Цвета прошедших дней

Сегодня день не задался с самого утра. Эрих только что проснулся, с трудом разомкнув тяжелые веки, и уже понял, что устал. Очень хотелось уткнуться носом в подушку и спать дальше, но раздавшийся вдруг грохот далекого взрыва окончательно вывел летчика из сонного состояния, дав понять, где он находится и в чем его предназначение. Хартманн лениво сполз с кровати, не спеша оделся и вышел из палатки, зябко подрагивая. Погода, как и предполагал Эрих, стояла отвратительная. Несмотря на то, что за последние дни стало ощутимо теплее, температура все ещё была достаточно низкой, чтобы теплое дыхание превращалось в пар. Густые облака заполонили небо, они висели так низко, что казалось до них можно достать рукой. Над аэродромом плыл предрассветный туман. Было влажно и холодно. За завтраком Эрих всё-таки заставил себя съесть пару ломтиков хлеба и, кажется, пропустил всю важную информацию по поводу ближайшего вылета, которую старательно излагал Вальтер Крупински, как обычно тараторя без остановки и обводя при этом пальцем на карте какую-то территорию. Только оказавшись наконец в кабине своего верного истребителя, Хартманн почувствовал себя чуть бодрее. Хайнц возился с ремнями безопасности, а Эрих уже закончил проверку, он перевёл пропеллер на автомат и включил зажигание. Старший механик пожелал пилоту удачной охоты, и Эрих повёл самолёт на взлёт, догонять уже находившихся в воздухе Юргенса, Биркнера и Крупински. — Ты там скоро, Буби? — раздался в наушниках голос Вальтера. — Смотри не потеряй нас, сегодня повышеная облачность. — Все в порядке, я вас вижу! — доложил по рации своему ведущему Хартманн, аккуратно оторвав самолёт от земли. Во время подъема сквозь серый туман истребитель пару раз хорошенько тряхануло, Эриху это не понравилось. Он почувствовал, как по телу пробежали мурашки. «Что-то случится», — пронеслось у него в мыслях. Хартманн никогда не был особенно суеверным, но интуиция его ещё ни разу не подводила. Самолёт набирал высоту, а облака все не заканчивались, на какое-то мгновение Эриху показалось, что время замкнулось. И теперь он будет вечно смотреть на то, как перед ним маячит хвост мессершмитта Вальтера, временами исчезая в непросветной серости. Вопреки правилам полёта в облачности, Эрих всё-таки решил сократить расстояние между самолётами, дабы совсем не потерять товарищей из виду. Несколько мгновений Хартманн не мог поверить своим глазам, ибо то, что он увидел в лобовое стекло повергло его в некоторый шок. Приблизившись он не узнал привычное очертание хвостового оперения Bf-109. Это был другой самолёт. Все это время он летел не за командиром своей группы. Перед ним был чертов ИЛ-2, тот самый «бетонный» русский штурмовик. Эрих тщательно прокручивал в голове события последних минут и пытался понять, каким образом он мог оказаться в чужой стае. Возможно, он потерял своих ещё на взлёте и из-за тумана случайно примкнул к русским. Удивительно, что они его до сих пор не заметили… Не успел он закончить эту мысль, как беспросветную мглу вдруг разорвали вспышки пулеметной очереди, в наушниках раздался крик Вальтера. — БУБИ, МЫ СТОЛКНУЛИСЬ С ИЛАМИ! ДЕРЖИСЬ БЛИЖЕ! Как же он хотел оказаться «ближе». Ближе к своим истребителям, потому что сейчас Эриха окружали только чужие штурмовики. — Я в группе противника, Вальтер, как слышишь?! — обозначил ситуацию Хартманн, пытаясь вывести самолёт из перекрестного огня. А делать это в тумане не так-то просто. Кажется, только что мимо него промчался немецкий истребитель, но Эрих уже ни в чем не был уверен, он даже не слышал в наушниках недовольного голоса Крупински. Самолеты смешались с облаками, метались из стороны в сторону, как попавшие в клетку птицы. Трассы выстрелов пролетали мимо, разрезая воздух невидимыми стрелами. Лётчик чудом избегал столкновения, юрко выписывая фигуры высшего пилотажа и надеясь, что от таких манёвров крылья его истребителя не отвалятся к чертовой матери. В кабине тут же стало невыносимо душно, голова кружилась от частых бочек и разворотов, а глаза очень скоро устали следить за непрерывно меняющейся картиной воздушного боя. Определить где верх, а где низ помогала только гравитация, неизменно тянувшая все в единственном направлении. В момент захода в очередной вираж Эрих поймал град пуль, мгновенно изрешетивших весь левый борт. Хартманн решил, что с него хватит этой бессмысленной воздушной карусели. Он проскочил между двумя самолётами, потянул ручку на себя, влетая в широкую петлю, медленно переходящую в крутое пике, и нырнул вниз в облака. Истребитель снижался молниеносно, он буквально падал под прямым углом, но пресловутый туман даже не думал рассеиваться. Эрих тянул до последнего, однако, когда альтиметр выдал 100 метров, пилот принял решение выровнять самолёт. Как раз в этот момент показалась земля, которая приближалась с какой-то немыслимой скоростью. Сердце пилота пропустило удар, он зажмурился, испугался, что опоздал и теперь неминуемо врежется… Эрих с опаской открыл глаза. Он все еще находился в самолете, летел на минимальной высоте параллельно твердой поверхности, которую очень сложно было назвать землей. Он не сразу осознал, что это за место. Кажется, раньше здесь было небольшое поселение, потому что Хартманн заметил несколько полуразрушенных домишек, но дальше картина только ухудшалась. Уже не было привычного вида домов, только черные безжизненные рамы, некогда бывших людских жилищ, искореженные груды металла и выжженная земля, простиравшаяся до самого горизонта. А потом стало тихо. Очень тихо. Эта тишина заглушала даже шум двигателя. В голубых глазах появились слезы. И летчик понял, что этот пейзаж будет снится ему в кошмарах. Здесь были люди. Люди такие же тихие и безжизненные, как это проклятое место. Солдаты обеих армий. По меньшей мере пять тысяч мертвых тел лежало на еще не растаявшем снегу, пропитав его багровой кровью. Все замерло. Истребитель летел настолько низко, что Хартманн смог разглядеть ужас, навечно застывший в лице погибшего солдата неизвестно чьей армии. Эриху еще не доводилось видеть так много смертей. Теперь он узнал войну такой, какая она есть на самом деле. Здесь не было ни героических побед, ни смелых подвигов, ни оккупации, ни освобождения. Только смерть и страх в глазах тех, кто сражался и погиб за свою родину. Эрих встретился с войной лицом к лицу и понял, что эту встречу ему забыть не суждено. На базе эскадры все было как прежде. Люди шныряли по аэродрому, каждый четко выполняя свою работу, словно единый механизм. Со всех сторон доносились голоса командиров, отдававших приказы своим подчиненным, разговоры пилотов и техников. Кто-то несся со срочным донесением из штаба, кто-то безуспешно пытался связаться с метеорологами. Одни самолеты взлетали, другие садились, занимая свое место на стоянке. Иные, поврежденные, увозили в ангар для дальнейшего ремонта. Повсюду раздавался треск заведенных пропеллеров. Некоторые летчики занимали места в кабинах своих истребителей, готовых к очередному вылету, остальные отдыхали в палатках. Механики обычно либо крутились вокруг самолетов, перезаряжая пулеметы и восполняя топливные баки, либо, ожидая возвращения своих командиров, перекидывались в картишки, сидя за чашечкой ободряющего кофе. И только Хайнц ходил как неприкаянный. Это состояние стало для него обыденным с тех самых пор, как четыре месяца назад в его жизни появился Эрих Альфред Хартманн. Свалился, как снег на голову, что называется, со всей своей невыносимой самоуверенной натурой, обаятельной улыбкой, со взглядом, не лишенным ребячества, с вечно зачесанными назад золотистыми волосами, которые, казалось, были отлиты из чистого солнца… черт. С невероятно добрым сердцем и открытой душой. Так, все, хватит. С незабываемыми историями, которые он рассказывает вечерами. Серьезно, хватит! С неповторимым чувством юмора и абсолютно очаровательным смехом… ТАЙМ АУТ! В общем, именно по этим причинам Мертенс не находил себе места каждый раз, когда его командир улетал на очередное задание. Он переживал за Эриха неимоверно, потому что, если с ним что-то случится, Хайнц себе этого не простит. Естественно, для подобной привязанности сейчас более чем не время и не место. Он прекрасно это понимал, но в конце концов они ведь … друзья? Погрузившись в свои мысли и пытаясь успокоить себя ещё одной сигаретой, Хайнц не заметил, как отошёл от аэродрома на приличное расстояние. Сейчас он стоял посередине огромного поля на прошлогодней траве и смотрел в чащу начинающегося леса. Вдруг послышался звук приближающегося самолёта. Механик не придал этому особого значения, но что-то заставило его повернуть голову. Он поднял взгляд, истребитель заходил на посадку и уже выпустил шасси. Присмотревшись Хайнц напрягся, он узнал самолёт Эриха, но видимых повреждений обнаружить не смог. «Что же заставило его вернуться так рано? Даже сорока минут не прошло». — Мертенс поправил часы на левом запястье и, перейдя на бег, направился к базе. Истребитель коснулся земли, но тормозить почему-то не спешил. Он пронесся через всю длину взлетно-посадочной, как пробка из-под шампанского, выскочил за пределы полосы на мерзлую траву, по инерции пройдя ещё какое-то расстояние, и, наконец, застыл как вкопанный. К самолету тут же ринулись люди. Хайнц нагнал их уже на бетонном покрытии взлетной полосы. Вся наземная команда в данный момент неслась к истребителю, пилот которого все ещё не подавал признаков присутствия, такое ощущение, что внутри вообще никого не было. До самолёта оставался какой-то жалки десяток метров. Мертенс бежал так быстро, как мог. В этот момент фонарь мессершмитта распахнулся и из кабины, спотыкаясь, выпрыгнул Эрих, тут же рванув в сторону аэродрома. Толпа немного замедлила ход. — ЭРИХ!!! — кричал ему вслед Хайнц, не понимая, что сейчас произошло. Он дал распоряжения своим людям завезти самолёт на стоянку, а сам побежал догонять Хартманна, уже потеряв того из виду. Искать его пришлось довольно долго. Эриха не было ни в штабе у Храбака, ни в баре, ни даже в собственной палатке. Проходившие мимо коллеги на расспросы лишь отрицательно качали головой. Мертенс уже начал отчаиваться, не разыгралось ли у него воображение на нервной почве? Хайнц нашел его случайно за углом самого дальнего ангара. Сооружение как бы отделяло край аэродрома от остального поля. Сюда редко кто-либо приходил. Здесь находились списанные и непригодные к использованию самолёты. Короче говоря, это была огромная свалка. Хартманн сидел на холодной земле, прислонившись спиной к железной стене ангара и запрокинув голову к небу. Лицо его было влажным от слез, глаза прикрыты. Он тяжело дышал, шумно вдыхая морозный воздух. Вдоволь себя помучив, Хайнц все-таки осмелился подойти поближе и сесть рядом, оставляя между ними минимальное расстояние пустого пространства. До сих пор Мертенс еще не видел слез в светлых глазах своего командира. Хартманн всегда старался быть оптимистом, скрывая личные переживания за красивой улыбкой. Он был одним из тех, кто поддерживает и ободряет своих друзей в трудных ситуациях. Тем, кто никогда не сдается, отважно идет до победного конца, не замечая преград. Он был настоящим лидером, пусть на данный момент только в звании лейтенанта. Хайнц разглядел это в нем во время их первой встречи. В тот день Мертенс дал себе слово, что не позволит никому обидеть этого человека. Смотря же на эту хрупкую душу сейчас, Хайнц не знал чем помочь, от этого становилось еще паршивее. Он растерялся, хотел было что-то сказать, но передумал. Нет, от слов станет только хуже. Об этом он знал не понаслышке. Потом механик случайно задел Эриха плечом, тот дернулся, резко повернул голову, уставившись на своего друга широко раскрытыми, раскрасневшимися глазами, будто видел его впервые. Хайнц заметил во взгляде пилота нарастающую панику, которая вскоре превратилась в новую волну слез. — Да, что с тобой такое? — проговорил на выдохе Мертенс, не выдержав этого тупого молчания. Он сам уже еле сдерживал эмоции. Эрих вдруг кинулся к нему на шею, пряча лицо за чужим плечом. Тут настала очередь Хайнца замирать в недоумении, он неловко погладил друга по спине, чувствуя его прерывистое нервное дыхание. Привыкнув вскоре к такому положению дел Хайнц уже смелее заключил Эриха в объятья, уткнувшись носом в черный воротник хартманновской дубленки. Он мысленно порадовался, что пилот не видит его стремительно краснеющих щек. Спустя какое-то время Эрих совсем притих, Хайнц даже перестал слышать его хлюпающих вздохов. — Тебе когда-нибудь было страшно? — наконец взяв себя в руки, пробормотал Хартманн. — Как думаешь, где сейчас твои близкие? Что с ними? Интересно, как они там… дома. Мертенс упрямо молчал, отказываясь понимать, куда клонит его друг. На самом деле из близких у Хайнца осталась только мать, которую он не видел без малого четыре года, главным образом потому, что она, по последним данным, все ещё жила в их доме на побережье Средиземного моря в пригороде Валенсии. В Испании. Отца он за близкого человека не считал, Хайнц ненавидел его больше всего на свете и считал это чувство взаимным. В общем, долгая история… — Поверь, мне каждый день страшно. — признался Хайнц. — Знаешь, я вдруг понял, как опасно и рискованно все, что мы делаем. — продолжал изливать душу своему механику Эрих. — А самое ужасное в этом то, что даже те, кто остался дома, не в меньшей опасности, и я ничего не могу сделать. Я так боюсь.. что будет со мной если моих любимых вдруг не станет? Что бы я почувствовал если бы не стало Уш?.. Хайнц прекрасно знал про Уш, невесту Эриха, про которую тот часто рассказывал и обещал жениться на ней, как только закончится война. Но почему-то именно сейчас, при этих словах, сказанных в данной ситуации Хайнцу на мгновение стало как-то обидно. Неприятное чувство было настолько мимолетным, что он даже не смог как следует его разобрать, но надеялся, что оно больше не повторится. — А ты никогда не задумывался, что было бы с ними, если бы не стало вдруг тебя? — Мертенс нервно глотнул, он понял, что сказал, не подумав, и теперь снова вгонит Эриха в очередную истерику. Но тот не издал ни звука. Вопреки всем ожиданиям, Хартманн медленно отстранился и посмотрел на Хайнца, заглядывая прямо в его янтарного цвета глаза. Мертенс до последнего отводил взгляд, но в конце концов сдался, он решил играть по чужим правилам. Хайнц смотрел на лётчика и догадывался, что Хартманн видит его насквозь. Прочитав в глазах напротив все необходимое, Эрих опустил голову, он встал на ноги, поправив куртку, и подал руку своему старшему механику. Поднявшись с земли, Мертенс заметил на губах своего друга улыбку, довольно грустную, как ему показалось. — Прости меня. — неожиданно для самого себя сказал Эрих. — Ох, только посмотри, уже двенадцать часов! Должно быть, они уже вернулись. Спорим, Вальтер снова будет жаловаться, что ни во что не попадает?.. Хайнц наблюдал за Эрихом и не мог поверить, насколько кардинально, а главное, быстро изменилось его настроение. А еще он вдруг понял, что упустил момент для чего-то очень важного. Ладно, в следующий раз.