Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Вечер был тихим и спокойным. Фатих чувствовал лёгкую усталость, но со всех сил пытался её игнорировать. При этом мысли мужчины ужасно путались. С самого дня свадьбы его мучили некие сомнения, страх чего-то неизбежного и неумолимо приближающихся проблем. Каждое утро просыпаясь с Наргизшах, он невольно замечал в ней черты покойной Канан Хатун. Это не давало Паше покоя. Ещё больше беспокоили его взгляды девушки, которые нередко цеплялись за него, не хуже шипов садовых роз. И сколько бы Фатих не убеждал себя, что это всего лишь глупая паранойя, что Наргизшах и Канан совсем два разных человека, внутри что-то продолжало скрестись. Ему стоило быть с ней осторожной. Она не так проста. Со вздохом толкнув дверь своих покоев, Фатих на мгновение остановился на пороге, скрывая дрожь. На кровати, как и каждый вечер, сидела Наргизшах, похожая на приведение. И без того бледная кожа девушки казалась и вовсе почти белой. Единственной деталью, которая неестественно выделялась, были её глубокие серые глаза. Такие тёмные... — Доброго вечера, Госпожа. — вымолвил Фатих, дабы разрушить тишину и отвлечь своё внимание от невесёлых мыслей. — Доброго. — ответ был кратким и прозвучал, как и обычно, достаточно сухо. Фатих, как раз закрывавший дверь, ухмыльнулся своим мыслям. В такие моменты все его предосторожности казались ему смешными. Наргизшах была ещё ребёнком. Глупым и наивным. Её протесты против него обычно заключались лишь в испепеляющих взглядах и ледяном тоне. Разве это можно было сравнить с теми угрозами, что всегда озвучивала и непременно исполняла Канан? Обернувшись, Паша ещё раз взглянул на супругу и уверенным шагом направился к ней. Наргизшах даже не шелохнулась. Лишь её глаза внимательно наблюдали за каждым движением мужа. Они оба знали, что ждало их дальше. Как и всегда, проведённая вместе ночь, после которой Наргизшах будет испытывать лишь ненависть и отвращение, а Фатих — тупую боль из-за осознания того, что рядом с ним совсем не та девушка, о которой он так долго мечтал. Присев на край кровати, Паша практически физически почувствовал напряжение, сковавшее тело девушки, пусть даже она и делала отчаянные попытки казаться равнодушной. Не сказать, что Фатиху это нравилось, но менять что-либо он не собирался. Условием Махиэнвер было создание картинки идеальной семьи. И пока Паша с этим справлялся. А далее он надеялся избавиться от супруги и забрать то, что предназначено ему по праву. А все эти условности супружеской жизни... Почему бы не воспользоваться благами сложившейся ситуации? Фатих провел тыльной стороной ладони по лицу Наргизшах, встретив глубоко в её глазах нотки страха. В какой-то мере ему даже нравилось то, какой ужас он вызывает у юной Султанши. В следующее же мгновение Паша поцеловал жену. Наргизшах ответила довольно робко, как и всегда. Одна её руки вцепилась в плечо мужа, когда он поддался немного вперёд. Но не успел он потянуться к шнуровке её платья, как в свете свечи что-то блеснуло. Фатих даже опомнится не успел, как у его горла вдруг возникло лезвие кинжала. И его сжимала Наргизшах. Её тонкие пальцы вцепились в рукоять до побеления костяшек, в то время как другой рукой девушка со всей силы сжимала его кафтан, тем самым не давая отстраниться от себя. При всем этом Султанша дышала так, будто ей не хватало воздуха. Глаза Госпожи буквально пылали злостью и неким лукавством. Дьявольское сочетание эмоций женщины, которая наконец вырвалась из оков оцепенения. — Отныне играем по моим правилам. — процедила она. Фатих удивлённо вздёрнул брови. Ему не раз приставляли к горлу нож, потому подобное положение не могло его напугать. К тому же, оружие было в руках женщины. Паша сомневался, что Наргизшах и вовсе умела управляться с ним, хотя... проверять, конечно же, не хотелось. Мужчину поразил скорее сам факт такого выпада, нежели способ его исполнения. — Как супруги, — продолжила тем временем Наргизшах, не услышав никаких возражений, — мы отныне будем проводить время лишь в ночь четверга, пусть я рада была бы и вовсе никогда Вас не видеть. Девушка понимала, как смешно это могло звучать со стороны, но уверенность свою не теряла. От волнения ладони вспотели, потому Наргизшах сжала кинжал ещё сильнее, опасаясь, что он попросту мог выскользнуть. Но в глазах Фатиха всё ещё читалось лишь непонимание. Он вовсе её не боялся, хотя именно такой реакции она и ожидала. Это сбивало с толку, пусть девушка и намеревалась закончить начатое до конца. — Кроме того, — Наргизшах гордо вздёрнула подбородок, насколько это позволяло ей положение. — Отныне Вы не имеете права прикасаться ко мне без моего на то разрешения. Никогда. Последнее слово Султанша буквально процедила сквозь зубы. И это стало последней каплей для Фатиха. — Что за вздор? — раздражённо произнёс он и сделал попытку оттолкнуть жену и освободиться от её хватки, но, совсем неожиданно даже для самой себя, Наргизшах нажала на лезвие, при этом лишь притягивая мужа ближе к себе. Девушка инстинктивно моргнула, когда несколько алых капель крови Фатиха упало на её лицо, так как Паша так и продолжал нависать над ней. В серо-голубых глазах мужчины впервые за вечер отразился искренний страх. Уставившись на Наргизшах, он замер. Султанша с шумом втянула воздух. — Вы согласитесь на мои правила, Паша, — девушка сделала паузу, пытаясь обуздать свою внутреннюю панику, — иначе за последствия я не берусь отвечать. — Вы не боитесь, что последствия могут ждать и Вас? — Фатих покосился на кинджал, замечая краем глаза, как по лезвию покотилась ещё одна капля его крови. Но Наргизшах, казалось, его вовсе не слышала. Серые глаза девушки потемнели ещё больше, а на щеках пылал лихорадочный румянец. До ужаса напуганная, но одновременно с тем и отчаянная, она, похоже, была готова, без преувеличения, на всё. Почему-то Фатиху вспомнилась история покойного Султана Абдуллы о том, что волк, попавший в капкан, без раздумий отгрызает себе лапу, лишь бы выбраться на свободу. — Скажите, что согласны. — повторила Наргизшах не своим голосом. Немного хриплым, но выдающим нотки уверенности. Фатих какие-то время молчал, будто взвешивая ответ. Хотя он признавал, что в подобном положении, перед ним явно не стояло никакого выбора. Или он говорит "да", или захлёбывается собственной кровью. — Может, обсудим всё спокойно и без лезвия у моего горла? — Фатих ощутил укол боли, пытаясь выговорить всё это. Он чувствовал себя просто ничтожным. — Да или нет? — продолжала настойчиво требовать Наргизшах, на этот раз притянув его рукой чуть ближе к себе и давая понять, что её терпение на исходе. — Да! — раздражённо выпалил Фатих — и в следующее же мгновение перестал чувствовать холод лезвия на своей шее. Наргизшах грубо его оттолкнула от себя. Всё ещё ошарашенный Паша пошатнулся, но с кровати не встал. Отодвинувшись на безопасное расстояние, он положил руку на шею, где теперь красовался тонкий порез, из которого сочилась кровь. Взгляд Фатиха невольно упал на пространство между ним и супругой. Наргизшах сидела напротив, но всё ещё сжимала кинджал, направленный на него. Паша даже не заметил, когда девушка успела попытаться вытереть его кровь со своего лица, но это явно у неё не получилось, ведь теперь, вместо пары капель, на щеке красовался алый развод. — Не знаю, кто Вас надоумил, но Вы затеяли очень плохую игру, Госпожа, — пробормотал Фатих, медленно поднимаясь. И пусть Наргизшах ему ничем не ответила, но по её глазам всё было ясно: отныне она больше не желает принимать его правила. Как бы сильно это не не нравилось Фатиху, пока что он решил принять оборонительную позицию. Для дальнейших действий нужно зализать раны и обдумать ситуацию. — Доброй ночи. — недовольно бросил Фатих прежде, чем ретироваться. ***Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Сонай Мёге металась с одного угла покоев в другой, не в силах более сидеть на месте. Её шаги при этом сопровождались шуршанием платья и недовольным бормотанием. Старшая Валиде была просто-таки в ярости. Её обхитрила простая рабыня. Это же неслыханно! И пусть Сонай не припоминала точно, как выглядела Бахарназ, но была абсолютно уверенна, что девушка понесёт наказание по всей строгости. — Перестаньте уже гонять холод по покоям, Валиде. — жёсткий тон Махиэнвер донёсся со стороны софы. Сонай вмиг замерла, встречаясь взглядом с дочерью. Женщина была далеко не в восторге от мысли о том, что Бахарназ самовольно направилась в покои Султана и провела в них всю ночь, но ещё хуже ситуацию делала реакция на всё Махиэнвер. Со скрипом и скандалом Хасеки Султан согласилась, чтобы мать отправила в покои её мужа наложницу, но при этом было два условия. Первое: она должна сделать так, чтобы девушка не забеременела. Второе: это действительно должно помочь им вернуть контроль над Девлетом. Мёге пообещала, что выполнит всё это и попросила лишь дать ей шанс, но... Провалилась с треском. Махиэнвер очень сильно разозлилась на мать, что привело Сонай просто-таки в ужас. Женщина ещё слишком хорошо помнила атмосферу Старого Дворца, чтобы быть готовой туда вернуться. А если учесть, что её присутствие в Топ Капы — это лишь следствие доброй воли Махиэнвер... Двери покоев Валиде Султан со стуком распахнулись. Не успела Сонай перевести всё свое внимание на вход, как Главная Калфа — Гюрай Хатун, грубо толкнула к её ногам темноволосую девушку. Наложница тут же завалилась на колени. Мёге недовольно скривилась. — Подними голову, Хатун! — приказала Мёге, гордо вздёрнув подбородок. Девушка на полу не сразу подчинилась. — Исполняй, Хатун! — строгий тон Гюрай подействовал на рабыню намного лучше. Медленно, но юная гурия подняла голову, медленным движением убирая с лица пышные тёмные волосы. Сонай вмиг почувствовала ещё большее отвращение и злость. Наложницу действительно можно было считать красивой, ведь, помимо каштановых волос, она была обладательницей голубых глазах, больше напоминавших бездонные озёра, правильных и очень аккуратных черт лица. И пусть даже Хатун стояла на коленях, в каждом её взгляде и движении читалась гордость и грация. Она явно не собиралась трепетать и просто так сдаваться. Послышался громкий звук пощечины. Бахарназ шумно втянула воздух, чувствуя, как её лицо пылает. Гюрай Калфа на мгновение прикрыла глаза, будто где-то в глубине души жалея бедную девушку. — Как ты только посмела прослизнуть в покои Султана без моего на то ведома?! — громкий голос Сонай резал уши. — Хатун, я к кому обращаюсь?! Бахарназ медленно повернула к ней голову, но продолжала молчать. Девушка понимала, что по-настоящему Сонай вовсе не хотела слышать ответы на эти вопросы. Любое оправдание Бахарназ для неё прозвучит неправдоподобно. — Это неслыханно, Хатун. — продолжала тем временем старшая Валиде. — Ты находишься во дворце. Тебя кормят, поят, у тебя есть крыша над головой. Так ты платишь за всё это? Ты собственность, Бахарназ. Всегда была ею и останешься. Так веди себя соответственно. — то, что Мёге понизила тон, сделало её голос лишь ещё более ядовитым. Карие глаза женщины буквально пылали негодованием. Казалось, дайте ей волю и она просто разорвала бы бедную Бахарназ собственными руками. И, конечно же, её слова не смогли не задеть гордость наложницы. Сцепив зубы до боли в скулах, Бахарназ хотела что-то ответить, но затем её взгляд невольно наткнулся на Махиэнвер. Всё это время Хасеки Султан продолжала сидеть на софе и лишь наблюдать. И хоть внешне она сохраняла спокойствие, её каре-зелёные глаза говорили об обратном. И Бахарназ это даже понравилось. Ещё никто во дворце никогда не смел переходить дорогу Султанской дочери. Особенно после того, как она стала женой нового Падишаха. Девушки в гареме понимали, что обречены завянуть, как цветы без воды, пусть никогда об этом вслух и не говорили. Всё-таки Махиэнвер была Хасеки. Никто не мог сравниться с ней властью и положением. Конечно же, она была возмущена появлению Бахарназ. И, небось, ещё больше, нежели Сонай Мёге, у которой пострадала лишь её гордыня. А вот Махиэнвер могла потерять абсолютно всё... Но в этом и было главное отличие между матерью и дочерью. Пока Сонай была готова вспылить и вслух объявить о казни Бахарназ, Махиэнвер предпочла бы медленно сгноить её в темнице или же и вовсе тайно отравить, наблюдая за мучениями бедной Хатун, изнывающей от боли. — Вы ведь когда-то тоже были на моем месте. — Бахарназ произнесла эти слова достаточно спокойно, не сводя взгляд с Махиэнвер. Девушка одновременно пыталась выиграть два сражения: противостояние взглядами с Хасеки и словесную перепалку с Сонай. Но, к сожалению, Бахарназ должна была признать, что проиграет обоим. — Сколько же в тебе желчи? — процедила сквозь зубы Мёге, грубо хватая девушку за подбородок. Бахарназ невольно скривилась, чувствуя, насколько больно сжимает Сонай её лицо. — Твоими последними словами могли бы быть мольбы о прощении. Всего на мгновение голубые глаза наложницы расширились от страха. — В темницу её! — грубо отталкивая Бахарназ, выплюнула Сонай. — Способ казни для неё выберет Махиэнвер Султан. — Вы не можете! — Бахарназ впервые повысила голос, но стальные руки Гюрай уже схватили её и заставили неуклюже встать. — По правилам я стала фавориткой Султана. Вы не можете просто так меня убить! — Я — Валиде Султан в этом дворце, Хатун. — Сонай сцепила руки в замок и снова гордо вздёрнула подбородок. В каждом её движении всё ещё читалось раздражение и ярость, пусть она и пыталась не терять своего величия. — Я отдаю здесь приказы. — Нет! — Бахарназ попыталась вырваться от Гюрай, но по приказу Главной Калфы в покои уже вошли двое стражников. — Вы обязаны сообщить Султану! Пустите меня! — Султан завтра же о тебе и не вспомнит, Хатун. — впервые за весь вечер заговорила Махиэнвер, что вызывало в покоях полную тишину. Даже Бахарназ замерла, с испугом взглянув на Хасеки Султан. Девушка прекрасно знала, что её выходка просто так ей с рук не сойдет. Но не думала она, что клубок запутается настолько сильно. — Ты не особенная, как и все в гареме. Молись о том, чтобы Всевышний пощадил твою ничтожную душу. — в словах Махиэнвер было настолько много яда, что, казалось, даже обычно безэмоциональная Гюрай вздрогнула. Неуверенно взглянув на Сонай Мёге, Главная Калфа замешкалась. Валиде хмуро ей кивнула. После того, как Бахарназ силой вывели с покоев, ещё какое-то время в коридоре слышались её крики. И если кого-то другого они, возможно пугали или вызывали жалость, то Сонай Мёге, как и Махиэнвер оставались абсолютно равнодушными. Их подпитывал гнев. Гнев и страх потерять то, что они с таким трудом обрели. — Это всё равно не меняет сути дела. — когда Махиэнвер обронила эти слова, Сонай вздрогнула. Обернувшись к дочери, она заметила, как та встаёт с софы и медленно движется к двери. В этот момент она напоминала ей заведенную игрушку. Безэмоциональную и холодную, не желающую никого к себе подпускать. Это одновременно и пугало, и завораживало. — Её казнят, Махиэнвер. — тут же поспешила заверить Хасеки Султан Мёге, делая неудачную попытку тепло ей улыбнуться. Но девушка не ответила матери тем же. Остановившись у двери, Махиэнвер какое-то время стояла к Валиде спиной. Сонай невольно засмотрелась на то, как драгоценные камни поблескивали в каштановых волосах её дочери. Иногда Махиэнвер так напоминала ей саму себя в молодости... — То, что случилось... — начала Хасеки ледяным тоном, наконец повернув голову к Сонай. Мёге тут же её перебила: — Я не знала, что так выйдет. Я не хотела. — Я тоже не хотела. — Махиэнвер блеснула каре-зелёными глазами. — Не хотела, чтобы моя родная мать меня предала. Бахарназ — это только начало. Эта гордыня, эти амбиции, самовольство... Они, как чума, расползутся по гарему. И всему виной именно Вы. Слова Махиэнвер вонзались в сердце Сонай не хуже ножа. Женщина так и не нашла, что ответить, потому ей пришлось просто наблюдать за тем, как дочь покидает покои, оставляя по себе терпкий запах лаванды. Устало опустившись на софу, Мёге взглянула на своё отражение в большом зеркале, стоявшем в углу. Она уже давно потеряла свою былую красоту и заметно потускнела, пусть и пыталась исправить всё дорогой косметикой и нарядами. Всё-таки жизнь в Старом Дворце и года не прошли даром. Мёге всю жизнь провела в соперничестве за внимание Султана и, возможно, в какой-то мере где-то в глубине души даже могла понять мотивы Бахарназ. Но ведь всё всегда переворачивается вверх-дном, когда ты оказываешься по ту сторону ситуации. — Империи нужен наследник. — произнесла Сонай в пустоту с горькой ухмылкой. — И пока ты не родишь его, Махиэнвер, даже малейший ветерок будет для тебя угрозой. ***Несколько дней спустя.
Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Наргизшах шумно вдохнула холодный воздух, чувствуя еле уловимое прикосновение ветерка к своей коже. Девушка очень любила дворцовый сад. Помнится, когда-то в детстве он казался ей непроходимым лабиринтом, в котором жили различные сказочные существа. Наргизшах даже несколько раз убегала по вечерам, надеясь увидеть меж трав и деревьев дивных фей и волшебников. Канан Хатун (ещё живая на тот момент) очень сильно волновалась, но никогда не ругала дочь. Женщина обычно просто взъерошивала её тёмные волосы и говорила что-то похожее на: "Феи никогда не показываются людям, моя любимая Наргиз. Они слышать тебя, в какой бы части сада ты ни была". Но упрямая девочка не желала отказываться от своей затеи и упрямо выглядывала сказочных персонажей из окна своих покоев в полночь, непременно засыпая прямо у подоконника с мягкой игрушкой под щекой. С того наивного времени прошло много лет. Теперь Наргизшах знала каждый уголок сада и не верила ни в какие сказки. Фей не существовало. И магии тоже. Лишь жестокий мир, в котором ты или борешься, или сразу идешь ко дну. С тоской ещё раз взглянув на величественный Топ Капы, который как раз купался в щедрых солнечных лучах, Наргизшах кратко кивнула Айле Хатун. Несложно было заметить по несчастным карим глазам девы, что она тоже не хотела покидать Стамбул, но дольше откалывать отъезд в Трабзон было уже некуда. Не обронив ни слова, то ли опасаясь и самой расплакаться, то ли попросту не желая растягивать прощание, Наргизшах подобрала подолы своего дорожного тёмно-синего платья и направилась к карете, которая уже ждала её на подъездной дорожке. Для долгого пути Госпожа решила не растрачиваться на дорогие убранства. Помимо простого платья на ней так же была чёрная накидка с капюшоном. Из украшений не было ничего, кроме совсем маленькой брошки в виде розы, которую некогда ей подарил отец. Волосы Госпожа при этом собрала сзади в аккуратную и простую прическу. Даже Айле было непривычно видеть свою Госпожу в столь строгом образе. Но, стоило отметить, что даже без пышности и бросающихся в глаза деталей что-то было в её внешности такого, что приковывало к себе внимание. Какой-то необъяснимый магнетизм. — Наргиз! — знакомый голос, прозвучавший неподалёку, заставил Наргизшах вздрогнуть и резко обернуться. Прямо к ней направлялась её дорогая сестра — Алтын. Двигаться без посторонней помощи ей было ещё сложно, потому девушка опиралась на руку верной Кивилцим, чья кожа была белее снега от волнения. Айла Хатун не смогла сдержать улыбку. Младшая сестра её Госпожи всегда умела дать Кивилцим лишний повод понервничать за себя. — Что ты творишь? — испуганно произнесла Наргизшах, подбежав к Алтын. — Это что ты творишь? — копируя её интонацию, эхом отозвалась младшая из сестёр, хмуря брови. — Решила уехать, не попрощавшись? Наргизшах не нужно было отвечать, чтобы Алтын поняла ответ на свой вопрос. В серых глазах старшей сестры читалась некая боль и жалость. Она не хотела уезжать. Не желала покидать Топ Капы и своего единственного дорогого человека. Наргизшах ужасно боялась, что разрыдается, если попытаться сказать Алтын хоть что-то похожее на прощание. Ведь неизвестно ещё, увидятся ли они когда-либо. — Тебе нельзя напрягаться. — вместо ответа бросила Наргизшах, беря Алтын под руку. Теперь Госпожа оказалась между старшей сестрой и служанкой, при чём обе вцепились в её предплечья так, будто девушка собиралась падать. Это в какой-то мере позабавило юную Султаншу. — Но и в постели я оставаться более не могу. Днями переваливаться с бока на бок просто невыносимо! — Алтын недовольно сморщила носик. На её лице даже появился румянец. — Тем более, что ты уезжаешь. Я хотела тебя провести — значит я это сделаю. Наргизшах умоляюще обратила взор к небу и вздохнула. — Ох, Алтын, — девушка цокнула языком, — как была упрямицей, так и осталась. — Мне было с кого брать пример. — тут же ответила Алтын, хитро блеснув глазами. И на этот раз Наргизшах не смогла сдержать улыбку. Ей явно будет не хватать даже вот таких вот простых перепалок. — Госпожа! — робко произнесла Айла, всё это время лишь наблюдавшая за ними. Девушка кивнула в сторону карет, потеплее кутаясь в свою накидку. Они уже опаздывали. И Наргизшах прекрасно об этом знала. Вздохнув, она попросила Айлу и Кивилцим идти вперёд них, а сама, взяв под руку Алтын, так же медленно направилась к карете. Какое-то время обе сестры молчали, погруженные в свои мысли. Наргизшах просто наслаждалась последними моментами с Алтын, чувствуя тепло её руки. Она всё ещё казалась такой хрупкой, пусть даже и храбрилась, без остановки твердя, как же ей уже хорошо. Глупая девчушка, желающая понести весь мир на своих плечах, лишь бы облегчить жизнь старшей сестры. — Я могла бы поехать с тобой. — слетело с уст Алтын, когда они уже почти добрались к подъездной дорожке. Наргизшах взглянула на сестру, в чьих тёмных серых глазах читалась решительность с ноткой обиды. — Какой толк от меня здесь? — Алтын недовольно кивнула на дворец, вмещая в этот жест всю свою ненависть. — Я на Махиэнвер уже смотреть не могу! — Тише! — шикнула на неё Наргизшах, внезапно остановившись. — Ты же понимаешь, почему не можешь уехать в Трабзон. Девушка пыталась сохранять тихий тон, дабы не привлекать лишнего внимания. Её пугала перспектива остаться в Трабзоне абсолютно одной, но просить отпустить с собой Алтын было бессмысленно хотя бы потому, что Махиэнвер придумала своё глупое правило насчёт женитьбы. А позволить ещё и сестре стать несчастной Наргизшах не могла. Да и пребывание Алтын в Топ Капы могло оказаться девушке полезным. Наргизшах уже всё тщательно продумала. — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. — Наргизшах говорила теперь почти шёпотом, наблюдая за тем, как на лице Алтын внезапно отразился интерес. Девушка явно не понимала такой резкий перепад в настроении сестры, но готова была её выслушать хотя бы из любопытства. — Ты будешь моими ушами и глазами во дворце. — Наргизшах провела рукой по тёмный волосам Алтын и улыбнулась. — Как заботливая сестра, будешь сообщать мне все новости. — В этом есть какой-то подвох? — Алтын сузила свои серые глаза и наклонила темноволосую голову немного набок. — Выкладывай. — Скорее всего нашу почту будут пытаться перехватить, потому нам стоит быть осторожными. — Наргизшах взяла сестру за предплечья. — Передавать письма будем через немых посыльных, а особенно важную информацию писать шифром. Насторожено обернувшись по сторонам, девушка ловко запустила руку в карман в складках своего платья и вытащила сложенный в несколько раз лист бумаги. Поспешно передав его сестре, Султанша на какое-то мгновение сжала её ладонь. — Здесь написан шифр, не потеряй его. — Наргизшах напряженно сглотнула. — Ты всё поняла? Алтын не смогла выдавить из себя и слова, сжав тонкими пальцами лист бумаги. Сердце предательски защемило, а глаза начало щипать от слёз. Девушка кивнула — и в следующую же минуту почувствовала крепкие объятия Наргизшах. Настолько сильные, что на какое-то мгновение перехватило дух. Обе девушки почувствовали буквально непреодолимое желание друг друга не отпускать. В их душах поселилась тревога, которая неумолимо скребла внутренности. И было похоже на то, что это чувство не покинет их больше никогда. — Госпожа, нам уже пора. — голос Фатиха был похож на леску, которую резко затянули на шее. Наргизшах выдохнула слишком резко, потому Алтын не могла этого не заметить. С тревогой взглянув в глаза сестры она хотела было что-то сказать, но Наргиз её опередила, слабо улыбнувшись. — Береги себя, а я справлюсь. — одними губами прошептала она и поцеловала младшую сестру в лоб. Как бы сильно Алтын не хотелось высказать Фатиху всё, что она о нём думала, и не позволить ему увезти Наргизшах в Траюзон, но она не могла. Всё, что оставалось девушке — убеждать себя в том, что Багдад всё ещё жив и что Наргиз сможет его спасти и закончить их вечный кошмар. Во всяком случае, сама Алтын собиралась сделать для этого всё возможное. До побеления костяшек сжав в руках лист, который ей вручила сестра, темноволосая Султанша позволила Кивилцим снова взять себя за предплечье. А Наргизшах тем временем направилась к карете. Следом за ней поплелась и Айла, больше похожая на тень, нежели на живого человека. — Позвольте? — Фатих вывел Госпожу из раздумий, подавая ей руку с намерением помочь забраться в карету. В ответ Наргизшах лишь медленно повернула к нему голову. Как и она сама, её муж был одет в дорожную одежду. Примечательным было то, что Паша снова нацепил кафтан с очень высоким воротником, который застегивался у самого подбородка. Девушка еле сдержалась от ухмылки. Видимо, Фатиха слишком сильно задел факт того, что она готова была перерезать ему горло, и он всячески скрывал от лишних глаз следы того инцидента. — Обойдусь. — процедила сквозь зубы Наргизшах достаточно тихо, дабы никто больше не услышал, и внезапно почувствовала на себе чей-то взгляд. Поскольку стояли они у кареты, рядом находились так же янычары, которых отправили с Топ Капы для охраны. Среди них ярко выделялся своей тёмно-синей накидкой с брошью в виде волчьей головы один мужчина, слишком смутно знакомый Наргизшах... Какое-то время девушка смотрела на него не отрываясь. Затем её сердце пропустило удар, а в серых глазах отразилось осознание. Это ведь был тот самый её ночной собеседник. Мужчина, которого она встретила в саду и который предлагал ей свою накидку. Как и в прошлую их встречу, он ухмыльнулся. Хищно и как-то загадочно. Он тоже её узнал. Понимая, что она смотрит на него слишком настойчиво и неприлично долго, девушка гордо вздёрнула подбородок и, подобрав подолы платья, без чьей-либо помощи залезла в карету, оставляя раздражённого поведением жены Фатиха снаружи. Когда карета наконец тронулась, Наргизшах в последний раз выглянула в окно, дабы вновь провести взглядом огромный Топ Капы и такую маленькую на его фоне Алтын, с грустью провожавшую её взглядом. Опустив шторку, Госпожа тяжело вздохнула, чувствуя на сердце какой-то камень. Она уже начала скучать. — Что за мужчина едет с нами? — обронила Наргизшах в пустоту какое-то время спустя, обращаясь к Айле, которая сидела напротив. Девушка удивлённо заморгала. — Вы о ком? — неуверенно переспросила служанка. — Мужчина. — Наргизшах задумчиво взглянула на Айлу, но, казалось, вовсе не видела его. — С тёмными волосами, в синей накидке. — Вы о Коркуте Паше? — Айла заметно оживилась, наконец поняв в чём дело, чего не можно было сказать о её Госпоже. Наргизшах продолжала выглядеть сбитой с толку. И хоть её глаза и выдавали явный интерес, но по выражению лица было ясно, что присутствие этого человека сильно беспокоило её. — Кто это? — Наргизшах пыталась вложить в свой голос безразличие, но Айлу так просто невозможно было провести. — Один из Пашей. Загадочный человек в целом. Знаю только, что какая-то трагедия случилась с его семьей четыре года назад во время восстания. Кажется, его жена и дочь были убиты. — Айла задумчиво почесала переносицу. — Поговаривают, что он нашёл их в собственном доме полностью в крови. Наргизшах невольно скривилась от этой истории и наклонила голову немного набок, внезапно почувствовав жуткое желание вздремнуть. — Почему он едет с нами? — Султанша вопросительно выгнула брови. — Повелитель отдал такой приказ. — Айла пожала плечами. — Кто-то убедил Султана, что Фатиху Паше нужна будет помощь на первых порах, а у Коркута Паши достаточно неплохой опыт в управлении. Наргизшах хмыкнула, сама даже не понимая почему. Пока она не была готова разбираться в этой истории. В любом случае, если Коркуту ехать с ними приказал Султан, она изменить ничего не сможет. — Пусть будет так. — пробормотала Госпожа, прикрывая глаза. У неё были проблемы поважнее Коркута. Например, что делать по приезду в Трабзон? Она даже не представляла, с чего начать. ***Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Девяносто четыре, девяносто пять, девяносто шесть... Бахарназ успела сосчитать ровно девяносто шесть громких удара капель воды о пол (в последнее время это были единственные звуки, которые она слышала) прежде, чем к двери кто-то подошёл. Сначала царила полная тишина, пугающая девушку до дрожи в теле. Она просидела в темнице несколько дней, и за всё это время Султан, на помощь которого она так надеялась, так о ней и не вспомнил. Девушка понимала, что ему могли попросту не доложить о её положении, но от подобного предположения легче не становилось. Впервые Бахарназ почувствовала, как смерть дышит ей в спину. Впервые ей захотелось кричать до хрипоты. Но разве это помогло бы ей? Охранники здесь глухи к мольбам о помощи, но очень тонко слышать попытки побега. Искать у них понимание было бессмысленно. Вызывать жалость — тем более. Потому Бахарназ просто ждала. Девушка отказывалась верить в то, что рано или поздно её двери откроет палач, но подкупить агу, который приносил ей еду, состоящую из пересоленной каши и чашки с водой, не получалось. Он попросту не верил в то, что у неё действительно были деньги. Да и не стоит недооценивать страх перед Валиде Султан. Кому захочется нарушить её приказ и добровольно положить голову под топор палача? Но первый и, скорее всего, единственный гость Бахарназ вел себя слишком тихо для убийцы. Пару минут девушка сидела, подтянув к себе колени и положив на них подбородок. Ранее девушку считали одной из самых опрятных во дворце. Сейчас же она была примером чего-то совсем противоположного. Алое платье, в котором Бахарназ пришла к Валиде Сонай Мёге Султан и которое тогда буквально сияло, теперь покрылось пылью и грязью. Девушка содрала с него брошь, которая закрепляла пояс, надеясь купить за неё свободу, но слуга тогда лишь посмеялся. Вещица действительно была достаточно дешёвой (а разве может обычная служанка позволить себе что-то действительно дорогое?). Тёмные волосы несчастной фаворитки были растрёпанными и лежали на плечах. Кожа выглядела бледной, а под глазами залегли синяки. Всё её тело казалось ослабшим и хрупким. И лишь глубокие голубые глаза лихорадочно блестели, выдавая признаки жизни. Из коридора послышался мужской голос: — Ладно. Только ненадолго. Нам приказано никого не впускать. И замок щёлкнул. Бахарназ в страхе вскочила на ноги, вжимаясь в стену так, будто хотела с ней слиться. Сердце бешено заколотилось в груди. Кто это? Кому понадобилось её увидеть? С коридора в камеру пролился яркий свет факелов, что заставило Бахарназ зажмуриться. Когда глаза немного привыкли к свету, девушка поморщилась, но всё же смогла рассмотреть Майсун Султан. Величественная и гордая, она смотрела на Бахарназ, наклонив голову набок, одетая в голубое платье, скрытое под тёмной накидкой. В лисьих глазах Госпожи читалось некое презрение, пусть губы и были искривлены в подобии улыбки. Четыре удара каплей воды о пол. Майсун оказалась прямо перед ней. Бахарназ упала на колени, схватив Госпожу за подол платья. — Вы пришли забрать меня, Госпожа? Скажите, что Вы вытащите меня. — дрожащим голосом прошептала наложница, целуя платье Султанши. — Поднимись, Хатун. — голос Майсун был сладким. Слишком сладким. Правда, Бахарназ и этого было достаточно для того, чтобы в душе запылала надежды. Подняв на Госпожу заплаканные глаза, девушка неуклюже встала. Но вместо поддержки почувствовала звонкую пощечину. Схватившись за щеку, Бахарназ не успела опомниться, как Майсун грубо толкнула её к стене. Ударившись затылком, девушка издала стон, но не упала. Госпожа грубо схватила её за горло, сдавливая его. Почувствовав, что ей не хватает воздуха, Бахарназ с ужасом вцепилась в руку Майсун, пытаясь освободить себя, но девушка была слишком слаба для сопротивления. — Если бы я знала, что ты змея, задушила бы ещё в первый день. — прошипела прямо ей на ухо Майсун. Когда Бахарназ подняла на неё испуганный взгляд, то заметила на лице Султанши лишь отвращение. Госпожа ненавидела её и даже не скрывала этого. Розовые мечты о спасении вмиг рассыпались в голове юной Бахарназ. — Я не убью тебя только потому, что Махиэнвер уже жаждет твоей крови. — продолжила тем временем Султанша. — Поверь, она сделает так, что ты умрешь в муках. То ли Майсун сама ослабила хватку, то ли Бахарназ нашла в себе новые силы, но ей удалось немного оттолкнуть Султаншу. Воздух резко обжёг лёгкие фаворитки. Схватившись рукой за стену и тем самым удержав равновесие, девушка начала жадно дышать. Майсун наблюдала за всем с явным удовольствием. — Я... — выдавила Бахарназ, немного приведя дыхание в норму и выпрямляясь, — я верно служила Вам, Госпожа. Перед Вами я не согрешила. Майсун удивлённо вздёрнула брови и звонко засмеялась, запрокинув голову. Из-за этого капюшон немного сполз — и Бахарназ увидела копну её волос цвета вороньего крыла. В этот самый момент наложница особенно остро почувствовала разницу между ними. Майсун была Султаншей по крови и имела абсолютно всё. Она никогда бы не оказалась в темнице на волосок от смерти. В то время как Бахарназ — обычная девчушка, попытки которой выбиться к вершине привели к гибели. — Не держи меня за дурочку, Бахарназ. — успокоившись, бросила Султанша. Её взгляд был настолько колючим и тёмным, что фаворитка невольно захотела съежиться и спрятаться в самый тёмный угол. — Ты ведь с самого начала это спланировала. — ухмылка вмиг спала с лица Госпожи. Теперь она говорила прямо и твёрдо, казалось, борясь с желанием снова начать душить девушку. — Служба у меня была лишь способом для тебя подобраться ближе к Султану, не так ли? Так о какой верности может идти речь? Сердце Бахарназ пропустило удар. Сглотнув тяжелый ком, девушка хотела что-то ответить, но Майсун уже направлялась к двери. Ноги наложницы затряслись. Нет. Султанша не может уйти. Бахарназ не останется снова одна. Ей нужно выбраться. Любой ценой. Пусть даже будет растоптана ей гордость. Пусть даже... Бахарназ бросилась следом за Майсун. — Госпожа! — отчаянно крикнула девушки и, случайно наступив на подол собственного платья, неуклюже упала на пол. Колени и ладони тут же пронзила жгучая боль, а с глаз прыснули слёзы. Когда Хатун подняла взгляд, Майсун стояла полуоборотом к ней. Но в глазах юной Султанши не читалось ли жалости, ни сожаления. Напротив. Девушка хмыкнула и вновь набросила на голову капюшон. — Какая же ты жалкая, Бахрназ. — слетело с прекрасный уст Майсун. А далее Госпожа попросту развернулась и, открыв двери, выскользнула с камеры. Замок щёлкнул во второй раз. Бахарназ осталась в темноте. Совсем одна. Какой-то миг девушка сидела на полу, смотря пустым взглядом на то место, где только что стояла Майсун. Казалось, она даже перестала дышать. Затем по щекам сами по себе потекли слёзы. Госпожа была права. Она жалкая и ничтожная. Она просчиталась. Она запуталась. И её планы... Это был провал. Провал, ради которого она рискнула всем. Опустив голову на пол, Бахарназ почувствовала лбом его холод. Но прояснить сознание это не помогло. Как можно крепче закрыв рот руками, девушка зажмурилась и что есть силы закричала. Бахарназ кричала так долго и так сильно, пока с груди не начал вырываться лишь хрип. Щёки были мокрыми от слёз, а тело обмякло. Завалившись на бок, Бахарназ даже не нашла сил убрать с лица спутанные волосы. Один, два, три, четыре... Четыре удара капель воды о пол — и девушка провалилась в пустоту.