Voices

— Нет.   Сакура дергается, будто от хлёсткой пощёчины, смотрит исподлобья, упрямо сжимая губы.   — Это был не вопрос, Мадара,— его непроницаемо-тёмные глаза, спрятанные за стёклами круглых очков не отрываются от чтения. И сам он, в целом, обращает внимания на неё не больше, чем на любой предмет мебели в этой комнате,— Мы разводимся.   Сакура устала.   В огромном, угрюмом особняке она чаще всего одна. Слуги призраками витают вокруг неё, исполняя любой каприз, но это не отменяет того факта, что она фактически заперта здесь.   Её не выпускают дальше оранжереи. Не после того, что случилось.   — Сколько раз мне нужно повторить «нет», чтобы ты поняла? — голос Мадары звенит в тишине, эхом отскакивая от каменных стен восемнадцатого, мать его, века,— Это всё?   Сакура кутается плотнее в пуховую шаль — в этом доме она нещадно мёрзнет, её тонкие кости ломит от холода, а кожа приобретает синеватый оттенок. Мадара напротив неё — стальная непробиваемая глыба, ни один мускул не дергается на его лице, когда он говорит с ней, и Сакуру берет бессильная злоба.   — Зачем ты меня держишь здесь? — её голос, даже спустя почти полгода ещё не окреп и срывался на высоких тонах — связки не привыкли к такому напряжению,— Всё закончилось.   Мадара всего на секунду замирает, и Сакура хочет найти в себе хотя бы крупицу надежды на то, что в этот раз все будет по-другому. Что он убедит её в том, что они справятся.   Но они не смогут. Больше ничего не осталось — между ними или друг для друга. Все, чего она хочет — это выйти из проклятого старинного дома, чтобы никогда не возвращаться.   Не чувствовать затхлого запаха крови — чужой и собственной, пропитавшей каменные стены.   — Однажды став Учиха, ты останешься ею навсегда,— Мадара поднимает на неё темный, пустой взгляд,— Ты знала это, когда выходила за меня замуж.   Знала. Как знала и то, чем он занимается,— и успешно закрывала на это глаза. Самонадеянность стоила ей дорого — теперь глубокий уродливый шрам рассекал тонкую, лебединую шею, навсегда лишая ее возможности жить нормально.   Какая ирония. Однажды Мадары не оказалось рядом вовремя, и теперь он боится отпустить её от себя даже на шаг.   — Ты ничего мне не должен,— Сакура, глотая окончания слов, смотрит на него прямо и бесстрашно,— Если проблема в этом.   Теперь она понимает — есть только один шанс избавиться от него. И оставить её там, в подворотне, с пережатым острой проволокой горлом, истекающую кровью в грязной луже было бы милосерднее. Потому что теперь Мадара никуда её не отпустит.   — Проблема в том,— он плавно поднимается с кресла, стягивая очки с переносицы,— Что ты забыла, что обратного пути нет.   Его хищная фигура нависает над ней, отбрасывая угрожающую тень, но Сакура его не боится — в ней не осталось места ничему, кроме разочарования.   — Так скажи мне, Сакура,— он присаживается на корточки напротив, тёмные брюки собираются в тонкие складки на его коленях,— Неужели ты больше не любишь меня?   Сакура смотрит на него прямо, не моргая. Она помнит каждую черточку его лица, каждую морщинку — и все же, сейчас, она совсем не узнаёт в человеке рядом Учиха Мадару.   — Нет. — она разлепляет губы, и слова вырываются из ее груди лёгким выдохом,— Не люблю.   — Ложь,— рычит он, длинными пальцами стискивая её сведенные колени, и Сакура успевает судорожно сглотнуть прежде, чем его губы накрывают её, отрезая любую возможность к отступлению. Она сжимается в комок, но не пытается оттолкнуть — Учиха Мадара в любом случае возьмёт своё.   — Скажи мне правду, Сакура,— свистящий шёпот в перерывах между поцелуями, оставляющими ожоги на лице режет её не хуже ножа,— Скажи, что ты меня любишь.   Он стягивает её с кресла прямо на пол, вжимая в собственное тело, и Сакура сдаётся. Как сдавалась десятки — или сотни? — раз до этого. И глухо стонет в ответ:   — Люблю. — Никто не сможет отобрать тебя у меня,— безупречная маска равнодушия даёт трещину, и Сакура видит его почти звериный оскал,— Даже ты сама.   И всё, что ей остаётся — согласиться и замуровать себя в изящной каменной гробнице восемнадцатого столетия рядом с человеком, который превратил ее жизнь в ад.