Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Ступая босиком по траве, покрытой тонкой коркой инея, Алтын тряслась от холода. Тонкое белое шелковое платье на ней совсем промокло и противно липло к телу. Девушка облизала пересохшие губы и обняла себя руками. С её уст сорвалось облачко пара. Алтын стояла посреди огромного поля. Небеса были затянуты тучами, а вокруг клубился мрак. Одинокие деревья где-то вдалеке шумели сухими ветками. Они были абсолютно безжизненными. Юная Султанша не знала, куда идти и что ей делать. Любой шаг сопровождался неприятным хрустом тонкой корки льда, а впереди не было видно ничего. Но остановиться она не могла. Ноги сами несли её вперёд. Всё дальше и дальше... Пока вдалеке не появился свет. Яркий и обжигающий, он манил к себе теплом. И Алтын поддалась. Сорвавшись на бег, девушка помчалась прямиком к нему. А когда приблизилась достаточно близко, замерла. Посреди поля находился большой камень. Трава вокруг него выгорела на несколько метров, потому под ногами Алтын был уже не иней, а пепел. Девушка поморщилась, чувствуя, как он слегка жжет её ступни. — Подойди, милая. — сладкий голос прозвучал так звонко на фоне тишины, что Алтын невольно вздрогнула. Прямо на камне сидела женщина в дорогом наряде, густо украшенном золотом. Её светлые кудри волнами падали на плечи. Она была относительно молодой, хоть лицо Алтын рассмотреть не могла. Только сейчас Султанша поняла, что свет исходил именно от неё. — Присядь, моя милая. — вновь произнес сладкий голос. — Я расчешу твои кудри. — Валиде... — лишь успела обронить напуганная Алтын прежде, чем поняла, что уже сидит у ног женщины. Неспешные движения её рук успокаивали молодую Госпожу. Она чувствовала, как плавно гребень скользит по её влажным тёмным волосам. Алтын невольно прикрыла глаза от удовольствия. Истощенный крик прервал всю идиллию этого момента. Алтын подскочила, когда поняла, что он исходил от женщины за её спиной. От её матери. Поскользнувшись, Султанша упала на сожженную траву, которая издала под ней неприятный чавкающий звук. Ветер вокруг поднялся настолько сильный, что вырывал остатки сухих деревьев. Откуда-то взялась стая воронов. Они громко каркали и хлопали крыльями, роняя свои иссиня-чёрные перья на землю. Алтын вся затряслась и потянулась рукой к лицу, дабы убрать с него волосы, но почувствовала что-то липкое на пальцах. Присмотревшись, девушка поняла, что это кровь. В ужасе Алтын встала на ноги, еле ловя равновесие. Всё её платье, руки, даже шея были измазаны кровью. В панике Султанша взглянула на камень, где только что сидела её мать, но женщины там уже не было. Сквозь вой ветра прорвались голоса. Шёпот тысячи существ, больше походивший на шуршание листьев. Алтын со слезами на глазах начала осматриваться вокруг, пытаясь найти хоть одну живую душу или, по крайней мере, источник голосов. Но кроме тьмы, которая всё больше сгущалась, ничего не было. Алтын схватилась руками за голову, измазав и волосы в кровь. — Уходите! Оставьте меня в покое! — прокричала девушка надломленным голосом, но её слова утонули в карканье воронов. Упав на колени, девушка зажмурилась, и после этого шёпот внезапно слился в единый голос: — Бойся змея с серебряной чешуей, дитя златовласой девы. *** Алтын закричала и резко села на кровати. Её сердце бешено колотилось в груди, а взгляд какое-то время не мог сфокусироваться ни на чём конкретном. Отчаянно переводя его с одной вещи на другую, Алтын внезапно осознала, что находится в собственных покоях, слабо освещённых лунным светом. Душащее ощущение паники, застрявшее в горле, начало отпускать. Султанша устало вытерла рукавом ночной рубашки со лба пот и прикрыла глаза. — Просто сон, Алтын. Просто кошмар. — прошептала она себе под нос и прикрыла на мгновение глаза. Только теперь девушка почувствовала тупую боль в ладонях. Осторожно подняв руки на уровень глаз, Алтын разжала кулаки. Хоть в комнате и было достаточно темно, но девушка отчетливо заметила на ладонях красные полумесяцы от собственных ногтей. Тяжело сглотнув, Султанша отбросила одеяло и поставила ноги на пол. Просидев пару мгновений на краю кровати, девушка попыталась прийти в чувства, но сердце всё ещё выпрыгивало из груди. Встав, Алтын подошла к окну и открыла шторы, впуская внутрь хоть немного лунного света. Заметив на столе кувшин, девушка налила себе воды в чашу и сделала несколько глотков. Жидкость приятно опустилась вниз по пересохшему горлу. Этот кошмар преследовал Султаншу не одну ночь, но это отнюдь не делало его менее страшным. Алтын не знала, почему это происходило и от чего зависело. Дабы избавиться от назойливого сна она даже пыталась пить снотворные настойки, но ничего не помогало. Кошмар приходил сам, когда ему вздумается. Он мог мучить Султаншу несколько ночей подряд, а мог иногда отступать на недели. Причин его возникновения Алтын тоже не знала. Просто однажды несколько месяцев назад она проснулась в холодном поту и с криками на устах. И с того самого момента всё и началось. Перед глазами сам по себе вновь предстал образ матери. Алтын абсолютно не помнила её лица, так как Канан умерла от родильной горячки почти сразу после родов. Это стало трагедией не только дня двух её дочерей, но и для Султана Абдуллы, который до безумия её любил. И хоть Падишах всегда души не чаял в своих общих с Канан детях, но сама Алтын продолжала винить именно себя в её смерти. Мать подарила ей жизнь, но при этом отдала свою. Разве это было честно? Алтын своим появление сделала несчастными сразу двух самых дорогих людей — отца и сестру. И хоть они никогда её ни в чем не обвиняли, а наоборот со всех сил оберегали, но девушка не могла избавиться от ужасного чувства вины. Наверное, потому в её кошмаре она всегда вся измазана в кровь. Мотнув головой, Алтын попыталась отогнать от себя плохие мысли. Кое-как Султанше удалось зажечь огарок свечи, стоявший на столе. Взяв его за подставку, Госпожа подошла к комнате служанок и постучала. Шаги за дверью послышались сразу же. Вскоре створки распахнулись, и на пороге появилась заспанная Кивилцим Хатун. Это была невысокая женщина средних лет и, стоит признать, достаточно красивая. Кивилцим имела тёмные каштановые волосы, которые от природы сами по себе немного завивались, прямой нос и тонкие губы. Большие карие глаза на её лице с мягкими чертами всегда горели неким озорством. Женщина никогда не сидела на месте и готова была помогать в любое время дня и ночи. — Госпожа. — обеспокоенно произнесла женщина. Кивилцим служила Алтын около пяти лет. За это время Султанша прониклась к нем глубоким уважением и привязанностью, что всегда Алтын давалось сложно. Кивилцим была достаточно мягкой, но могла сделать замечание, когда это уместно. Кроме того, женщина имела богатый жизненный опыт, потому её советы всегда были пропитаны мудростью и пониманием. Кивилцим была одна из немногих, кому Алтын действительно доверяла. Девушка даже приказала именно для неё обустроить комнату служанок, дабы женщина всегда была где-то рядом. Именно потому Кивилцим была единственной, кто знал о кошмарах юной Госпожи. Поначалу служанка каждую ночь подскакивала и мчалась к Султанше, как только та начинала во сне кричать. В результате, Алтын всегда просыпалась, уже будучи в крепкий объятиях Кивилцим. Но затем Султанша поняла, что эти ночные пробуждения плохо сказываются на её служанке. Кивилцим просто не хватало сна, она быстрее выбивалась из сил и чаще болела. Потому Алтын строго приказала ей ни в коем случае ночью не подходить к ней. Каким бы не был страшным кошмар, но это всего лишь сон. Он быстро пройдет. Кивилцим ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Но даже при таком раскладе женщина не могла игнорировать крики Госпожи ночью. Кивилцим слышала их и просыпалась. Хоть выходить ей и запретили, но служанка была настолько обеспокоенной, что садилась на своей кровати и прислушивалась. Алтын всегда какое-то время после сна бродила по покоям, пытаясь успокоиться. Когда ей это удавалось, она снова ложилась. Кивилцим бодрствовала обычно ещё какое-то время, убеждаясь, что Госпожа действительно снова уснула. Только после этого она заглядывала в покои, дабы посмотреть на умиротворенную Алтын, а затем и сама отправлялась отдыхать. Так было и в этот раз. — Озай Хатун работает над портретом матери? — вопрос слетел с уст Алтын слишком остро. Кивилцим на мгновение застыла, удивленно на неё смотря. Алтын выглядела невероятно бледной, стоя на пороге небольшой комнатки служанок со свечкой в руках. — Да, Госпожа. — Кивилцим кивнула, устало проведя рукой по волосам. — Говорит, что ей понадобится пара недель, чтобы закончить. Алтын напряженно поджала губы, но всё же кивнула. Как уже и говорилось, девушка абсолютно не помнила свою мать. Хоть какой-то примерный образ ей дарил лишь портрет. Он был нарисован по приказу Султана Абдуллы и стоял у него в покоях. Но после смерти Падишаха, Махиэнвер приказала уничтожить его, как и сотни других вещей. Алтын не знала, как именно, но Наргизшах удалось спасти портрет матери, который она позже спрятала у себя в покоях. Там он и находился долгое время. Теперь же, когда Наргизшах собралась покидать столицу и отправиться в Трабзон, она передала его Алтын, дабы та могла его сохранить. Девушка много времени провела возле портрета, всматриваясь в черты Канан Хатун и пытаясь найти в них схожести с собой. Как оказалось, их было много. И это в какой-то мере даже удивило Султаншу. Алтын начала невольно задаваться вопросом, какой была Канан Хатун на самом деле, как она относилась бы к своим детям, что если бы Алтын не родилась — и она осталась жива? Все эти мысли хоть и беспокоили Госпожу и приносили ей боль, но портрет матери почему-то всегда её успокаивал. Это давало какое-то призрачное ощущение присутствия Канан Хатун в её жизни. Потому девушка решила сделать для себя переносной портрет матери и поместить его в медальон, точно такой же, какой когда-то был и у Султана Абдуллы. Алтын прекрасно помнила это небольшое украшение. Сам медальон был достаточно маленьким и круглым, сделанным из серебра. Его крышка, с выгравированными на ней цветами, легко открывалась. И уже внутри размещался сам портрет. Султан Абдулла никогда не расставался с медальоном и всегда хранил его в кармане кафтана. Даже после смерти Канан. А когда он и сам покинул этот мир, его похоронили с этим украшением. — Госпожа, Вам что-то нужно? — Кивилцим легко прикоснулась к плечу Алтын. Султанша вздрогнула, а затем отрицательно покачала головой. — Нет. Нет. — рассеяно ответила она. — Просто... Ложись спать, Кивилцим. После этих слов Алтын попыталась улыбнуться. Погасив свечу, она отошла от комнаты служанки и направилась к кровати. Лишь когда девушка легла и вновь укрылась одеялом, Кивилцим закрыла двери и себе отправилась спать. Не знала только служанка, что Алтын ещё долго ворочалась в постели, пытаясь разобрать значение безумной, на первый взгляд, фразы, которую шёпот тысячи голосов из её кошмара всегда проговаривал в конце: "Бойся змея с серебряной чешуей, дитя златовласой девы". ***Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
— Ты опоздала. — недовольный голос Серхата Паши прозвучал достаточно тихо. Поскольку весь дворец ещё спал, даже малейший звук был подобен раскату грома. — Извините, Паша. Не так уж просто ускользнуть от Майсун Султан даже ночью. — тут же оправдалась Бахарназ, подойдя ближе. Хоть говорила девушка с должным почтением, но её голубые глаза явно блеснули неким раздражением. Присев перед Пашей в поклоне, она сложила руки в замок и оглянулась. Коридор был пуст. Впрочем, в столь позднее время это сильно и не удивляло. Бахарназ и Серхат всегда встречались ночью. Это сводило риск быть замеченными к минимуму. — Какие новости, Бахарназ, ты можешь мне поведать? — Серхат выпрямился и расправил плечи. — Что слышно от Атмаджи после того ужина? Бахарназ ухмыльнулась. — Как бы мне не хотелось порадовать Вас, Паша, но ничего. Атмаджа Паша пока держится нейтральной стороны, а вот Майсун Султан этим немного недовольна. Она не любит оставаться в неизвестности. Бахарназ иногда чувствовала себя голубкой под крылом у Серхата-ястреба. Хотя жаловаться ей было не на что, она сама заварила эту кашу. Всё случилось относительно недавно, когда Бахарназ немного освоилась во дворце после своего прибытия. Девушка никогда не была обделена амбициозностью, потому роль простой рабыни была ей не по душе. Пришлось много поработать, чтобы найти человека, который помог бы ей пробиться выше или, по крайней мере, быть замеченной. Им оказался как раз-таки Серхат Паша. Понимая, что просто так он на неё внимание не обратит, Бахарназ решила действовать на опережение. За последние деньги девушке удалось подкупить одного из евнухов, дабы тот передал Паше небольшую записку. Когда Серхат получил её, он рассмеялся, но всё же решил посмотреть на смелую рабыню. Чисто ради интереса. Для встречи Бахарназ выбрала самое удобное время — присягу Султана. Это был именно тот день, когда Топ Капы был погружен в хаос. Все куда-то спешили, готовились к празднеству после присяги и не особо-то обращали внимание на простых рабынь. Бахарназ удалось выскользнуть с гарема. Её встреча с Пашей на назначенном месте длилась недолго, но этого времени хватило, чтобы прийти к соглашению. У Серхата и Бахарназ была сделка, очень выгодная для обоих сторон. Дабы девушку заметили, Паша потянул за нужные ниточки, и, как результат, её порекомендовали Майсун Султан для роли служанки. Именно эта Госпожа была выбрана не зря, ведь являлась дочерью Великого Визиря. Миссией Бахарназ была слежка за всеми действиями Атмаджи и Майсун. Она должна была докладывать обо всём Серхату, а тот уже решал, что делать дальше с информацией. Так к нему и дошла суть разговора во время недавнего ужина Султана с семьей Великого Визиря. Конечно, Серхат не мог гарантировать, что Девлету Бахарназ понравится, но это была уже её личная проблема. Хотя продвижение девушки вверх по лестнице иерархии гарема было выгодным Паше. Бахарназ обещала помочь Серхату стать Великим Визирем, когда она выбьется в Султанши. А для того, чтобы это у неё получилось, Паша не жалея давал ей деньги. Кроме того, они пообещали оказывать друг другу поддержку, когда оба окажутся у власти. — Мне нужно, чтобы ты узнала больше. — тон Серхата стал немного жёстче. — Особенно о том, что Атмаджа Паша планирует делать с Мурадом Пашей. Бахарназ удивленно вздернула брови, но никак ситуацию не прокомментировала. Серхат был достаточно вспыльчивым, иногда даже несдержанным. Девушке приходилось приспосабливаться к его характеру и иногда держать язык за зубами, дабы не попасть случайно под волну его гнева. — Насколько я поняла, Атмаджа Паша ненавидит Мурада Пашу. — произнесла Бахарназ, наклонив голову немного набок. От её взгляда не укрылась лукавая нотка, проскользнувшая в карих глазах Серхата. Хоть этот факт, кажется, и был ему известен, но он с радостью слушал его констатацию снова и снова. — Правильно поняла. — кивнул Паша. — Но мне нужно, чтобы эту ненависть Атмаджа направил на уничтожение Мурада. — Какая Вам из этого выгода? — Бахарназ нутром чувствовала, что что-то здесь нечисто. — Мне казалось, что Атмаджа Паша — Ваш главный враг. Серхат ухмыльнулся и одарила её самодовольным взглядом. — Тебе ещё многому предстоит научиться, Бахарназ. — произнес Паша с ноткой веселья в голосе. — Когда-то ты поймешь. А пока постарайся выполнить мою просьбу. Бахарназ не понравился тон, каким Паша к ней обратился. Но всё, что могла сделать девушка, — всего лишь недовольно сцепить зубы. Серхат хоть и заключил с ней союз, но явно пока не воспринимал её всерьез. Для него она была куклой и средством получить необходимое. Это сильно подрывало гордость девушки, но каждый раз Бахарназ убеждала себя в том, что это лишь временно. Когда она получит титул Султанши, даже Серхат склонит перед ней голову. — Я всё поняла, Паша. Если больше не будет распоряжений... — Возвращайся к себе. — кивнул Серхат и, не дожидаясь ответа, направился дальше по коридору. Бахарназ недовольно фыркнула, когда Паша скрылся за углом. — Напыщенный дурак. Когда-то твоя гордыня заведёт тебя в могилу. — процедила девушка сквозь зубы и, мотнув темноволосой головой, тоже направилась дальше по коридору. Бахарназ верила, что звёзды пророчили ей великое будущее. Не зря же она оказалась именно в Топ Капы — дворце, куда ты попадаешь бесправной рабыней, а выйти можешь владычицей мира. Судьба определенно давала ей шанс. И девушка не намерена была его упускать. ***Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
День выдался достаточно пасмурным. Дождь выстукивал по окну какой-то загадочный ритм, пока всё небо было застелено тучами. Вся эта серость царила не только на улице, но и проникала в душные помещения. Наверное, потому комната в Мраморном Павильоне казалась Фатиху Паше столь холодной. Мужчина жутко не любил сырость и всё, что только могло предоставить ему дискомфорт. Свое собственное удобство для него всегда оказывалось выше, чем какие-либо формальности или правила. И если бы встречу ему назначила не Махиэнвер Султан, то Фатих непременно отказался бы даже ступить на порог Мраморного Павильона. — Ну наконец-то, Омер. Султанши придут с минуты на минуту, а ты где-то копошишься. — недовольно бросил Фатих, когда двери в комнату открылись, и внутрь проскользнул русоволосый высокий юноша. — Извините, Паша. — пробормотал он, виновато потупив взгляд. Фатих недовольно фыркнул и пробормотал себе что-то под нос. Затем Паша нетерпеливо махнул рукой, призывая слугу подойти ближе. — Не стой столбом. У меня к тебе задание. — эти слова пробудили интерес у Омера. Парень сразу же оживился и поспешил оказаться возле Паши. В целом Омер был достаточно смышленым. Фатих взял его к себе на службу уже давно. Синеглазый Ага достаточно удачно всегда и со всем справлялся, прикладывая максимум усилий и осторожности к абсолютно любому делу. Хоть ужиться с характером Фатиха было непросто, но парень сумел найти подход, который чаще всего состоял из банального молчания. Омер попросту терпел все крики и недовольства Паши, зная, что его импульсивность редко заканчивается спонтанными решениями по типу заключения в темнице. Бояться было нечего, если проступок, конечно, не серьезный. — Мне нужно, чтобы ты кое-что достал. — Фатих произнес эту фразу уже тише, осторожно покосившись на двери. Облизав пересохшие губы, мужчина достал из кармана кафтана свёрнутый вдвое лист бумаги и отдал его слуге. Омер озадачено взглянул на клочок бумаги, развернул его и внимательно прочитал содержимое. Но написано внутри было лишь одно слово, которое парню, к сожалению, не было знакомо. — Что это? — Омер не смог сдержать любопытство, а, подняв взгляд, был готов вздрогнуть. Ухмылка Фатиха заставляла кровь в жилах резко похолодеть. — Это яд. — наконец произнес Паша. — Ты дашь его Алтын Султан во время моей свадьбы с Наргизшах Султан. И без того удивленный вид Омера стал ещё более непонимающим. Парень задумчиво сложил бумагу и бережно засунул её в рукав кафтана. Хоть Омер и служил у Фатиха достаточно долго, но его приказы и планы нередко ставили его в тупик. Стоило признать, что Паша достаточно искусно умел плести интриги. И если раньше Омер старался просто не задавать вопросов, потому как результат уловок Фатиха не заставлял себя ждать, то теперь парень чувствовал растерянность. — Извините меня за дерзость, Паша, — почтительно произнес он, наклоняя голову немного набок, — но зачем нам подсыпать яд Алтын Султан? Не логичнее ли сделать это с Наргизшах Султан, ведь она становится Вашей женой и именно от неё Вы хотите избавиться. Смех Фатиха был настолько низким и хриплым, что по телу Омера забегали мурашки. Казалось, Паша в жизни не слышал ничего смешнее тех слов, которые только что сказал его слуга. Ага нахмурился, но слова поперёк не решился вставить. — Вот почему ты — Ага, а я — Паша, Омер. — наконец успокоившись, произнес Фатих и похлопал слугу по плечу. — Если что-то случится с Наргизшах Султан, это, конечно же, позволит мне остаться в Топ Капы. Но одновременно с тем, я буду единственным, на кого падут подозрения. А это сильный риск. Я ведь не дурак, чтобы добровольно подставлять свою голову под топор палача. — Но при чём здесь Алтын Султан? — нетерпеливо спросил Омер. Его синие глаза потемнели ещё больше. Парень судорожно пытался понять ход мыслей Паши, но нить его логики постоянно где-то терялась. — Думай головой, мой мальчик. — Фатих легко постучал указательным пальцем левой руки по его виску. — Кого Наргизшах Султан ценит намного больше, чем себя? — Свою сестру. — наконец догадался Омер после недолгих раздумий. И эта маленькая победа отразилась блеском в его глазах. — Этот яд не убьет Алтын Султан, а лишь навредит ей. — Именно. — Фатих расплылся в самодовольной улыбке. — Наргизшах Султан сама сделает всё возможное и невозможное, чтобы остаться в сестрой до её выздоровления. А если останется она, значит не поеду и я. Таким образом я выполню требование Махиэнвер Султан — стану зятем Династии, но задержусь в Топ Капы. Этого времени вполне хватит для меня, чтобы убедить Султана в том, что это назначение в Трабзон — ошибка. Омер широко улыбнулся и энергично закивал головой. Эта идея показалась парню просто блестящей. Как и обычно, план Фатиха был намного глубже и намного более серьезным, чем кто-либо мог предполагать. Всё-таки в отравлении Наргизшах ещё могли заподозрить её мужа, а вот Алтын с ним никак не связана вовсе. — Я сделаю всё, что от меня зависит. — ответил Омер поспешно, с неким предвкушением в голосе. Фатих обвел его одобрительным взглядом и кивнул. Всё таки этот малый знал, что стоило делать. — Тогда приступай сейчас же. Этот яд достаточно редкий и его сложно будет найти. Но отравить Алтын Султан должны именно ним. — отдал Фатих последние наставления. Омер кивнул и, низко поклонившись, направился прочь с комнаты. Буквально через пару мгновений после того, как двери за слугой мягко закрылись, в коридоре послышались шаги. Фатих выпрямился, поправил воротник своего кафтана и стал ожидать. Сомнений в том, что это две Султанши, не было. Первой в комнату вошла Махиэнвер Султан. Облачённая в нежно-розовое платье из шелка, она напоминала какую-то экзотическую бабочку, по ошибке впорхнувшую в душную комнату. Её каштановые волосы были собраны в высокую прическу, а платок закреплен массивной диадемой. Выглядела Госпожа более, чем довольной и при этом ещё и не теряла свою привычную гордость. Сразу за ней появилась другая Султанша. Фатих почти не был знаком с Наргизшах, а видел её всего пару раз и то мельком, когда она ещё была совсем ребёнком. Но не узнать её, пожалуй, было сложно. Девушка с малых лет славилась своей красотой. И этот факт мало изменился, ведь с возрастом она становилась всё краше. Хоть Наргизшах и стала определенно выше, с более женственными формами и взрослыми чертами лица, но в ней остались неизменными её каштановые вьющееся волосы и пронзительные светло-серые глаза. — Фатих Паша, Наргизшах. — Махиэнвер первой нарушила тишину. По левую руку от неё стоял Фатих, а по правую — сестра. Они оба не решались подойти друг к другу и лишь с интересом рассматривали. В глазах девушки читался в какой-то мере страх, так удачно подавляемый привычной холодностью, а вот Паша наоборот чувствовал некое раздражение с примесью интереса. — Думаю, вы оба понимаете, почему находитесь здесь. — продолжила Махиэнвер, сложив руки в замочек перед собой. — Всего через месяц вы станете мужем и женой. Я решила, что было бы жестоко не познакомить вас до церемонии. Я понимаю, что это не по правилам и нарушает традиции, но, думаю, небольшое отступление от привычных для нас уставов не принесет никакого вреда. Махиэнвер на миг затихла, переводя взгляд с Наргизшах на Пашу. Но они продолжали упрямо молчать. В какой-то мере такая реакция даже забавляла Валиде Султан. — Думаю, Вам есть, о чём поговорить. — Махиэнвер улыбнулась, внезапно переводя всё своё внимание на сестру. — Только недолго. Я не хочу, чтобы эту встречу перетирали злые языки. Султанша вмиг смахнула с лица выбившуюся прядь волос и, что-то шепнув на ухо Наргизшах, направилась к двери. — Разве Вы не останетесь, Госпожа? — наконец нашел в себе силы заговорить Фатих. Махиэнвер на мгновение остановилась. Обернувшись, девушка изящно пожала плечами. — У меня как у Валиде Султан есть некоторые важные дела. — девушка наклонила голову набок, из-за чего камни в её диадеме блеснули. — Тем более Вы будете чувствовать себе более комфортно наедине. Более Махиэнвер решила не задерживаться. Подобрав подолы платья, Султанша выскользнула в коридор, оставляя по себе лишь немного приторный аромат каких-то дивных цветов. Ей вовсе не нужно было присутствовать при всем разговоре лично, дабы полностью знать его содержание. Махиэнвер побеспокоилась заранее о том, чтобы в соседней комнате сидела служанка, которая через специальное отверстие в стене, прикрытое с обоих сторон тканью, могла слышать каждое слово. Тем более, что и Паша, и Султанша будут более вольны в высказываниях, если посчитают, что находятся наедине. — Я не ожидала, что на роль моего мужа Махиэнвер выберет именно Вас. — первой заговорила Наргизшах, дождавшись, пока шаги её сестры в коридоре полностью затихнут. Выглядела Госпожа в целом достаточно напряженно. Её серые глаза лихорадочно блестели, а взгляд был направлен лишь на Пашу. Со стороны могло показаться, что девушка ожидала от него, как минимум, нападение. Но в отличии от своей невесты, Фатих был абсолютно расслаблен. В его взгляде читался нескрываемый интерес. Паша вовсе не видел в стоящей перед ним Султанше никакую угрозу. — И почему же? — Фатих удивленно выгнул брови. — Я такой уж плохой кандидат? — Моя Валиде Вас ненавидела. — слова сорвались с губ Наргизшах достаточно сухо, но заставили Фатиха резко помрачнеть. Конечно же, Паша помнил этот факт из своей длинной биографии, но до последнего надеялся, что его будущая жена об этом не знает. Всё таки Наргизшах была тогда слишком мала. Но, видимо, кто-то ей рассказал об этом. И Фатих явно был не в восторге. Облизав пересохшие губы, он ухмыльнулся. — Я тоже не слишком её любил, Госпожа. — Паша из последних сил старался, чтобы его голос не дрогнул. При упоминании о Канан Хатун, его сердце автоматически наполнялось злобой и торжеством от факта того, что она была мертва, а он — жив. И хоть эта победа и не была заработана лично им, а стала лишь удачным стечением обстоятельств, но мужчина вздохнул с облегчением, когда фаворитки Султана не стало. — В чём же была причина? — Наргизшах гордо вздёрнула подбородок, пытаясь заглянуть в серо-голубые глаза мужчины, но там невозможно было абсолютно ничего прочесть. Султанша готова была принять любого на роль своего мужа, но никак не Фатиха. Они с Канан были врагами. Мать ненавидела его. И если бы она была жива, то ни за что не позволила бы Наргизшах выйти за него замуж, пусть даже ценой за это была жизнь единственного выжившего Шехзаде. Девушка не знала, что тогда натворил Паша и что заставило Канан затаить на него обиду, но всегда мечтала добраться к сути, которая не доступна была даже Рабие Селин Султан, а значит единственный, кто мог пролить свет на этот секрет — Фатих. Негативные эмоции из самых темных уголков души Наргизшах стали подниматься. Девушка чувствовала, как её всю начинает трясти. Это очередная игра Махиэнвер или случайность? Уж лучше второе, чем осознание того, что старшая сестра вновь решила над ней измываться. Её жизнь с этим браком и так будет превращена в ад, а присутствие в этом аду Фатиха сделает всё ещё хуже. — То, что было в прошлом, там и останется навеки. — в тоне Фатиха появились стальные нотки. — Откуда Вы вообще об этом узнали? Впервые за все время их разговора Наргизшах ухмыльнулась. И эта ухмылка была настолько жесткой и токсичной, что даже Фатиху стало не по себе. — Вы не сможете убедить меня в том, что это всё ложь, Паша. — Наргизшах сделала шаг в его сторону и замерла, до побеления костяшек сжимая между собой руки. — Об этой странной вражде мне рассказала Рабия Селин Султан — моя тётя. Помните такую? Фатих сжал зубы до тупой боли в скулах. Конечно же помнил. — Именно по Вашему совету мой отец выдал её замуж за Текера Пашу — санджак-бея Антальи. — Наргизшах сузила глаза. — Она была очень близка с моей матерью и даже хотела взять нас с Алтын к себе на воспитание. Не потому ли Вы так хотели от неё избавиться? — Это обвинение, Госпожа? — перешел с обороны в наступление Фатих, поддавшись немного вперёд. — Да, если Вы даже не отрицаете свою причастность к этому делу. — огрызнулась Назлышах. Девушка часто думала о том, как бы могла сложиться их с Алтын судьба, если бы Рабия Селин всё таки не уехала. Возможно, они выросли бы совсем другими, не чувствовали бы себя изгоями в собственной семье, обрели бы покой и любовь. Во всяком случае, их тётя могла бы так много рассказать об их матери, когда они подросли бы. А вместо этого девочки получили лишь пустоту. — В любом случае, это не Ваше дело. — Фатих резко выпрямился и окинул Наргизшах чуть презрительным взглядом. — Имеет значение лишь то, что впереди нам предстоит заключить никях. Паша не хотел погружаться в воспоминания о том времени, когда Султан Абдулла был настолько одержим Канан Хатун. Он буквально боготворил свою светловолосую фаворитку и после рождения второго ребёнка намеревался заключить с ней никях. И Абдулле было совсем не важно, появится на свет девочка или мальчик. Эта любовь становилась Фатиху поперёк горла. На тот момент он был очень близок к Султану. Абдулла всегда и во всем с ним советовался, они вместе принимали важные решения и прикрывали друг друга на поле боя. Но если дружеские чувства Султана были искренними, то Паша желал лишь власти. Он мечтал о том, что когда-то Абдулла подарит ему титул Великого Визиря. Паша верил, что это лишь вопрос времени, пока в гареме не появилась эта несносная Канан. Светловолосая сразу же заметила в Фатихе угрозу и неискренность. Говорить Султану об этом девушка не стала. Она поступила более мудро. Канан попросту заменила Абдулле его друга. Будучи достаточно умной и образованной, она постепенно всё больше вникала в темы, которые беспокоили Султана. Конечно, сразу разбираться в политике или тактике боя Канан не могла, а её первые попытки выглядели смешно. Но фаворитка много времени потратила на самообразование. И вскоре ей действительно удалось вытеснить Фатиха из жизни Абдуллы, что невероятно разозлило Пашу. Их борьба за внимание Султана длилась достаточно долго. И это была весьма честная битва, которая заставляла обе стороны находить всё более изощренные методы привлечения Абдуллы. Но правила игры круто сменились, когда Фатих перешел черту. Паша попытался навредить ребёнку Канан. Когда девушка наконец забеременела, её счастью и счастью Султана не было предела, пока Фатих в отчаянии рвал на голове волосы. Паша знал, что если Канан родит Шехзаде, то для неё это будет блицкриг. В руках девушки сосредоточится неограниченная власть. Одного движения её изящного пальца хватит для того, чтобы Абдулла без раздумий снёс Фатиху голову. Паша пошел на крайние меры. И он действительно мог бы победить, если бы не гордыня. Без каких-либо проблем Фатиху удалось найти яд, способный убить ребёнка во чреве Канан. Знахарка, продавшая ему пузырёк с жидкостью, несколько раз напомнила о том, что две капли нужны, чтобы избавиться от ребёнка, четыре — чтобы убить и дитя, и мать. Две лишние капли могли навсегда изменить ход истории, но Фатих не хотел Канан такой лёгкой смерти. Больше, нежели титула Великого Визиря, он желал увидеть, как светловолосая фаворитка Падишаха падёт, как она будет страдать и как Абдулла от неё отвернётся. Потому в напиток Канан было отправлено лишь две капли. Яд должен был спровоцировать выкидыш. И он попал в организм Канан. Девушка была напугана до полусмерти, изнывая от боли, она молила лекарей спасти ребёнка любой ценой, даже если будет стоять выбор между ней и её дорогим дитя. Султан Абдулла, которого не впускали в покои, метался из стороны в сторону под дверью. Каждая минута ожидания сводила его с ума. Всегда серьезный и грозный мужчина был готов землю рвать, перевернуть ад, лишь бы спасти любимую и их общего ребёнка. Небеса тогда были благосклонны. Канан и её ребёнок выжили. Правда, преждевременных родов всё же избежать не удалось, но, тем не менее, на свет появилось здоровое дитя. Маленькая девочка. Обожаемая для обоих родителей Наргизшах. После того случая Канан возненавидела Фатиха. Уже не было места простой вражде или соперничеству. Девушка намерена была убить Пашу, уничтожить, заживо закопать в землю. Всё, что-угодно, чтобы почувствовать, что месть за попытку убийства её ребёнка свершилась. Канан захотела крови. Его крови. И с того самого момента Паша начал сравнивать её с волчицей, желающей разорвать ему горло за своего волчонка. Но кто же знал, что после всего, что Фатих натворил, что после стольких долгих лет, ребёнок, которого он так отчаянно пытался убить, будет стоять перед ним и смотреть на него своими кристально-чистыми серыми глазами. Что этот ребёнок, эта девочка, выжившая лишь при помощи Всевышнего, станет его женой. Всё-таки у судьбы очень плохое чувство юмора. ***Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
В совсем маленькой комнатке на первом этаже дворца Топ Капы пахло красками и лукумом. Озай Хатун уже давно привыкла к этому. Поскольку она была художницей, краски следовали за ней в любой уголок Империи, куда бы она не отправилась. А лукум... Лукум девушка просто безумно любила. Озай очень быстро научилась выживать в этом мире. С малых лет она хоть и была свободной девушкой, но её никто не принимал всерьез, даже мать. Все были убеждены, что в будущем её долг — выйти замуж, на этом всё. Талант к рисованию у Озай проснулся очень рано. Сначала это были неуклюжие зарисовки на клочках бумаги по вечерам. Озай тогда ещё не понимала, что это может быть не просто способом развлечь себя. Но, к счастью, талант дочери заметил отец. Он поверил в неё и даже нанял учителя, дабы развивать в ней это дарование. Озай была просто счастлива, не смотря даже на осуждения окружающих. С кисточкой и красками в руках девушка чувствовала себя собой. Ей не нужно было большего. Конечно, о всемирной славе или продаже картин Озай не могла мечтать. Её заработок ограничивался тем, что иногда богатые семьи приглашали её за деньги нарисовать чей-то портрет. Девушка всегда соглашалась с удовольствием. Ходить одной ей не разрешалось, но отец был рад сопровождать её, когда была возможность. Оплата за услуги Озай была достаточно низкой. Всё таки она не была известной художницей и, что самое главное, не была мужчиной. Да, Озай часто замечала, что услуги художников-мужчин оплачивались намного дороже, нежели её. И её это злило, но поделать она ничего не могла. Как бы там ни было, а Озай мечтала насобирать денег и когда-то уехать с Османской Империи, дабы развивать свой талант где-то в Европе. И она искренне верила, что это возможно, а её отец лишь неодобрительно качал головой. Он знал, что его любимая дочь не выживет одна, если выпорхнет из-под его крыла. В любом случае, сейчас Озай была в Топ Капы и её радости не было предела. Всё-таки сама Алтын Султан заказала у неё портрет да ещё и за достаточно большую сумму. Озай была просто в восторге. Отцу, как бы он не настаивал, остаться во дворце так и не позволили. Но Алтын Султан пообещала, что с его дочерью всё будет в полном порядке, если она будет следовать нескольким небольшим правилам. Сейчас Озай знала их наизусть и проговаривала мысленно каждую ночь, дабы не забыть, ведь от этого зависело, получит ли она в конце столь желанные деньги. Озай было запрещено покидать комнату без сопровождения служанки Госпожи, которая приходила к ней трижды в день. Девушка не должна была кому-либо рассказывать детали сделки с Султаншей. Ей было так же запрещено кому-либо показывать портрет. "Всё предельно просто", — думала Озай каждую ночь, когда сон уже почти побеждал её. И вот сейчас, между визитами служанки Госпожи, которая проверяла её и иногда выводила на улицу, дабы подышать свежим воздухом, Озай работала в поте лица. Порхая вокруг мольберта, девушка то и дело время от времени забрасывала в рот кусочек лукума. В целом, работа у неё была сложная, но не невыполнимая. Алтын Султан передала ей портрет светловолосой женщины и велела беречь его, как зеницу ока. Госпожа даже пригрозила, что казнит Озай, если с ним что-то случится. Задачей девушки было просто перерисовать большой потрет в миниатюру и поместить её в медальон. Весьма кропотливая работа, но плата, которую за неё предложила Госпожа, того стоила. — Кивилцим Хатун, ты что-то рано. — пропела Озай своим мягким голосом, когда услышала за спиной скрип двери. — Озай Хатун, я полагаю. — мужской голос заставил девушку вздрогнуть. Озай чуть не выронила от неожиданности кисточку из рук. Медленно обернувшись, темноволосая заметила на пороге высокого сероглазого мужчину с копной русых волос. — Вам... Вам разве дозволено быть здесь? — голос Озай дрожал. Если бы девушка знала его, она непременно низко поклонилась бы, ведь перед ней стоял сам Султан Девлет, широко расправив свои плечи. — Не бойся. Я не причиню тебе вреда. — голос гостя немного смягчился. Он прикрыл за собой плотнее двери, но двигаться в сторону испуганной Озай не стал. Её комната действительно была тесной. Из мебели здесь находилась только маленькая кровать, тахта и столик для приемов пищи. У самого окна ютился мольберт. Он как раз-таки и привлек внимание Девлета. На мольберте был расположен портрет. С него на Султана смотрела гордая женщина. Одета она была в изысканное серое платье с меховой белой отделкой. Её резкие черты лица были аккуратно выведены, среди них особенно выделялись немного пухлые коралловые губы, изогнутые в полуулыбке, и вздёрнутый кверху носик. Светлые волосы Госпожи, уложенные в немного замысловатую прическу, но всё же волнами спадающие на плечи, были выведены до мельчайших деталей. А глубокие серые глаза казались и вовсе будто живыми. Даже не смотря на то, что на голове у женщины не было короны, каждая, даже самая маленькая, деталь её внешности говорила о величии. Некоторым людям попросту не нужны символы власти, чтобы показать, что она находится в их руках. — Это заказ Алтын Султан? — Девлет вновь перевел взгляд на испуганную Озай. — Мне не велено говорить. — тут же затараторила девушка. Поспешно подбежав к портрету, она одной рукой попыталась закрыть его тканью, вспоминая одно из правил Госпожи. Сердце уходило в пятки от одной только мысли о том, что Алтын могла узнать обо всей этой ситуации. Но в ходе этой сложной задачи, Озай случайно выронила из рук небольшую деревянную досточку с листом бумаги, на который уже начала перерисовывать Канан Хатун. Испуганно глянув на весь беспорядок, Озай присела, пытаясь поспешно всё собрать. — Не волнуйся так. Я пришел не по поводу портрета, который у тебя заказала Алтын Султан. Я никому о нём не скажу. — голос Девлета звучал спокойно и размеренно. Он хотел привлечь внимание девушки, но она так сильно паниковала, что вещи, которые ей удалось собрать, сразу же падали снова на пол. Из-за этого краска с кисточки уже порядком измазала ковёр. — Озай Хатун... — обратился к ней снова Девлет. — Озай Хатун, хватит! Лишь после того, как Султан повысил голос, девушка внезапно пришла в себя. Ошарашенно взглянув на него снизу-вверх, она медленно встала на ноги. Лист с пробной миниатюрой портрета всё же был у неё в руках. Карие глаза Озай были расширенны от страха. — Я тоже хочу заказать у тебя портрет. — выпалил Султан, решив, что нужно ловить момент, пока девушка более-менее его слушает. Озай ещё больше удивилась. Часто заморгав, она прижала незаконченную работу к груди, совсем забыв, что краска на ней ещё не высохла. — Вы... что? Портрет? Но почему я? — сотни вопросов наполняли голову Озай, но она вовремя успела прикусить язык. — Ты единственная художница, с которой знакома Алтын Султан. — Девлет сложил руки за спину, наконец выдохнув с облегчением. Кажется, ему всё-таки удалось добиться полного внимания Озай. — Какое это имеет значение? — художница настороженно на него смотрела. — Мне нужно, чтобы ты нарисовала для меня такую же миниатюру, — Султан указал на лист бумаги, прижатый к её груди, — только с Алтын Султан. Озай озадачено взглянула сначала на бумагу в своих руках, а затем снова на Девлета. Всё, что происходило сейчас, никак не вязалось в общую картину. Она вообще не знала этого мужчину, а вот он, кажется, был осведомлен о ней и её талантах более, чем достаточно. Это невольно пугало и наводило на самые ужасные мысли. — Я не уверена, что Госпожа согласится. — отказывать напрямую Озай пока не решилась. — Потрет будет написан втайне от неё. — Девлет прислонился плечом к дверному косяку и скрестил руки на груди. Он выглядел более, чем спокойным. Даже его серые глаза ничего не выражали. Чего нельзя было сказать о напуганной и невероятно бледной Озай. — Извините, но... — художница попыталась запротестовать. — Я заплачу столько, сколько скажешь. — перебил её Девлет, догадавшись о том, что она собирается отказать. — Могу даже половину суммы отдать сразу. Ноги перестали держать Озай — и она опустилась обессиленно на тахту за своей спиной, всё ещё прижимая к груди лист с незаконченным наброском. Ещё деньги? Это звучало достаточно заманчиво. И в какой-то момент девушка даже готова была согласиться, ведь её мечта ещё никогда не была к ней настолько близко. Но какой-то тонкий внутренний голосок кричал, что стоит быть осторожной. Она ведь не знает этого мужчину. — Я видела Госпожу лишь раз. — голос Озай звучал слабо, казалось, вот-вот готовясь сорваться. — Как я могу нарисовать её потрет, если почти её не помню? — Ты выполняешь её заказ, Озай Хатун, потому можешь найти способ, дабы рассмотреть её получше. — в голосе Девлета появилась стальная нотка. — Говорят, что ты ведь умная девушка, Озай. Так докажи это. На загорелых щеках художницы запылал румянец. — А что, если Султанша что-то заподозрит? — девушка неуверенно покосилась на мольберт, но портрет Канан Хатун благодаря её стараниям теперь был закрыт тёмной тканью. — За твое молчание я заплачу отдельно. — Девлет говорил уверенно и прямо. Кто-то мог бы сказать, что глупо было выкладывать огромные деньги за маленькую миниатюру с девушкой, которая никогда не будет тебе принадлежать, но Султан так не думал. Ему хотелось иметь у себя этот портрет. Это было необходимо для него, почти как вода или воздух. — Я могу назвать любую сумму? — осторожно произнесла Озай, поддавшись немного вперёд. Хоть девушка и была напугана, но блеск в её карих глазах говорил об искренней заинтересованности. — Я отдам за этот потрет, сколько пожелаешь. — Девлет выпрямился, не сводя взгляд с художницы. — Так ты выполнишь мой заказ? — Конечно. — без доли сомнения обронила Озай. Не случится ведь ничего плохого от одного маленького портрета, правда? ***Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Стук конских копыт по выложенной брусчаткой дорожке сада вывел Махиэнвер из тяжелых раздумий. Девушка прошла немного вперёд и улыбнулась. От волнения ладони Госпожи вспотели, а чувство нетерпения внутри уже становилось невыносимым. Наверное, потому ожидание, пока карета остановится, длилось настолько долго. Кучер спрыгнул на землю, поднимая облачко пыли, и поспешил к дверце экипажа. Открыв её, он почтительно склонил голову и подал руку женщине, которая, воспользовавшись помощью, наконец вышла на свежий воздух. Её тёмные каштановые волосы были собраны в строгую прическу и спрятаны под платок. Зелёное платье женщины отлично сидело на её тонкой фигуре. Карие глаза были подведены сурьмой, из-за чего они ещё больше выделяли на её бледном лице с мягкими чертами. Прямой нос и чуть-чуть пухлые губы дополняли этот образ. В целом женщину вполне можно было назвать красивой. — Валиде! — радостно произнесла Махиэнвер и подошла ближе к карете. Женщина вмиг перевела взгляд своих карих глаз с дворца Топ Капы, виднеющегося где-то вдалеке, на девушку. — Махиэнвер, моя луноликая Госпожа. — ступив на землю, произнесла Сонай Мёге, сразу же заключив дочь в крепкие объятия. На лицах обоих читалось счастье, которое лучше всяких слов выдавали улыбки. — Валиде, Вы всё такая же прекрасная, какой я Вас и помню. — пролепетала Махиэнвер, немного отстранившись от матери, но всё ещё не выпуская её руки из своих. — А ты с каждым днём всё больше хорошеешь, моя дорогая. — Сонай нежно провела рукой по лицу дочери. — Как же ты выросла. — Сонай Мёге Султан, мне отнести Ваши вещи в покои? — голос служанки заставил женщину вздрогнуть. И совсем не потому, что он прозвучал внезапно. Сонай удивленно взглянула на Хатун, не имея сил задать столь интересующий её вопрос. Но Махиэнвер по реакции матери легко догадалась, в чём дело. — Вы потеряли свой титул Султанши, когда умер Эмин. Когда Вы остались без своего единственного Шехзаде. — из голоса Махиэнвер на миг улетучилась вся радость. Её взгляд потемнел. — Но теперь, времена поменялись. Вы — мать Султанши, которая станет прародительницей новой ветви Династии, а значит, имеете право получить свой высокий титул обратно. Более того... Я как Валиде Султан отдала приказ величать Вас не просто "Сонай Мёге Султан". Отныне Вы ещё и Старшая Валиде. Мёге не могла скрыть удивление на своем лице. Она покидала этот дворец много лет назад без какой-либо надежды. Опозоренная и побежденная. У неё более не было ни титула Султанши, ни её дорогого сына, ни даже возможности воспитать единственную дочь. Сонай проиграла войну, в которой пыталась отомстить Афифе Нурхаят за смерть своего Шехзаде. В результате она пролила реки слёз, пребывая в Старом Дворце. Но, как оказалось, вся её сила была сосредоточена не в Эмине... — Я всегда знала, что тебя ждёт великое будущее, моя дорогая. — Сонай снова крепко обняла дочь, вдыхая аромат её волос. Ах, каким же сладостным был момент воссоединения после долгих лет разлуки. Отдав приказы разобрать вещи прибывшей Госпожи, Махиэнвер предложила матери немного прогуляться прежде, чем они зайдут во дворец. Мёге не была против. Взяв дочь под руку, она позволила ей увести себя в глубь сада, который Сонай так хорошо помнила со времён своей молодости. Вдыхая пьянящий аромат цветов, Мёге всё чаще хотелось ущипнуть себя, дабы убедиться, что это не сон. Султанши начали свой разговор из последних новостей. Махиэнвер упомянула о свадьбе Наргизшах и о том, как продвигаются дела у Девлета. Так же девушка не забыла сообщить, что в Совете Дивана пошли разногласия, что не могло не влиять на общее положение дел в Империи. — Для того, чтобы Девлет встал на ноги, ему нужна поддержка сильной женщины рядом. — задумчиво произнесла Сонай. — И, конечно же, это ты. Махиэнвер улыбнулась. — Я пытаюсь не бросать его в беде, Валиде, и всегда быть рядом, но Девлет достаточно... упрям. Желает всё решать самостоятельно, ведь верит, что так его начнут воспринимать всерьез намного быстрее. — в голосе Махиэнвер послышалась нотка раздражения. Девушка была уверенна, что может помочь ему в решении государственных дел, как никто другой. А он, вместо того, чтобы с благодарностью это принять, лишь ещё больше отдалялся от неё. Внезапно Сонай остановилась. Махиэнвер не сразу это заметила, потому Мёге пришлось чуть сильнее сжать её предплечье. Когда дочь наконец замерла на месте, удивленно смотря на мать, Старшая Валиде заговорила: — Ты ведь настояла на том, чтобы Девлет распустил гарем? В голосе Сонай звучали нотки беспокойства, а её карие глаза были полны решимости. Она смотрела на дочь требовательно, искренне желая услышать положительный ответ на свой вопрос. Но вместо него Махиэнвер лишь поджала губы и отвела взгляд. — Махиэнвер, как ты могла допустить такую ошибку? — в тоне Сонай проскользнула злость. Женщина в отчаянии подошла к дочери и взяла её за локоть, дабы та снова обратила на неё внимание. Но Махиэнвер упрямо сопротивлялась. Её взгляд зацепился за большой куст красных роз, возле которого они остановились. Девушка не желала в первый же день ссориться с матерью, хоть её речи и испытывали терпение молодой Султанши. — Каждая рабыня в этом дворце — огромная опасность для тебя, пока она официально является наложницей твоего мужа. Ты хоть понимаешь, что будет, если хоть кто-то из них родит Шехзаде? — Мёге буквально прошипела последние слова в ухо дочери. Махиэнвер не выдержала и, высвободив свою руку от хватки матери, отошла от неё на полшага. — Ничего не будет, Валиде! — на этот раз и тёмно-зеленые глаза Госпожи воспылали злостью. Девушке почему-то вспомнилось, как кто-то когда-то упомянул, что они с Мёге очень похожи в гневе. — Девлет не смеет звать к себе наложниц. А даже если рискнет, то я — Валиде Султан. Без моего ведома он не сможет этого сделать. — Ты уже пыталась предлагать ему распустить гарем. — догадалась Сонай, обняв себя руками. — Но он отказал тебе. Эта констатация факта настолько зацепила Махиэнвер, что она больше не смогла стоять на месте. Поджав губы, юная Госпожа, придерживая юбки платья, круто развернулась на каблуках и направилась дальше по тропинке в сторону дворца. Мёге неодобрительно покачала головой и поспешила её догнать. — Ты же знаешь, что это огромная опасность не только для тебя. — начала Сонай, немного поравнявшись с дочерью. — Народ хочет видеть на престоле наследника Династии Османов — твоего сына. Империя погрузится в хаос, если Шехзаде будет ребёнком Гирея и кого-то из рабынь. А ты хоть представляешь, что случится с тобой при таком раскладе, что будет, если ты потеряешь Девлета, если ты...? Закончить Сонай не успела. Махиэнвер резко остановилась, из-за чего Мёге на неё чуть не налетела, и взглянула на мать с яростью. Сжав руки в кулаки до боли в пальцах, девушка мотнула темноволосой головой. — Мне не нужно счастливое правление Девлета, понимаете? — не смотря на эмоции, бурлящие внутри, Махиэнвер пыталась говорить тихо, дабы их никто не услышал. — Я рожу от него наследника, а лучше, если двух, после чего попросту избавлюсь от него, уничтожу, раздавлю, убью, чтобы не путался под ногами. Мне не нужен он, ровно, как и титул Хасеки. Я хочу стать регентом, Валиде. Управляющей при своем маленьком сыне. Все получат то, что желают: народ — продолжение Династии Османов, а я — безграничную власть. Вот, к чему я стремлюсь. Вот, чего я желаю. Любая рабыня, которая только посмеет перейти мне дорогу, будет убита. Каждая, кто зайдёт к Султану на ночь, будет обречена, как и он сам. Никто из них не родит наследника. Никто, кроме меня. Махиэнвер и сама не заметила, как во время этой триады перестала дышать нормально, из-за чего лёгкие начало жечь. И пока ей пришлось набирать побольше воздуха, дабы хоть немного возобновить силы, Сонай от удивления попятилась назад. То, что задумала Махиэнвер, просто не вмещалось в голове. Ей было мало титула Валиде и Хасеки. Она не хотела власть над гаремом, ей нужна была власть над миром. Осознание этого факта так же сильно пугало, как и привлекало Мёге. Её девочка выросла. Наконец в ней появилась эта бесконечная сила, этот потенциал, эта жажда власти. Пожалуй, такой Сонай всегда и мечтала её увидеть. — Махиэнвер, я даже и не думала, что ты... — Мёге запнулась, заметив, как её дочь поднимает вверх руку, призывая её к молчанию. — Вы только вернулись во дворец, Валиде. — тон Махиэнвер начал приобретать более спокойные нотки и даже, в некой степени, горечь. — Начинать наше воссоединение вот так нельзя. Юная Султанша прикрыла на какой-то миг глаза. Хоть эмоции всё ещё и застилали её сознание, но она отчаянно пыталась их обуздать. Её мать была ей самым родным человеком. Сонай провела в Старом Дворце долгие годы. Неужели её можно винить за то, что она даже не догадывалась об истинных планах Махиэнвер? — Идите, пожалуйста, в свои покои и отдохните. — Махиэнвер не решалась встретиться с матерью взглядом. — Мы поговорим завтра. Как ни странно, но перечить Мёге не стала. Кратко кивнув, она еле заметно улыбнулась дочери в знак примирения, но сильно сомневалась в том, что Махиэнвер это заметила. С горечью прикусив губу, женщина подобрала подолы платья и направилась по памяти в сторону дворца, как вдруг Махиэнвер снова её окликнула. Остановившись, Сонай обернулась с надеждой. Махиэнвер стояла на том самом месте. Её каре-зелёные глаза блестели, а черты лица были немного искажены гневом. Но даже при таких обстоятельства она выглядела невероятно красивой в своей бежевой накидке. Сонай даже невольно засмотрелась на неё. Как же она гордилась своей дочерью в этот момент. — Валиде, никогда более не недооценивайте меня. — обронила Махиэнвер. Эти слова ранили её сердце. Это легко было заметить по её внезапно потухшему взгляду, который был направлен прямо на мать. Но Сонай в ответ лишь улыбнулась, наблюдая за тем, как ветер играл волосами молодой Хасеки. — Я не недооцениваю тебя, Махиэнвер. Я тобою восхищаюсь.