***
Лукас наблюдал, как мимо проплыла парочка на велосипедах, и шарф женщины развевался у нее за спиной. С каждым днем становилось все холоднее, конец октября быстро приближался. Он поднял глаза, когда официант поставил кружку с чаем, которую он заказал, рядом с очередной выпечкой. Лукас понимал, что заедает стресс, но все равно откусил кусочек маслянистого сладкого лакомства. Сахар успокаивал его в такие моменты. Он почувствовал тяжесть телефона в кармане. Все утро было тихо. После почти недели неотвеченных смс-ок Йенс, возможно, наконец-то перестал писать ему. Или он все еще спал. Лукас взглянул на настенные часы. В 9:30 он предположил, что возможно и то, и другое. – Лукас! – он услышал знакомый голос в дверях. Он обернулся и увидел Ноа и Лив, которые входили внутрь и махали ему. Лив была одета более небрежно, чем Лукас привык ее видеть, ее волосы были собраны в низкий пучок, на ней была серая толстовка, которая была немного великовата для нее. Когда они подошли ближе, Лукас заметил небольшие пятна краски на рукавах толстовки, которые наводили на мысль, что она принадлежит вовсе не Лив. Он встал, обнял их обоих и пригласил присоединиться к нему. – Йенс здесь? – спросила Лив, оглядывая кафе. Лукас сглотнул и попытался изобразить легкую улыбку. – Не в эти выходные. Но, судя по взглядам, которыми обменялись Лив и Ноа, сидевшие теперь напротив него, все его усилия были напрасны. – Что-то случилось? – спросила Лив, ее голос стал мягче. Ноа озабоченно посмотрел на него. Лукас вздохнул: он действительно не хотел вдаваться в подробности. Он избегал даже вопросов Кеса о неудачном повороте событий, который заставил его рано вернуться домой после выходных с Йенсом, удивив Кеса и Йейдена, когда он появился в скейт-парке, готовый прокатиться в воскресенье утром, когда они не ожидали увидеть его до понедельника в школе. Он утверждал, что его мама плохо себя чувствует, и этого было достаточно, чтобы они на время оставили эту тему и почти забыли о ней ко вторнику. Но Лукас знал, что Ноа дружит с Сандером, поэтому предположил, что часть этой истории, если не все полностью, может всплыть, если уже не всплыла. Он также не хотел говорить о роли Сандера, если тот не хотел, чтобы Ноа знал. Поэтому Лукас рассказал только то, что имело отношение к нему самому, и объяснил, почему у него в кармане так много неотвеченных сообщений. – Я не уверен насчет Йенса и меня. Это, казалось, удивило и Ноа, и Лив, хотя ни один из них не знал Йенса очень хорошо. Лукас продолжал: – Я просто чувствую, что он не рассказывает мне ничего важного, а потом все закипает так, что я не знаю, где проблема. – Значит, он на тебя злится? – спросил Ноа в поисках ясности в туманном объяснении, которое предлагал Лукас. – Не на меня, – сказал Лукас, вздыхая. Рассказывать эту историю оказалось трудно, так как он старался не упоминать о тех частях, которые не принадлежали ему. – Он расстроился из-за того, что его друг сделал в выходные. И я спрашивал его об этом пару раз, и когда мы были одни, и когда я увел его от группы. Всем было ясно, что он расстроен. Он продолжал стонать и бормотать себе под нос. Но потом я спросил его об этом, и он сказал, что это пустяки. Что он будет хорошо себя вести. Следующее, что я помню, это как он набрасывается на парня на глазах у всех. Когда я не стал оправдывать его поведение, он выскочил из собственного дома и оставил другого парня чувствовать себя ужасно из-за того, что он сделал пару недель назад. То, за что мы все его простили. Все, кроме Йенса. Ноа и Лив понимающе кивнули, и Лукас заподозрил, что по крайней мере часть этой истории начинает становиться на свои места для Ноа, который кивнул с большей уверенностью. – А теперь ты не знаешь, что делать, потому что чувствуешь, что не можешь построить отношения с кем-то, если он не хочет с тобой разговаривать, – предположила Лив, всегда лучше владеющая словами, чем он. Луки кивнул. – Похоже, тебе придется сделать выбор, – добавила она. – Что именно… – Либо дай Йенсу шанс измениться, либо скажи ему, что ничего не получится, – сказала Лив с легкой грустью в голосе. Теперь она взяла Ноа за руку и переплела их пальцы. Лукас вспомнил, как несколько недель назад именно он давал ей советы насчет свиданий на расстоянии. Он был счастлив видеть, что, очевидно, это сработало для нее. – Но не позволяй своему эго встать на пути, Луки, – проговорил Ноа. Лукас посмотрел на него, призывая продолжать. – Я имею в виду, когда мы с Лив... – он посмотрел на нее только на мгновение, прежде чем снова посмотреть на Лукаса. – Есть много вещей, которые я хотел бы сделать по-другому в своей жизни, сказал он. – И одна из самых важных – не слушать Лив, когда все произошло. Я позволил своему гневу и эго встать на моем пути. Никто не совершенен, а я держал ее на таком высоком уровне. Это было нечестно. Если бы я мог преодолеть свое эго и просто найти время, чтобы выслушать ее точку зрения, я мог бы спасти нас обоих от большого горя в самом начале. Лив кивнула и добавила: – Это не всегда черно и белое. Люди способны меняться, просто мы предполагаем, что они этого не сделают, и не утруждаем себя просьбами об этом. Лукас задумался над этим, впервые по-настоящему увидев пару напротив себя. Теперь они смотрели друг на друга, разговаривая только взглядами. Лукас знал, что с самого начала им пришлось нелегко. Он достаточно наслушался от Исы, чтобы понять, что они говорят это, исходя из собственного опыта. И это дало ему немного надежды.***
Робби постучал в знакомую дверь и стал ждать. Он глубоко вздохнул, думая о прощальной мудрости Сенне, той же самой, что он дал ему в прошлом году. Лицом к лицу. Робби снова вздохнул. Зои и Сенне провели с ним почти все утро, обсуждая с ним все, что произошло, и в конце концов, после долгих уговоров, Робби пообещал навестить Сандера. «Если он не хочет говорить, не заставляй его, но хотя бы дай ему знать, что ты там», – подбодрил его Сенне, переводя взгляд с Робби на Зои. Робби знал, что они прошли через многие тревоги, когда дело дошло до их отношений. Он буквально наблюдал, как их отношения разваливались в первый раз, и был там, когда Зои попросила Сенне дать ей еще одну попытку. Они почти не говорили об этом, и чаще всего Робби чувствовал, как в комнате что-то меняется, когда кто-то приближался к этой теме. Но сегодня все было по-другому. Вместо того, чтобы избегать этого, Сенне использовал свои собственные ошибки с Зои, чтобы поддержать свой аргумент. «Я ее не слушал. Не совсем. Я был там, где должен был быть, а не там, где ей было нужно». Теперь Робби вспомнил, как мягко прозвучал его голос, когда Сенне произнес эти слова, переводя взгляд с Робби на Зои. Она взяла его руку в свою, крепко держа ее на коленях, не сводя с него глаз, пока он продолжал: «И если все это должно закончиться сегодня, то, по крайней мере, позволь этому закончиться, зная, что ты сделал для Сандера все, что мог. И если этому суждено случиться, вы найдете дорогу друг к другу». Теперь Сенне смотрел на Зои, которая наклонилась, чтобы поцеловать его, заставив Робби покраснеть и отвернуться. Обычно его больше не беспокоило их публичное проявление чувств, но сейчас все было по-другому. Между ними была такая близость, что Робби казалось, будто он вторгается в их жизнь. Он мысленно вернулся к Сандеру, желая только одного – поцеловать его прямо сейчас. Итак, Робби стоял перед дверью Сандера и ждал. Он постучал еще раз, чуть сильнее. Когда Сандер находился в задней части квартиры, где находилась его художественная студия, он едва слышал стук двери, и это без музыки, которая у него обычно играла. Робби затаил дыхание, увидев тень под дверным косяком, и инстинктивно сделал шаг назад, когда дверь открылась. Там был Сандер с растрепанными волосами, из-под которых начинали проступать корни. Он с минуту смотрел на Робби, просто моргая, потом наконец вышел в коридор и обнял его за шею, прижавшись лбом к его лбу, закрыв глаза. С такого близкого расстояния Робби заметил темные круги под его глазами и положил ладони на лицо Сандера, проведя большими пальцами по острым краям его скул. – Я думал, ты собираешься порвать со мной, – проговорил Робби так тихо, что он едва ли был уверен, что произнес эту мысль вслух. Но тут глаза Сандера открылись, и зеленый свет так ярко вспыхнул на его бледной коже. Робби глубоко вздохнул. А потом Сандер тихо рассмеялся, и улыбка прорезала его лицо, заставив глаза сузиться. – Только не в этой вселенной. С этими словами Робби наклонил голову, целуя Сандера. Когда он это сделал, то почувствовал, как все напряжение за неделю спало с его плеч. После этого поцелуя Робби понял, что все будет хорошо.***
Лукас прилег на кровать, держа телефон перед лицом и листая его. Он обдумывал, что ему делать – или, точнее, тянул время. Он знал, что хочет сделать. Он просто не знал, как это сделать. Его палец завис над контактом Йенса, но он все еще колебался. Но затем мускул на его руке дернулся, вероятно, от странного положения, в котором он держал его так долго, и он выронил телефон, который упал и ударил его по лицу, угол впился в мягкое пространство прямо под глазом. Он застонал и поднял телефон, с ужасом осознав, что звонит Йенсу. Он подумал, не повесить ли трубку, но знал, что Йенс увидит, что он звонил, и перезвонит ему... или нет, и уже Лукас будет тем, кто застрянет в ожидании ответа. Наконец он услышал тихий голос Йенса, когда тот ответил: – Луки? Лукас поднес трубку к уху и услышал, как Йенс глубоко вздохнул на другом конце телефона. – Привет, – наконец сказал он, чувствуя, как тает первоначальный страх, когда он откинулся на подушку. С Йенсом все было просто. Так было всегда. Даже сейчас. – Ты мудак, – теперь он слышал, как Йенс сказал это без злобы и гнева. Лукас рассмеялся, и они на мгновение замолчали. – Мне не хватало твоего смеха, – сказал Йенс, и шутливый тон сменился спокойной искренностью. Лукас слегка откинулся на подушку. – Я скучал по тебе, – ответил Лукас, слыша, как в его голосе просачиваются истинные чувства. – Прости меня, – выпалил Йенс в трубку, его голос был высоким, так как слова, казалось, рвались наружу. – Я был идиотом и не должен был отрываться на Сандере, а потом просить тебя встать на чью-то сторону. Кто так делает? Я просто был огромным... – Все нормально, – сказал Луки, нуждаясь в том, чтобы Йенс услышал его сквозь его собственную вину и неуверенность в себе. – Все нормально. Я тебя прощаю. Прости, что избегал тебя всю неделю. Я просто... Лукас колебался. Это было бы проще, если бы они были лицом к лицу, но, как и многое другое в их отношениях, они должны были работать с тем, что есть. – Подожди, – сказал он, убирая телефон от лица и нажимая на кнопку. Внезапно на экране появилось лицо Йенса, улыбающееся ему. Его волосы были в беспорядке, и он был одет в свою стандартную темно-бордовую толстовку, прислонившись головой к спинке кровати в своей спальне. – Вот так-то лучше, – сказал Лукас, улыбаясь ему в ответ. – Ты говорил... – начал Йенс. Луки закатил глаза. – Я хотел сказать, что мне жаль, что я игнорил тебе на этой неделе. Я просто... я чувствовал, что ты не доверяешь мне, Йенс. И это отстой. Йенс нахмурился, сдвинув брови. – Луки, конечно, я тебе доверяю. – Тогда почему ты не сказал мне, что злишься на Сандера? Йенс помедлил, переводя дыхание. Теперь он отвернулся от камеры и посмотрел на то, что, Луки предполагал, было стеной его спальни. – Я чувствовал себя глупо. Теперь настала очередь Лукаса смутиться, и Йенс продолжил: – Я не хотел злиться на Сандера, потому что все остальные простили его, но я не мог смотреть на него, не видя, как испугался Робби, когда он пропал... В прошлом году я был плохим другом для Робби. И я не совсем понимал, что с ним происходит, когда Сандер исчез в первый раз. Но на этот раз... Я не знаю. Это накрыло меня. Я ненавидел видеть его таким. – Все в порядке, Йенс, – сказал Лукас, заставляя Йенса снова посмотреть в камеру, и глаза его слегка заблестели. – В этом есть смысл. Робби – твой лучший друг. Конечно, ты хочешь защитить его. Но тебе не нужно сражаться за него в его битвах. Для этого достаточно просто быть там в качестве резерва, когда он нуждается в тебе. Теперь Йенс улыбался. – Жаль, что я не могу поцеловать тебя прямо сейчас. Это вызвало смех Лукаса, который послал воздушные поцелуи в камеру. – Скоро, – пообещал Лукас. – Скоро, – согласился Йенс. Они улыбнулись друг другу, наслаждаясь моментом единения, хотя их разделяли сотни километров.