что уж терять, не думал, что будет так сложно встречаться с занятым человеком, — жалуется, но при этом хихикает себе под нос. — А чего ты ожидал, индеец? Что будете проводить время вместе двадцать четыре на семь? Ну ты даёшь, — искренне удивляется Чон. А затем хихикает под нос и решает добить своей «поддержкой». — Вы же не вместе живёте, придурки. — Ха-ха, очень смешно! — по-детски возмущаясь. — Ну так смейся, — весело продолжает. А всё-таки понимает в чём суть. А фишка вот в чём: — Родители значит у меня дома, и мне что, в шкафу его прятать? Или может под кроватью? А когда душ сам по себе будет включаться, то буду ссылать на то, что к нам в дом внезапно поселился призрак, который еду ворует, пользуется душем, видимо, чтобы ночью с красивым внешним видом нас пугать, а там, в мирке своём тёлочек цеплять. — А почему нет? — не перестаёт смеяться Гук, действительно не подумав про родителей Чима. Опять забыл — опять его косяк. — Ладно, проехали, мне скоро уже уходить, к сестре же пойду. — Как она, кстати? Чонгук не меняется в лице — улыбка. В последнее время общение с сестрой стало очень даже лёгким, почти как раньше. Она полностью приняла Тэхёна в семью, пообещала, что не будет грустить, а в знак своей любви к обоим сплела браслеты. Маленький, но очень приятный подарочек. Девочка часто не грустила, только если её обижали дети из детдома. В эти моменты она в слезах бросалась в объятия Чонгука и жалуется, что выносить эту боль уже не может. Гук всё понимает, это подростковый возраст, у большинства людей бывают переломные моменты, когда прям не хочется существовать в этом мире, когда задумываешься о своей жизни, о цене жизни прежде всего. А Мина старается быть счастливой ради брата, ради того, чтобы заставить Гука улыбаться и гордиться. — Она в порядке, весь месяц светится от радости. — Ну тогда я рад… Ладно, Чонгук, беги, а то не дождётся ещё тебя, — дружески хлопая по плечу. — И удачи! — К чёрту, всё я побежал.***
— Гука, знаешь что? Мина идёт рядом, держа в обеих руках подарок. Настроение хорошее, улыбка не спадает с их лиц. Место, куда они направились, для них очень важное — кладбище. Там похоронены их родители, именно там они могут пообщаться с родителями, ухаживать за могилами. Прежде всего поделиться личным. И секрет этот… будет унесён в могилу. — Что? — Мне сегодня приснился сон. — И какой же такой сон? — весело отвечает, трепля её волосы. До места назначения осталось недолго, но прежде им нужно купить цветы, поэтому перед самым входом на кладбище они заходят на рынок, где обычно продаются нужные вещи на такие события. — Мне снились родители, — отвечает. Гук ненадолго останавливается, а с лица улыбка вмиг пропадает. Как будто сдуло ветром. — Мм… правда? — после нескольких секунд оцепенения интересуется старший, решив умолчать про свой сон, где тоже были родители… — И что же в этом сне было? Делать вид, будто ничего сверхъестественного не произошло — тяжело. Гук никак не мог предположить, что Мине тоже приснятся родители. В одну и ту же ночь… В приметы он не верит и верить никогда не будет, просто странно всё это. — Мы стояли на каком-то жёлтом поле, — лицо Гука мрачнеет, всё холодом пробирает тело, — а там родители были, ну я к ним и побежала, и очень хотела обнять, а когда обняла я проснулась, такой вот короткий сон. Девочка же наоборот улыбалась. Видимо она сама мечтала о том, чтобы напоследок увидеть родителей и обнять их. Только в Чонгуковом сне она шла медленным шагом, а потом испарилась… и кожа её была белая, и улыбка сквозь слёзы. Однако странно, и всё же Чонгуку немного страшно, аж неприятная дрожь по коже. — Ну, что молчишь? — девочка несильно толкает Гука, после чего он приходит в себя, немного дёрнувшись. — А, так… круто! Я рад, что ты смогла их обнять, думаю, они теперь счастливы, — с неестественной, какой-то кривой улыбкой отвечает. Странно всё это, но видимо это совпадение. — Всё пошли, родители нас уже ждут. — Пошли… — И знаешь, что я поняла? — опять же счастливо произносит сестра. Чонгук кивает. — Нам не нужно зацикливаться на плохих вещах, всё-таки грустно, что родители нас оставили, но ничего уже не вернуть, а счастье оно ведь в мелочах. Смотри, там белка на дереве, и она красивая, согласись, — девочка указывает на бегущую по дереве белку, Чонгук опять же кивает, соглашаясь. — Я и говорю о том, что в мире есть столько прекрасного, а мы попросту этого не замечаем. Гук согласен. А ещё больше он удивлён, что сестра говорит такие умные вещи. Что за каких-то пару месяцев она обрела счастье, перестала думать о плохом. Это достойно гордости, и Чонгук не скрывает этого, говорит напрямую, что очень ею гордится. — Вот люди ищут счастье в чем-то большем: деньгах, карьере, каких-то прям масштабных вещах. А вот, — девочка спокойно рассуждает, подходя к могиле и кладя два цветка на мамин гроб, а других два на папин. — Если, например, мы начнём искать счастье в том, что нас окружает? Деревья, белки, солнце, небо… тогда и смысл другой, и ценности другие, и счастье тогда другое — более искреннее? Я о том, что я научилась находить счастье в таких мелочах, теперь мне легче живётся, это помогает… Поверить тяжело, что такие вещи говорит тринадцатилетняя девочка. Мина успокаивает Гука, а не Гук её. И это поражает больше всего. Кто бы мог только подумать, что всё вот так… А ведь Чон был уверен, что это он взял себя в руки, оказалось наоборот. — Мина, я так тобой горжусь, — слёзы в уголках глаз он прячет и крепко обнимает сестру, что светилась ярче солнца в такие пасмурные дни. И всё-таки Чонгуку невероятно повезло иметь такую сестру. Лучшую на свете! Которая своей улыбкой делает счастливым его. Правильно говорят, что надо уметь принимать прошлое. От него и так не убежишь, так уж принять и смириться стоит. Мина наглядный пример этому. А Чонгук не ожидал, что маленькая девочка будет сильнее взрослого парня. С ума можно сойти.***
— Охуеть, мы остались втроём, — вокруг валялись несколько опустошённых банок с пивом. Немного выпившие парни, запах алкоголя, но ещё с нормальным внешним видом. Никто даже не заметит. Они решили много не пить. — Капец, как вам такое? — Тэхён, ничего вроде не изменилось, — говорит Джин, спокойно относясь к тому, что Чонгук положил свою голову на колени Тэхёна. — Что с Вонхо, а что без Вонхо — то же самое. Их осталось действительно трое: Чонгук, Тэхён и Джин. В компании уже никого практически не осталось. Все на воле. Даже Намджун покинул их стены. А как там они и что — уже второстепенно. Слышали только то, что Вонхо, будучи без денег (пропивши) вернулся к своим родителям и на коленях умолял, чтобы его приняли обратно. Якобы за эти года он изменился в лучшую сторону и осознал свою ошибку, впрочем — готов пойти на всё. И вроде бы его приняли обратно, только вот парни знают, что нифига он не изменился, всё ради того, чтобы ему давали деньги и за них покупать алкоголь. В общем, ничего необычного, но странно, что его родаки приняли обратно. Врёт же парень, а ему верят. Но тварь та ещё… Совсем не изменился. — Ну да, я согласен, — отвечает Тэ. Единственный, кто знает про семью Сокджина — Чонгук. Больше никто, даже Тэхён, который с ним дружит давно. Причина одна — Чонгуку больше всего доверяет. Хоть и не лучшие друзья, однако иначе объяснить не может. Ну вот никому иному рассказать он не может, хоть убейте. Отец предлагал провести вместе праздники, и Джин всё равно отказался. Любит их, но лицом к лицу с матерью не хочет встречаться. По крайней мере сейчас. Лучше вообще не видеть этой женщины. Она только испортит настроение. — О всё, пацантры, смотрите, салюты! — салюты вдалеке всегда обозначали то, что стрелка на часах пробила ровно полночь, а значит новый год! — С новым годом! — радостно выкрикивает Чонгук, поднимая кулак вверх. Внизу слышна музыка и крики остальных ребят, которые празднуют новый год. Слышно даже то, как директор говорит поздравления в микрофон. Праздник, он везде праздник, детдомовцы не остались обделёнными. Стол, еда, музыка — всё это присутствовало сегодняшней ночью. Без салютов, конечно, но хоть какая-то радость. А парни, что из опытных, решили в отдельности от остальных, в отличии от всех они так привыкли. И это первый новый год, когда Чонгук празднует не на вечеринке с множество людьми, так, как привык он с Чимином. Сегодня с Джином и его любимым парнем, который перебирает волосы. — Всё, ребята, новый год — новая жизнь, будем стараться изменить себя в лучшую сторону, — с лицом мудреца заявляет Ким, отчего Джин прыскает со смеху в кулак и реагирует: — Ты сам хоть веришь в свои слова? — теперь смеялись все, и естественно Тэ не верит своим словам. Каждый год так шутит, каждый год так бестолково говорит. Шутка их устарела, но каждый раз, как в первый. У них свои темы для смеха. — Интересно, Юнги рассказал это Чимину, — задумывается Ким на мгновение, а потом добавляет: — Хотелось бы посмотреть его реакцию. — Ему, наверное, там на работе скучно сейчас, — предполагает Гук, пальцами бродя по плечу Кима. — Фу, работать в новый год ужасно, — Джин кривится так, будто в рот ему положили кусок лимона. Салюты изредка стреляют где-то поблизости, обычно здесь молодые люди не живут, поэтому редко можно встретить каких-то компаний или детей. В основном только старые люди, которым по-барабану на все эти праздники. Такие люди всегда спят, это не удивительно. — Джин, Тэхён, улыбнитесь, я вас сфоткаю, — Чонгук достаёт подаренный Чимином полароидную камеру и щёлкает, когда парни не сопротивляясь улыбаются. А потом поворачивает камеру и делает ею селфи. На память, так сказать. — Холодно как-то, идём внутрь, — предлагает Чонгук, а парни не спорят. Ким только улыбается этому милому пареньку и целует в щёку, оставляя мокрый след. — Ну фу-у… — пищит эта мордашка, вытирая мокроту с лица. — Ты слюнявый! — кричит теперь, дуясь как ребёнок. — Ну прости, — извиняется старший, смеясь и вновь целуя в губы. Опять мокро. Чонгук отпихивает от себя эту тушу и наваливается сверху, пытаясь пустить дорожку слюней на его лицо, но промахивается, поэтому успокаивается и улыбаясь целует в губы. И опять же счастлив, а мурашки приятно окутывают тело. — Заебали эти сюсюканья, — недовольно бурчит Джин, и ждёт, когда эти оба угомонятся. — Идём. Пока трое идут вниз, Джин периодически закатывает глаза, так как эти оба всё не могут наиграться: пихают друг друга, смеются, целуют в щеку, держатся за ручки, как настоящая парочка. Мило, но бесяче. — Чё-то дирика нет, — угомонившись, говорит Тэхён. — Да вот же он! — кричит Чонгук, указывая на мужчину, говорящего по телефону. Лицо, к слову, было невесёлое. Но это так — пофигу. Как всегда. — А, ой, — отвечает, смеясь. Сегодня счастью и радости нет предела. Столько положительных эмоций, улыбок, таких вот неожиданных поцелуев и детской войны. А ещё общение с Джином. Это лучшее, что могло произойти за сегодняшний вечер. Главное теперь не попасться на глаза директора, чтобы не учуял запах алкоголя. А когда трое замечают директора, что с серьёзным лицом направился в их сторону и вовсе оцепенели. Вариант бежать? Нет. Может как-то отмазаться? Возможно, но поздно — директор подходит слишком близко и с мрачным лицом смотрит на всех парней. Попали… Трое с оцепенением стали наблюдать за действиями дирика, который не спешил что-либо произносить, просто пристально смотрел на Чонгука и вскоре вздохнул, сказав: — Чонгук, — мелкая дрожь проходит сквозь тело Чона. Неприятное чувство… — …твоя сестра… Ком в горле, лицо бледнеет — тело обессилено падает на пол, с грохотом оглушая музыку, оглушая боль, оглушая последнее затерявшиеся в сознании слова «умерла».